Гейдрих повалился на сиденье, вся грудь была словно охвачена огнем. Он продолжал в правой руке сжимать пистолет, а левой нашарил портфель с документами. Хорошо, что эти бандиты не сумели захватить его. Теперь надо дождаться возвращения Клейна, шофера. Вообще-то он поступил необдуманно, оставив его одного с документами в таком беспомощном состоянии, но, может быть, именно благодаря его действиям бандиты и пустились наутек, не попытавшись завладеть портфелем. Происходящее вокруг Гейдрих видел как сквозь кровавую завесу, он чувствовал, что силы с каждой минутой оставляют его.
Но вот рядом с машиной появилась какая-то белокурая женщина. Ей было тридцать с небольшим, Гейдрих с трудом понимал, что она делает и говорит, ему в голову даже пришла мысль о валькирии, но валькирии появляются перед боем, а не после. Тем временем женщина остановила проходящую мимо машину, грузовой пикап и начала спорить с шофером. Но вот шофер и сидящий рядом с ним мужчина вылезли из кабины и начали выгружать из кузова какие-то коробки.
На какое-то мгновение Гейдрих потерял сознание, а когда вновь пришел в себя, то заметил, что теперь рядом с женщиной стоит полицейский. Шофер с экспедитором выгрузили уже большую часть коробок, когда полицейский остановил еще один пикап. После недолгих переговоров с водителем второго пикапа полицейский и женщина подошли к нему. Они стали вытаскивать его из остатков его "Мерседеса". Гейдрих изо всех сил старался помочь женщине и полицейскому, и хотя его ноги были, как ватные, он все же сумел доковылять до пикапа. Его попытались усадить в кузов машины, но из-за высокого роста поместиться в кузове сидя было очень трудно. Полицейский снял куртку и бросил ее на ящики, которые стояли на полу кузова. Женщина положила туда же и свою кофточку. Гейдрих с трудом лег на это импровизированное ложе. Полицейский тоже кое-как втиснулся в кузов, а женщина, видимо, решила сесть в кабину рядом с шофером. Наконец, машина тронулась.
Гейдрих периодически на короткое время терял сознание, но теперь он был более или менее спокоен за портфель с документами: он надеялся на сидящего рядом полицейского. Хотя Гейдриху и показалась эта поездка вечностью, ехали они не более трех-пяти минут.
Но вот машина остановилась, примерно через минуту дверцы кузова открылись, и Гейдрих увидел большое старое здание. Из дверей здания уже выбегали два санитара с носилками. Гейдрих понял, что его привезли в больницу.
- Сообщите об этом группенфюреру Франку, - заплетающимся языком с трудом попросил он полицейского.
- Сейчас мы все сделаем, все будет хорошо, - заверила его возникшая непонятно откуда все та же белокурая женщина.
Прага, Либень, 27 мая 1942 года, 11 часов 20 минут
Только отъехав от места покушения километра на два, Кубиш начал приходить в себя. В какой-то момент ему показалось, что за ним следят, и он начал бессмысленно кружить по городу. Постепенно к нему вернулась способность рассуждать здраво. Его окровавленное лицо явно привлекало внимание. Надо было хотя бы умыться. Ян огляделся и прикинул, где бы можно было найти ближайшее убежище. Самой близкой была квартира Новаковых. И Ян направился к ней. По дороге он решил, что подъезжать к дому на велосипеде не стоит - это может привлечь внимание. Немцы, наверняка, уже знают, что он бежал с места преступления на велосипеде. Немного подумав, Ян вспомнил, что недалеко от дома есть филиал магазина "Батя". Около всех магазинов этой фирмы стояли подставки для велосипедов, и он решил оставить велосипед там, пешком пройти к Новаковым, а потом послать кого-нибудь забрать его оттуда. Так он и сделал.
Когда он явился к Новаковым, то пани Новакова, ни слова не говоря, только всплеснула руками и сразу засуетилась, помогая ему раздеться, доставая из шкафа полотенце и чистую рубашку. Ян посмотрел на себя в зеркало и понял, что вид у него действительно страшный. Лицо было все в запекшейся крови, рубашка на груди окровавлена, лицо бледное, как полотно. Он прошел в ванную комнату, разделся до пояса и, превозмогая боль, умылся. Теперь можно было разглядеть, что на груди и на лице у него осталось множество мелких осколков, очевидно, от кузова машины и от самой бомбы.
Он, как был по пояс голый, прошел на кухню и сказал:
- Пан Новак, вы не вытащите мне осколки, я тут попал в переделку, и меня немного зацепило. И хорошо бы послать кого-нибудь за велосипедом, я его оставил около магазина "Батя". Крайний справа.
Пан Новак тут же пошел искать свои очки и пинцет, а пани Новакова крикнула дочке:
- Индра, доченька, сбегай-ка к магазину "Батя" и привези к нам в сарай велосипед, который там стоит. Он крайний справа. Если к тебе кто-то будет приставать с вопросами, то ничего не отвечай. Видишь, наш друг попал в аварию, и у него из-за этого могут быть неприятности.
Индра вернулась через минут двадцать и сообщила, что поставила велосипед в сарай. К этому времени пан Новак уже вытащил все осколки, которые сумел обнаружить, а пани Новакова перевязала Кубишу грудь и теперь накладывала ему на лицо компресс.
Прага, Град, 27 мая 1942 года, 12 часов 15 минут
Франк зашел к себе в кабинет, расслабил ворот, глубоко вздохнул, взял трубку телефона и попросил соединить его лично с фюрером. В трубке долго что-то трещало, иногда были слышны чьи-то голоса, но вот он услышал хорошо знакомый ему по радиовыступлениям голос.
- Мой фюрер, с вами говорит группенфюрер Карл Франк, - представился начальник пражского гестапо, - Полтора часа назад было совершено покушение на протектора Богемии и Моравии обергруппенфюрера Гейдриха.
- Он мертв? - с тревогой в голосе прервал его Гитлер.
- Нет, мой фюрер, он тяжело ранен. Сейчас он в больнице.
Последовала непродолжительная пауза.
- Сейчас я распоряжусь, чтобы к вам немедленно вылетели наши врачи, - сказал Гитлер. - Наши лучшие врачи. А что с преступниками?
- Им удалось скрыться с места преступления, мой фюрер, - виновато проговорил Франк, - но уже организована специальная группа, которая занимается этим расследованием.
- И охрана не смогла ни захватить, ни убить не одного из них? - с нотками недоверия спросил Гитлер.
- Обергруппенфюрер был без охраны, только с шофером, мой фюрер, - растерянно ответил Франк. - Шофер Гейдриха Кляйн какое-то время преследовал одного из преступников, но был тоже ранен.
- Сколько раз я вам всем говорил, чтобы вы никуда не ездили без охраны, - взорвался Гитлер, - Если я услышу, что вы, Франк, тоже ездите один, вы тут же отправитесь рядовым в саперный батальон! Везде только с охраной! Я сегодня же отдам приказ, чтобы вам в Прагу выслали пару бронированных автомобилей. Ваша беспечность до добра не доведет! Преступники должны быть найдены и строго наказаны! Очень строго! Всех замешанных в этом преступлении расстреливать вместе со всей семьей! Я прикажу Далюге немедленно вылететь в Прагу и возглавить расследование этого чудовищного преступления. Пусть покажет, как умеют работать его люди. А вы, Франк, возьмите пока на себя обязанности протектора. И вот еще что, не дожидаясь прибытия Далюге, возьмите 10000 заложников и расстреляйте! Невзирая на пол и возраст! И громко объявите, что если преступники не будут найдены, то такая акция повторится!
- Мой фюрер, - возразил Франк, - мне кажется, что преступники и делали расчет именно на такую реакцию. Такая реакция даст возможность нашим врагам говорить о всеобщем саботаже и сопротивлении. Мы должны убедить всех в обратном, что это всего лишь разрозненные отдельные акции небольшой группы недовольных. В крайнем случае, можно расстрелять уже осужденных за преступления против Рейха.
- Ладно, это вы уже решите с Далюге, - согласился Гитлер. - Не скупитесь в деньгах, Франк, назначьте вознаграждение в миллион марок тому, кто даст действительно ценные сведения, которые помогут вам выйти на преступников. Крупные суммы должны получить и все те, кто окажет настоящую помощь следствию. Это происки евреев, а они за деньги продадут родную мать. Не будьте скрягой.
- Слушаюсь, мой фюрер, - ответил Франк, - Я хочу сейчас вызвать в Прагу дополнительные полицейские силы из крупных городов Протектората. Полезным было бы ваше разрешение привлекать для массовых операций и армейские части.
- Хорошо, привлекайте, можете при этом сослаться на меня, - вдруг как-то сразу устало ответил Гитлер. - Ждите Далюге, пусть он ведет расследование. А вы примите соответствующие меры со своей стороны. О состоянии Гейдриха докладывать ежедневно.
В Берлине повесили трубку.
Франк тоже осторожно положил трубку на рычаги телефона. Он вынул из кармана носовой платок и вытер выступившие во время разговора на лбу крупные капли пота. Результат разговора оказался намного лучше, чем это можно было ожидать. Теперь за расследование преступления будет отвечать Далюге, а он, Франк, как протектор, с этого момента отвечает только за общее положение в Протекторате.
Франк подошел к двери кабинета, выглянул наружу и приказал адъютанту, чтобы тот пригласил к нему Абендшена.
Абендшен явился минуты через три. Вид у него был озабоченный, как у человека, которого оторвали от важного и неотложного занятия.
- Штурмбанфюрер, - официально обратился к нему Франк, - я хочу, чтобы вы пока взяли на себя расследование покушения на протектора.
- Так как это дело явно связано с английскими парашютистами, я уже подключился к расследованию, - прищурившись, ответил Абендшен. - Но меня интересует ваше замечание в отношении "пока".
- Сейчас из Берлина сюда вылетит Далюге, - ответил Франк, - Гитлер назначил его ответственным за проведение расследования. Вполне возможно, что он привезет с собой своих людей. В общем, прибыв сюда, он возьмет расследование в свои руки и, наверняка, будет лично создавать или следственную бригаду, или даже специальную комиссию по расследованию. Чем вы сейчас заняты?
- Идет допрос свидетелей, - ответил Абендшен. - Свидетелей этого преступления довольно много: мы уже имеем около тридцати человек. И ожидаем, что найдется еще столько же.
- Так много свидетелей? - удивился Франк.
- На улице было много народа, - пожал плечами Абендшен, - на остановку как раз в тот момент подошел трамвай. Кстати говоря, есть пострадавшие и среди местного населения: несколько человек обратилось в больницу с мелкими осколочными ранениями. Об этом надо обязательно упомянуть в прессе и по радио. Надо чтобы все понимали, что эти бандиты для достижения своих целей не остановятся ни перед чем.
- Хорошая мысль, - согласился Франк. - Я хочу к вечеру ввести комендантский час и ночью организовать облаву. Шансы на большой успех невелики, но мелкая рыбешка может и попасться.
- Вещь полезная, - согласился Абендшен, - но, боюсь, для грамотного проведения такого мероприятия у нас не хватит сил.
- Я собираюсь вызвать сюда дополнительные силы гестапо из крупных городов, а так же привлечь к этому армейские части, - пояснил Франк.
- Нельзя сейчас ослаблять силы гестапо, особенно в крупных городах, - покачал головой штурмбанфюрер. - Вполне возможно, что преступники уже покинули Прагу и намереваются отсидеться в других городах. А что касается армейских частей, то у них просто нет опыта в проведении полицейских операций. Они нам предоставят уйму задержанных, которых мы через несколько часов вынуждены будем отпустить, и несколько трупов, по поводу которых мы долго будем объясняться. Лишняя головная боль.
- И все же, - вздохнул Франк, - боюсь, что без них нам будет не обойтись. А кроме свидетелей нашли что-нибудь?
- На месте преступления найден автомат "Стен", что говорит о том, что англичане к этому хоть какое-то отношение да имеют, - ответил Абендшен. - Найден велосипед, на котором один из преступников приехал на место преступления и, по всей видимости, хотел на нем же и уехать. К сожалению, номер на раме спилен, и мы не можем определить, где и кем приобретался этот велосипед. Найдены портфель, плащ и кепка, принадлежащие преступнику. Пока все, но это уже говорит о низком профессиональном уровне преступников, и, в принципе, с этим можно начинать работать.
- Хорошо, идите работайте, Абендшен, - кивнул Франк. - Только очень прошу вас, потрудитесь не затягивать это расследование, как вы любите это делать. Нам нужно иметь результаты как можно быстрей.
Как только Абендшен ушел, Франк взял трубку телефона и попросил соединить его с отделом юстиции.
- Расстреляйте всех уже приговоренных к казни за политические преступления, - коротко приказал он.
После этого Франк решил посетить больницу, где находился Гейдрих.
Подъезжая к больнице, он проехал мимо злополучного поворота на Кобылисах. Там все еще толпился народ, и работали эксперты из гестапо.
В больнице царила полная неразбериха. Прием больных был прекращен. Мимо него то и дело пробегали люди в белых халатах, их лица выражали крайнюю озабоченность и беспокойство. Наконец, Франк сумел найти в этом хаосе врача чеха, который был сегодня дежурным. Врач сообщил ему, что Гейдрих находится в операционной, и ему сейчас делают операцию. Повреждения оказались довольно серьезными: была повреждена грудная клетка, причем одно ребро было раздроблено почти полностью, осколок бомбы застрял в селезенке, и была пробита диафрагма.
- Кто делает операцию? - поинтересовался Франк.
- Операцию делает доктор Гольбаум из немецкой клиники, - ответил врач, - ему ассистирует наш доктор Дик. Герр протектор сам потребовал, чтобы ему операцию делал доктор Гольбаум.
- Понятно, - кивнул Франк. - Через несколько часов сюда прибудут несколько профессоров из Берлина. Думаю, они уже вылетели. Покажите, где вы хотите разместить больного после операции?
- Мы еще не думали об этом, - растерялся доктор. - Если хотите, можем пройти вместе в хирургическое отделение, и вы сами выберете для него палату.
Они поднялись на третий этаж и прошлись по отделению. Франк осмотрел всего несколько палат и только поморщился. Наконец, он зашел в кабинет начальника отделения.
- Вот здесь вы его и разместите, - решительно заявил он. - Распорядитесь вынести отсюда все лишнее и поставьте нормальную кровать, несколько кресел, столик. В общем, оборудуйте это помещение так, чтобы оно было достойно вашего пациента. Все крыло очистите от больных.
- Но это просто невозможно, - попытался протестовать доктор.
- Я сказал: очистите все крыло от больных, - уже со злостью повторил Франк, - а я сейчас пришлю сюда надежную охрану. Выполняйте.
Прага, Смихов, 27 мая 1942 года, 12 часов 30 минут
Когда Габчик понял, что сделал круг и снова бежит к месту преступления, он про себя выругался и подумал о том, что надо уйти куда-нибудь подальше и спрятаться. Сначала он просто побежал по трамвайным путям в противоположную от Кобылис сторону. Пробежав метров сто, он перелез через ограду какого-то сквера. Когда он спрыгнул с забора, то сильно подвернул себе ногу.
Народу в сквере было немного. Прихрамывая, он пересек его по диагонали, вышел на улицу и, не торопясь, направился в сторону Смихова. Ближе всего отсюда была квартира Фафековых, и он направился туда.
Дома был один пан Фафек.
- Хотел спортом позаниматься, - пошутил Габчик, - да вот очень неудачно получилось - подвернул ногу. Мне бы сделать теплую ванну.
Пан Фафек засуетился и начал нагревать воду.
Ванна помогла. Боль в ноге совсем утихла.
- Жаль, что нет дома вашей жены, - посетовал Габчик. - Мне бы еще покрасить волосы.
- Это мы можем сделать и без нее, - заверил пан Фафек. - Можно взять перекись водорода и немного осветлиться. Конечно, волосы от этого портятся, но один раз большого вреда не принесет.
Через полчаса Габчик был уже, можно сказать, блондином. К этому времени вернулась одна из дочерей Фафека, Рела.
- Да вас и не узнать! - воскликнула она, увидев Габчика.
- Я еще точно не знаю, но вполне возможно приду к вам ночевать, - предупредил Габчик, - а пока схожу и куплю себе плащ и шляпу. Надо уж до конца изменить свою внешность.
- Я пойду с вами, - решительно заявила Рела. - А то еще нарядитесь каким-нибудь пугалом. А я все же подскажу вам, как изменить внешность и в то же время не привлекать к себе внимания.
И они вместе отправились в магазин. В городе царило необычное оживление: во все стороны на большой скорости проносились машины с немцами. Явно бросались в глаза усиленные патрули. О покушении на Гейдриха Рела узнала только от продавца в магазине и с подозрением посмотрела на Габчика.
Прага, Дейвице, 27 мая 1942 года, 13 часов
Вальчик понял, что ранен в ногу и прикрыть Габчика уже не сможет. Он огляделся. Кубиш сумел благополучно уехать на велосипеде, вокруг машины Гейдриха толпился народ, Опалки нигде не было видно. И тогда Йозеф решил, что надо уходить. Он поковылял в том же направлении, в котором уехал Кубиш. Он накинул плащ и этим хоть как-то прикрыл рану на бедре, правда, он чувствовал, как по ноге медленно течет струйка крови. Проходя мимо газетного киоска, он купил несколько газет и, зайдя в туалет, обернул ими ногу, прикрыв рану. Нога в бедре получилась слишком уж толстой, но зато газеты впитывали кровь и не давали ей стекать вниз.
Проделав все это, Вальчик сел на трамвай и поехал к "тете", у которой ночевал сегодняшнюю ночь. От потери крови поташнивало и клонило в сон. Когда он добрался до дома, то "тетя", увидев его, только ахнула.
- Что случилось, Мирослав? - воскликнула она, так как знала его под именем Мирослава Шольца.
- Ничего особенного, - устало ответил Вальчик, - Во-первых, я сильно ушиб коленку. Может быть, вы найдете мне какую-нибудь тряпочку, чтобы наложить тугую повязку. А во-вторых, я что-то очень плохо себя чувствую. Наверное, где-то продуло. Хочу лечь и полежать. Может, отлежусь.
Наложить тугую повязку он "тете" не позволил, сказав, что вполне справится с этим сам. Взяв тряпицу, он ушел в свою комнату и больше оттуда до вечера не показывался.
Прага, дворец Печека, 27 мая 1942 года, 17 часов 10 минут
У Абендшена голова шла кругом. Он уже почти пять часов без передышки опрашивал свидетелей. Постепенно складывалась полная картина преступления, но это стоило неимоверных сил. Сейчас перед ним сидела женщина лет пятидесяти пяти - шестидесяти и поспешно, с придыханием рассказывала о том, что видела утром.