- Не беспокойтесь, Матрена Спиридоновна, все будет хорошо, организм молодой, надо надеяться, справится с ранением, - утешала огорченную женщину Рая.
- А если не справится? - воскликнула Повалихина.
- Не может этого быть! Выживет Саня, - твердо произнесла Рая, хотя совсем не была в этом уверена.
Через несколько минут из операционной вышел Семенов. Он подтвердил, что Саня поправится, и разрешил Повалихиной войти к раненой.
Когда Блохин и Петров ушли к морякам, Прахов и Кустова вдвоем остались в опустевшей избе Стального отряда. Они то и дело звонили Лутковскому и справлялись, как чувствует себя Саня. Наконец Семенов лично сообщил, что девушка будет жить.
- Только бы Саня выжила, мы ей такого царевича жениха найдем, что все девчата от зависти полопаются! - пошутил Прахов.
- Вроде вас, Маркел Яковлевич, - лукаво улыбнулась Кустова.
- Какой из меня жених! - вздохнул Прахов. - Был конь, да изъездился…
- Смотря для кого…
Прахов крякнул, покрутил усы и вдруг спросил:
- Вам, Валентина Ивановна, не скучно одной жить?
- Мое дело вдовье, - опустила глаза Кустова и вдруг покраснела. - Конечно, скучно, а главное - трудно. Подрастают ребятишки, как их без отца воспитать?
- Воспитание детей, конечно, дело важное, - задумчиво сказал Прахов. - Да не это главное… Главное, что вы сами женщина хоть куда, на вас еще столько мужчин заглядываются…
- Ветрогоны все! Я вышла бы замуж только за солидного человека, который заменил бы моим детям погибшего отца.
- Уверен, что найдется такой, и скоро найдется!
Прахов ласково посмотрел на собеседницу.
Кустова вдруг вскочила, прижала руки к разгоревшимся щекам и воскликнула:
- Ой! Кажется, товарищ Блохин идет… - И выбежала из избы.
Глава 27
Как и предполагал Парский, немцы, за ночь подтянув силы, на следующий день около полудня форсировали реку южнее города, в районе Кренгольма. С часу на час они могли прервать железнодорожное сообщение с Петроградом. Это неизбежно повело бы к новому отходу, а позади оставался только один удобный рубеж обороны - по реке Луге. Но сейчас река замерзла, и немцы легко могли форсировать ее. Поэтому на совещании командиров всех отрядов, расположенных под Нарвой, было решено перейти в контратаку с целью отбросить врага за реку Нарву. По всему фронту загрохотали пушки, пулеметы и винтовки. После часовой артподготовки красногвардейцы двинулись в атаку. Их удар был так стремителен, что немцы не выдержали и начали отходить.
По снежному полю неудержимой лавиной катились красногвардейские цепи. Ожесточенно, яростно строчили немецкие пулеметы, но их бешеный треск тонул в многоголосом "ура", которое перекатывалось из края в край.
Стальной рабочий отряд атаковал немцев на участке между шоссе и железной дорогой Петроград - Нарва. Впереди цепи, размахивая маузером, бежал Блохин. Прахов старался не отставать от него. Выставив вперед черные жала штыков, мчались мартеновцы и транспортники, пушкари и прокатчики.
- За Онуприенко, за Круповича, за Антропцеву! Бей врага! - яростно кричали атакующие.
- Даешь Нарву! Вперед, за красный Петроград! За мировую революцию! - неслись возгласы с соседних участков.
Стальному отряду удалось выйти во фланг вражеским частям. В это время Блохин, точно споткнувшись, вдруг откинулся назад и опустился на снег.
- Принимай команду, комиссар! - прерывающимся голосом воскликнул он, прижав левую руку к окровавленному правому плечу. - Вперед, товарищи! Бей врага! Да здравствует власть Советов!
Подоспевшие санитары вынесли командира из боя.
Прахов на бегу осмотрелся по сторонам. Вырвавшийся вперед Стальной отряд клином врезался в расположение немцев, угрожая их тылам. И в то же время враг мог с обоих флангов атаковать отряд и окружить его.
"Ударь сейчас справа моряки, и противник, не задерживаясь, покатится назад", - подумал комиссар.
И почти тотчас справа послышались грозные крики "ура". Короткими перебежками по глубокому снегу мчались вперед черные фигуры матросов. За ними двигались цепи Молодежного отряда. Слева виднелись серые шинели латышей, которые молча и быстро двигались на врага.
Заметив поддержку на флангах, цепи Стального отряда еще стремительнее понеслись вперед.
- Ура! Бей кровавую гидру контрреволюции! За красный Питер! - кричали красногвардейцы, охваченные мощным наступательным порывом.
Прахов волновался: не зарывается ли Стальной отряд? Но он решил пойти на риск.
- За свободу, за революцию, за Петроград - вперед! За мной! - закричал Прахов, бросаясь вперед.
Охватываемый с фланга, противник начал быстро отходить. Бойцы Стального отряда достигли железнодорожной насыпи, примыкающей здесь к Нарвскому шоссе, и открыли огонь с близкой дистанции. У отступающих немцев началась паника.
Пехота, артиллерия, обозы, штабные автомобили карьером неслись по шоссе к Нарве, стремясь как можно скорее укрыться от обстрела. Одна из повозок опрокинулась, на нее налетел автомобиль, и мгновенно образовалась пробка. Артиллерийские запряжки пытались объехать затор по обочине и застревали в глубоких сугробах. Бились в постромках лошади, переворачивались пушки. Вокруг растерянно бегали ездовые, номера. Хрипло кричали и махали пистолетами офицеры.
А из-за насыпи дождем сыпались пули. Бросая артиллерию, обозы раненых, немцы в смертельном страхе мчались к реке. Неожиданно откуда-то сбоку по залегшим цепям Стального отряда ударили четкие ружейные залпы и пулеметные очереди.
Прахов оглянулся. От реки во фланг Стальному отряду двигались густые цени немцев. Их серо-зеленые шинели ясно выделялись на белом снежном фоне. С прибрежного холма строчили вражеские пулеметы…
"Враг бросил последние резервы… Сомнет нас! - подумал Прахов. - Надо задержать!"
Он решил повернуть цепь лицом к наступающему врагу. Но в это время из тыла на галопе вынеслись несколько артиллерийских упряжек. Пушки лихо развернулись и с ходу ударили по наступающим немецким цепям картечью. Враг сразу же залег. Однако отважные пушкари сами попали под пулеметный огонь противника и сразу понесли большие потери. Один за другим падали бойцы на свои любимые "пушечки", обильно поливая их кровью. Но оставшиеся в живых продолжали стрелять.
- Уж вы, ребятушки, постарайтесь. Наводите получше, чтобы сбить проклятые пулеметы! - кричал Прахов, подбегая к пушкарям.
Но снаряды легких пушек не могли разрушить прочные каменные пулеметные гнезда.
- Товарищи! Братцы! - закричал Прахов артиллеристам. - От вас зависит победа! Держитесь стойко.
Он сам подбежал к замолкнувшей пушке и принялся наводить ее на поднявшуюся немецкую цепь.
Неожиданно откуда-то сзади ухнула тяжелая гаубица. Прахов обернулся. В полусотне шагов от него около орудия суетились люди. Тут же стоял Петров, спокойно подавая четкие команды.
"Петров! Дорогой товарищ! - взволнованно подумал Прахов. - Как вовремя ты подоспел!"
Инженер поднес к глазам бинокль, а другой рукой сделал резкое движение. Гаубица грохнула и дернулась назад. Снаряд разорвался где-то за холмом.
- Прицел на два деления меньше!
Второй снаряд разорвался на вершине холма. Немецкие пулеметы сразу смолкли.
Петров снова отдал команду, и тяжелые снаряды стали рваться, разбивая еще уцелевшие пулеметные гнезда.
- Ур-ра! Вперед! - тотчас раздалось из морского отряда.
- Ура! - подхватили красногвардейцы Стального отряда.
Несокрушимый вал черных бушлатов, серых шинелей, разноцветных пальто и полушубков снова покатился к Нарве. Немецкие солдаты в панике удирали к реке или, поднимая руки, умоляли о пощаде.
Пленных обезоруживали. Они были очень удивлены, когда узнали, что в течение всего дня сражались с рабочими отрядами.
- О, мой бог, это невозможно! Как же это так? Простые рабочие - и так хорошо и храбро воюют! Где ваши офицеры? Они, наверно, англичане или французы? - бормотал пожилой унтер-офицер.
- Вот наш "офицер", - смеялись красногвардейцы, указывая на Прахова.
Немец тупо моргал глазами, глядя на сутулую, костлявую фигуру Прахова, на его поношенное черное пальтишко и очки, перевязанные суровой ниткой.
Среди пленных оказался и захваченный группой молодежи немецкий обер-лейтенант. В свалке его порядочно помяли, и он прихрамывал на одну ногу. Его усы в стрелку, как у кайзера Вильгельма, теперь поникли и рыжими мочалками висели по углам рта.
- Пришлось-таки нам порядком повозиться с этим кабаном, - жаловался Алексеев. - Стрелял до последнего, мы втроем едва одолели его. А когда свалили, он, как собака, кусаться начал. Одному чуть палец не отхватил…
Обер-лейтенант хмуро смотрел на окруживших его рабочих.
- Мне надо официрен, - проговорил он.
- Зачем тебе офицер? Нет у нас офицеров, все рабочие, - усмехнулся Алексеев.
- Командирея! - настаивал немец.
Подошел один из латышей.
- Что вам нужно? - по-немецки спросил он.
- Скажите, чтобы мне перевязали раненую ногу. Как военнопленный, я заявляю претензию: меня оскорбляют, называют кабаном, - пожаловался немец.
- Значит, вы хорошо понимаете русскую речь?
- До войны я был в России…
- Товарищи, оказывается, немец хорошо понимает по-русски и обижается, что вы его обозвали кабаном, - улыбаясь, объяснил латыш рабочим.
- Сами нагло нарушили перемирие, полезли на Питер, а тут еще обижаются! Особая вежливость ему потребовалась! - возмутился Алексеев.
- Он нам не нужен, Петрократ! Он не сердце России. Москва - сердце России, - высокомерно задрав голову, проговорил обер-лейтенант. - Вы воюет не по правил, стреляйт из-за угла, делайт засады. Это не чесни война!
- Тоже о чести мелет! Сами исподтишка напали на нас, а теперь бормочут о честности! - покачал головой Прахов и обеспокоенно оглянулся по сторонам. - А где же товарищ Петров? Молодцом он сегодня действовал.
- Ранило Петрова, - ответил один из артиллеристов.
- Ранило?! - воскликнул Прахов. - И сильно? Как же вы не уберегли такого нужного нам человека?
- Да ты не волнуйся, комиссар! - успокоил один из артиллеристов. - Ранило его легко, царапнуло руку шальной пулей… Перевяжется на медпункте и вернется в строй. А что он сегодня действовал молодцом - это точно! Случается, что и среди офицеров попадаются хорошие люди.
- Да какой он офицер? Он же наш инженер, с орудийной мастерской Стального завода! И студентом еще у нас работал. Свой парень! - уверенно проговорил седоусый слесарь.
Пришел Семенов, осмотрел и забинтовал раненую ногу немца.
- Можно его теперь отправлять прямо в Сибирь на каторгу, - пошутил он.
- Как Сипир? Сачем Сипир? - испуганно залепетал немец. - Я чесни зольдат. Ви не имейт права так делайт!
- За то, что полез на Петроград рабочую власть скидать, надо бы тебя упрятать в Сибирь до наступления мировой революции… Ну, ладно, я пошутил… - сказал Семенов.
Перепуганного немца отправили к Дыбенко.
Петров был ранен в последние минуты боя на командном пункте гаубичного взвода. Пуля рикошетировала от земли и ударила в правое плечо инженера. Толчок был так силен, что Петров не устоял на ногах. Снег около него сразу окрасился кровью. К инженеру бросились орудийные номера. С их помощью он поднялся и наскоро перевязался носовым платком, так как давно отдал кому-то из раненых свой индивидуальный перевязочный пакет. Несмотря на острую боль и значительную потерю крови, до окончания боя инженер отказался идти на перевязочный пункт. Когда он наконец пришел на перевязку, по его бледности и лихорадочно горящим глазам Рая сразу поняла, что он ранен. Первым ее движением было бросить остальных раненых и перевязать любимого, но инженер категорически запротестовал.
- Сначала закончи перевязку всех тяжелораненых и раньше меня прибывших, а потом уже займешься мною, милая Раечка. Мне не так уж плохо. Правда, я не смог бы сейчас с тобой повальсировать, но этого и не требуется, - шутил инженер, превозмогая боль в раненом плече.
Только через час дошла наконец очередь до Петрова. Лаврентий Максимович внимательно ощупал плечо инженера, тщательно очистил рану и, дав Петрову понюхать наркоз, произвел небольшую операцию. Пуля была разрывная и довольно сильно повредила плечевые мышцы. Когда Петров пришел в себя, на рану наложили повязку с дренажем для стока могущего накопиться гноя.
- Кости-то целы, папаня? - тревожно допытывалась Рая.
- Целы. Но возможно нагноение. Его и надо постараться избежать, хорошенько продезинфицировав рану.
- Зато сердце у Аркадия Васильевича давно насквозь прострелено вашими глазками, Раечка, - пошутила Кустова, помогавшая накладывать повязку на рану.
- Ошибаетесь, Валентина Ивановна! Глазки Раечки обладают для меня лечебным средством - убивают в ране все вредоносные бактерии, - отпарировал Петров.
Глава 28
К концу дня красногвардейские части полностью очистили от врага правый берег реки Нарвы и получили приказ закрепиться. За реку были направлены разведчики. Стальной отряд снова расположился на мызе Лилиенбах. Прахов и Петров начали подсчет потерь и трофеев. Убыль в людях составила около ста человек, из них убитыми - тридцать. Отряд захватил десяток легких пулеметов, винтовки, ручные гранаты, патроны. Исправных орудий в числе трофеев не было, но шесть зарядных ящиков с полной упряжкой попали в руки рабочих. Особенно радовался Семенов: среди брошенных немцами повозок была обнаружена полевая аптека с ценным набором хирургических инструментов, перевязочных материалов и различных лекарств.
Долго в этот вечер толпились рабочие в жарко натопленной избе, где помещалось командование Стального отряда. Одни справлялись о погибших товарищах, другие приносили сведения о захваченных трофеях, рассказывали о подвигах, совершенных в минувшем бою.
На широкой скамье у печи полулежал на подушке Блохин. Он категорически отказался от эвакуации и теперь, превозмогая боль в ране, прислушивался к разговорам. Возле него попеременно дежурили Рая и Кустова.
Они все время пытались уговорить Блохина уйти в другую комнату и заснуть, но он упрямо качал головой и повторял:
- Мне на людях легче… Здесь все свои, друзья…
За столом сидел Петров и, морщась от боли в плече, диктовал донесение. В сенях Прахов опрашивал артиллеристов о наличии снарядов. Потом там послышались оживленные возгласы, и в комнату, прихрамывая, вошла Лебедева. Ее лицо выглядело еще более похудевшим и усталым, но глаза горели прежним молодым, бодрым огнем.
- Здравствуйте, товарищи! - приветствовала она. Заметив Блохина, сразу обернулась к Прахову:
- Почему до сих пор не отправили командира в тыл? Потрудитесь немедленно его эвакуировать. Чем скорее он выздоровеет, тем лучше будет для революции…
- Не подчиняется он мне, товарищ комиссар! - пожаловался Прахов. - Говорит, на людях и смерть красна.
- Мы, большевики, должны думать не о смерти, а о жизни. Впереди нам еще предстоит длительная и упорная борьба с врагами рабочего класса. Товарищ Блохин, приказываю вам в порядке партдисциплины отправиться в госпиталь! - нахмурилась Лебедева.
- Разрешите только попрощаться с бойцами, - попросил Блохин, по суховатому тону Лебедевой понимая, что возражения здесь не помогут.
- Не разрешаю! Вам нельзя волноваться. Живее собирайтесь! Товарищ Петров, распорядитесь немедленно подать машину для перевозки Блохина, - приказала Лебедева.
Инженер поспешно вышел из избы. Лебедева провела ладонью по лбу и продолжала уже другим тоном:
- Сейчас получено сообщение о победе под Псковом. Там немцы отброшены к самому городу.
- Значит, мы и там остановили немцев! - воскликнул Блохин. - Теперь можно со спокойной совестью и в госпиталь ехать!
На улице резко и продолжительно загудела машина. В избу вошел Петров.
- Ваше приказание выполнено, товарищ комиссар! - доложил он.
Лебедева молча кивнула. Блохин стал прощаться с товарищами. Особенно тепло обнял он Прахова и Петрова.
- Товарищ Блохин! - вытирая слезы, сказала Повалихина. - Встретишь, быть может, в госпитале Саню, передай привет ей от всех нас. Скажи, чтоб немедля подала о себе весточку.
Поддерживаемый Раей и Семеновым, Блохин вышел на крыльцо, где его уже ожидали красногвардейцы. Они было бросились обнимать Блохина, но Семенов энергично запротестовал:
- Раненого нельзя тревожить!
Проводив Блохина, все вернулись в избу.
- Кстати, о Фомине, - сказала Лебедева, устало опускаясь на скамью. - Он оказался совсем не Фоминым, а Руковичем, хотя имел документы и на имя Дятлова. По заданию партии эсеров он хотел перебежать к немцам, чтобы сообщить сведения о расположении руководящих военных, партийных и советских организаций в Петрограде. С ним направлялся его старый знакомый Жданович, махровый бандит. Фомин сегодня расстрелян по приговору военного трибунала…
- Собаке собачья смерть! - сурово сказал Прахов. В полночь Лебедева уехала к морякам.
- Ну, давайте попьем чайку да покумекаем, что завтра будем делать! - потирая руки, сказал Прахов.
Кустова достала из печи закопченный чайник. Петров попросил Раю перебинтовать ему раненое плечо, и они вышли.
На перевязку почему-то потребовалось около двух часов. Прахов успел напиться чаю и даже вздремнуть. Бодрствовала только Кустова.
- Что-то долго нет инженера, - проснувшись, покачал головой Прахов. - За это время можно отрезать ногу и пришить ее обратно на место…
- Операции в области сердца всегда бывают затяжными, - усмехнулась Кустова.
- И обычно кончаются смертью, - вставил вошедший Семенов, не поняв, о чем идет речь.
- Или свадьбой! - расхохотался Прахов. - Видать, тебе, Максимыч, скоро придется свадьбу справлять.
- Эх, жизнь так быстро идет! - покачал головой старый фельдшер. - Давно ли сам стоял под венцом, а теперь скоро и дочка улетит из дома!..
Наконец вернулся Петров и стал смущенно извиняться за задержку.
- Ладно уж! Отправь донесение Дыбенко, - добродушно перебил его Прахов.
Глава 29
Активные военные действия прекратились, и на Нарвском фронте стало тихо. Немецкое командование, удивленное и напуганное успешными действиями красногвардейских отрядов, отказалось от мысли о захвате Петрограда и согласилось на переговоры о перемирии. Немцы удерживали город, а рабочие отряды отводились за реку Лугу. Между враждующими сторонами создавалась нейтральная полоса.
Прахов решил использовать спокойный день для проведения открытого партсобрания и приема новых членов в партию. Собрались в просторном сарае мызы. За большим столом расположились Прахов и Лебедева. В передних рядах на скамьях разместились члены партии, дальше все места заняли беспартийные.
Открывая собрание, комиссар Стального отряда прежде всего предложил почтить память погибших.
В сарае наступила тишина. Молча, с опущенными головами стояли мартеновцы и пушкари, слесари и транспортники. Каждый думал о тех, кто никогда уже больше не войдет в цехи родного Стального завода…