Вот она, виртуальная реальность! Здорово! Максим сделал мертвую петлю, прислушиваясь к ощущениям. При перегрузке его вжало в сиденье, в глазах потемнело. Все по-настоящему!
Он сделал бочку и пошел к Израилю. Нужно вернуться, обрадовать Фукса.
Вдруг на экране радара он увидел зеленую точку, которую догоняли четыре синие. Макс решил подлететь поближе, чтобы увидеть, как расправятся сирийцы с одиночным истребителем, ведомым живым летчиком, подключившимся по интернету. А если успеет, помочь бедолаге. Он включил пороховой ускоритель, самолет взревел и его откинуло на спинку. Ускоритель быстро догорел, но Макс уже был рядом. Он видел, как два семьдесят третьих МиГа висели на хвосте у F-122. Еще два были по бокам, не давая свернуть. Израильский истребитель продолжал лететь прямо, не делая попыток уйти от смертельной опасности. Видимо, никто не заметил вступившего в игру нового участника, и Максим без помех выстрелил последние ракеты в одного из преследователей, отсекая второго пушечным огнем. Все три самолета, включая израильский, были повреждены.
Он заметил, как один за другим катапультируются пилоты, но тут зазвенел зуммер, предупреждая о выпущенной в него ракете. Макс автоматически выстрелил две оставшиеся ловушки, и стал кидать машину в разные стороны, с целью уйти от атаки. Максим смог избежать немедленной угрозы, но два оставшихся противника не думали оставлять его.
Положение Макса было катастрофическим. Топливо на исходе, из боеприпасов – только две ракеты, которые стреляют назад, и небольшой запас снарядов для скорострельной пушки. Вся надежда на маневренность его самолета и мощность двигателя. Максим сделал петлю, зайдя в хвост одного из МиГов. Две короткие очереди, и пушка смолкла. Без особой надежды он выпустил оставшиеся "back-winder" в зашедший сзади самолет и потянул ручку управления на себя, чтобы набрать высоту и как-нибудь добраться на планирующем до границы. Зуммер звенел постоянно, и на радаре он увидел сразу четыре быстро приближающиеся ракеты. Максим потянулся к кнопке катапультирования, но вспомнив, что в настоящих самолетах это рычаг между коленями, с силой вытянул его. В тот момент, когда пустой F-122 остался внизу, самолет поразили ракеты и он превратился в огненный шар.
Когда Макс перестал лететь вверх и стал падать, над ним раскрылся парашют.
Максим болтался между небом и землей, удивляясь, что с его катапультированием игра не закончилась, и он не вернулся в общежитие.
Пара сбивших его МиГов удалилась, но вскоре на горизонте снова появились точки. Они стремительно увеличивались, и Максим с ужасом узнал хищные силуэты СУ-53. Они прошли недалеко, но ожидаемого завихрения воздуха, которое, как он опасался, могло сложить его парашют, Макс не дождался. На высоте не было ни мороза, ни ветра. Он потянул правую стропу, надеясь приземлится на территории Израиля.
СУ развернулись, и Максим увидел вспышки выстрелов авиационных пушек. Трасса прошла недалеко, и он ощутил свою отчаянную беззащитность и одиночество. Макс инстинктивно закрылся руками и подтянул ноги к животу. Он изо всех сил тянул за правую стропу, но, очевидно, его намерения не нравились пилотам арабских истребителей, и следующая очередь прошла ближе. Максим сдался и приземлялся в место соединения трех видимых сверху пылевых полос. Сирийские джипы торопились встретить израильского летчика. Он упал недалеко от синей линии разделявшей Израиль и Сирию. Отстегнув парашют и поднявшись, Максим увидел ствол Калашникова, направленный ему в лицо. Автомат держал солдат в зеленой униформе с красными погонами. Максим обернулся и увидел еще двух, державших его на прицеле. В точности таких же, как и первый. Один из близнецов, офицер, судя по скрещенным мечам на погонах, подошел к пленному, доставая наручники.
– Яхуд? – спросил он сковывая руки Максима.
– Нихт! Их бин волонтир! Джермени, андестенд? – выкрикнул студент, отрекаясь от своей национальности.
– А откуда же ты знаешь, что такое "яхуд"? – засмеялся офицер и с силой ударил его в живот деревянным прикладом АК-47. Металлическая, прорисованная до мельчайших деталей, рифленая, с дверцей для отвертки и тряпочки оковка приклада с силой врезалась в тело. Охнув и задохнувшись, Максим сломался пополам и упал на землю.
5
Трясясь в УАЗике, Максим напряженно думал. "Где я, черт побери? В игре – где же еще! Но в "Ретале" такого нет. Солдаты, джипы. И, елки палки, почему так больно? И почему офицер говорил по-английски и почти без акцента? А зачем глаза завязали?". Измученный студент задремал.
От остановки Максим очнулся. Послышалась арабская речь. Джип снова тронулся, но вскоре остановился. Максима вытащили и куда-то потащили под руки. Когда повязку и наручники сняли, он увидел дверь, двух усатых солдат с синими погонами, клонов предыдущих, и давешнего офицера, сказавшего:
– Смотреть прямо перед собой и молчать! – он вошел в дверь, и Максима впихнули следом. После нескольких поворотов его втолкнули в железную дверь с окошком. Студент упал и некоторое время приходил в себя.
– Живой?
Он услышал певучий девичий голос, говоривший по-английски. Макс повернул голову и посмотрел в угол.
"В рукава просунул руки – оказалось это глюки". Он закрыл глаза.
– Эй, на борту!
Он снова открыл глаза и посмотрел на сидящую в углу симпатичную негритянку.
– А?
– Ты наседка?
– Что?
– Ну... ты здесь, чтобы разговорить меня?
Максим вскочил на ноги, посмотрел на дверь, на окно с решеткой, и заорал:
– Фукс!!! Фукс!!! Твою мать! Вытащи меня отсюда! А-А-А!!!
Дверь открылась, и вошедший усатый солдат молча двинул Максу в ухо. Он охнул и упал. Голова кружилась.
– Все равно не поверю. Я же вижу, что ты компьютерный. Из ноликов и единичек.
Насмешливый голос негритянки его взбесил. Лежа на животе, он сквозь зубы процедил:
– Я сейчас тебе, дура, в лоб въеду, тогда поверишь!
Девушка ойкнула и замолчала. Максим думал. Ничего в голову не приходило, кроме "Алисы в зазеркалье". Он выругался по-русски и сел. Девушка смотрела на него огромными черными глазами. Она поправила цветастую, длинную юбку и робко спросила:
– Ты... Ты кто?
Макс задумался. Хороший вопрос.
– Вообще-то я Максим Яцкевич, родился в России, шесть лет как израильтянин, студент Иерусалимского университета и, к сожалению, друг Вадима В. Фукса, придумавшего всю эту лабуду.
Макс вкратце рассказал историю эксперимента и честно добавил, что ничего не понимает, тем более – появления в Зазеркалье других живых людей.
– Ну, а здесь я, наверное, израильский летчик, перебивший множество безвинных арабских детей с автоматами. – Максим помолчал и продолжил: – и ждут меня страшные пытки... А ты, собственно, кто и откуда взялась?
– Меня зовут Жанна, и я здесь абсолютно ни при чем...
Негритянка говорила по-английски с едва заметным акцентом. Несколько лет назад, полгода прожив в кибуце "Алоним", среди большой группы разноплеменных волонтеров, Максим научился определять происхождение по акценту в английском. Очевидно, что английский был родным языком девушки, но она точно не была американкой, англичанкой или австралийкой.
– Дорогая. Пожалуйста успокойся. Мы в одной лодке. Давай выясним, что нам известно, и решим, как быть. Итак, откуда ты?
– Южная Африка. Йоханнесбург, – так же певуче протянула она и рассказала о вечеринке, на которой она немного выпила. Ну... Покурила чуть-чуть травки, и пошла играть в "Ретал", где ее мгновенно сбили и привезли сюда.
– Наверное, это тебя я видел. Летаешь неважно. Играла в сети?
– Не знаю. Надоела компания, пошла в другую комнату, там компьютер, на нем кабина пилота, я взлетела, меня сбили, и – сюда.
– Когда ты заметила, что все вокруг настоящее?
– Не знаю. Пьяная была. Это сейчас я протрезвела.
Макс понял, что ничего больше выяснить не удастся, и подвел итог.
– Ладно! Допустим, Фукс как-то сделал прибор, создающий виртуальную реальность. – Максима передернуло от такого предположения, но факты были на лицо. – Ты начала играть в сети со мной, и сама оказалась в этой реальности. Допустим. Теперь вопрос: Как отсюда выбраться? Ты хочешь?
– Наверно. В тюрьме все-таки...
Она вдруг стала плакать и говорить, что дома ее ничего хорошего не ждет, так как ее выгнали из университета, а денег почти не осталось, и придется возвращаться к родителям в Преторию.
Максиму были близки ее проблемы, и он посочувствовал, сказав, что в канцеляриях сидят бюрократы. О задолженностях за плату они всегда напомнят, а о том, что нужно не забывать ходить на лекции, никто не скажет...
Жанна подошла к двери и стала стучать.
– Ты что? – Максим испуганно попытался остановить ее, но было поздно. В зарешеченном окошке показалось лицо стражника. В отличие от его усатых коллег, он был не так свиреп, ростом повыше и блондин.
– Не могли бы вы принести чашечку кофе, пожалуйста, – от недавнего плача ее голос вздрагивал. – Без сахара, если можно...
Солдат исчез, и через некоторое время появился с кофе. Глядя на открывшего от изумления рот Максима, девушка спросила:
– А что такое?
– Вот уж не думал, что мы в гостинице!
– Да ладно тебе. Что ему, жалко принести военнопленной кофе? Он же видит, в каком я состоянии!
– А сигарет он принесет?
– Попроси.
– Ну нет уж! Появится усатый Махмуд и засветит мне в другое ухо. Попроси ты, а? Ты как-то на них умиротворяюще действуешь. Может, они чернокожих любят?
Не успела афро-африканка допить кофе, как дверь открылась.
В сопровождении двух солдат, опираясь на палочку, в камеру вошел Че Гевара. "Это не мой глюк, это ее глюк", – испуганно подумал Максим. Он вжался в угол, прекрасно понимая, что от этого революционера ничего хорошего ждать не приходится. Арабы наверняка не так изощрены в пытках, как латиносы. Он с тоской вспомнил Боливара, профессора Рабиновича и родной Иерусалимский университет. Че поправил берет с красной звездочкой и зевнул. Жанна подвинулась к Максу.
– Не бойся, – зашептала она. – Это Камиль Юсуф. Председатель революционной сирийской народной армии. Он хороший. Он нас отпустит.
– И для этого мы должны открыть ему Главную Военную Тайну? – дрожащий Максим обхватил себя руками.
– Еще не знаю, но он твердо обещал, что все будет хорошо.
– Скажи ему, что за пачку сигарет я назову имя его собственного убийцы!
– Пойдем. Поговорим, – с растяжкой сказал Че, и Жанну вывели держа под руки.
"Надеюсь, все будет происходить согласно ее представлениям о допросах в арабской тюрьме. А о моем даже страшно подумать", – он поежился. Впервые Макс остался в камере один. Он задумался о ситуации, в которой оказался. Кабину истребителя, все приборы и датчики он хорошо помнил по многочисленным полетам за компьютером, и можно предположить, что при помощи электрических, химических, биологических и неизвестно каких еще стимуляторов можно перевести изображение на экране компьютера в тактильные, слуховые, осязательные и обонятельные ощущения.
Невероятно, но предположить можно. Хорошо, но, выпрыгнув из самолета, он попал в иную реальность. И компьютер здесь ни при чем, а значит, нынешнюю виртуальную реальность формирует куда более мощная машина – его собственный мозг. Максим вспомнил эксперимент, когда к руке человека с завязанными глазами прикладывали незаженную сигарету, воспроизводили звук шипения и распространяли запах паленной кожи, отчего у него вспухал волдырь. "Значит, я сам формирую собственный мир?" Видимо, так оно и было, но при всем желании Максим не мог вообразить добреньких сирийских солдат или пытки, которые не тяжело перенести. К сожалению, он хорошо знал, что ждет израильского военнопленного, тем более – летчика – в сирийском плену. Видимо, Жанна видела все по-другому. И конвоиры у нее подобрее, кофе носят, и Че Гевара – главный генерал, которого зовут Камиль Юсуф. Что за бардак в этой черной голове! Максим подумал, что, собственно, может произойти дальше. Вероятно, его освободят в рамках обмена пленными. Но это будет только после войны. И хотя войны на Ближнем Востоке не длятся долго, но по времени "Ретала" сейчас идет 2060 год, и что за война – непонятно. Интересно, у Сирии есть ядерная бомба?
Незаметно Максим задремал. Его разбудили голоса.
– Идраб аль-яхуд!! – раздалось в коридоре.
Заскрипев, железная дверь открылась, впуская усатого солдата.
– Ялла! – приказал тот, направив "калашников" на Максима.
– Джаст э минит! – попросил он, присаживаясь на колено и завязывая шнурок.
– Ялла, ялла! – солдат был нетерпелив.
Взгляд Максима упал на обувь, и он похолодел. Надпись на ботинке – "Нимрод" – ивритскими буквами. Теперь только большого любителя сказок можно будет убедить в его арийском происхождении. Ну что ж, если Жанну еще не расстреляли, то его шлепнут обязательно. Он проклял Фукса с его экспериментом и свое легкомысленное согласие. Было понятно, что любовь к приключениям до добра не доведет. Но, минутку! Надежда еще есть! Он прислонился к стенке, и в ягодицу уперлась рукоятка пистолета. "Я совсем забыл о нем! Поэтому они и не нашли!"
Усатый солдат посторонился, впуская зареванную Жанну с конвоиром. Добренький, из тех, кто принес ей кофе.
– Теперь они знают, что ты из Израиля, – прошептала девушка. – Я ничего не могла скрыть. Наркотик.
Она заплакала.
– Шат зе фак ап, шармута! – закричал усатый переводя автомат на негритянку.
Максим выхватил "Ерихо" и, в замахе передернув затвор, выстрелил в лоб усатого стража исламской революции. Пуля 45 калибра, пробив голову, развернула солдата и швырнула на второго. Они упали. Макс, подскочив, выстрелил два раза в грудь Жанниного блондинистого конвоира и, спрятав пистолет, подобрал автомат. Второй подхватила девушка. В коридоре послышался топот бегущих ног. Вытащив из штанов солдата две гранаты, Жанна бросила их за дверь. Одну направо, другую налево. Грохнули взрывы, и в коридоре все стихло.
– Бежим! – закричал Максим. – В следующий раз чеку выдергивай!
– Так тоже неплохо! – счастливо смеясь, на бегу ответила негритянка. – А что такое "чека"?
"Женщины, – подумал Макс, пробегая мимо окровавленных трупов. – Убила человек десять, а радуется, как будто новую юбку купила". Они выбежали во двор. Никого не видно, только часовой у КПП.
Невдалеке несколько джипов и грузовик. Максим потянул девушку вниз, и она присела рядом с Максом под красным пожарным щитом с ржавым багром и пластмассовым ведром. Сбоку, с плаката, на них смотрел, улыбаясь, Башар эль Асад. Наверно, это был его сын или внук, но очень похож. Он приветствовал правой рукой квадратные колонны усатых солдат в советских касках. Над ними летели самолеты, а на самом верху шла красная арабская вязь с восклицательным знаком. "Наглядная агитация. Написано не иначе как "Мир, Труд, Май!"" – Яцкевич улыбнулся. Они с Жанной прекрасно подошли бы для плаката о дружбе народов. "Хотя... – думал он, – национальность у меня не подходящая. Вот если бы – китаец или кореец..."
Представив себя с раскосыми глазами и тремя волосками на подбородке Максим передернулся. "К тому же, собачек жалко".
6
Макс выбрал старый американский армейский джип – "пятерку", с пулеметом на задней площадке. Максим точно знал, что она заводится не ключом, а кнопкой, а что в других машинах – неизвестно. Правда, в этой они тоже рисковали напороться на пустой замок зажигания, но Максим решил, что раз его внутренний мир формирует внешний, то будет кнопка.
– Когда часовой отвернется, бежим вон к той машине, – прошептал он и добавил: – Пригнувшись!
Выждав момент, Максим побежал, дернув Жанну за рукав. На полпути солдат, видимо, что-то услышал и, поворачиваясь, сдернул автомат. Это был третий тип. Не высокий Жаннин блондин, и не его – усатый Махмуд. У этого, лица не было вообще. Под широкополой шапкой-грибом телесного цвета овал, с косыми крестиками глаз и полоской рта.
"Нехватка рабочей силы?" – ухмыльнулся Макс, срезая часового очередью. Он плюхнулся на водительское сиденье и нажал кнопку зажигания. Мотор завелся с пол оборота. Справа вскочила Жанна, и Максим рванул.
Сбив ворота, они помчались по песчаной дороге. Позади раздались крики на арабском, и выскочившие солдаты открыли огонь. Пуля разбила единственное зеркало, и сзади кто-то завел мотоцикл. Максим несся через пыль, поднятую появившимся вдруг в этой реальности ветром. Звук мотоцикла приближался, и Макс, схватив девушку за воротник, перекинул ее за спинку сиденья, к пулемету. Максима ничуть не беспокоило, что Жанна вряд ли умеет стрелять из советского крупнокалиберного пулемета ДШК, да и сил передернуть затвор у нее не хватит. "Если сумела взорвать гранаты не выдергивая чеки, то и с этим разберется!" Неторопливо забухал пулемет. Горячая гильза, размером с огурец, заскочила Максиму за шиворот, он заорал и инстинктивно нажал на тормоз. Несущаяся со скоростью 70 километров в час машина, заглохнув, остановилась как вкопанная, при этом он не вылетел через переднее стекло. "Да уж, к такой реальности нужно привыкнуть". Сзади раздался удар, и черное тело мотоциклиста пролетело над Максом.
"Интересно, если я сниму с него шлем, что я там увижу?" Он вытер пот и в очередной раз, с вожделением, подумал о сигарете. "Ну и фантазии же у тебя, Жанна! – он посмотрел на одетого в кожаный костюм солдата. – Хотя, почему нет?" – Он вспомнил, как в похожей ситуации, в каком-то фильме, Джеймса Бонда преследовал офицер на мотоцикле, причем в шлеме с затемненным стеклом. "Да... нужно обладать нехилым воображением, чтобы представить себе мотоцикл "Kawasaki" в сибирской советской дивизии, зимой, готовый немедленно выехать. И сильным простодушием, чтобы в это поверить". Он обернулся и увидел толпу бегущих солдат.
– Бей бледнолицых!! – крикнул он негритянке, заводя двигатель.
Максим увидел ослепительную улыбку Жанны, разворачивающей пулемет, и отпустил сцепление. Джип летел, пулемет стучал, Макс хохотал. Как здорово! Какой отпуск от Боливара и французского! Как он закончится? А какая разница! Поживем – увидим! Вот только, поживем ли? Макс не знал, где дополнительные коробки с патронами для 12.7 миллиметрового пулемета в этом джипе, а лента скоро закончится. Внезапно непрерывная очередь Жанны прервалась, и он услышал стрельбу сзади. "Зачем я об этом подумал?! – раскаялся он. – Девушка-то ведь не знает! В кино все стреляют, не меняя магазинов, значит – у нее патронов полно. Но может, не я, а она формирует реальность пулемета? Значит – должна стрелять!" Пулемет снова застучал. "Ну вот и чудно!" – Максим обернулся и от удивления открыл рот. В фонтанах пыли, поднятой пулями крупнокалиберного пулемета, стреляя на ходу, бежали со скоростью 60 километров в час усатые, белобрысые и безликие солдаты. Жанна косила их десятками, и толпа преследователей редела.
"Есть женщины в русских селеньях!" – Он рассмеялся и крикнул назад: