- Огонь! - звонко крикнул Эрнст.
Я спустил курок. Затрещали выстрелы. Мой упал. Несколько французов еще бежали, потом бросились на землю. Я выстрелил в ближайшего справа.
По лесу разносился грохот - такой сильный, что нельзя было распознать - откуда он, с какой стороны.
Зз! Зз! - прожужжали над нами пули.
Строчили наши пулеметы. Я видел, как Гартман, лежа справа от меня, заряжал, стрелял и снова заряжал. Он был словно в лихорадке.
- Не суетитесь, стреляйте точнее! - заорал Эрнст.
Стрельба немного утихла, и мне показалось, что наши батареи прекратили огонь. Не слышал я и пулеметов.
- Отходить! - передали слева по цепочке.
Ружейный огонь прекратился. Позади нас рвались снаряды. Мы поднялись и стали спускаться вниз по склону.
Крамм! - под кустарником, вправо от меня, черным фонтаном взметнулась грязь.
Пакк! - врезалось в землю слева и чуть ближе.
Краппрамм! - разорвалось, не долетев до верхушки дерева. Крона обломилась и рухнула на нижние ветви.
Двое стремглав промчались мимо. Кинуться бежать и мне, что ли, тоже? Гартман шагнул ко мне.
Вакк! - в землю.
- Теперь давай! - сказал я и бросился бежать, петляя между деревьями.
Крамм! - взметнуло слева фонтан грязи.
Лес редел, впереди - только кусты кое-где.
Крамм! - справа позади нас.
Мы прорвались. Я приостановился, глянул назад. Прямо позади меня еще бежали наши. Цише с ними не было. Нет, вот он, не слишком-то проворно появился из-за куста, все время озираясь по сторонам.
- Куда же вас так несет? - крикнул он. - Гляди, как разогнался!
Я отвернулся. Они смотрели на меня. Сдурели мы - понеслись как угорелые! Я был сам себе противен.
- Внимание, Ренн! - крикнул Эрнст. Я вздрогнул, он подал знак для сбора.
Французы продолжали вести огонь из леса, с разных точек. Мы отступили и повернули на дорогу. В сумерках обнаружили, что здесь уже собрался весь наш батальон. Быть может, даже и другие части. Стало тихо.
С заминками и остановками продолжали передвижение. Впереди шла батарея. На задней повозке тарахтело железо. Свет луны падал на темный ящик, из которого торчали какие-то брусья. Я чувствовал себя скверно и казался себе жалким.
Мы снова пришли в ту деревню, где в тот раз сцепились с капитаном. Потом - в следующую, неподалеку от этой. Будем, значит, топать весь путь обратно?
Останавливались раз, два.
Луна зашла. Совсем стемнело.
Потом помаленьку стало светать. Небо заволокло. Перед нами лежала широкая голая равнина. Трава на лугах была бурой, а казалась почти что красной. Духота давила.
Остановились. Я лег - ранец под голову. Все присели на корточках по обеим сторонам дороги. У них в кишках было пусто. А у меня понос, вроде бы, прекратился. Небо слепило белизной, и я закрыл глаза.
Вдруг кто-то дернул меня за рукав. Я взглянул на бледное лицо Вейса, на его измученные глаза и приподнялся в испуге.
- Что с тобой?
- Рука жутко болит, и ранец давит, сил нет.
Да, Вейс и вообще-то был не из крепких.
- Так как тебе помочь?
- Не знаю, - жалобно прошептал он.
- Подожди-ка, - сказал я. Мне страшно не хотелось вставать. Все же я пошел к Эрнсту.
- Господин фельдфебель, у Вейса ранение в руку, рикошетом, но он хотел остаться в роте. Только теперь ему уже невмоготу. Может, разрешат ему хотя бы немного проехать с орудием.
- Я уже знаю про него, - ответил Эрнст. - Я доложу о нем господину лейтенанту.
Когда я вернулся, Вейс сидел у обочины. Его трясло, и он пытался скрыть это от меня.
Я сказал ему:
- Не бойся. Мы скоро прибудем. - Только сам я этому не верил. - Дай-ка я взгляну, как твоя рука. - Впрочем, я понятия не имел, что в этих случаях надо делать.
Бём пошел к артиллеристам и захватил с собой Вейса и тех, кто уже не мог идти.
Мы двинулись дальше. Вдоль обочины валялся шанцевый инструмент, ранцы телефонистов, штыки, но отставших на марше не было. Те, что оставались лежать на дороге, попали бы в плен.
Около девяти утра мы пришли в деревню. Там мы должны были сделать привал. Уже прибыла походная кухня, доверху заваленная хлебом.
На рысях примчался адъютант:
- Немедленно поворачивайте и марш! - Он показал туда, откуда мы только что притопали.
- Чтоб тебя разорвало!
- Сколько можно гонять нас, как щенков, туда и обратно!
- Молчать! - заорал Бём.
- Господин лейтенант, так дальше не пойдет! - заявил один из унтер-офицеров.
- Мы на войне! Тут не рассуждают!
Мы снова двинулись вперед и залегли в плоской котловине. Бём собрал командиров отделений и указал участки. Мы развернулись в цепь и стали окапываться в песчаной почве. Вскоре я выкопал себе окопчик, достаточно большой, чтобы в нем залечь. Потом отдал лопату Линке: свою он выбросил вчера, потому что она была слишком тяжелая и била его рукояткой по колену.
Походная кухня последовала за нами в котловину. Запрягли четверку лошадей, чтобы тянуть тяжелый груз по песчаной почве, и погоняли их криком и щелканьем кнута.
Мы построились на раздачу пищи.
Бём приказал через три-четыре часа накормить нас еще раз.
Я пошел к Вейсу, хотя сам устал как собака и еле волочил ноги. Вейс раздобыл себе новый мундир, который болтался на нем, как на вешалке. Я помог ему раздеться. Повязка еще не сползла, но, по-видимому, залубенела и давила. Я размотал ее. От крови марля склеилась. Я попытался осторожно отодрать ее. Но он просто сорвал ее. Рана уже затянулась. А мышца опухла и посинела.
- Это опасно? - спросил я.
Он скосил глаза:
- Чепуха, но чертовски больно.
- Пошли! - сказал я. - Натянем на тебя твой мундир и поспим в моем окопе.
Я слышал, как Бём сказал Эрнсту:
- Впереди стоит арьергард. Нам не надо принимать особых мер предосторожности.
Песчаный грунт в окопе был влажен, и я постелил плащ-палатку. Для двоих в окопе оказалось тесновато. Меня вдруг начало знобить. Вейс тоже дрожал, верно, от переутомления.
- Прислонись ко мне, чтоб руку не давило.
Я еще повозился с плащ-палаткой. И отключился.
- Рота, готовьсь!
Мощно гремела канонада.
Прамм! - ударил снаряд, может, в двухстах метрах впереди нас. Мне казалось, что стреляют уже давно. Небо стало зловеще-черным с мертвенно-бледными отблесками.
Я поднялся. Вейс еще спал. В лице ни кровинки! Жалко было его будить. Я потряс его за ногу.
Он засопел и сразу начал озираться вокруг.
- Ну, как ты? - спросил я.
Тыльной стороной ладони он потер глаза и улыбнулся.
- Отлично!
Ребенок! - подумал я.
Совсем близко ударил снаряд. Я мог бы поглядеть - куда, но не поглядел. Ухали орудия. Или это гром? Порыв ветра гнал по равнине тучи пыли.
Мы собирались позади передовой и отходили. За нами громыхали орудия. Ветер швырял нам в лицо пыль и град; Градины отскакивали от земли.
Наклонив голову, Бём шагал впереди нас.
- Хоть чистым станешь! - сказал он. - Вот только гнусность: курить нельзя!
Налетал порывистый ветер; он нес с собой то крупные капли дождя, то град. Вода стекала по ружью и каске и капала на шею.
Сент Мари ла Бенуат
Не знаю, сколько дней мы шли. Да и вообще подробности этих переходов стерлись у меня в памяти. Мы стали молчаливы. Дождь лил изо дня в день. По ночам мы мерзли в промокшей одежде. Ввели в бой наш третий батальон, и однажды ночью он вернулся с большим недочетом солдат и без единого офицера. А если и с нами будет так? Я старался не думать, но мысль эта все-таки закрадывалась. А мы шли все дальше на север, позади линии фронта.
Однажды пополудни присели мы с Гартманом за домом на корточки. К самой стене мы добраться не могли, потому что там росла крапива.
- Слушай, - сказал Гартман, - ты мою невесту знаешь?
- Нет. - Не знаю почему, но только стало мне в ту минуту как-то не по себе: в роте он самый видный парень, подумал я, только очень уж мрачный.
- Если со мной что случится, - сказал он, уставясь в землю между своих колен, - ты ей напиши. - Он разволновался, но не хотел подать виду. - Мои старики не желают ее знать, а ее старикам не по нраву я. - Он вытащил из кармана кусок газеты, разорвал его на части. Страх как неторопливо он это делал. Что же мне ему сказать?
- Ее зовут Ханна Зейлер и живет она на Адольфи-штрассе, тридцать один.
Мы поднялись и вошли в дом. Он стал чистить свою винтовку. Чтоб не подражать ему, я начал бриться.
Вейс снял мундир и рубашку, стал умываться. Его предплечье сияло всеми цветами радуги.
- Почему ты не захотел тогда в госпиталь? - спросил я.
- Я ведь знаю, каково лежать в госпитале во время похода. В роте куда лучше, здесь все же о тебе позаботятся.
- Почта прибыла! - закричали снаружи.
Цише выбежал.
Он принес мне письмо и положил на ранец. Я увидел почерк матери. Мне захотелось сперва побриться и вымыться.
В дверь заглянул Эрнст.
- Немедленно заканчивайте! - И тут же исчез.
Мы запихнули вещи в ранцы. Туда же я положил и письмо.
На улице уже шло построение.
- Мы продвинемся к Сент-Мари, - сказал Бём. - А что нам надлежит там делать, я еще и сам не знаю!
По широкому лугу мы шагали к лесу. Тем временем стало темнеть.
Остановились и уселись в кювете. Многие тут же заснули. Мне не спалось. И еще этот дурацкий телеграфный столб торчит перед глазами! Если бы хоть чем-то заглушить страх! Эх, если бы напиться! Да нет, пьяным в бой не пойдешь. Мне даже тошно стало от этой мысли. Хоть бы знать, как долго может это еще продлиться, хоть бы местность знать, где наступать будем!
- Господина лейтенанта просят к командиру батальона!
Бём поднялся и ушел.
Я проснулся. Ноги мои торчали где-то вверху в пустоте. Сам же я совсем сполз в канаву. Колени ломило. Штаны промокли.
Я полностью очухался и чувствовал, что больше не засну. При мысли о еде и куреве меня начинало мутить, что совсем негоже перед атакой. Почему я должен снова лезть под пули? А о других мне дела нет. Не до нашей роты, понятно, а до других рот. Пускай себе идут в атаку, а с нас уже хватит. Мало одного раза, что ли?
Кто-то со всех ног мчался по дороге.
- Третья рота?
- Да.
- Быстро построиться и без шума!
- Выходите на дорогу! - тихо приказал Эрнст.
Мы тронулись. Через несколько шагов лес поредел. Проглянули дома и церковь с невысокой шатровой кровлей. На дороге стояли офицеры.
- Следуйте за мной! - негромко скомандовал Бём. - Батальон пойдет в наступление.
Быстрым шагом он двинулся по деревенской улице.
- Стой! - шепотом приказал он. - Передайте дальше: командиры взводов ко мне!
Командиры стали навытяжку.
- Вольно! Нам предстоит вытеснить французов вон из того леса, что впереди. Наша рота - посередине. Когда мы выйдем из деревни, второй взвод пойдет направо, третий налево. Линия фронта проходит чуть правее. Проследите, чтобы ваши люди не потеряли друг друга в темноте, и ни одного громкого слова! Теперь вперед!
Эрнст построил роту.
Справа и слева стояло по домику. Мы свернули с дороги на луг. Справа тянулась насыпь. Никакого леса еще не было видно. Я слышал, как с двух сторон гремят шанцевым инструментом проходящие вперед взводы.
Мы взобрались на железнодорожную насыпь. Впереди метрах в трехстах от нас увидели лес. Спустились по крутому откосу.
Слева прозвучал одиночный выстрел! Лес был уже близко, Эрнст скомандовал шепотом:
- Рассыпаться в цепь!
Я бежал впереди своего отделения. Эрнст - впереди меня, вытаскивая на бегу пистолет из кобуры.
Беспорядочный ружейный огонь слева!
- Вперед, марш, марш! - кричал лейтенант.
Два выстрела прямо из леса в упор! До опушки еще шагов двадцать.
Нас поливают ружейным огнем. Я вижу вспышки в лесу.
Лейтенант бросился на землю. И я рядом с ним.
Кто-то рванулся вперед и упал. Мелькнула мысль - верно, Цише… Что делать - стрелять? От выстрелов трещат барабанные перепонки. По всей опушке вспыхивают красные огоньки.
Вот пронеслось над самой головой! Уткнулся подбородком в траву. Вдавился плечами в землю. Слева строчит французский пулемет.
Бём пошевелился.
Бьет совсем рядом! Слышен треск выстрела. Который же теперь час? Может, уж рассвет скоро.
Огонь немного утих. Слева строчит пулемет.
Шш! Шш! Шш! - пронеслось над головой и ударило в деревне у нас за спиной.
- Назад! - передал шепотом Бём.
Я переложил винтовку в левую руку и стал отползать.
Рядом с правой рукой в землю вонзилась пуля.
Шш-парр! Шш-панг! - пронеслось над ухом и ударило в железнодорожную насыпь.
Я пополз дальше. Брюки задрались. Впереди утихло. Только справа - частая стрельба, а слева через короткие интервалы - пулемет.
Верно, мы им уже не видны, подумал я, и чтоб легче было ползти, приподнялся над землей.
Справа лежал тот, кого скосило в начале атаки.
Я пополз к нему. Он не шевелился. Может, это и не Цише?
Я подполз ближе. Это был Эрнст. Левая рука у него была наполовину придавлена туловищем.
Я тронул его за плечо. Он был недвижим. Я осмотрел карманы и взял его вещи.
Потом поглядел вперед. Там темной стеной стоял лес. Может, рискнуть приподняться теперь? Встал на колени. Слева выстрел. Но мимо! Ясное дело - я виден им на фоне неба.
Ползу дальше.
- На помощь! - шепот слева. Вижу: Шанце из моего отделения.
- Куда тебя?
- Обе ноги! - стонет он.
Как мне ему помочь?
- Идти можешь?
Зз-крамм! Рам! Рам! Рам! - ухнуло где-то сзади.
Он попытался подняться.
- Нет, не могу.
- Постараюсь прислать к тебе на подмогу.
Он беззвучно плакал. Ну как мне ему помочь? Что, если рассвет застанет его здесь, вблизи французов? Я попытался взять его под мышки и потащить.
- А-а! - вырвался у него сдавленный крик боли.
Нет, не получается.
Я встал.
Выстрел слева.
Я двинулся дальше.
Слева лежит еще кто-то.
- Кто это?
Он не ответил, только чуть пошевелил рукой. Он лежал на спине.
Я наклонился над ним. Глаза Гартмана, но совсем черные, пустые!
Я взял его за руку и, замирая от страха, с силой сдавил ее, думал - может, приведу его в сознание. Но он вроде как ничего не почувствовал.
Я отпустил его руку и выпрямился.
Надо бы забрать его личные вещи, подумал я. Но пошел дальше.
Впереди переговаривались двое.
- Его надо бы посадить на винтовки, - говорил Бём.
Снова застрочил пулемет.
- Мне никак не ухватить, - сказал Цише.
Я подошел уже так близко, что мог разглядеть Цише, который стоял, подняв вверх правую руку с оттопыренным большим пальцем.
Я помог Бёму нести раненого на двух винтовках. Ему угодило в сустав правой стопы.
- Уже светает, - сказал Бём, - а нам нужно еще перелезть через эту проклятую насыпь.
Светало и правда со страшной быстротой. На фоне светлеющего неба отчетливо выступила железнодорожная насыпь. На нее вскарабкались несколько человек и обозначились четкими темными пятнами там наверху.
Так - так - так - так - так! - застрочил пулемет, и прогремело несколько ружейных выстрелов.
Один покатился с крутого откоса насыпи обратно вниз; остальные спрыгнули и подошли к нам.
Теперь нас стало семеро, а тот, что с повязкой Красного креста, оказался Вейсом. Только он двигался как-то странно!
- Надо окопаться, - сказал Бём. - До вечера нам не вернуться назад!
Мы осторожно посадили раненого в голеностопный сустав. Цише помогал левой рукой.
Бём распорядился:
- Ренн копает здесь, я справа от него, а рядом - те двое из второй роты. Вы, Цише, отдайте вашу лопату мне, а сами будете караулить. Поглядите-ка вокруг, может, тут есть еще такие, что тоже не смогли пробиться назад.
Мы стали копать. Я уже не мог оказать помощь Шанце. Светало прямо на глазах.
На глубине двух ладоней я натолкнулся на белый известняк.
- Нет ли у кого кирки? - спросил я.
Никто не ответил. Копать известняк короткой лопатой было бессмысленно. Поэтому я снял слой черной земли и набросал ее в виде вала перед собой.
Потрескивали редкие выстрелы.
Шш - прамм! - бахнуло за насыпью железной дороги!
Теперь мой окоп стал достаточно вместителен для меня одного. Но ведь должно найтись место и для раненых. Я осмотрелся. Позади меня на спине лежал Вейс и тяжело дышал. Но сперва надо было закончить работу, лишь после этого я мог позаботиться о раненых!
Цише разыскал еще троих. Один из них стал копать левее.
- Сделай так, - сказал я, - чтоб мы могли потом соединить наши окопы.
Я торопился - время поджимало. Мой сосед тоже продвигался быстро, и мы уже скапывали последнюю перемычку между двумя окопами, как вдруг я заметил, что почти совсем рассвело. Я посмотрел вперед. В легкой дымке тумана уже отчетливо проступал лес, но…
- Господин лейтенант, - сказал я, - когда мы заляжем, французы смогут увидеть нас разве что с верхушек деревьев.
Бём поглядел туда.
- Ну, тогда я позволю себе закурить еще одну сигарету.
Он поднялся, повернулся спиной к ветру и сунул сигарету в рот.
Выстрел! Лейтенант упал на колени.
- Бандиты чертовы! Но я все-таки закурю! Тьфу! - Он сплюнул. - Это стоило мне двух зубов!
Пуля наискось процарапала ему губу. Я пополз к нему.
- Отставить! Язык у меня ведь еще цел! Вот и видно теперь, какую пользу приносит курево!
Но я видел, что ему все-таки очень больно.
Я подполз к Вейсу.
- А с тобой что?
- Я ранен в грудь.
Я помог ему перебраться в окоп.
Опираясь на левую кисть и правый локоть, приполз Цише. Верхний сустав его большого пальца распух и кровоточил.
- Перевязать тебя?
- Перевяжи лучше других! - сухо сказал он. Видать, ему было очень больно.
Между тем сосед слева перетащил того, что был ранен в голеностопный сустав, и разрезал ему сапог.
Я расстегнул Вейсу рубашку и мундир. Слева под ключицей была небольшая ранка.
- Повернись-ка на бок!
Я разрезал рубашку. Выходное пулевое отверстие тоже оказалось небольшим, и крови было немного. Я наложил ему повязку на спину.
- Есть у тебя пластырь? Иначе держаться не будет.
Зз! - низко просвистело над головой. Было уже совсем светло, а я неосторожно поднялся.
Я снова застегнул ему мундир и накрыл его шинелью и плащ-палаткой.
- Накрой меня с головой, - попросил он.
Цише сам, левой рукой, забинтовал себе палец и сунул его мне, чтобы я завязал узел.
- Ишь как он оттуда выглядывает - словно зверек из норки! - засмеялся он.
Лейтенанта еще не перевязывали. Индивидуального пакета у меня уже больше не было. И у Зейделя, моего соседа, - тоже.