МЕЛОЧИ СЛУЖБЫ
1
Пара идет метнуть бомбы в предгорье. Цель - пещеры, где, по данным разведки, находится перевалочная караванная база. Борт № 10 педалирует капитан Т. Его правый летчик, лейтенант по кличке Милый, устанавливает в отверстие в полу прицел для бомбометания (что-то вроде перископа наоборот - труба, смотрящая вниз).
Командир выводит машину на боевой, спрашивает:
- Штурман, дистанция до цели?
Милый смотрит в карту, потом приникает к окуляру прицела. Наконец отрывается от окуляра и, задумчиво глядя на командира, отмеряет руками в воздухе сантиметров тридцать:
- Ну, где-то так примерно…
2
В степи возле Фараха. Пара идет на пределе. Пролетают большое стадо овец с двумя пастухами. Правак Милый щелкает тумблерами АСО. Высовывается в окно, смотрит назад.
- Ты что делаешь? - спрашивает командир.
- Да смотрю, загорятся бараны, если на них асошка упадет, или нет?
- Я тебя сейчас скину, Милый. Твое место не на правой чашке, а там, среди этих баранов.
3
Вертолетчикам выдали талоны на книги. В книжном магазине разыграли лотерею и отоварили талоны. Каждому досталось то, что досталось.
Через полчаса борттехник Ф. услышал в коридоре крик.
- А вот кому книгу! Меняю книгу! - кричал Милый.
Борттехник выглянул.
- Что у тебя?
- Да вот фигня какая-то - про казака Микеля Анджелу.
Посмотрев на книгу в руках Милого, борттехник, не раздумывая, сказал:
- Меняю твоего казака на "Бомбу для председателя" Семенова. Про старого, но еще бодрого Штирлица.
Милый согласился. Борттехник вручил ему ненужного Семенова и взамен получил толстенный том Ирвинга Стоуна "Муки и радости" - про Микеланджело.
4
Пара высаживает спецназ в районе боя. Пока ведущий, высадив группу, забирает раненых, ведомый борт № 10 работает по духовской позиции. Заходя на второй круг, экипаж ведомого наблюдает, как борттехник ведущего, прапорщик по прозвищу Киса, бежит вверх по склону, на вершину. Там, на переднем крае, растянувшись в цепь, лежат бойцы. Киса взбегает на вершину, нагибается, спрашивает что-то у лежащего солдата. Разгибается, идет к следующему, опять спрашивает, идет дальше.
- Что он делает? - изумленно говорит командир. - Его же сейчас снимут!
Он разворачивает вертолет на месте и обрушивает на соседнюю горушку, где засели духи, оставшиеся НУРСы. Борттехник Ф. помогает пулеметным огнем.
Тем временем, неспешно пройдя всю цепь, прапорщик разочарованно разводит руками и возвращается на борт.
Дома прапорщика Кису спросили, зачем он расхаживал под огнем противника в полный рост.
- Та под каким таким огнем? - удивился Киса. - Сигаретку хотел стрельнуть, а солдатики все некурящие оказались!
5
Как-то вечером борттехник Ф. рассказывает соседям по комнате о своем сегодняшнем вылете.
- Мало того, что у нас кончились НУРСы, у меня еще и пулемет заклинило - я у правака два карандаша сломал, выковыривая перекошенный патрон. А духи все долбят и долбят. Я кричу командиру - пора, мол, удочки сматывать…
Тут борттехника Ф. перебивает борттехник М.
- А вы что, удочки с собой брали? - с интересом спрашивает он.
- Да, Феликс, - отвечает после паузы лейтенант Ф. - Спиннинги, блин…
И, когда в комнате утихает хохот, продолжает рассказ…
БАБЫ В ЭФИРЕ
Звено "Ми-8" и пара "Ми-24" идут из Шинданда на точку возле Даулатабада - помочь фарахрудскому спецназу в операции. Стая летит на пределе, соблюдая режим радиомолчания. Вдруг в эфире раздается противный женский голос речевого информатора РИ-65 (в народе - Риты):
- Борт 23456, не убраны шасси.
Это означает, что одна из "двадцатьчетверок" забыла убрать шасси. У "Ми-8" шасси не убираются.
- Ну что вы, тихо не можете… - с досадой говорит Пыль. - Посмотрите друг на друга - у кого там лапы висят?
- У нас убраны? - шутит капитан Т.
- Убрал, командир, - шутит борттехник Ф.
"Двадцатьчетверки" коротко докладывают, что у них все в порядке, видимо, произошло ложное срабатывание.
- Врут "мессера", - комментирует Т.
Через несколько минут в эфир снова выходит чья-то Рита:
- Борт 32654, повышена температура масла в главном редукторе.
Названный номер - заводской, и он ни о чем не говорит экипажам. Единственный способ определить, чей речевой информатор выдал информацию в эфир, - посмотреть на стрелку датчика.
- Вы сговорились, что ли? - спрашивает Пыль. - Доложитесь, у кого там масло кипит…
- Посмотри, как у нас? - говорит командир.
Борттехник Ф. смотрит на датчик главного редуктора и видит, что температура масла запредельная - стрелка уже в красной зоне. (Скорее всего, догадывается борттехник, лопатки охлаждающего вентилятора стоят в зимнем положении - ведь предшественники летали на потолке, где всегда холодно.) Он знает, что до посадки осталось несколько минут, поэтому говорит:
- У нас в порядке, командир!
- Значит, опять "мессера"!
Все по очереди докладывают, что температура масла в норме. Пыль, раздраженная срывом радиомолчания, советует:
- Ну, так разберитесь там со своими бабами!
ДУРНАЯ ПРИМЕТА
Педантичный и правильный капитан К. имел среди борттехников репутацию несчастливого летчика. В том смысле, что почти каждый полет с ним обязательно протекал напряженно, с неприятными эксцессами самого разного характера. Поэтому, когда вечером борттехник Ф. узнал, что завтра ему предстоит полет с капитаном К., он, конечно же, расстроился. Но поделать ничего было нельзя - не заявлять же, что капитан К. - летающая дурная примета, причем не для себя, а для других членов экипажа.
Утром борттехник Ф. проспал. Его разбудил капитан К. Он застал спящего борттехника врасплох, войдя в комнату в полном снаряжении, сияя румянцем умытого лица.
- Ты что лежишь? Нам же борт еще опробовать нужно, - сказал он.
- Да я уже опробовал, - угрюмо пошутил, поднимаясь с кровати, борттехник.
- Когда? - удивился К.
- Вчера вечером, - продолжил шутку борттехник.
(Необходимое пояснение: пробный запуск двигателей с целью проверки работы всех систем вертолета производится в день вылета. Само собой, на пробном запуске должны присутствовать все три члена экипажа, но обычно хватало командира и борттехника.)
Капитан К. ушел. Борттехник, позавтракав, взял оружие и пошел на свой борт на опробование. В ожидании экипажа он улегся на лавку в салоне и задремал. Через час прибежал капитан К. и полез в кабину с криком "полетели".
- А опробование? - удивился борттехник.
- Ты же сказал, что опробовал! - еще больше удивился К.
- Ну, е-мое! - сказал борттехник. - Когда и как? Я бы, конечно, с удовольствием, но один не имею права.
- Действительно, - растерянно сказал К. - Так это была шутка? Ну и шутки у тебя, я даже поверил. Тогда сейчас быстро опробуем, пока пассажиры не подъехали…
Рейс был почтовым. По пути в Турагунди пара села на площадку 101-го полка, дислоцированного перед Гератом. Выключили двигатели, ждали, когда привезут секретную почту. Наконец, почту подвезли. Офицер с портфелем занял свое место в салоне ведущего. Там уже сидел почтальон из Шинданда с тремя бумажными мешками писем.
Экипаж в кабине, запуск двигателей. Борттехник Ф. нажал кнопку вспомогательного турбоагрегата АИ-9В (в народе - "аишка"). Сзади в хвостовой балке раздался громкий щелчок, но дальнейшего нарастающего воя не последовало. После нескольких секунд нештатной тишины капитан К. предположил:
- Аишка сгорела?
Борттехник пожал плечами.
- Ты масло давно проверял? - спросил командир.
- Да вчера как раз, - привычно соврал борттехник и полез наверх. Пока он пробирался по правому борту к аишке, капитан К. пробежал по левому и оказался у капотов турбоагрегата раньше борттехника.
Борттехник, расстроенный не столько неожиданной прытью капитана, сколько его чрезмерной любознательностью, открыл капоты.
Такой подлости он не ожидал. Над масломерным стеклом, на заглушке горловины висела заводская свинцовая пломба! Это означало, что крайний раз масло было залито на заводе и к настоящему моменту иссякло.
- Ну, ты и фокусник! - восхищенно прокомментировал командир открывшийся вид. - "Вчера"!
Масло на борту было, и борттехник быстро восполнил недостачу. Но оказалось, при попытке "сухого" запуска перегорел предохранитель на электрощите, который находился в хвостовой балке. Конечно же, запасного предохранителя у борттехника Ф. не было. Отсутствовал запасной предохранитель и на ведомом борту.
- Попробуй отверткой, - посоветовал командир. - И давай живей, торчим тут, как два тополя… Позавчера вон трубопровод за 101-м рванули…
Борттехник взял отвертку, поднялся по стремянке в люк хвостовой балки, сунул отвертку в контакты для предохранителя, но держать рукой не решился. Спустился вниз, крикнул праваку:
- Запускай!
Правак нажал кнопку. В люке бабахнуло, отвертка с грохотом вылетела в грузовую кабину и подкатилась к ногам секретчика. Он поднял ее, с интересом рассматривая малиновое жало.
Борттехник побежал на ведомый борт, который уже запустился и молотил в ожидании ведущего.
- Давай снимай свой предохранитель, я его к себе поставлю, - сказал он хозяину борта, борттехнику Л.
- Что я, больной? - удивился борттехник Л. - Сам снимай.
Борттехник Ф. залез в темную ревущую балку, потея от жары и страха (под его руками потрескивало напряжение в десятки тысяч вольт), снял крышку щитка, взял предохранитель двумя влажными пальцами за стеклянную середину. Его тут же пронзило судорогой, и с нецензурным криком он слетел со стремянки на пол. Чертыхаясь, взял сухую тряпку, обмотал ею руку, кое-как вырвал скользкий предохранитель и понесся на свой борт.
Запустились, полетели. Сели в Турагундях, выключились. Через час, при запуске, борттехнику пришлось проделать ту же процедуру в обратном порядке - запустить свою аишку, выдернуть предохранитель (два удара током, несмотря на тряпку), вставить его в родное гнездо.
Потом опять была посадка на 101-й площадке - и опять выключились, дожидаясь подвоза раненых из 12-й дивизии, и опять на запуске борттехник трясущимися руками вынимал (три удара!) предохранитель.
- Хороший полет получился, полезный, - сказал капитан К. - У дикого животного породы "борттехник" был выработан условный рефлекс к порядку.
Но, конечно, он ошибался. Дикое животное твердо знало, что все случившееся - результат присутствия на борту несчастливого капитана К.
БОГ ТОРГОВЛИ
1
Каждый полет в Чагчаран, на сопровождение "Ми шестых" с грузами, был мучением для "восьмерок". Ползли на высоте 4 тысяч метров, прямо над снежно-скальными вершинами, на которых встречались не только горные козлы, но и отряды вооруженных людей. Чуть ниже в горных распадках стояли в укрытиях зенитные горные установки и пулеметы ДШК, поэтому вертолетам приходилось тащиться по самым вершинам. И самое обидное - не было возможности вступить в бой, даже если заметил, что по тебе работает какой-нибудь энтузиаст джихада. Даже минутная задержка съедала драгоценные литры топлива. Полная заправка с двумя дополнительными баками позволяла долететь до Чагчарана (почти 400 км!) и вернуться обратно - но едва-едва. Встречный ветер и прожорливая печка уже заставляли думать о дозаправке в Чагчаране, чтобы не упасть в горах на обратном пути. Дозаправка же заключалась в том, что керосин (недостающих литров 300–400) таскали ведрами с "Ми-6" или тем же ручным способом "доили" своего, более экономичного напарника.
Страдания компенсировали чистым горным снегом - им набивали большие армейские термоса, чтобы по прилете заварить цейлонский чай или "Липтон" с бергамотом на нормальной, нехлорированной воде. Ну и, конечно, огромные сумки с югославским печеньем и конфетами тащили в чагчаранские дуканы и сдавали там по максимальной цене (следствие труднодоступности высокогорного рынка). Как правило, эти продукты не были собственностью летчиков - товар добывали наземники, имеющие больше связей с магазином. Перед вылетом они прибегали на стоянку и просили летчиков сдать их товар по максимуму.
Борттехник Ф. в первый же "чагчаран" понял стратегию шмекерского рейса ("шмекерить" на летном жаргоне - вести торговые операции). После двух с половиной часов тряски над морозными скалистыми вершинами, ухода от трасс ДШК (развернулись, но огневой точки не нашли - уже в следующие рейсы выяснилось, что пулеметы стояли в землянках с откатывающейся крышей), беготни от борта к борту с полными ведрами керосина, а потом и поездки в дукан, где мальчик при пересчете пятисот пачек конфет старался обсчитать борттехника - после всего этого обратный полет протекал в раздумьях с применением бумаги и карандаша. Борттехник прикидывал, сколько процентов с выручки стоит этот опасный рейс. Если одна пачка конфет принесла 26 афошек, то не будет ничего зазорного сказать, что сдал по 25. Нет, по 24. Через полчаса полета приемлемым казалось 22. Еще через час, когда обогнули место, где их обстреляли, - 20. Когда пара приземлилась с невырабатываемым остатком топлива в 50 литров и хозяин сумки прибежал за своими деньгами, борттехник Ф., воняющий снегом и керосином, отдал ему пачку, перетянутую розовой резинкой, со словами:
- Сдал по 17.
И, глядя на вытянувшееся лицо торговца, пояснил:
- А ты что хотел? Сам сказал - по максимуму, но "Ми шестые" весь рынок затоварили. Вот это на сегодня и есть максимум. Хотел я одну афошку с пачки за труды взять, да постеснялся тебя грабить.
2
Когда борттехник Ф. подсчитывал вырученную прибыль, к нему на борт заглянул лейтенант Л. Увидев рассыпанные на скамейке купюры, поинтересовался - откуда столько?
- Заработал, - важно ответил борттехник Ф.
Он коротко изложил борттехнику Л. схему получения прибыли.
- И, главное, все законно и морально. Это плата за наш риск. Наземник пригрелся возле магазина, ящиками конфеты берет, а нам - две пачки в одни руки!
- Вот, блин! - сказал лейтенант Л. - А я вообще ничего не беру с них. Но они, между прочим, неблагодарные свиньи - сдашь товар, отдаешь деньги, а они даже сто афошек не предложат на бакшиш.
- Вот и бери сам - все в твоих руках.
- Нет, так все же нельзя. Не могу я товарищей обирать.
- Еще один Феликс! - разозлился борттехник Ф. - А ты знаешь, какой бог покровительствует летчикам? Меркурий, он же бог торговли и обмана! Не зли его!
Через два дня после этого разговора борттехник Л. полетел в Чагчаран. На полпути его борт был обстрелян из ДШК, но вертолет без проблем (немного потряхивало) долетел до Чагчарана, и только на земле экипаж увидел, что в лонжероне лопасти зияет дыра величиной с кулак. Пришлось летчикам заночевать в чагчаранском гарнизоне в ожидании комплекта лопастей, и борттехник Л. вернулся в Шинданд только вечером следующего дня. Войдя в комнату, он сказал:
- Я становлюсь все более суеверным. В ближайший же рейс принесу жертву Меркурию…
На следующий день борт лейтенанта Л. поставили на Фарах.
- Что кому привезти, заказывайте, - сказал он.
Лейтенант М., временно летавший на ВКП и потому временно не имевший доступа к дуканам, вручил ему 850 афошек и попросил купить кроссовки.
Борттехник Л. улетел.
Он вернулся после обеда, вошел в комнату и с порога кинул на кровать лейтенанта М. сверток:
- Примерь, вроде твой размер.
Лейтенант М. развернул бумагу, взял одну кроссовку, примерил на правую ногу.
- В самый раз. Спасибо, Толик!
- Погоди благодарить, - сказал, улыбаясь, лейтенант Ф. - Ты вторую примерь.
Лейтенант М. взял вторую кроссовку, поднес ее к левой ноге и сказал:
- Чтоб твою медь!
Обе кроссовки были на правую ногу!
- Феликс, да у тебя ноги разные! - расхохотался лейтенант Ф.
- Вот сволочь дуканщик, надул! - вскричал лейтенант Л., заливаясь густым румянцем. - Да я этого козла расстреляю в следующий раз!
- Кончай придуриваться, все свои, - сказал лейтенант Ф. - Уж мы-то знаем, что ты просто смахнул с прилавка в сумку две кроссовки сразу. Я сам первый раз так сделал. Естественно, на прилавке все на одну ногу. Нужно смахивать одну в одном дукане, а другую - в другом. В следующий раз смахни две левые - и будет целых две пары дармовых кроссовок.
- Ладно, Феликс, - сказал, не сдаваясь, лейтенант Л. - Деньги ты больше не давай, я тебе на свои куплю.
- Еще бы, твою медь! - сказал лейтенант М.
- Повторяю - меня надули!
- Ладно, успокойтесь, - примиряюще сказал лейтенант Ф. - Это все Меркурий шутит.