На миллеровском аэродроме кипела работа, люди сновали как муравьи и кубометры земли меняли свое местоположение. К сидящим здесь истребителям "подселили" полк ночных бомбардировщиков и ради этого аэродром наконец-то удосужились прикрыть зенитками. Теперь их тонкие длинные стволы угрожали небу, торча на пустыре, за новой стоянкой для штурмовиков. Все это и послужило столь масштабному перелопачиванию земли – зенитчики отрывали огневые позиции, ходы сообщения, служба БАО вместе с новоприбывшими, мастерила новые капониры и землянки для штурмового полка. Несомненным плюсом от такого соседства уже стало то, что на аэродроме число девушек в военной форме существенно увеличилось.
У КП в новенькой, с иголочки, форме толпилось с полдюжины младших лейтенантов… Судя по их пришибленно-восторженному виду, это были новички, впервые оказавшиеся на фронте. На остальных они таращились со смесью уважения и некоторой опаски. Из штабной землянки выскочил Лешка Соломин, увидев Виктора, заранее улыбаясь, направился навстречу.
- Здорова, турист! Как откатались? - спросил он, протягивая руку.
- Привет. Та никак. Ни одного немца в небе не увидели, - отмахнулся Саблин. - Зря бензин пожгли. Эти тоже, - он показал в сторону еще не укрытых штурмовиков, - молодцы. Куда бомбы кидали – хрен его знает. Олени!
- И то хлеб, - Лешка улыбнулся и понизил голос. - Болтали, что по аэродромам не только вы работали. Позавчера "пешки" ходили на Сталино, их прикрывали "Яки" из семьдесят третьего гвардейского. Так их "мессера" прихватили.
- Ну так и что гвардейцы?
- Хреново гвардейцы… Комполка потеряли, Героя Советского Союза.
- Офигеть! - удивился Виктор. - А у нас чисто было, ни одного гада не встретили. Кстати, а что это за клоуны у КП окопались?
- А это, Витя, краса и гордость ВВС, - Соломин грустно засмеялся, - наше пополнение.
- Лешка, - Саблин вновь посмотрел на группу худых и тонкошеих младлеев, - это не сон, не? Вот же счастье… они как будто из голодного края сбежали.
- Лейтенанта Саблина к командиру! - посыльный прервал их беседу.
Шубин был не на КП, а в своей землянке. Землянка у командира полка была на зависть хороша: просторная, светлая, обшитая фанерой, разделенная крепкой перегородкой на две части. Вторая часть – она же спальня, была за постоянно закрытой дверью, это было царство Галки.
Шубин сидел за столом и имел вид самый недобрый. Перед ним лежали папки с личными делами, а в помещении витал заметный запах перегара. Слева от входа, на лавке, развалился незнакомый горбоносый лейтенант с аккуратными усиками на бледном лице. Командир кивнул на приветствие Виктора и глазами показал садиться. Потом он принялся нервно постукивать пальцами по столу, что-то обдумывая.
- Ларин, вы свободны, - наконец сказал он. Лейтенант вышел, и Виктору показалось, что запах перегара с его уходом стал куда как слабее.
- Видал, какой гусь, - сказал Шубин Виктору, - прислали на нашу голову. - И пояснил. - Племянник начальника отдела кадров нашей армии. На фронт ему захотелось, мать его, тута, так. До этого в ПВО под Ярославлем служил.
- Ночник? - спросил Виктор.
- Да ни хрена он не ночник, - вздохнул Шубин, - зато гонору выше крыши и дядя… Но не в этом дело, а в том, что его к нам на звено хотят поставить. Эх, надо было тебя, тута, на курсы отправить. Ладно…
- Какие курсы, Дмитрий Михайлович!
- Простые курсы, - буркнул Шубин, - только чего уж, поздно, тута. По-другому сделаем, - он снова забарабанил пальцами.
- Вот что, - сказал он, - завтра в девять утра проведешь учебный бой с этим, - командир показал глазами на дверь, - и чтобы его побил. Ясно?
- Ясно, - сказал Виктор, хотя сам еще ничего не понял.
- Не ясно, тута, - повысил голос командир, - а чтобы железно побил. Что хочешь делай. У тебя же мотор недавно меняли, так?
- Меняли. На той неделе. Только теперь после вылета весь фонарь в масле.
- Это ерунда, - Шубин слегка повеселел, - с новым двигателем управишься. На вертикали с ним попробуй, вряд ли он умеет на ней драться. Ну и голову включай, тута, - он пробарабанил по столешнице какую-то замысловатую дробь и прищурился размышляя.
- Так… прилетит в восемь, пока то да се. Потом завтрак. В девять или в полдевятого? Лучше в девять. Чтоб над аэродромом. Двух зайцев стрельнуть? - Командир бормотал это глядя в никуда, потом встрепенулся. - Все. Решено, тута. Завтра у тебя тренировочный полет с твоим Рябченко, тута. Полетаешь, разомнешься. А потом в девять учебный бой с Лариным. И смотри мне, если проиграешь – парашют, тута, съешь.
Виктор слегка ошалел. Зачем командиру все это нужно, он так и не понял.
- Теперь второе! - Шубин важно поднял вверх указательный палец. - Дело нужное и в чем-то, тута, полезное. Новеньких, думаю, уже видел, да? Пополнение, мать его етить. Прямо из ЗАПа, - командир скривился, словно проглотил нечто невообразимо кислое, - сосунки в общем. Ни хера не умеют, ни хера не могут, зато уже офицеры… Говно… Но, раз Родина, тута, приказала, то будем лепить из говна летчиков.
- А при чем тут я? - осторожно спросил Саблин. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.
- А при том, Витя, - Шубин хмыкнул, - при том. Даю тебе три… нет, отставить, тута. Даю тебе две недели и этих новеньких. Делай с ними что хочешь, но чтобы подтянул за это время до уровня своего ведомого. Хотя бы в части теории. Я с ним на днях слетал – нормально у парня получается. Так что он будет теперь со мной летать, а ты себе нового подберешь.
- Это же грабеж, Дмитрий Михайлович, - возмутился Виктор.
- А то, - ехидно ухмыльнулся Шубин, - он самый. Да ладно. Шучу я, шучу. Никто на твоего Рябченко не покушается. А вот за пополнение возьмись. Бензин вам выделю, помещение тоже. Будет этакое учебное звено, с тобой во главе.
- А чему их учить?
- А всему, Витя. Всему что на войне нужно, - командир поглядел на его скептически вытянувшееся лицо и добавил. - Завтра их будут по эскадрильям распределять. Один в твое звено достанется. Так что можешь заранее присмотреться, утром шепнешь кого выбрал. И не строй, тута, из себя юную комсомолку, все равно не поверю. Делай что хочешь, но пацанов этих подтяни. Если будут как Рябченко, лично, тута, расцелую.
- А почему я, Дмитрий Михайлович? - приказ Шубина ему сильно не понравился, и Виктор предпринял последнюю попытку переубедить. - Это как бы комэсков работа. Да и ведущие все равно будут рассказывать и показывать.
- Это, Витя, так, - Шубин вздохнул, - но есть и другая сторона. Я на днях облетал наших рядовых летчиков, и у меня сложилось мнение, что твой Рябченко любому из них фору даст. Это меня радует. И я желаю, чтобы таких пилотов у нас стало побольше. Так что дерзай, - он засмеялся, - модельки тебе в руки и конспект на шею. Чтобы завтра утром план занятий принес.
- Вы таки шутите, товарищ майор? - попробовал поторговаться Виктор. - Этих орлов нужно откормить сперва, а вы мне две недели… Я с Рябченко два месяца не слазил, притом, что всего двоих учил, а вы мне целую ораву на шею посадить хотите и чуда требуете. Я таки вам не господь Бог.
- Ты, Витя, не старый еврей, поэтому торговаться я с тобой не буду! - отрезал командир. - Я приказываю! А ты научи… Кстати, - Шубин оживился, что-то вспомнив. - С тобой замполит по поводу приема в партию не общался? Сказал, что подумаешь? Ну ты, Витя, дурак. Я и сам-то крепок бываю задним умом, но ты меня переплюнул. Подумает он тута! Ишь ты… Слушай старших, а я бы тебе рекомендовал бы вступить…
Солнце уже клонилось к земле, подкрашивая горизонт алым. В синем небе там и сям висели облака. Крутобокие, тугие, ослепительно белые на востоке и розовые на западе. У столовой уже собирались летчики – прикидывая меню и строя планы на вечерние танцы. Виктор сегодня "пролетал мимо". Из землянки командира он вышел, кипя от злости. Походил кругом, порываясь вернуться и закатить скандал, но немного успокоившись, решил, что ругаться и отстаивать свои интересы уже поздно. Тогда Виктор направился к своим новоявленным подчиненным. Младшие лейтенанты имели настолько испуганно-восторженный вид, что ему даже стало их немного жалко. Идея выплеснуть на них свое негодование пропала втуне. И он, не говоря ни слова, ушел.
На стоянке царила идиллия. Мотористка с оружейницей расселись на пустых баллонах и что-то живо обсуждали, Палыч лениво курил в стороне. Судя по всему, к послеполетному обслуживанию самолета никто еще не приступал.
- Экипаж, становись.
Неторопливо построились, недоуменно поглядывая на начальника.
- Какого хрена? - начал Виктор, - вы на войне или на курорте? Истребитель не обслужен, весь в масле, а вы тут херней маетесь? Что думаете, что если я еще никого не отодрал, то на службу можно болт положить? А вот хрена!
Не ожидавшие столь внезапной и беспричинной вспышки гнева, девушки испуганно вжали головы в плечи. Палыч удивленно задрал брови.
- Витя, ты чего? - спросил он.
- А ну, смирна! - закричал Саблин. - Не Витя, а товарищ командир. Распустились, мать перемать…
Он разорялся минуты две, выплескивая все, что накопилось. Наконец выдохся, успокоился. Смирнова с Ложкиной побледнели и выглядели потерянно, Палыч же недобро прищурился. Виктор даже подумал, что несколько перегнул палку, однако мысль включить заднюю его и не подумала посещать.
- Значит так, товарищ Малышев, задание первое… Я сегодня обратил внимание на отвратительное качество внешней отделки моего истребителя. Все эти выступающие латки, щели, вмятины и потеки краски, - Виктор, наконец, дошел до цели своего визита на стоянку, - это все убрать. Вот тут дамы болтаются без дела, пусть займутся. Всяко полезней, чем чесать языком.
- Так ведь сколько раз латать приходилось? - попытался отбиться Палыч. То, что Виктор перешел на официальный тон и даже назвал техника по фамилии, подействовало на него странным образом. Злость из взгляда пропала, но он начал удивительным образом багроветь, - конечно, он не будет скорости набирать…
Виктор взмахнул рукой, заставив Палыча замолчать.
- Чтобы сиял как у кота яйца, - тихо сказал он. - Там работы не так уж и много, всего лишь как говорят немцы. - "зашпаклирен унд полирайт". Чтобы к завтрашнему утру управились.
- Не успею до утра. И вообще, без приказа старшего техника эскадрильи, я такое делать не стану.
- Палыч, - Виктор нехорошо ощерился, - вот не доводи до греха. Согласись, что накосячил и самолет запустил. Или мне другого техника взять?
Палыч зло вскинулся, и они с Виктором принялись буравить друг друга глазами, потом техник скис и отвернул взгляд.
- Второе, - Виктор понял, что Палыч сдался, - это сраное масло. Меня уже затрахала эта вечная грязная херня на фонаре.
- Так сальников нету. Я уже сколько у помпотеха спрашивал…
- А кого мне спрашивать, когда я пытаюсь немцев высмотреть, а у меня на стекле серая муть?
Плечи у Палыча поникли.
- Ну и третье. Смирнова, Ложкина – свободны. Палыч, - Виктор дождался когда девушки отошли подальше и заговорил тихо, - сними кислородные баллоны и, пожалуй, один баллон сжатого воздуха.
- Это еще зачем? - удивился техник.
- Завтра надо учебный бой выиграть. Очень надо…
…Младшие лейтенанты были там же, где он их и оставил. Смотрели по сторонам, переминаясь с ноги на ногу. Рядом грудой лежали их фанерные чемоданчики. Никому не было до них никакого дела и видимо это новичков сильно угнетало.
- Становись!
Они быстро и четко построились, сказывались отшлифованные в авиашколе и проверенные в ЗАПе навыки строевой подготовки. На Виктора уставились пять пар глаз, и в этих глазах настороженность смешивалась с надеждой и даже радостью, а любопытство с показным равнодушием. Пять пар глаз, пять человек, каждый со своим характером, своей жизнью, своей судьбой. У всех дома ждут матери, все надеются вернуться, выжить, победить. Виктор отогнал, так нежданно приваливший приступ сентиментализма, козырнул:
- Лейтенант Саблин, - представился он, - некоторое время буду вашим… инструктором. Имя, фамилия, - обратился он к правофланговому. - Какое училище заканчивали? Общий налет и налет на "Яках".
- Вячеслав Морозов, - правофланговый, высокий, худой и носатый, вышел вперед. - Батайское авиационное училище. Налет семьдесят один час, из них на "Яках" семнадцать.
- Остряков Николай, - второй был совсем еще юнец, долговязый, в грубых солдатских ботинках с обмотками. Лицо его, совсем еще по-мальчишески свежее, с легким пушком на щеках, выражало столько благоговения перед Виктором, что тому стало неудобно. - Борисоглебская летная школа. Налет пятьдесят три часа. На "Яках" одиннадцать.
- Ковалев Игорь, - третий щеголял в видавшей виды, выгоревшей гимнастерке, чем резко контрастировал на фоне своих, имеющих относительно новое обмундирование, товарищей. Жидкие усы на его лице выглядели нелепо, лишь подчеркивая молодость их владельца. - Батайское авиационное училище. Шестьдесят шесть часов, из них на "Яках" девять.
- Ковалев… - удивился Виктор, - а чего это у вас усы?
- Это для солидности, - Ковалев отчаянно покраснел, а его товарищи захихикали. - Командир уже сделал замечание, я сбрею.
- Абрамов Василий, - четвертый имел правильно-красивое лицо голливудской кинозвезды и белозубую застенчивую улыбку. - Сталинградское авиационное училище. Налет шестьдесят три часа, на "Яках" двенадцать.
- Лоскутов Илья, - пятый был невысокий и щуплый, и этим немного напоминал Рябченко. - Налет семьдесят часов, на "Яках" восемь. Закончил Батайское авиационное училище, - голос у него оказался на удивление низким, басовитым, совсем не под стать такому тщедушному телу.
- Вот и познакомились, - Виктор вновь обвел взглядом замерший строй. - Завтра всех вас распределят по эскадрильям, прикрепят к ведущим. Будете заново сдавать зачеты, оттачивать технику пилотирования, взаимодействие. Но сперва, в течение недели, с вами буду заниматься я. Будем летать, будем изучать все то, что вам не рассказали в запасном полку и в училище. Сразу предупреждаю, что график занятий будет очень плотный. Легко не будет. Вопросы?
- Товарищ лейтенант, а когда мы в бой? - спросил Абрамов. - Сколько можно учиться?
- Надеюсь, не скоро, - отрезал Саблин. - Чтобы вы там про себя ни думали, но сейчас вам в бой нельзя.
Ребята поскучнели. На их лицах легко читалось неверие.
- Ишь ты, - рассердился Виктор. - Аники-воины. Богатыри, блин. Вы пока еще никто и звать вас никак. Налет в целых шестьдесят часов, это конечно здорово, но для немцев вы мясо, отметки на руле направления, не более. Поэтому, чем вы больше впитаете знаний, чем лучше отработаете взаимодействие, тем больше у вас шансов выжить. Поэтому и придуманы все эти занятия. Ясно.
Он в очередной раз обвел глазами строй. Пять свежеиспеченных летчиков, в свою очередь, внимательно изучали его. Но как выбрать из этих пяти лучшего? Не имея возможности провести с ним учебный бой, не имея времени, чтобы погонять его по знанию теории, да и вообще узнать о человеке больше чем фамилия и налет. Нужно было что-то придумать. Тут Виктора осенило, он вспомнил свой второй в новой жизни вылет, когда на его "МиГ" заходил истребитель Шубина. Он выставил перед собой руки, как если бы они лежали на органах управления самолетом и скороговоркой выпалил:
- Вы в горизонтальном полете. Скорость триста пятьдесят. Сзади водит носом "мессер", до которого сто метров. Времени секунда. Ваши действия?
Строй молчал, новички непонимающе таращились на Виктора. Прошла секунда, пятая, десятая и лишь тогда Остряков понимающе захлопал глазами и, выдвинувшись, взялся за кисти рук Саблина.
- Прибрать газ, - сказал он и толкнул левую руку Виктора к его животу, - а потом ручку вбок и на себя. - И ногу еще можно дать.
- В штопор решил самолет загнать, да? - решил уточнить Виктор.
Остряков залился румянцем и утвердительно кивнул. Остальная молодежь загудела, предлагая свои варианты, но было уже поздно. Остряков опередил всех прочих. "Значит явно не дурак, - подумал Виктор, - умеет думать. Вот только налет мал. А с другой стороны, главное чтобы голова хорошо варила, а свое он еще налетает. Решено! Скажу Шубину, чтобы этого дал".
- Хорошо, - сказал Саблин, - принимается. А теперь, пожалуй, займемся самым важным на войне делом. Шагом марш в столовую!
Пара истребителей кружила в небе, гоняясь друг за другом. Ревели тысячесильные моторы, срывались с крыльев потоки воздуха, перегрузки вдавливали летчиков в сиденья. Однако, с земли это воспринималось иначе. С земли казалось, что в небе кружатся две жужжащие мухи и только опытный взгляд профессионала мог различить все нюансы учебного боя.
- Хорошо б-бьются, черти, - генерал-майор отвел взгляд от неба и посмотрел на стоящего рядом Шубина, - к-к-кто в небе?
- Лейтенанты Саблин и Ларин.
- Са-Саблин, - комдив прищурился, - с-седой такой? Как же п-помню. Тот, что за один д-д-день жениться успел? Это у него голая д-д-девка нарисована?
- Так точно, он, - сразу ответил Шубин, - а второй Ларин, тута вчера в полк прибыл. Племянник товарища…, из ПВО перевелся.
Генерал молча кивнул и уставился в небо.
- Про Б-б-баранова слышал? Командира семьдесят третьего?
- Сбили его недавно, - Шубин пожал плечами, - подробностей нам, тута, не доводили.
- Летчику его, Соломатину, Г-г-героя дали. Отмечали всю ночь. А утром ему л-лететь, "пешки" на Сталино п-п-прикрывали. Вот его "мессера" и по-по-подрезали. Так что, с-с-смотри мне.
Генерал вновь уставился в небо. Там, к тому времени, один из истребителей захватил преимущество по высоте и теперь яростно атаковал второго, вынуждая его спускаться все ниже и ниже.
- Ишь ты, - сказал комдив, - на вертикалях п-п-переиграл. М-м-молодец! Кто это?
- Саблин, - Шубин лишь мельком глянул в небо, - его двадцатьчетверка выше. Мой ученик, еще в сорок первом, тута, со мной ведомым летал.
Генерал одобрительно цокнул языком.
- Кстати, Ларин, тута, раньше звеном командовал, - Шубин решил воспользоваться моментом, - а у меня из командного состава не хватает только штурмана второй эскадрильи. Вот думаю, может Саблина поставить на эту должность? Летчик он хороший, - комполка показал вверх, - в полку его уважают. А Ларина на его место.
- С-саблин х-х-хулиган, - генерал поморщился. - Это он з-зимой твоего П-пруткова убить х-хотел?
- Прутков не мой, Прутков вообще мудак, - не очень дипломатично ответил Шубин. - На той неделе приносил, тута, на себя наградную. На подпись. В полку тута, у заслуженных летчиков наград меньше чем у начштаба. Как так? А с Саблиным у него личные мотивы. Живут, тута, как кошка с собакой.
- Х-хватит! У меня в-ваши с П-прутковым дрязги в-вот где, - комдив чиркнул большим пальцем себе по горлу. - С-скоро обоих сниму к чертям с-собачьим… Про Саблина твоего п-подумаю. Хотя… х-хорошая идея. В тридцать первом гвардейском должность замкомэска тоже вакантная, - он усмехнулся, глядя как вытянулось у Шубина лицо и снова сказал. - П-подумаю.