- Товарищ майор! - вдруг закричал от своего вертолета борттехник Л. - У нас дырка!
Подошли. На самозатягивающейся резине левого подвесного бака темнела маленькая рваная дырочка с расплывшимся вокруг темным пятном. Борттехник Л. показывал на нее пальцем:
- Вот, пожалуйста! И как теперь домой лететь? Насосы заработают, начнет топливо хлестать. Эта резина ничего не держит…
- Да-а… - Майор Г. вытер рукавом веснушчатую лысину. - Сейчас возись, заплатку ставь. А кто ее будет ставить? Техбригаду, что ли, вызывать из-за такой малости?
Пока майор гундел, а лейтенант Л. гордо стоял возле него, уперев руки в бока, борттехник Ф. подошел к левому подвесному. "Почему левый? - подумал он, рассматривая дырку. - Стреляли-то справа". Он сунул палец в разрыв на резине - он был сухой и застарело-шершавый. Провел пальцем по металлу бака, прощупал его, описал пальцем круг под резиной. Дырка на металле отсутствовала! Дырка же на резине была явно давнишней, и керосиновое пятно, скорее всего, подпитывалось керосином, льющимся верхом при заправке вертолета.
- Нет тут никакой дырки, - сказал борттехник Ф.
- Как это так? - удивились все.
- Вот так. Старый порыв резины, а бак цел. Смотрите сами.
Борттехник Л. подбежал, сунул палец, пощупал и покраснел.
- Что же ты, - сурово сказал командир. - Не можешь дырку от недырки отличить? Вводишь в заблуждение сразу четыре экипажа, нервы треплешь…
Летели домой. Неслись вдоль гератского шоссе, обсаженного соснами. Шли низко, ниже верхушек сосен, стелились над утоптанными огородами. Правак, угнетенный тем, что упустил двух духов, выставил в блистер автомат, обмотав руку ремнем, и следил за обстановкой, хотя здесь уже шла зона контроля 101-го полка.
- А знаете, - сказал борттехник. - Мы упустили хорошую возможность. Пуля могла разбить стекло скользом - они же стреляли нам почти в бок. Скользнула, разбила и ушла. И никакого отверстия!
- И что ты раньше думал! - вздохнул командир. - Теперь мы уже всем растрендели про утку…
Впереди показался одинокий глиняный хутор. Во дворе бегал мальчишка. Завидев летящие вертолеты, кинулся им навстречу. Встал на пути, прицелился из палки, начал "стрелять".
- Ах ты душонок! - погрозил правак автоматом.
Мальчишка бросил палку, поднял камень, замахнулся, изогнувшись, дождался, когда вертолет подлетит вплотную, и - швырнул!
Трое в кабине инстинктивно шарахнулись, командир рванул ручку, вертолет поднял нос, камень гулко ударил в дно, как в консервную банку. Тут же коротко пальнул автомат правака.
- Ты что - в пацана? - крикнул командир. - Одурел?
- Да нет, нет, - забормотал испуганный правак. - Я случайно, палец дернулся… Мы уже пролетели.
- Случайно! Потом отдувайся - весь город поднимется!
- А если бы он нас сбил? - перешел в наступление разозлившийся правак. - Закатал бы сейчас тебе в лобешник камнем со скоростью пушечного ядра, даже охнуть бы не успел - так и размазались бы по огородам! Вот смеху было бы - мальчик сбил боевой вертолет камушком! После этого армия должна с позором покинуть страну. А ты бы навсегда вошел в историю войн как самый неудачливый летчик, сбитый камнем в день дурака!
- Закрой пасть! - сказал хмурый командир. - Смотри лучше за дорогой.
Прилетели в Шинданд, зарулили на стоянку. Увидев идущего инженера, летчики удалились, предоставив объясняться борттехнику. Инженер подошел, посмотрел на дыру, спросил:
- Что случилось?
- Да мальчишка на окраине Герата камнем запустил. Относительная скорость-то - как из пушки…
- Ты мне лапшу не вешай! "Кожедубов" выгораживаешь? Наверняка на коз охотились, сели на песок, передняя стойка провалилась, вот и выдавили стекло!
- Да какие козы, где они? Лучше посмотрите внимательно, товарищ майор!
Инженер снял темные очки, засунул в дыру голову, потом руку и вылез, держа серый булыжник величиной с яйцо, который борттехник успел подбросить перед его приходом.
- Смотри-ка ты, не наврал! - покачал головой инженер, разглядывая камень. - И правда - оружие пролетариата! Ладно, скажу тэчистам, чтобы из жести вырезали заплату - нет сейчас стекол.
Он повернулся, чтобы уйти, и борттехник увидел, что в волосах инженера застряла серая пушинка. Он протянул руку и ловко снял ее двумя пальцами…
P.S.
Борттехник Ф. от случая к случаю вел дневник. Вечером он достал из прикроватной тумбочки черную клеенчатую тетрадь и коротко описал дневной полет. На следующий день, когда борттехник, отобедав, вошел в комнату, лежащий на кровати лейтенант М. встретил его ехидными словами:
- Значит, все-таки пуля разбила стекло?
- А вот читать чужой дневник нехорошо! - возмутился борттехник Ф. - И какое тебе-то дело? Все знают, что случилось, а про пулю я написал для себя! Может, это художественный образ такой, гипербола! И, наконец, что я, первого апреля сам себя обмануть не могу?
БОРТТЕХНИК И МЕДИЦИНА
1
Очередная врачебно-летная комиссия. Летчики выходят от ухо-горло-носа и все как один сокрушаются:
- Что-то слух сел. Уедешь отсюда инвалидом!
В кабинет заходит лейтенант Ф. После проверки горла и носа доктор смотрит уши, потом отходит к двери и оттуда что-то шепчет.
- Не слышу, - говорит лейтенант Ф.
Доктор делает шаг вперед и снова бормочет.
Лейтенант Ф. опять не слышит. Наконец, когда доктор подходит почти вплотную, лейтенант разбирает шепот и повторяет:
- Красные кавалеристы красили крышу красной краской.
- Да, - вздыхает доктор. - И почему у всего личного состава так плохо со слухом? Может, инфекция какая-то?
- А если кондиционер выключить, доктор? - осторожно говорит лейтенант Ф. - Прямо над головой гудит.
- Вот, черт! - Доктор бьет себя по лбу. - И ведь никто не догадался! Что же вы сразу не сказали?
- А я думал - так надо, - удивляется лейтенант Ф. - Типа - имитация шума двигателей…
2
Вертолетчики сдают кровь, чтобы уточнить ее группу и резус. Доктор зачитывает результаты, все согласно кивают. И только борттехник Ф. удивляется:
- У меня всегда была вторая отрицательная, а теперь что - первая положительная?
Доктор в смущении. Анализ повторяется. Теперь борттехник Ф. имеет третью отрицательную.
- Да ты прямо гемохамелеон какой-то! - говорит доктор озадаченно.
- Ну, знаешь! - возмущается борттехник. - Развели тут антисанитарию, анализ толком не можете сделать! Ставь-ка мне старую, я к ней уже привык.
- Дело твое, - вздыхает доктор. - Только смотри, потом не жалуйся, когда не ту перельют.
- Если не ту перельют, всяко уже не пожалуюсь, - говорит борттехник и злорадно добавляет: - А вот ты арбуз поймаешь, это точно!
3
У борттехника Ф. разболелся зуб мудрости. Он мучился весь вечер и всю ночь. Вскакивал с кровати, приседал, отжимался, чтобы заглушить боль, - ничего не помогало.
- Задолбал ты, - сонно сказал лейтенант Л. - Спать не даешь. Выпей кружку браги, сразу успокоится.
Измученный борттехник послушался и выпил. Боль тут же утихла, он уснул. Но через двадцать минут боль вернулась и безжалостно разбудила несчастного. Он снова принял кружку. Все повторилось. За остаток ночи страдалец выпил трехлитровую банку драгоценного напитка, чем утром вызвал нарекания со стороны сожителей. Но ему было все равно. Дождавшись начала рабочего дня, он побежал в медпункт, где иногда бывала женщина-стоматолог. Но в этот день ее там не оказалось.
- И скажи спасибо, - сказал лейтенант Л. - Я к ней как-то пришел, она ткнула сверлом, бросила в рот лопату цемента, сказала "жуй", вот и все лечение. Ты лучше в госпиталь поезжай.
И борттехник, дождавшись машины, поехал в госпиталь. Он привык перемещаться между госпиталем и стоянкой на вертолете и сейчас удивился, как долго едет машина, петляя по каким-то закоулкам, проезжая посты - на одном из них у борттехника строго спросили, почему он выезжает за охраняемую зону без автомата, но, увидев его искаженное болью лицо, махнули рукой.
В госпитале сонный чернобородый доктор вколол в десну борттехника обезболивающее, включил музыку и ушел к медсестре. Когда онемение начало проходить, вернулся повеселевший доктор, сказал "ну-с", взял клещи и с хрустом и болью выдрал зуб. Поднес его к выпученным глазам борттехника, бросил в кювету, затолкал в рот пациента ком ваты, сказал "все" и опять удалился.
Борттехник, мыча, сполз с кресла и вышел на улицу. Там на его вопрос о машине до аэродрома засмеялись - к вечеру будет. Рана болела, борттехник не мог стоять на месте. Он сориентировался по солнцу и пошел. Выбравшись за ограждение госпиталя, он двинулся по прямой через сухие поля. Уверенность, что идет правильно, подкреплял все усиливающийся звук садящихся и взлетающих самолетов и вертолетов.
Скоро борттехник уже шел по какому-то кишлаку - довольно крупному, судя по мечети и множеству дуканов. Дуканщики с удивлением смотрели на одиноко бредущего летчика в пятнистом комбинезоне и без автомата.
- Эй, командир! - крикнул ему один. - Чего хочешь? Купить, продать? Ты один, э? - и настороженно посмотрел по сторонам.
- Щас, один! - ответил борттехник, не замедляя шаг, и махнул рукой куда-то за спину. - За мной наши на танке едут! Обрадовался, блин!
И он грозно сплюнул кровью.
На всякий случай свернул с этой улицы и выбрался на другую, уже окруженный стайкой бачат с протянутыми руками. "Бакшиш, шурави!" - кричали они, подпрыгивая и корча гадкие рожи. Сзади, чуть поодаль, медленно шли несколько бородатых. Борттехник начал тревожиться. Боль сразу утихла, пот потек ручьями. Ну почему он не взял с собой оружия? И зачем вообще пошел? Нет, чтобы подождать до вечера в гостеприимном госпитале! И ведь до аэродрома рукой подать - вон они, гудят, родные…
В это время послышался звук двигателя, из-за угла вырулил военный "КамАЗ" с бронеплитами вместо лобовых стекол. Борттехник махнул в щель на бронеплите, машина остановилась. Дверь открылась, высунулся ствол автомата, следом показалось небритое лицо старшего по машине.
- Тебя сбили, что ли, земляк? - спросил капитан, увидев человека в летном комбезе, плюющего кровью.
- Еще нет, но, кажется, собираются, - сказал борттехник. - Из госпиталя иду. До аэродрома подбросите?
Когда он поднялся в кабину и машина тронулась, капитан сказал, качая головой:
- Один и без оружия! Ну, ты даешь! Вчера только здесь прапор с бойцом пропали. Двинутые вы какие-то, летчики. Совсем, видать, от земли оторвались! Мы тут на броне и за броней, а он как по Арбату!..
Капитан брюзжал, а борттехник молчал, курил и улыбался. И даже хохотал временами…
ЗА "СТИНГЕРОМ"
17 апреля 1987 года. Уже пять дней идет операция по зачистке Герата - делают "уборку" к приезду генерального секретаря Наджибуллы. Эскадрилья стоит на грунте вдоль полосы гератского аэродрома. С востока ее прикрывает рота охраны - палатки, бэтээры.
Жара. Металл раскаляется - дотрагиваться можно только в тонких кожаных перчатках. От вертолета к вертолету едет водовозка, борттехники обливают борта изнутри и снаружи, потом лежат в одних трусах на мокрых полах грузовых кабин, наслаждаясь влажной прохладой. Выруливающий вертолет закручивает пыльные смерчи, они всасываются во все щели машин, пыль сразу липнет на мокрый металл, на мокрое тело. Вода под солнцем высыхает через пять минут, остается одна пыль и жара.
С утра борттехнику Ф. повезло - пару поставили на доставку в Герат боеприпасов. Прилетели в Шинданд, ждали погрузки до обеда. Пообедали в своей столовой, сходили в бассейн, искупались и только потом полетели назад, загруженные под потолок ящиками с НУРСами и бомбами.
Уже на дальних подступах было видно, что над Гератской долиной, словно ил в стоячей воде, висит желтое облако - Герат бомбили. Над облаком с трескучим грохотом резали небо "свистки". Вертолетов возле полосы не было - все разлетелись по своим заданиям - высаживать десант, бомбить, работать по наводкам разведки. Прилетевшая пара разгрузилась, заправилась, борттехники уже собирались закрыть борта и идти к палатке командного пункта слушать радиообмен. Но к одинокой паре уже спешили летчики - замкомэска майор У. с праваком и командир первого звена майор Б. с правым Колей Ш. (получил кличку "Рэмбо" за то, что всегда летал в спецназовском лифчике, набитом гранатами с примотанными к ним гвоздями-сотками).
- Кони готовы? - подходя, спросил майор У. - Тогда - по коням!
Майор Б., поднимаясь на борт, сказал борттехнику Ф.:
- За "стингером" идем. Замкомэска хочет Героя. Вон и особист подъехал. Давай к запуску.
- Вот здорово, да?! - устраиваясь в кресле, сказал Рэмбо. - Настоящее дело идем делать! Повоюем!
- Хорошо, если мы за "стингером", а не "стингер" за нами, - скептически заметил борттехник.
- Не каркай, - сказал Рэмбо, доставая из портфеля сдвоенный длинный магазин.
Сразу, чтобы не жечь зря керосин, взяли курс на юго-запад. Шли на пределе, над крышами гератских кишлаков. Пылевая взвесь смазывала видимость, небо сливалось с желто-серой землей, расчерченной кривыми квадратиками дувалов. Ведущий впереди был еле виден - временами он терялся на фоне земли. "Как камбала исчезает", - злился командир, вглядываясь в мутный горизонт. Борттехник Ф., сняв пулемет с упора и слегка опустив ствол, держал палец на гашетке, пытаясь контролировать улетающую под ноги панораму. Черные квадратики дверей пестрили в глазах - бесконечное количество скворечников раскидано перед тобой, а игра заключается в том, чтобы угадать или успеть увидеть, откуда выглянет кукушка. Правак, выставив автомат в блистер, нес такой же бесполезный караул по охране правого борта.
Вдруг справа метрах в ста от вертолета бесшумно выросла черная стена до неба. Борттехник увидел, как в ней медленно кувыркаются бесформенные глиняные обломки и расщепленные бревна - успел заметить летящее чахлое деревце с растопыренными, как куриная лапа, корнями. Через мгновение плотный вал воздуха ударил по вертолету - бабахнуло в ушах, пыльный ветер ворвался в правый блистер, карту с коленей правака швырнуло в ноги командиру, машину как пушинку подбросило вверх, опрокидывая влево, но командир среагировал - продолжил начатый вираж с набором и снова вывел машину на курс.
- Неожиданно, однако, - сказал он. - "Свистки" бомбят, нас не видят. Сейчас как тараканов раздавят.
- "Скоростные", - запросил он, - кто работает на северо-западе от центра - подождите, под вами два "вертикальных"!
Ему ответил треск пустого эфира.
- На каком они канале?! - спросил командир правака. - Найди, скажи, чтобы тормознули.
Слева вырос еще взрыв. Командир, не дожидаясь волны, ушел вверх и вправо, но их все же тряхнуло. Правак крутил переключатель рации, запрашивал, но никто ему не отвечал.
- Они на выделенном, мы не знаем кода! - наконец сказал он.
- Ладно, - сказал командир, - сейчас речку пересечем, там уже не бомбят, там наши сейчас работают.
В эфире уже слышалась работа. Скороговорка сквозь треск:
- Бригантина, я - Сапсан! Закрепился на бережке, сейчас пойду вперед потихоньку…
- Сапсан, что ты там делаешь?! Уходи оттуда! Сейчас вертушки подойдут, отработают по всему правому участку…
Шуршание, треск, щелчок.
- Ладно, сиди тихо, они чуть правее отработают…
Шуршание.
- Воздух, я - Сапсан! Не ходи туда, там ДШК, там ДШК работает, как понял?..
Меланхолическое:
- А-э, понял тебя, Сапсан… Щас почистим, брат… А, вот, наблюдаю во дворике… р-работаю!
- Наше второе звено, - сказал командир. - Интересно, где это они работают? Сейчас как выпрыгнем в самое пекло…
Но Герат они миновали благополучно. Перевалили хребет, прошли между кишлаками Гульдан и Шербанд. Ведущий сказал:
- Присядем на нашем посту, афганского наводчика возьмем - покажет дорогу.
Зашли на бугристую, похожую на вспаханный огород, площадку, отделенную от поста рядами колючей проволоки. Когда садились, солдаты за проволокой прыгали, размахивали руками, стреляли в воздух из автоматов.
- Ишь, как радуются, - сказал командир. - Сразу видно - давненько своих не видели…
Когда колеса коснулись земли, командир, не сбрасывая газ, попросил борттехника:
- Спрыгни, потопчись, посмотри на рельеф, куда садиться. Подозрительное поле…
Только борттехник собрался встать, в наушниках прозвучал голос ведущего, который уже сидел справа от поста, возле вкопанного танка:
- 851-й, вы на минном поле!
На слове "поле" вертолет уже висел в двадцати метрах над землей - командир так резко взял шаг, что машина прыгнула с места вертикально вверх, как весенняя фаланга.
- Так вот чего солдаты так суетились, - сказал Рэмбо. - Предупреждали, оказывается…
Летели дальше, к иранской границе.
- Уже два звонка сегодня, - мрачно сказал командир. - То бомбой свои сверху едва не прихлопнули, то снизу своими же минами чуть жопу не разорвало. Хорошо еще, на "десятке" летим, она счастливой считается…
- Почему? - спросил Рэмбо.
- Потому что на ее борттехника не действуют законы природы и армии. В эту машину даже в упор попасть не могут. Если кто ее и завалит, так это сам ее хозяин-раздолбай. Правда, Фрол? - И командир засмеялся.
Рэмбо сверился с картой - летели вдоль советской границы, километрах в пятидесяти. Столько же оставалось до Ирана. Вокруг было каменистое плато.
- Направо не пойдем, там водка по талонам, - пошутил ведущий.
Шли прямо. Рэмбо, расстелив на коленях карту, отслеживал маршрут, ведя карандашом. Плато плавно снижалось. Борттехник, оглянувшись, увидел, что карандаш подползает к реке Герируд.
- Командир, приближаемся к речке, - сказал Рэмбо.
Командир молча держал ручку. Ведущий упорно ломился прямо. Вертолеты промахнули широкий пляж, две тени скользнули по мелкой воде и выскочили на другой берег.
- Командир, пересекли речку! - угрожающе сказал Рэмбо и посмотрел на командира. Тот молчал.
- Мы - в И-ра-не! - выпучив глаза, сказал правак. - Справа - кишлак Хатай!
- Ты заткнешься наконец! - не выдержал командир. - Не наше дело. Видишь, идет? Значит, так надо.
Ведущий вдруг вошел в левый разворот и пробормотал:
- Блуданули малость.
- Во-от! - торжествующе сказал Рэмбо. - А если бы их погранцы не спали? Международный скандал!
Вернулись, перескочили реку, пошли над широким пляжем между водой и скалистым обрывом высотой с девятиэтажку.
- 851-й, наблюдаешь вон там, на вершине "ласточкино гнездо"? - спросил ведущий. - Вроде бы прилетели… Сейчас влево, поднимемся через ущелье…
Несколько секунд летели молча. Ведущий вдруг сказал:
- Близко стреляешь, 851-й! Прямо возле меня положил.