Наконец рота Бурцева возвратилась с "заработков". Кубы красовались вокруг плаца. Они были раскрашены в красный, синий и зеленые цвета и пахли масляной краской. На каждой стороне куба было написано по два-три слова из мудрых речей Л.И. Брежнева и Министра обороны: "Экономика должна быть экономной", "Всё, что создано народом, должно быть надежно защищено". На одной из граней, обращенных к входу плаца, местный художник рядовой Абрамалиев заканчивал последний штрих. Он подкрашивал лицо солдата в танковом шлеме. Лицо было нарисовано крупным планом, почти на весь щит. Шлем был черным, лицо красным, а глаза синие. Лицо было нарисовано на фоне зеленого танка, который по сравнению с лицом казался игрушечным. Само лицо принадлежало скорее орангутангу, чем человеку. Местные острословы ему сразу дали имя "угроза империализму".
Шорников вышагивал возле куба в приподнятом настроении.
- Теперь, Варежкин, мы можем хоть самого начальника Главного политуправления встречать - его любимые кубы - вот они. Буду просить командира включить тебя в итоговый приказ на поощрение, ценный подарок тебе обеспечен.
- Надо как-то и Бурцева поощрить, его рота помогала.
- Да, и Бурцева не забыть. Благодарность объявим, с задачей справился отменно.
Глава 2
В субботу на построении полка командир объявил воскресенье рабочим днем.
- В воскресенье и всю следующую неделю работаем в парке боевых машин. Вновь назначенный заместитель командующего округом по вооружению через неделю будет в частях нашей дивизии. Заму по технической части майору Пятакову спланировать всю работу в парке.
В строю, кто-то пошутил: "как будто оно было когда-то выходным"
Когда все ушли в парк, Пятаков подошел к Егорову. Лицо его было перепуганным.
- Что будем делать, командир? Я не успею, много неисправной техники.
- Да не будет он техническое состояние смотреть. Необходимо сделать внешний вид, почистить, покрасить, чтобы глаз радовало.
- Ну, если так, то успеем. А куда дели старого зама? Хороший был мужик.
- Как куда? Ты что, не знаешь, что он умер?!
- Как умер?
- Приехал в штаб армии с проверкой. Его там, в оборот взяли вооруженцы. Чтобы в дивизию не ехал и бардак этот не посмотрел, его водкой накачали. Потом водка закончилась. Технический спирт в дело пошел. Бабу ему подсунули, телефонистку из полка связи. Так он на нее залез и скончался. Не знаю, то ли водка - огонь, то ли баба-конь, да только нет мужика.
- Да, жаль. Хороший мужик был. Добряк такой. Всегда можно было договориться. Ну, я пошел, командир.
Неделю, с утра до позднего вечера, полк работал в автомобильном парке.
Пятаков вытащил со склада припасенную на черный день краску. Всё подметалось, чистилось, красилось. Техника, стоявшая вне хранилищ, в которой не было стекол, дверей, кабин, колес, буксиром оттягивалась в ближайшую рощу на одну из полян. Брошенная в лесу в беспорядке, без желтых табличек, она была похожа на груду металлолома. Техники рот то и дело бегали туда, чтобы пополнить свой запас, стянутыми с нее деталями и узлами.
Зайдя в хранилище с техникой неприкосновенного запаса, Пятаков увидел, что впереди стоящий ЗИЛ был без моста.
- Куда дели задний мост? - спросил он прапорщика, начальника хранилища. Плутов смотрел на зампотеха прищуренными глазами и моргал.
- Пропил, гад?
- Никак нет, он давно уже отсутствует, - ответил Плутов.
- Как давно? Комиссия весной проверяла, акт составила - всё было на месте. Что хочешь, делай, но мост должен быть.
- Так точно, будет, - ответил Плутов.
На следующий день ждали приезда начальника. Пятаков всё время думал о возможных последствиях этой проверки. А тут ещё воровство с техники НЗ. Прямиком пошел в хранилище. Беглым взглядом он увидел, что мост на месте, но, подойдя поближе и, приглядевшись, заметил, что мост был сделан из деревянной чурки искусным мастером и выкрашен в черный цвет.
Так как все машины были освежены, покрашены черной краской, то свежая краска на дереве не отличала мост от других. Колеса всех машин были выкрашены черным сапожным кремом. Машины выровнены по белым полосам, нанесенными на бетонный пол.
Пятаков еще раз взглянул на машины, потом на прапорщика Плутова. Тот молчал. Его круглые глазки бегали.
- Ты знаешь, педераст, что эта техника на случай войны! Если генерал увидит этот деревянный мост, то меня снимут с должности и будут рассказывать про меня анекдоты во всем округе. Я тебя тогда повешу на этих воротах.
- Не обнаружит, товарищ майор. В той части, где я служил, в хранилище восемь таких было. Сменщик в каждой машине ключи поштучно считал, а на мосты внимание не обращал.
И тут Пятакова осенила мысль. Он быстро пошел по хранилищу, просматривая каждую машину, и обнаружил ещё четыре такие подделки.
- Убью, сволочь - закричал он и со всего размаху стукнул Плутова кулаком в лицо. Тот кубарем свалился под машину, потом вскочил и кинулся наутек.
Глава 3
За эту неделю работы в парке Бурцеву удалось проверить свою технику. Завелись только половина машин, остальные были неисправны. Необходимы были запасные части. Составив заявку на имя зампотеха полка, он отправил ее по команде. На следующий день ему сказали, что можно пойти и получить запчасти на складе полка. На складе из шестидесяти наименований, написанных в заявке и подписанной замптехом полка, ему выдали только две: тягу и трос спидометра. В отчаянии он собрал офицеров и прапорщиков роты.
- Что будем делать, - начал он, - рота не боеготовая.
- Чего вы волнуетесь, в других еще хуже, - ответил техник роты.
- Другие меня не интересуют, меня интересует моя рота.
- Если сильно захотеть - всё восстановим, только одно нужно.
- Что нужно?
- Нужна водка.
- Сколько водки нужно?
- Как дела пойдут! Но при таком завале, наверное, ящик.
Бурцев прикинул: бутылка стоит три рубля и двенадцать копеек, ящик будет стоить шестьдесят три рубля - это половина его месячной получки. Но желание всё восстановить побороло его сомнения. Он решил - куплю сахар, чай, завтракать и ужинать буду дома.
- Будет вам водка, - ответил он.
В груди у Бурцева защемило. "Как же Ася", - подумал он. Видеть её только один раз в день - это было для него наказанием. Но он твердо решил. Купив ящик водки, он выдал её технику роты. Техник вечером ушел на склад полка и уже ближе к полуночи, еле держась на ногах, принес половину того, что было необходимо.
На следующий день к хранилищу подходили какие-то прапорщики и сверхсрочники. В карманах, под полой они приносили запчасти и отдавали технику. Бурцев понимал, что эти запчасти сняты с такой же техники, как когда-то у него. Но он долго не думал об этом. "Цель оправдывает действия" - решил он.
Еще через день техник съездил на дивизионный склад. Наконец-то всё было восстановлено. К приезду генерала рота Бурцева была полностью готова.
Наступил день приезда генерала. Всех солдат увели в лес, чтобы они своим видом не омрачали большого чина. В автопарке остался командир полка, зампотех полка и зампотехи батальонов. Все склады и хранилища были открыты, возле дверей которых, стояли начальники этих складов. Все были одеты в новые комбинезоны, как будто они никогда не прикасались к технике, а всё это крашеное железо мылось, чистилось и красилось само. Наконец появились две "Волги". На одной ехал командир дивизии, на другой зам. командующего округом по вооружению. Увидев, что на входе в автопарк их ждет командир полка и зампотех, машины проехали метров двести в другой конец автопарка. Пятакову и Егорову пришлось бежать за ними. В армии считалось это высшим шиком - проехать мимо ожидающего тебя подчиненного, а потом, выйдя из машины, смотреть, как тот, спотыкаясь, бежит к тебе, как верный пёс. Кстати, этим чванством были поражены почти все чиновники.
После того, как, запыхавшись от бега, Егоров доложил рапортом, генерал направился к рядом стоящему хранилищу с техникой "НЗ". У Пятакова заколотилось сердце. Всё, если увидит деревянные мосты на машинах, снимет с должности.
Генерал зашёл в хранилище, где стоял запах свежей краски. "Ну, всё, - подумал Пятаков, - сейчас увидит". Навстречу генералу выбежал начальник
хранилища прапорщик Плутов. Огромный синяк стоял у него под правым глазом.
- Что, прапорщик, напился, теперь с синяком? Хорош.
- Никак нет, товарищ генерал, трос укладывал, а он как пружина сыграл.
- Надо же соблюдать технику безопасности. Зампотех, - обратился он к Пятакову, - надо учить людей.
Пятаков стоял и думал: "Что ты морозишь, трос же не пружина, он мягкий". Но генерал принял всё за чистую монету.
- А документация имеется? - спросил генерал.
Пятаков достал из папки все нужные бумаги. Каких только бумаг здесь не было: акты консервации техники, расконсервации и наработки часов, различные карточки и графики работ и много другой макулатуры, которые требовали различные инструкции, директивы, приказы всех вышестоящих штабов. Всё это, конечно, не делалось. А вот эта липа была изготовлена писарями и для пущей важности закреплена печатями.
- Ну, молодцы, - сказал генерал. - У вас вся техника так хранится?
- Так точно, - ответил за командира полка комдив.
- Хорошо содержите, - с этими словами он направился к своей черной "Волге", которая медленно поехала вдоль хранилища. Подъезжая к каждому хранилищу, генерал осматривал технику через окно автомобиля. После десятиминутного пребывания в полку важная особа удалилась.
Отправив генерала, Егоров сказал:
- Больше всего люблю запах выхлопного газа автомобиля, который увозит горячо любимого начальника.
Потом он обратился к Пятакову:
- Слушай, Толя, даже не нашел времени спросить, какие проблемы, чего не хватает, чем помочь. Ну, люди они или монстры? Они думают, что это будет вечно так продолжаться. Придет конец и развалится эта вся армия при таком отношении, и не будет у них должностей, ни этих черных "Волг".
- Егор Иванович, я вон сколько "гробов" в лес выволок, - ответил Пятаков, - сейчас с целины придут, еще столько же будет.
- Плутов что, опять отношения с женой выяснял?
- Это я ему поставил.
- За что?
- Мосты, сволочь, пропил, пять штук.
- Так мосты, вроде, все на месте стоят.
- На пяти ЗИЛах только по два моста вместо трёх стоят. С деревянных чурок всё подделано и покрашено. Уволить пьянчугу надо.
- Уволить-то уволим, да кого поставим на его место. Кто в эту дыру на сто рублей пойдет. Такой же, как он? Сейчас мосты деревянные, а другой и двигатель деревянный смастерит. Заставить надо восстановить.
- Да заставлю, куда он денется.
Глава 4
После отъезда большого начальника Бурцев бедствовал. Восстановление боеготовности роты сильно ударило по его скромному бюджету. Одноразовое питание привело к тому, что в ремне пришлось колоть ещё две дырочки. Выручил догадливый старшина роты. Будучи дежурным по столовой, он принес Бурцеву вещмешок картошки и литровую банку комбижира.
- Вот вам подарок от старшины, - пошутил он, - с завскладом договорился.
- До получки дотяну, - повеселел Бурцев.
До итоговой проверки оставалось меньше месяца. С учебой всё никак не получалось. Он думал, чтобы хоть как-нибудь провести стрельбу и вождение. Конечно, на большие результаты рассчитывать не придется, хотя бы троечку получить, думал он. А тут еще Шилов зачастил в наряд. Без командира взвода совсем плохо. Как-то перед обедом в канцелярию роты зашел Шилов и, шутя, отрапортовал:
- Товарищ старший лейтенант, Шилов отправился в очередной наряд.
- Слушай, Валера, чего ты в наряд зачастил?
- Так из-за Аси. Начальник штаба полка зашел в столовую, а я с Асей шутил. Он меня подозвал и говорит: "Ты знаешь, что сегодня в наряд идешь?" Я говорю: "Нет". А он: - Ну, так знай, сегодня помощником дежурного по полку". После этого началось, через день хожу. Не нужна мне его Ася, пусть отстал бы…
Бурцев усмехнулся, ему стало почему-то приятно. Наконец никто не мешает, и он наберется смелости подойти к Асе и поговорить. Но разговора снова не получились. Его вызвали в штаб, где командир поставил задачу: дивизия проводит полковые учения с соседним полком. На этом учении будет присутствовать командующий армии. Так как в этом полку недостает людей и много поломанной техники, то Бурцева вместе с людьми временно переводят в этот полк на период учений.
Учения начались в конце октября. Бурцев вместе с ротой убыл в соседний полк на учения. Эта командировка на офицерском жаргоне называлась "поддержка штанов соседу".
Полк, к которому Бурцев был прикомандирован, стоял на полигоне в небольшой рощице из мелкого березняка. С утра до вечера лил сильный дождь, а к вечеру ударил мороз. Стоял пронизывающий холод. Дров в мелком березняке почти не было, а те, что были, все отсырели насквозь. Солдаты ежились в палатках от холода, поливали сырые дрова соляркой, но печки не давали тепла. Некоторые умудрялись ставить каску с дизтопливом внутрь печки, пока дизтопливо выгорало, люди грелись. Бурцеву повезло: его запасливый старшина вместе с палаткой привез с собой и сухие дрова. Под треск сухих дров в палатке вместе с солдатами Бурцев уснул. Вдруг среди ночи он проснулся от непонятного шума и крика. Раздвинув полы палатки, он выскочил на улицу, за ним его солдаты. Перед его глазами открылась жуткая картина. В роте соседнего полка горела палатка. Горела вместе с людьми. Это произошло за какие-то считанные минуты. На месте палатки образовался огненный шар, потом огонь исчез и на месте палатки остались как головешки три обгорелых трупа.
Те, кто успел выскочить, рассказывали, что молодой солдат принес в палатку канистру бензина и решил поджечь сырые дрова бензином. Произошел хлопок, из печки вырвалось пламя, загорелась канистра. Солдат, выбегая задел её ногой, и всё вспыхнуло.
Через два часа всё затихло, трупы увезли, солдаты разошлись по палаткам. Бурцев снова лег, но уснуть не мог. Сквозь потрескивание дров, он услышал голос солдата Каримова, лежавшего рядом:
- Там, где хороший старшина, солдат не мерзнет.
- Это точно, Каримов, - сказал Бурцев.
- Товарищ старший лейтенант, можно вам задать вопрос?
- Задавай, Каримов.
- Зачем гибнет солдат, почему как скот держат его?
- Наверное, чтобы Родину защищать.
- Какую Родину? Мой дед говорил: Родина там, где могила твоих дедов и прадедов, а я за две тысячи километров мерзну здесь. Так можно и всю Европу Родиной назвать. В Польше и в ГДР тоже солдаты служат. Выходит, там они тоже Родину защищают. Для меня Родина - Узбекистан, для Закрадзе - Грузия. Там мы родились, там могилы предков, там и помрем. Мой дед всё спорил с учителем русского языка. Тот говорил, что мы, русские, раскрепостили вашу женщину. А он ему в ответ: "Вы нарушили наши обычаи. У мусульманина было много жен, одна стирает, другая варит, третья детей смотрит. Вы заставили это делать одну. Где же вы её раскрепостили, а мужик, шайтан, всё равно на сторону бегает. Распустились наши джигиты, стали водку пить, да баб чужих трогать. Раньше Коран это запрещал, а сейчас нет Корана, нет Аллаха. Вы исковеркали наш язык, старинному арабскому языку дали русские буквы".
Каримов умолк, а Бурцев лежал и думал над его словами. Может и прав его дед в чем-то. Это же веками вырабатывался такой уклад. Их предки были воинами, и мужчины часто погибали в бою, кто-то должен был брать обязанность кормить детей и жену убитого. Вот и забирал брат или ближайший родственник. У него самого умер отец. Если бы был такой обычай, то дядя взял бы их к себе в дом, и они бы не мучились так. Если государство не защищает семью, а выплачивает смешные копейки, потерявшим кормильца, кто-то же должен её защищать, чтобы не вымер род их? И с языком что-то не так. А что, если бы китайцы завоевали Россию и заставили русский алфавит уничтожить, а ввели иероглифы? Как быть с Пушкиным, Некрасовым, Чеховым, Толстым? Уже следующее поколение не сможет пользоваться культурным наследием, оставленным великими классиками. Или это всё переписать иероглифами? Умирает культура, а с ней русский дух, следовательно, умирает народ. Ведь считаем же, что триста лет татаро-монгольского ига - это позор для русских.
Наверное, все малые народы, которые завоевал российский царь, тоже так считают в отношении себя. И не зря сто шестьдесят лет шла Кавказская война. Мы пытаемся заставить народы говорить на русском языке. Принуждаем их жить по нашим обычаям, носить наши одежды, кушать нашу пищу. Так чью же Родину Каримов защищает и от кого? Родину русских или защищает свою от русских? Нет, тут что-то не так. Живут же в Европе маленькие государства. Гитлер пытался их подчинить своему порядку. Он ведь тоже был социалист, только нацист. В итоге это одно и тоже, только под разными лозунгами. Ну и что вышло! За этими мыслями Бурцев не заметил, как пришло утро.
Утром он опять услышал шум и крики. На этот раз на снегу лежал солдат, его вытащили угоревшего из кабины грузовика. Он угорел от работающего двигателя. Чудом, уцелев в горящей палатке, он целую ночь искал тепла. Наконец, забрался в кабину машины, завел двигатель и уснул - и больше не проснулся. Итог: за одну ночь - четыре трупа. Учения были прекращены.
Бурцев возвратился в свой полк. На этот раз ему повезло: всё это случилось не в его роте, но обгоревшие, как головешки, трупы будут стоять перед его глазами всю жизнь.
Прибыв в полк, он узнал от Шилова, что все готовятся к проверке, и что проверку будет проводить командир дивизии. Наконец заработал полигон: началась интенсивная стрельба и днем и ночью. Бурцеву удалось протиснуться в плотный график полигона и отстрелять дважды. Результаты были неутешительными. По его оценке получалась чистая "двойка". Прибежав на обед, он увидел, что его сосед Гена лежит спокойно с книгой на кровати, а в соседней комнате идет пьянка с бранью.
- Удивляюсь вашим нервам, - сказал Бурцев, - до проверки осталась неделя. Или у вас всё нормально? Я проверил роту, кругом чистая "двойка".
- Ложись и читай книгу, - сказал Гена. - Двойку никому не ставят. Как ни старайся, а выше "тройки" не получишь. "Отлично" поставят Скворцову, командиру роты из вашего батальона.
Бурцев видел на стрельбище его роту. Техника хуже, чем у него, а стреляют и водят тоже на "двойку". Сам Скворцов был высокомерен не только с подчиненными, но и командирами соседних рот. Окончил училище два года тому назад и уже год, как командует ротой. Хромов его называет только по имени и отчеству, а остальных офицеров батальона по воинскому званию. Из-за квадратной головы солдаты дали Скворцову кличку Квадрат.
- А за какие дела ему должны "пятерку" ставить? - спросил Бурцев. - Его рота ещё хуже, чем моя.