- Хорошо. Вы поедете, только во всем знать меру! Можете воспользоваться моей машиной, - подумав, добавил подполковник. - В вашем распоряжении один день.
Горану непременно хотелось пригласить к себе домой советского летчика. После боя, который они провели с Анатолием, он окончательно утвердился в своем решении. "Моим гостем будет Анатолий. Какой летчик!" - Златанов не переставал восхищаться его смелостью и мастерством.
Горан не был в своем селе уже больше четырех месяцев. Не писал и не получал из дома писем. В письмах, которые тщательно проверяла цензура, он не мог объяснить матери все, что с ним произошло. Он понимал, что мать тревожит его молчание, и теперь с радостью торопился увидеть ее и все объяснить ей сам. Горан представлял, как обрадуется мать, увидав русского, как она будет гордиться тем, что в ее доме такой гость, и все соседки будут завидовать старой Драге. Все село соберется в их доме, чтобы посмотреть на него. Он пробовал связаться с селом по телефону, предупредить мать, но дозвониться не удалось, и он решил ехать без предупреждения.
"Застану ее врасплох, как есть", - думал Горан.
На рассвете следующего дня машина подполковника Ефимова несла их по извилистому узкому шоссе к селу Горана. Анатолий сидел рядом с шофером. Горан рассказывал им о достопримечательностях своего края. Дорога была не загружена, редко встречались телеги, и за все время встретился лишь один грузовик. В кузове, держась друг за друга, стояли мужчины. Когда грузовик поравнялся с "джипом", они дружно закричали "ура", кто-то из них выстрелил вверх из винтовки.
- Партизаны! - обрадовался Горан. - Едут в Софию, а оттуда - на фронт!
- Горячий вы народ, болгары, - заметил Анатолий.
Горан был прав. В грузовике ехали партизаны. Если бы он пристальнее посмотрел на них, то узнал бы и своих односельчан. Они были еще в пути, когда грузовик с партизанами остановился у штаба аэродрома, откуда отбыли Анатолий и Горан. Старший из партизан попросил дежурного отвести его к командиру. Солдат ответил, что командир отсутствует и что он может позвать заместителя по политчасти. Партизаны соскочили с грузовика и разминали затекшие ноги. Они с восторгом смотрели на стройные ряды самолетов.
Вышел Апостолов. Партизан, ожидавший его, заявил о цели своего приезда.
- Мы должны арестовать летчика Горана Златанова.
- За что? - поинтересовался Апостолов.
- У нас с ним есть счеты, - сурово сказал партизан.
- Что же такое сделал Горан Златанов?
- Мы предъявим ему обвинение. Не старайтесь скрывать его.
- Мы его не скрываем, да и нет причины прятаться ему. Он уехал в свое село, - спокойно объяснял партизану Апостолов.
- На русской маддине? - вмешался невысокий парень с винтовкой на плече.
- Да, - ответил Апостолов.
- Я же говорил, что это он, - торжествующе заявил парень.
"Они могут наделать глупостей!" - подумал Апостолов. Он вскочил вслед за партизанами в кузов. Ноги его гудели от усталости, он несколько ночей не спал. Партизаны молча уступили ему место, и он, прислонившись к кабине, поехал вместе с ними.
По селу разнеслась весть: партизаны поехали арестовывать сына Драги. На сельской площади собрался народ - она гудела, как растревоженный улей.
Привыкший к скорости самолета, Горан нетерпеливо отсчитывал километры. Ему казалось, что машина ползет как черепаха. Но вот показалось село: на трех холмах разбросаны белые домики. Зеленые фруктовые деревья в позолоте спелых плодов сбегали по склонам, окружая плотным кольцом крестьянские дворы. Внизу, на небольшой ровной площадке, возвышалось единственное двухэтажное здание - школа. Каждая полянка, каждое дерево, улица рождала в душе Горана дорогие воспоминания. А там, на школьном дворе, ему виделась улыбчивая девчонка с ямочками на щеках, виделась все яснее и яснее, и вот она уже совсем рядом, как на экране, готовая вот-вот исчезнуть за новым кадром, за дождем, за туманом. Ее уже нет, но он видит ее, видит ее глаза; они ищут его, зовут. Как ждала она этого дня, как верила в победу! Славка! Она погибла, чтобы он и все другие могли радоваться жизни.
Горан почувствовал, что на глазах у него появились слезы. Он отвернулся и посмотрел на школу, которая осталась позади. "Думать о чем-то другом, нельзя гостю портить настроение!" Он попробовал представить встречу с матерью. "Как обрадуется она Анатолию!" Он не знал, что этот день будет одним из самых тяжелых для старой Драги.
Она еще утром узнала, что собираются арестовать ее сына. "Неужели это правда?" - думала она. Вместе со всеми пришла на площадь. Стояла ни жива ни мертва, убитая горем. Увидела грузовик. Среди тех, кто спешил занять место в кузове, был и Иван, лучший друг Горана. "И он будет судить его? Неужто он верит, что ее сын - враг?!"
- Иван, сынок. - Она подошла к нему ближе. - Что вы надумали? Скажи, что будет с Гораном?
Иван отвел глаза в сторону.
- Думаешь мне легко, тетя Драга? Но сейчас каждый должен держать ответ за свои поступки.
- Да, сынок, время наступило новое, я это знаю. Но хорошо ли вы все проверили? Может, кому на руку оклеветать хорошего человека? Газету не он писал. Послушайте, что он сам расскажет. Не торопитесь, сынок. Убить человека никогда не поздно, потом не вернешь…
Ивана позвали, и он, сказав ей что-то невнятное и растерянно махнув рукой, побежал к машине.
С тяжелыми думами возвращалась мать домой. Ей бы сейчас упасть на площади, и не вставать, и не слышать, и не видеть, как будут судить ее сына.
А дома ее ждали другие заботы. Здесь она нужна была Симеону. Он лежал в постели. Его привезли из полиции истерзанного и измученного. Люди не узнали в нем Симеона. И только мать встала перед ним на колени и сказала:
- Сын мой, Симеон, ты живой!
Она одна услышала, как билось его сердце.
День и ночь не отходила мать от его постели, день и ночь боролась за его жизнь. И вот Симеон увидел у нее на глазах слезы.
- Что-нибудь случилось? - спросил он слабым голосом.
- Ох, сынок! Поехали арестовывать твоего брата за то, что он русский самолет сбил. Какой позор свалился на нашу голову!
Симеон уже знал об этом - ему сказал Тома. И не спал он этой ночью не от боли, как думала мать. Братья решили ничего не говорить матери, но до нее дошла эта весть.
- Не горюй, мама. С ними Тома поехал… Разберутся во всем.
- И Тома? Значит, вы все знали и скрывали от меня?
Мелькнула какая-то надежда: поехал Тома, он настоит, похлопочет, чтобы во всем разобрались как следует…
"Джип" направился к площади, запруженной народом. "Неужели узнали о нашем приезде?" - удивился Горан. Было приятно, что народ собрался встретить советского летчика.
Анатолий вышел из машины первым, за ним - шофер.
- Советский офицер! У-р-р-а-а! Русские люди! - пронеслось по площади.
Все бросились к Анатолию и солдату, каждый старался обнять их, пожать руку. Горан радовался как ребенок.
К нему подошли трое мужчин, один из них - вновь избранный староста. Горан с улыбкой протянул им руку. Но вместо приветствия двое взяли его за руки, встав по бокам, и повели к зданию общины. Он даже не сопротивлялся - настолько все это ошеломило его. Староста распорядился связать его и только тогда вышел на площадь к народу.
Все это произошло так быстро, что Анатолий даже не успел заметить, как арестовали Горана. Анатолия пригласили на дощатую эстраду перед зданием общины, откуда сельский староста должен был представить его на обозрение всей публике. Женщины плакали от радости - над площадью не умолкали крики "ура". Мальчишки незаметно овладели положением: теперь они плотным кольцом окружили советского офицера и солдата. Они рассматривали их погоны, пуговицы на гимнастерках. Больше всего их привлекал автомат на груди шофера.
- Где Горан? - спросил Анатолий водителя. Водитель недоуменно поднял плечи. В этот момент староста предоставил слово Анатолию.
- Совсем еще мальчик, - удивленно произнесла какая-то женщина.
- А дома, в России-то, мать ждет… - вытирая слезы, добавила другая.
Но вот Анатолий начал говорить, и все замолкли. А когда кончил речь, над площадью раздались возгласы "Вечная дружба!", "Ура!".
- Где же Горан? - спросил Анатолий старосту.
- Его арестовали. Он враг.
Анатолий сурово посмотрел на старосту - на шутку это не походило.
- Приведите его сюда!
- Мы будем судить его, - сердито ответил староста.
- Слушайте, - с непоколебимой твердостью продолжал летчик, - кем бы он ни был, приведите его сюда! Я с ним приехал, с ним и уеду.
Анатолий на минуту задумался - он ничего не знал о прошлом Горана. А что, если подозрения обоснованны? Война научила Анатолия многому, преподносила порой такие неожиданности… "Но такой парень - и вдруг враг…"
Староста забеспокоился, но не тронулся с места. Слова Анатолия смутили его, но он решил не уступать. Старики, стоявшие рядом с трибуной, вмешались в разговор.
- Приведи его, - сказал один из них. - Что тебе, жалко? Русский тебя просит!
Вывели арестованного. Анатолий попросил развязать его.
Толпа разделилась, образовав узкий проход. С противоположного конца площади к зданию общины шла мать Горана, низко повязанная черным платком. Она смотрела прямо перед собой.
- Здравствуй, сынок, - произнесла она тихо. - Ну-ка посмотри мне в глаза. Помнишь ли ты свою клятву.
- Помню, мама. Я ее не нарушил.
- А это что такое? - Она подала ему лист бумаги.
Все настороженно замерли в ожидании ответа. В памяти Горана возник тот день, когда по городу разнеслась весть о его "подвиге", припомнилась фотография в газете, и то, как генерал Брадов приехал, чтобы вручить ему награду, и допрос у полковника Никола. Он прочитал телеграмму и пришел в ужас.
- Я не писал этого! Это не мои слова, мама!
Она смотрела на него глазами, светившимися любовью и надеждой.
- Может, и это писал не ты? - Она показала ему другую телеграмму, которую принесла ей мать Славки.
- Это подлость, ложь!
Анатолий с волнением наблюдал за этой сценой. Он не перестал верить Горану, он чувствовал, что тот попал в какую-то ловушку.
- Спокойно, Горан. Не волнуйся. Все выяснится, - уверял он товарища.
Рядом с матерью Горана в скорбном молчании стояла мать Славки. Он только сейчас увидел ее. Неужели Славка и Сашо погибли с мыслью о том, что он предатель? Ему стало невыносимо больно. Что-то надломилось в нем, он закрыл руками лицо, чтобы не показать людям своих слез.
- Плачет парень… - перешептывались крестьяне. - Что-то тут не так!..
Чем больше смотрела мать на сына, тем больше верила ему. "Нет, мама, Горан не может быть предателем!"- вспомнила она слова Славки. Она приблизилась к сыну, встала, словно защищая его собой, и громко крикнула:
- Люди! Он говорит правду! Он не мог поднять руку на русского!
Она ждала, что скажет народ. Все молчали. Но она не видела враждебности в глазах односельчан.
Послышался шум приближающегося грузовика. Все повернулись. Что будет дальше?
Иван и Тома направились к Анатолию - снова объятия. Потом Иван подошел к старосте:
- Почему нас не подождал, открыл митинг?
Староста пытался что-то сказать, но Иван не захотел его слушать.
- Ну, Горан, - решительно обратился к нему Иван, - наступил час расплаты. Если уж так случилось, что советский человек здесь, - он посмотрел на Анатолия, - так скажи ему, как ты против русских воевал. Как советский самолет сбил.
Народ заволновался, по площади пронесся гул.
- Говори, Горан! Правду говори!
На трибуну поднялся высокий бородатый человек в новой военной форме, без погон.
- Товарищи! - призвал Апостолов, и все успокоились. - Товарищи, я замполит полка, где служит Горан Златанов. Он не враг, не чужой нам человек! Он солдат новой власти!
Люди ответили на его слова радостными возгласами. Апостолов поднял руку, призывая всех успокоиться.
- Вас ввели в заблуждение газеты. Все, что написано там, - выдумка немецкого командования.
И он рассказал людям о том, как все было на самом деле. "Говори, говори!" - просили его крестьяне.
- И телеграмму матери послали ложную - это сделал один предатель, который сбежал к немцам.
Крестьяне с благодарностью смотрели на Апостолова.
"Значит, текст в телеграмме заменил Владимиров!" - подумал Горан, слушая оратора. Кто-то положил ему на плечо руку. Горан оглянулся - рядом с ним стоял Тома.
Он чувствовал себя виноватым и укорял себя за то, что поддался общему настроению.
- Прости меня, брат, - тихо проговорил он.
Тетя Драга слушала все это и с трудом сдерживала рыдания. Она подошла к Апостолову, поцеловала его. Потом обняла Анатолия и прижала его к своей груди.
Женщины плакали, глядя на нее.
- Ну а теперь пойдем в гости к Горану. Как, примешь нас, мать? - спросил Апостолов.
Люди радовались счастливому исходу дела. А к трибуне между тем через толпу пробирался старик. Он весь взмок, высокая баранья шапка сбилась на затылок. Отстранив старосту и расправив седые усы, он начал говорить:
- Люди! Да кто же из вас не знает ребят Златаницы? Они же на наших глазах выросли. Один хлеб с нами ели, одно горе мыкали. Тома не один год в горах воевал с фашистами. Теперь, говорят, его в Софию начальником зовут. - Дед крякнул, вспомнив, что не Тому, а Петра, сына Марии, приглашают в Софию, но решил не поправляться. - Меньшой, Симеон, ему, поди, и шестнадцати еще нет, а по поведению - настоящий мужчина, с твердым характером.
Апостолов слушал внимательно старика и удивлялся, почему Горан никогда не рассказывал о своих братьях.
- А где Симеон? - спросил он, обращаясь к окружающим.
- Дома. Мучается. Измордовали его в полиции. Лечит его тетя Драга, - объяснил сконфуженный староста.
Иван все это время стоял в стороне и о чем-то сосредоточенно думал. Потом он резко повернулся, энергично работая локтями, пробрался к Горану:
- Прости меня, Горан! Ошиблись мы…
- Идет борьба, друг! Бывают и ошибки, и промахи, - старался успокоить его Горан. Он заметно волновался, лицо его было бледным, как после тяжелой болезни. - А теперь просим всех в дом, - приглашал Горан. - Отпразднуем встречу. - Он посмотрел на Анатолия. - Видишь, друг, как получилось…
14
На следующий день Апостолова вызвали в ЦК. Ему предложили работать в штабе военно-воздушных сил. Предупредили, что работа не из легких, что руководство авиацией находится в руках офицеров, членов буржуазного союза "Звено", что основные усилия на данном этапе должны быть направлены на разгром фашистской Германии и на создание новой авиации.
В офицерской форме, с погонами капитана, Апостолов чувствовал, себя стесненно, его движения были скованны. Он ждал в приемной. Адъютант молча, движением руки, пригласил его в кабинет генерала Нанчева. Нетрудно было догадаться, что ни адъютант, ни генерал не выражали восторга по поводу прибытия нового помощника.
- Наконец-то и у меня будет помощник! - заявил генерал. В его словах звучала ирония. - Работы у нас хватит всем. Пожалуйста, садитесь. Не надо представляться. Я уже обо всем уведомлен.
Генерал подал ему коробку сигарет "Картел", предупредительно пододвинул пепельницу. Апостолов не курил. Генерал взял сигарету и сел рядом с ним.
- Вам необходимо присутствовать на совещании, - сказал он. - Сегодня будем разбирать деятельность некоторых офицеров.
- Я не знаком с делами, которые вы намерены рассмотреть, господин генерал.
- Не беда, разберетесь. Случаи самые простые.
Через час в кабинете Нанчева началось совещание. За столом, покрытым красным бархатом, сидели три генерала, полковник и капитан. Форма у всех была новая, собравшиеся поблескивали новыми погонами. Видно было, что новая власть не обошла их вниманием.
Апостолов представился, как полагается по уставу. Начальству понравилась его выправка: генералы переглянулись и предложили ему занять место.
- Господа! - начал генерал Нанчев. - Всем известна наша глубокая признательность русским. Вот уже второй раз они пришли освободить нас. Теперь мы союзники с Россией и заявляем, что будем честно выполнять свой долг. - Генерал отпил глоток воды из стакана. - К сожалению, - он помедлил, чтобы сосредоточить внимание присутствующих на последних словах, и повторил, - к сожалению, господа, в нашей авиации есть офицеры с антисоветскими настроениями. Их прошлое не позволяет им оставаться в наших рядах… Если мы не примем вовремя меры, господа, это может самым нежелательным образом отразиться на доверии к нам со стороны русских. Я отдал распоряжение, чтобы подобные элементы были изолированы и повсеместно разоблачены. Сегодня нам предстоит рассмотреть… - Генерал заглянул в бумажку. - Мы начнем с кандидата в офицеры Горана Златанова… - Он еще раз посмотрел на бумажку. - Из истребительного полка. Генералы в знак одобрения кивнули головой.
- Вам, господа, известно, что он сбил советский разведывательный самолет в условиях, которые позволяли ему не выполнить приказа. Мне представляется, что советское командование будет приветствовать наше решение уволить из рядов авиации Златанова, а если понадобится - отдать его под суд.
Апостолов внимательно слушал генерала и думал, как хорошо, что он может внести разъяснение в эту историю, поможет избежать ошибки.
- Я согласен, - заявил генерал, сидящий рядом с Нанчевым.
Поднялся второй генерал. У него была коренастая фигура, через все лицо жгутом протянулся шрам, нос с горбинкой, волевой подбородок.
- Господа! - он говорил уверенно. - Говорят, кандидат в офицеры Горан Златанов хороший летчик. Но этот молодой человек забыл, что русские принесли нам освобождение от турецкого рабства. Они полили нашу землю своей кровью. Поднять руку на их внуков? Это недостойно болгарина. Я предлагаю уволить Златанова и передать его дело в следственные органы.
Генерал Нанчев был уверен, что вопрос уже решен. Он собирал свои бумаги, когда Апостолов попросил слова.
- Я не согласен, господа.
Нанчев приподнял брови и удивленно посмотрел на него через пенсне.
- Какие у вас основания не соглашаться с нами? "Подсунули мне орешек!" - думал генерал, слушая Апостолова.
- Я знаю кандидата в офицеры Златанова - до вчерашнего дня служил с ним вместе в одной эскадрилье. Он был одним из организаторов саботажей против немцев. Златанов не сбивал советского самолета, он сбил в том бою немецкий истребитель, не дав ему атаковать русский разведывательный самолет. Немецкое командование дало ложное сообщение, и печать подхватила эту ложь. Златанов смело отрицал приписываемый ему "подвиг".
- Вы плохо информированы, капитан, или сам Златанов ввел вас в заблуждение. Его личное дело в моих руках. Он отрицал содеянное из-за боязни расплаты…
- Он сбил один американский самолет и таранил второй, уже одного этого достаточно, чтобы отдать его под суд! - поспешно вмешался полковник.
Апостолов бросил на него уничтожающий взгляд.
- Не думайте, что все забыли вашу деятельность, господин полковник! В двадцать третьем году вы иначе выражали свой патриотизм!