СОН РЯДОВОГО ЯДРЕНКО
В дверь комнаты постучали. Валентин во сне поморщился, недовольно и обиженно натянул на свою взлохмаченную голову одеяло. Василий, в отличие от брата, проснулся сразу, привстал с подушки, но отвечать на стук вовсе не торопился; он думал: во сне ему этот стук прислышался или же наяву. Но в дверь снова, на этот раз сильно и настойчиво, застучали, и чей-то хриплый голос громко спросил:
- Котляковы, вы дома?
Василий потрусил головой, сгоняя остатки сна, недружелюбно спросил:
- Кого это там нелёгкая принесла?… - Ч-чёрт, ну никогда спокойно не отдохнёшь - ни дома, ни на войне…
За дверью беззаботно хохотнули:
- Ты чего, Васька, своих не узнаёшь? Это я, капитан Зенин.
- Входи, чёрт с тобой! Всё равно ведь не отстанешь: прилипнешь как банный лист до задницы…
- Ты как это с капитаном разговариваешь, лейтенант Кошляков? - шутливо-грозно вопросил Зенин, входя в комнату и по-хозяйски присаживаясь на стул. - Устава, что ли, не знаешь? За оскорбление старшего по званию…
- Да иди ты!.. - отмахнулся Василий, лениво натягивая галифе.
На своей кровати заворочался, сбросил со злостью с головы одеяло Валентин.
- Вечно ты, Никанор, поспать не даёшь! - сердито проворчал он. - По какому случаю к нам пожаловал?
Зенин был на год старше Котляковых, и годом раньше он окончил то же самое танковое училище, что и братья Кошляковы - Василий, Валентин и Владимир. Раньше, он сам не знает, за какие заслуги, Никанору упали на погоны последующие звёздочки, на целых две у него сейчас больше, чем у братьев.
- Чего я пожаловал? - переспросил капитан. - А хочу вас, неразличимых близняшек, в гости пригласить. Как, орлы, дельное предложение?
- К себе, что ли в гости? - фыркнул Василий.
- Зачем же к себе? - не смутился Зенин. - У меня вам делать нечего. Я, чтоб вы знали, человек негостеприимный. К медикам я вас приглашаю.
Валентин поморщился:
- Опять спирт кружками хлестать!.. Бр-р-р!.. Надоело уже: к окончанию войны - а я надеюсь дожить - запросто можно пьяницей стать. Не пойду я к медикам.
- Та-а-ак! Валька, как говорится, отпадает. Ну, а ты, Васька, что скажешь? Пойдёшь со мною?
- Мне, Никанор, тоже неохота.
- Вот ладненько! - удовлетворённо потёр руки капитан. - Я же, брательнички-близняшки, пошёл. Покедова… Да, чуть не забыл: между прочим, нашей доблестной медчасти пополнение прибыло, в чисто юном женском виде.
- Врёшь! - в один голос вскрикнули братья, мгновенно повернувшись к капитану недоверчивыми лицами.
- Моё дело сказать, ваше - не верить! Ну, я пошёл…
- Погоди! - воскликнул Василий. - Дай время одеться… Ядренко! Ядренко, чёрт бы тебя побрал, воды!..
Рядовой Ядренко приволок кувшин воды, тазик и, пока братья Кошляковы брились да плескались, он всё сетовал на то, что ему часто сны плохие начали сниться, что будто бы его чуть ли не каждую ночь режут. Кинжалом. А вчера ночью вообще что-то страшное и невообразимое приснилось.
- И что же? - заинтересовался Зенин, вытаскивая из пачки папиросу. - Расскажи.
- О, товарищ капитан! - живо повернулся к нему Ядренко. - Это просто ужас! Вот послушайте!.. Снится мне, будто бы я не на фронте, а в селе, около дома бабушки своей нахожусь. Смотрю, вдруг всё небо покрывается рисунками, гербами различными, и всё это постоянно - как там? - видоизменяется. Пролетел надо мной какой-то странный и невиданный мной доселе самолёт. А другой воздушный корабль - наподобие мотоцикла с коляской, опустился возле двора и подрулил к моему отцу. Я и кто со мной был, подумали, что это инопланетяне прилетели, хотели бежать к ним, а отец сказал, что это его знакомый прилетел из Прохоровкн. Прохоровка - это посёлок такой, центр районный, я недалеко от него живу… Ещё один воздушный корабль опустился прямо у наших ног. Внутри никого и ничего не было, кроме детского автомобиля. Я тогда ещё подумал: инопланетяне угадали мои мысли, достали для моего племянника желанную игрушку.
- Гм!.. Странные сны снятся ребятам из какой-то… Как её? - поморщился, заговорщицки подмигивая лейтенантам, капитан.
- Из Прохоровкн, - подсказал Валентин.
А Ядренко взмолился:
- Не перебивайте, товарищ капитан. Слушайте далее: во не почему-то в феврале было лето, но лужа в нашем дворе - природная, от ключей и дождей, - однако, замёрзла. И вот, когда улетел инопланетный корабль, лёд вдруг растопился и закипел, хотя вода в луже - я пробовал - была холодноватой. Племянник прошёлся по ней, и ноги его - по колено - стали белыми какими-то и липкимиЯ племяшу своему говорю, что держись, мол, подальше от лужи, а он, как назло, снова в неё попал, теперь уже с головой. Я закричал сестре, давай, дескать, воды - отмывать сына. Она и подала воды. А тут брат мой вмешался, ему на руки воды надо полить… Ну, а потом картина резко переменилась: во дворе, будто бы возле самогонного аппарата, сидит мой отец, его же окружают двое покойников-односельчан, и появляется третий - мой двоюродный дедушка Жора. Я подошёл к нему и спросил у него - где лучше: здесь, в нынешнем мире, или же в потустороннем? Он засмеялся своим особым смехом, махнул рукой и ответил, что лучше всего жить в потустороннем мире.
- Да заткнись ты, Ядренко! - рубанул рукой воздух Василий. - Чего ты не на шутку раскаркался! Вечно тебе везде смерть мерещится!.. Запугать нас хочешь?… Мы - молодые, и никакая пуля нас не возьмёт. Так, капитан Зенин?
- Твои бы слова - да до Бога! - хохотнул тот. - Ну что, готовы, братья-близняки? Тогда - за мной!..
Капитан Зенин, к своему сожалению, но ещё к большему сожалению, братьев Котляковых, просчитался: медики женского пола в их медчастъ не прибыли. По какой причине - это никому не было известно.
- Не расстраивайтесь, пацаны, - успокаивающе прогудел лысеющий не по годам майор, - нет девочек сегодня, завтра прибудут. Или послезавтра. Короче, на днях, а может, и раньше, девчата к нам - ещё не обстрелянные и не обцелованные - обязательно прибудут. А пока, - майор дотянулся до шкафчика и осторожно извлёк из него колбу со спиртом, - а пока, если не возражаете, проведём маленькую репетицию предшествующему балу по случаю скорого прибытия красавиц-дам в нашу доблестную геройскую медсанчасть.
… Через полчаса все собравшиеся у медиков оживлённо радостно гудели, жестикулируя рассказывали что-то, то, дело перебивая друг друга. Потом майор, на правах старшего, заставил всех замолчать и попросил Валентина:
- Кошляков, слышь, будь другом, прочти нам что-нибудь из своих… произведений!.. Просим!.. Сообща просим!..
Валентин не стал отпираться, только спросил:
- Мужики, вам грустное стихотворение преподнести и, весёлое?
Все тотчас зашумели, заспорили, а майор негромко сказал:
- Валентин, читай на своё усмотрение…
Валентин привстал за столом, держа пустую кружку и ред собой и чуть хрипловатым голосом прочёл:
Раз цыганка молодая,
Прострелив огнём очей,
Предложила: "Погадаю
Тебе, щедрый казначей…"
Что ж, девица-симпатяга,
Погадай, не откажусь.
Только щедрым казначеем
Вряд ли нынче окажусь.
Кошелёк мой пуст, я - нищий,
И за труд - не заплачу…
Что смогу? Лишь поцелую:
Только это по плечу.
А цыганка-черноглазка
Улыбнулась мне в ответ:
"Приходи на край деревни,
Как погаснет в окнах свет".
Я пришёл, когда стемнело,
Дина встретила меня…
До утра у нас хватило
Страсти пылкой и огня…
А потом она исчезла -
Мерин бричку уволок…
А уехала цыганка,
Прихватив мой кошелёк…
Лейтенант окончил читать своё стихотворение и замолчал, вместе с ним молчали и его слушатели, словно пережёвывай, переваривая в уме только что услышанное. Потом Валентин, робко улыбнувшись, сказал:
- Аплодисментов мне, ребята, не нужно. Лучше наполните мою кружку крепчайшим спиртом…
Майор молча потянулся за колбой…
Разошлись от медиков поздно. И без песен…
"КЛЫК - ОН И ЕСТЬ КЛЫК!.."
Митька Клык пил очень много, но особенно сильно не пьянел. Этой его завидной способности очень удивлялась мать Васечки: ты смотри, самогоняру - холера его забери! - хлещет трёхлитровыми банками, почти ничем не закусывает и с ног не валится, даже не шатает его из стороны в сторону, как бывало давеча, до войны, пьяных мужиков хутора Полежаева.
Васечка не пил. Совсем не пил.
- Вы меня не насилуйте, господин старший полицейский дядь Митя, я же ещё годами не созрел, - говорил Клыку в своё оправдание Васечка, - вот как подрасту ещё чуток да телом окрепну и заматерею, тогда мы с вами…
- Брось трепаться, сынок безусый. Телом он, видите ли, окрепнет… Синичку - хоть в пшеничку… - прикуривая немецкую папироску от немецкой зажигалки, отвечал ему Клык. - Небось, когда захочу, чтобы ты выпил - не отвертишься! Я тебе враз уши пообрезаю… А пока живи, желторотик: просто жалко мне тебя, недотёпу тщедушного…
Клык, по неписаным правилам, вернее - по своим правилам, установил, кто и когда его - представителя новой власти - в хуторе кормить должен и поить. В этот, по его личному графику, день, он должен был идти на обед до Верцы Хомяковой.
- Слушай, сынок безусый, у вас тут, на хуторе, бабёнки путёвые хотя бы имеются? - хмуро спросил он Васечку, неторопливо и по-хозяйски шагая к хатенке Верцы, которая совсем недавно получила с фронта "похоронку" на мужа и до сих пор, с утра и до вечера, лила по нём солёные слёзы.
- Чего? - не понял сразу Васечка.
- Ах, какой ты бестолковый! Я у тебя спрашиваю - бабы или девки хорошие в хуторе имеются? Чтоб красивые были да сисястые!..
Васечка смутился:
- Да вы что, господин старший полицейский, у нас хутор маленький: если и есть женщины более-менее в хорошем возрасте, так они все замужем.
- А мужья их где?
- Известно где, - воюют.
- С кем? На чьей стороне?
Васечка, словно подавившись давно не виданным куском колбасы, икнул, сразу замолчал. А Клык, с презрением мотнув головой из стороны в сторону, выдохнул:
- Не хутор, а дерьмо какое-то… Ну, а Верца Хомякова, к которой мы топаем, она как из себя?
Васечка неопределённо пожал плечами:
- Так себе… Стара она для меня…
- Балбес ты, сынок безусый! Ну, ладно, это её хоромы? Тогда заходим…
Верца уже поджидала "дорогих гостей": Васечка ещё накануне предупредил её, что именно сегодня, в такое-то время, её посетит представитель нового порядка, господин старший полицейский Митька Клык.
Они вошли. Верца сразу же испуганно уставилась в единственный глаз старшего полицейского.
- Милости просим к столу, - дрожащим голосом произнесла Хомякова, - чем богаты - тем и рады.
Клык небрежно сбросил тулуп и шапку на лавку и, окидывая хозяйку оценивающим взглядом, от которого та съёжилась поневоле, неторопливо уселся за стол. Васечка, как тень, последовал за ним. Верца выставила два стакана, наполнила их мутноватым на вид самогоном.
- Это вам для сугрева, - сказала она и собралась было отойти от стола.
- Стой! - резко выдохнул Митька. - Куда торопишься, хуторянка? А ну-ка, присядь!
Верца испуганно и безропотно села к столу.
- Теперь бери стакан и пей! - приказал Клык.
- Господин полицейским, этот - второй стакан - я для Васечки приготовила. Ему этот стаканчик…
- Васечка твой, чтоб ты знала, совсем и категорически не пьёт спиртного. Так что - не упирайся, разлюбезная хуторянка!.. Пока я не осерчал…
Клык поднял стакан, стукнул им по стакану в руках Верцы и опрокинул резко всё содержимое в свой гнилозубый рот. Скривившись, он шумно занюхал корку хлеба и снова положил её на стол. Поднял голову и единственным глазом словно пронзил Хомякову насквозь:
- Ты чего не пьёшь? За падло меня принимаешь?! Или травить, родемая, хочешь?! А ну!.. - и он громко бабахнул кулаком по столу.
Верца быстро выпила самогон, задохнулась-то ли от волнения, то ли от крепости самодельного напитка - и, схватив кружку с водой, жадно припала к ней. Клык удовлетворённо хмыкнул и повернулся к Васечке.
- Ну что, набил ты своё брюхо? - спросил он.
- Да… вроде бы… нет ещё… - с набитым ртом промямлил, промычал Васечка. - Я… только… начал…
Митька сурово сдвинул брови, предостерегающе, как опасная кобра, зашипел:
- А я думаю, что ты уже основательно пожрал. Одевайся и быстренько дуй отсюда. Пока, как говорится, трамваи ходят… Только далеко не уходи, около дверей потопчись. И смотри: чтобы сюда ни одна душа не вошла! Тебя это тоже касается, сынок безусый: войдёшь только тогда, когда я тебя окрикну и позову. Понял?…
Васечка вдруг всё понял. Понял, что задумал жестокий Митька Клык. Он медленно повернул голову в сторону ненастной Верцы и тотчас встретился с её молящими о помощи, о заступничестве глазами. Но чем он мог помочь своей дрожащей от предстоящего ужаса землячке, чем? Он сам сильно, как огня, боялся Клыка. Боялся до смерти, хотя тот ещё ни разу не наказывал его, даже не обругал крепко.
Васечка оделся и уже подходил к двери, когда услышал вдруг почему-то осипший голос своего начальника:
- Наливай ещё, Верца! Выпьем за неожиданное знакомство. Да ты по полной наливай, чтобы глаза не вваливались…
Васечка вышмыгнул за дверь, но в сенях остановился, прислушался. Вначале всё было тихо, лишь ровно гудел неразборчивый голос Клыка. Затем что-то громыхнуло и испуганно взвизгнула Верца. Снова что-то громыхнуло, будто упала тяжёлая вещь. И тут же дико заголосила Верца:
- Ой, не надо!.. Не трогайте меня!.. Не трогайте, я женщина честная!.. Не надо!..
Митькиного голоса уже не было слышно, но слышно было, как падает и разбивается вдребезги посуда, как то и дело вскрикивает и воет Верца. Но вот взвыл и Клык: видимо, саданула его чем-то Хомякова.
- Ах ты, стерва! - услышал Васечка яростный крик старшего полицейского. - Ты на представителя власти руку поднимаешь!.. Застрелю, суку!.. А ну, ложись, ныряй в постель падло, добровольно!.. Считаю до трёх!.. Один!.. Два!..
Васечка не мог больше стоять в сенях и подслушивать; не мог он и войти в хату и без раздумий пустить пулю в лоб Митьке Клыку - страх был сильнее его самого и его всяческих чувств; выход оставался один - вон отсюда, на улицу чтобы не слышать ничего, и, тем более, не видеть!..
… Митька Клык из хаты Верцы вышел где-то через полчаса. Через всю его щёку кровоточила свежая царапина.
- Чего уставился? - хрипло спросил он. - Не узнаёшь? - Дура баба попалась - он осторожно погладил царапину - не постели ничего не может - лежит как бревно… Мне бы помоложе себе подыскать бабёнку да с огоньком… Или совсем необученную девочку!.. Эх, жизнь-житуха!
В голове у Васечки вдруг помутилось: ему внезапно представилось, как поганый Клык насильничает Настю… Настю к которой у него, кажется, начала появляться симпатия.
"За Настю я его враз пристрелю!.. Надо предупредить дядьку Мирона, чтобы спрятал Настю от этого одноглазого дьявола. Клык - он и есть самый настоящий клык, волчий ли. собачий ли…" - подумал он и поплёлся вслед за Клыком, то и дело поправляя ремень тяжёлой для него винтовки.
ВОЛЬНОМУ-ВОЛЯ…
Поздно вернувшийся из Кремля Ротмистров застал у себя не только своего адъютанта Василия Земскова, но и незнакомого молодого симпатичного лейтенанта. И Земсков, и молодой симпатичный лейтенант мгновенно вскочили, вытянувшись по стойке "Смирно!". Павел Алексеевич рассеяно кивнул им головой и хотел было пройти мимо, но адъютант вежливо окликнул его:
- Товарищ генерал!
Ротмистров остановился, молча вопросительно взглянул на него.
- Товарищ генерал, к вам лейтенант Кошляков явился!.. Вы просили…
- Являются только черти, Василий. Запомни это. Ну, это я так, к слову. Ты не обижайся. Я сейчас разденусь, и, прошу тебя, организуй, пожалуйста, нам с лейтенантом чай.
Через некоторое время Ротмистров и лейтенант Кошляков сидели за столом и пили горячий чай. Лейтенант явно чувствовал себя не в своей тарелке; генерал, в свою очередь, чувствовал стеснительность юного офицера и с чисто отеческой улыбкой то и дело посматривал на него.
- Лейтенант, позвольте спросить у вас: почему вы из такого тёплого и уютного местечка так усиленно рвётесь па фронт? Война ведь, сами чувствуете, не к концу своему приближается, а, можно сказать, к своей золотой середине. И сколько ещё людей в ней полягут - одному Богу известно. Эх, долго ещё смерть своей безжалостной косой орудовать будет, много голов буйных скосит - и генеральских, и, тем паче, ваших, молодых и горячих.
Товарищ генерал, в вашем корпусе два брата моих служат. Танкисты они. Я хочу с врагом сражаться бок о бок с ними.
- Да, мне говорили о вашем жгучем желании службу военную, нести вместе с ними. Но, лейтенант, подумайте всё же хорошенько: там же, на фронте, вас ожидают жестокие бои и, не исключено, что вас могут убить. Неужели вам, в ваши столь юные годы, так хочется умереть?
- Нет, товарищ генерал, умирать я вовсе не собираюсь. Я, наоборот, хочу убивать тех, кто пришёл нас предать смерти. И не подумайте, что я совсем ещё необстрелянный, мне пришлось побывать в кое-каких переделках и смотреть Косой прямо в её глаза.
Ротмистров вздохнул, отхлебнул глоток чая и надолго замолчал, о чём-то раздумывая. Молчал и лейтенант, упрямо и насторожённо вперив немигающий взгляд в блестящий бок чайника.
- Ну что ж, - сказал Ротмистров наконец, - как говорится, вольному - воля… Отец тоже воюет?
- Так точно, товарищ генерал!
- А мать… Мать-то твоя где сейчас?
- Мы недалеко от Москвы живём, мама сейчас там, в деревне, находится.
- Где именно, лейтенант?
Кошляков назвал точный адрес, и Ротмистров опять надолго замолчал, опять о чём-то сосредоточенно думая. Затем сквозь очки внимательно посмотрел на младшего офицера.
- Мать свою давно видели?
- Давно. Очень давно… вздохнул лейтенант и, какой-то горький комок прихлынул прямо к самому его горлу.
- Хотелось бы её повидать?
Лейтенант пристально посмотрел в уставшее лицо генерала, горько улыбнулся:
- Кому ж не хотелось бы, товарищ генерал…
- Вас как зовут?… Владимир?… Понятно. Так вот что, Владимир, я хочу дать вам одно поручение - очень серьёзное; выполняя его, вы можете на денёк заглянуть домой. Это как раз, лейтенант, вам по пути будет.
- Товарищ генерал! - вскочил Кошляков. - Да я…
- Сидите, лейтенант, и… не надо благодарить. Это совсем необязательно. За необходимыми документами для командировки прибудете завтра к моему адъютанту. Выполните поручение и, пожалуйста, поезжайте в корпус, к своим братьям-танкистам. Да, ещё я слышал, вы хотите попасть именно в их экипаж?
- Так точно, товарищ генерал!
Что ж, я постараюсь вам помочь. Идите, лейтенант Кошляков.
… С поручением генерала Ротмистрова Владимир справился на удивление быстро. И сейчас он, развалясь, как барин, на соломе в санях, держал прямой путь в родную деревеньку. Он что-то невпопад отвечал на вопросы кучера- мужика из соседней деревни, которого он знал и помнил в лицо, но совершенно не знал, как его зовут, а сам с тревожно-радостным чувством думал о своём родном доме, о маме, о том, как через каких-то полчаса, а может, быть, минут через сорок, встретится с ней и как он ей самыми нежными на свете словами скажет о том, что он, её сын, сильно-пресильно любит её.