Иван Андреевич назвал улицу. Это на самой окраине, дальше никаких строений. "Волга" обогнула торец здания райотдела, вышла на магистральное шоссе и, пробивая фарами вязкую снежную мглу, помчалась в конец поселка.
Новые многоэтажные жилые дома сгруппированы здесь в виде этаких замкнутых прямоугольников, своего рода миниатюрных микрорайонов с дворами, где и столбы для бельевых веревок, и шеренга деревянных грибков, и волейбольная площадка, и выстроившиеся в строгой симметрии деревца, теперь скукожившиеся от холода и потому особенно жалкие. В один такой двор Виктор и свернул.
- По-моему, вон тот, - кивнул Иван Андреевич на пятиэтажный корпус с доброй сотней окон, большая часть которых, несмотря на поздний час, была еще освещена. - Подъезжай ближе, поглядим на номер.
Он не ошибся, на углу дома значилось - 56. Фасадом он выходил как раз на окраинную улицу. Противоположная сторона ее находилась уже за пределами населенной зоны, и падавший из окон свет переливчато мерцал на снежных шапках ближних кустов, тополей и берез. Позади них все растворялось в непроглядной темени. Уйти тут преступнику проще простого.
- Н-да, - сказал Виктор, подумав об этом.
Иван Андреевич уловил, как видно, ход его мысли, вздохнул:
- Вот именно…
Виктор поставил "Волгу" у третьего подъезда. Выходя, не захлопнул дверцу, как делал это обычно, а бесшумно придавил коленом. Иван Андреевич последовал его примеру.
- А "Скорой"-то еще и в помине нет, - произнес вполголоса, и не понять было, сетует ли он на неразворотливость медиков, или просто доволен собственной оперативностью.
- Вечная история, - качнул головою Виктор.
Приподняв рукав полушубка, он глянул на светящийся циферблат: 23–02. Это уже автоматически действовала профессиональная привычка: приступая к операции, заметь время.
Вошли в подъезд. Наружная дверь закрывалась неплотно, на пол у порога намело снега, а пол - цементный, шлифованный, и снег под ногами у Виктора предательски скользнул вперед, в глубину. Виктор с трудом удержал равновесие.
- А, дьявол! - вырвалось непроизвольно.
Голос его спугнул кого-то: кто-то поспешно зашаркал вверх по лестнице.
- Слышишь? - шепотом спросил Иван Андреевич.
- Сейчас разберемся, - отозвался Виктор.
В подъезде было тепло, стоял густой запах мясной стряпни - беляшей либо пирожков. Видно, в одной из четырех квартир, двери которых выходили на лестничную площадку, хозяйка хлопотала над поздним ужином.
На площадке, довольно хорошо освещенной, никого не оказалось, но на покрытом метлахской плиткой полу бросились в глаза пятна крови - и подсохшей уже, и совсем еще свежей. При виде ее, хотя и готов был внутренне к такому, Виктор вздрогнул: настолько не вязалась пролитая человеком кровь с мирными запахами, наполнявшими подъезд.
Свежие следы крови вели к бетонным ступеням, поднимавшимся на второй этаж. Только поднимались они не сразу, а в два присеста, двумя маршами, с остановкой на маленькой промежуточной площадке у ряда почтовых ящиков. Здесь, на повороте, навалившись грудью на перила, стоял рослый парень в белой нейлоновой рубашке с полуоторванным рукавом: рубашка на спине была прорезана в четырех местах, ткань вокруг пропиталась кровью, прилипла к телу.
Дышал он винным перегаром; хрипло, обессиленно. И хотя лампочка на площадке отсутствовала, света все же хватило, чтобы рассмотреть его лицо, когда он с трудом повернул голову на звук шагов: оно белело даже на фоне белой рубашки.
- Крови потерял много, - с тревогой определил Иван Андреевич.
Виктор с невольным гневом вспомнил о "Скорой помощи":
- Непонятно, где медицина заблудилась!
И спросил у парня:
- Кто тебя?..
Парень едва выдавил:
- Помогите… Сорок шестая…
Они подхватили его с двух сторон и, теснясь на узкой лестнице, повели на второй этаж. Дверь в сорок шестую квартиру оказалась чуть приоткрытой, Виктор толкнул ее плечом, она распахнулась; в глубине узкого коридорчика стояла, прижав руки к груди, пожилая заплаканная женщина.
- Ведь говорила же, говорила, - еле слышно причитала она, - просила - не ходи, а ты…
Парень встрепенулся:
- Просили тебя?!
Женщина попятилась из прихожей в комнату.
- Что ты, что ты, я только в "Скорую"…
Она оправдывалась в чем-то - стремилась оправдаться. В чем? "Я только в "Скорую""… Ясно, тот запретил звонить в милицию, а теперь, увидев их, решил, что она пренебрегла запретом.
- Просили тебя?! - повторил парень, опускаясь на узкий, покрытый цветастой накидкой диванчик.
- Ты чего это на мать так! - укорил его Виктор.
- Не мать я - тетка, - поспешила вступиться женщина. - Мы вообще-то ладим, не забижает он меня, нет.
- Кто его так? - спросил у нее Виктор, кивнув на залитую кровью рубашку парня.
Женщина бросила быстрый взгляд на племянника и, хотя тот никак не отреагировал, помотала испуганно головой - не знаю. Но, видел Виктор, знает, только боится сказать.
- А чего это он у вас на лестнице загорал?
- Не схотел моей помощи принять, прогнал. Сам, дескать, подымусь.
Говоря это, она достала из встроенного шкафа подушку, осторожно положила рядом с парнем на диванчик.
Иван Андреевич тем временем извлек из планшетки пакет с бинтами, ватой, флакончик с йодом, жестом пригласил Виктора: помогай. Виктор уложил парня на диванчик лицом вниз, осторожно поднял рубашку. Открылись четыре разреза, судя по всему, не очень глубокие. Во всяком случае, не опасные для жизни. Виктор вздохнул с облегчением и, взяв у Ивана Андреевича смоченную йодом вату, стал обрабатывать раны. Парень дернулся, застонал и спросил со страхом:
- Ну, что там?..
- Смерти забоялся? - отозвался Виктор, помогая Ивану Андреевичу накладывать повязку. - А когда на нож лез, подумал о смерти?
- Я не лез, это они…
- Чего же замолчал: досказывай, кто это - "они"?
- Не взять вам их, только спугнете, а они после пришьют меня: бандиты же настоящие!
- Вот и борись с преступностью! - сказал с горечью Иван Андреевич; он стянул узлом концы бинта, поднялся с колен.
- Не взять вам их…
- Это уже наша забота, - обозлился Виктор. - Ты нам адрес…
- Какой адрес! - перебил раненый. - Под нами квартира… Если только не смотались уже, пока вы со мной возились.
- Под вами? - Виктор обернулся к окну. - А куда окна - во двор или на пустырь?
- К лесу мы обращенные, - кинулась раздвигать штору хозяйка. - Лес - прямо вот он начинается.
Виктор переглянулся с Иваном Андреевичем. Тот понимающе кивнул и, застегивая на ходу форменное пальто, вышел из квартиры. Сейчас он обогнет дом и встанет под окнами нижних соседей. Тогда Виктору можно будет пойти и постучать в дверь.
- Сколько их? - спросил он у парня.
- Двое…
- При оружии?
- Н-не знаю… Нож - это да, а про другое не знаю. Но здоровые оба - просто быки!
- Дружил с ними?
- Впервой увидал. Пригласили выпить за знакомство - соблазнился, дурак.
- Умнее вперед будешь. А чего не поделили-то?
- Так, пьяная перепалка сначала, а потом задрались.
- Как же до ножа дошло? Двое, да еще "быки" - они и без ножа могли уделать!
- В привычку, видать. Я бежать кинулся, а один и достал в спину.
- Ну, поправляйся, горе луковое!
Спускаясь на первый этаж, Виктор обратил внимание, что ни на лестнице, ни на площадке внизу уже никаких следов крови: кто-то поработал мокрой тряпкой. Не иначе, проявили беспокойство хозяева квартиры, в которую ему сейчас предстоит войти.
Виктор оглядел нужную дверь, нашел глазами кнопку звонка, но, прежде чем протянуть к ней руку, прислушался: за дверью - глухой переплеск голосов. Позвонил.
Голоса тотчас смолкли, но к двери никто не спешил. Позвонил еще - тот же результат. Постучал. Увы! Он наклонился к замочной скважине, выкрикнул:
- Милиция: проверка паспортов!
И приложил к скважине ухо.
Тяжелые мужские шаги, чей-то невнятый шепот, раздраженное: "А, ладно!"
Виктор выпрямился. Дверь приоткрылась, из темноты донеслось:
- Спим давно, какие паспорта!
Вместе с этими словами на Виктора пахнуло крепким перегаром и тяжелым запахом беляшей.
- Не вижу, с кем говорю, - кинул Виктор в эту духмяную темноту. - Почему боитесь показаться? Не съем, поди!
- А чего нам бояться? Мы с милицией не в ссоре.
Дверь приоткрылась шире, к порогу придвинулся высокий - на добрую голову выше его, Виктора, - черноволосый детина лет двадцати двух. Высокий, черноволосый, в мятой, не заправленной в брюки рубашке. Высокий, черноволосый… И черные волосы еще не успели отрасти после машинки… И среди верхних зубов, справа от резца - золотая коронка…
"Объявляется розыск…"
В памяти всплыло описание одного из братьев Загуменниковых - оба они, выйдя недавно из заключения, вновь успели совершить несколько тяжких преступлений.
- Молодой человек, можно вас на минуточку!
И Виктор отступил в сторону, жестом приглашая того на площадку. В ту же минуту из глубины квартиры выплеснулся истерический женский вскрик:
- Это мой муж!.. Я его никуда не отпущу!..
- А, ладно, - досадливо отмахнулся "муж" и шагнул через порог.
Следом выскочила растрепанная, с красным лицом девица. Судя по всему, "под градусом". На какие-то доли секунды Виктор невольно переключил на нее внимание, и этим не преминул воспользоваться преступник: неожиданно отбросив Виктора к стене, рванулся к выходу из подъезда.
Однако Виктор не растерялся: стена помогла ему спружинить телом, он резко оттолкнулся, прыгнул и в прыжке настиг беглеца - успел схватить за рукав. И сразу перехватил пониже - поймал кисть, резко завернул руку за спину. Преступник охнул, с усилием выдавил:
- Л-ладно, гражданин н-начальник, н-не ломай руку: сам пойду.
- Слово?
- В законе!
Виктор отпустил его. И через минуту обругал себя мысленно за "рыцарство": у выхода на улицу, возле порога, где скопился на цементном полу снег и где он уже поскользнулся давеча, сейчас ноги вновь разъехались в стороны, а преступник, мгновенно оценив ситуацию, рванулся за дверь. Но и на этот раз не ушел далеко: Виктор догнал его в десятке шагов от подъезда, на тротуаре, когда тот огибал "Волгу".
Завязалась борьба. Они повалились в палисадник - в снег, набросанный с тротуара. Снег оказался жесткий, комками, почти не сминался, они не угрузли в него, а барахтались на бугристом склоне, и Виктор поневоле вспомнил о лежавших в кармане перчатках: льдистые комки больно царапали, обдирали голые руки.
Силы бандиту было не занимать, да, кроме того, ему не мешала одежда, и он сумел подмять Виктора и даже попытался ухватить за горло. Только эта попытка как раз и подвела его: он ослабил хватку на торсе, Виктор не упустил возможности - вывернулся наверх. Вывернулся, оседлал противника, придавил одну его руку коленом, вторую согнул в локте и круто отвел вбок - так, чтобы, при попытке вырваться, боль в локте останавливала преступника.
Теперь у Виктора освободилась левая рука. Он расстегнул полушубок, стал снимать с брюк поясной ремень.
И все же неизвестно, справился бы с этим детиной Виктор, сумел ли связать, если бы не девица, выскочившая на улицу вслед за ними: увидев, что сотрудник милиции берет в схатке верх, она завопила, как перед этим в подъезде:
- Это мой муж, оставьте, отпустите, он ни в чем не виноват, отпустите!..
Она завопила, и вопль ее услышал, как потом рассказывал, Иван Андреевич. Он покинул свой пост под окнами квартиры, поспешил на помощь Виктору. Брючным ремнем они скрутили преступнику руки, посадили его в машину. Девица все не умолкала, пока бандит не прикрикнул:
- Чего хипеж подняла, ночь на дворе!
Иван Андреевич остался у машины, а Виктор побежал обратно в дом: выуживать второго.
Дверь в квартиру оставалась открытой, свет по-прежнему не горел. Виктор, напрягая зрение, шагнул в темноту узкого коридора, нашарил рукой выключатель, щелкнул раз, другой - безрезультатно.
- Не трудись зазря, - услышал шепот, - лампочка-тя разбитая.
Шепот этот почему-то вдруг испугал его, он отпрыгнул обратно за порог и отсюда уже разглядел в глубине коридора маленькую старушку-толстушку. Она делала ему рукой непонятные знаки.
Виктор спросил, тоже невольно переходя на шепот:
- Чего вам, бабуля?
Она как-то боком, прижимаясь спиной к стене, прошмыгнула из коридора к нему, на площадку, показала жестом, чтоб Виктор наклонился, прошептала в самое ухо:
- С топором он…
- В комнате?
- Не, в узле в этим.
- А, в санузле? Он у вас совмещенный?
- Освещенный, как же, только не знаю, цела ли и там лампочка-тя.
Несмотря на всю напряженность ситуации, Виктор не удержался от улыбки. Она сказала:
- Не лыбься, я те всерьез: с топором он…
- Бог не выдаст, свинья не съест… А где вход в этот ваш узел?
- Да вот же!..
Из коридора - две двери: одна - в комнату, вторая, ближняя к площадке, - в санузел. Это мимо нее старушка прошмыгнула с такой опаской.
Виктор решительно шагнул к этой двери, толкнул плечом - не тут-то было!
Постучал кулаком - молчание.
- И долго сидеть там собираешься?
Молчание.
- А ну, выходи по-хорошему!
Молчание.
- С топором он, - напомнила бабка.
- Да, вы говорили, - кивнул Виктор. - А как зовут его?
- Ты мне сказал, как тебя зовут?
- Разве не сыновья ваши?
- Да я их в глаза до сегодняшего вечера не видела! Любка приволокла откуда-то.
Виктор еще потолкал дверь плечом, предупредил:
- Слушай, парень, ломать буду.
- Ломай, падло, - донеслось из-за двери, - ломай, я тебя встречу как надо!
- А-а, заговорил.
Виктор отошел в дальний угол коридора, чтоб разбег был хотя бы в два шага, резко рванулся вперед и ударил в дверь ногой. Задвижка не выдержала, дверь распахнулась.
- Выходи! - крикнул он в темноту образовавшегося проема.
Молчание.
Виктор вгляделся; в глубине, напротив дверного проема - контуры ванны, в стене над иен - прямоугольник небольшого окна, что выходит, очевидно, в кухню; в окно проникает какой-то слабый, отраженный свет - видимо, от уличного фонаря - слабый, отраженный, но благодаря ему можно рассмотреть не только ванну, но и умывальную чашу справа, какую-то скамейку и стиральную машину слева, а главное, оба дальние угла: ни в том, ни в другом - никого. Значит, преступник либо слева, либо справа от двери, за стеной.
Виктор поправил на голове шапку.
- С топором он…
- Знаю.
И прыгнул в проем. Прыгнул с расчетом, чтобы проскочить до самой ванны. Это ему удалось. Там он мгновенно развернулся и сразу увидел отчетливый силуэт человека со вскинутой кверху рукой. Ни секунды не медля, Виктор бросился к нему, перехватил руку с топором.
- Не балуй, Загуменников, - посоветовал, - за такое ведь вышка, не меньше.
Бандит обмяк, прекратил сопротивление.
- Откуда фамилию знаете?
- Смотри ты, какие перемены: то подлюкой крестил, а тут на "вы" переключился.
Вывел преступника на площадку, повернул лицом к стене, обыскал. В кармане пиджака обнаружился небольшой складень, перепачканный кровью.
- За что человека пырнул?
- Вот вы с какого конца на нас вышли… Живой он?
- За что пырнул, спрашиваю?
- Так, глупость. По пьянке.
В сиплом голосе не было раскаяния. Виктор подумал: такой мог без раздумья ударить и топором. Спасибо старушенции - предупредила.
- Благодарю за помощь, - подмигнул ей дружески.
- Тебе спасибо: от этаких гостеньков избавил, - и спросила помедлив: - А Любку-тя… тоже забираешь?
- Вернется сейчас.
Хлопнула наружная дверь. Виктор сказал:
- Вон, легка на помине.
Но в подъезд вошел молодой мужчина с маленьким чемоданчиком в руках; из-под короткого пальто белели полы халата.
- "Скорая" прибыла, - определил Виктор и не удержался от упрека врачу: - Не очень-то вы спешили на вызов. Мы уже здесь, знаете, сколько?..
Посмотрел на часы и не поверил себе: с того момента, как они вошли с Иваном Андреевичем в подъезд, минуло лишь семь минут.
Стремянка от дежурки
1
Сообщение поступило в первом часу ночи: в 18-ю больницу, что в рабочем поселке Обской ГЭС, доставлен труп молодого мужчины, сбитого неизвестной автомашиной.
Виктора сообщение застало в пути: он ехал с КПП на служебном ГАЗ-69 в райотдел, чтобы сдать смену, а тут по рации это известие. Связался сразу с отделом, доложил, что отправляется на место происшествия, и погнал "газик" на левый берег.
Обширный двор 18-й больницы весь засажен деревьями, они покрылись уже листвой - май на исходе! - и, когда машина нырнула в зеленый туннель, Виктору стало даже не по себе от мысли, что смерть настигла человека в такую ночь, когда все в природе зовет к жизни, к радости. Нелепая, бессмысленная смерть под колесами автомашины…
Он подъехал к моргу - одноэтажному каменному домику в глубине двора. Неподалеку от входа громоздился пустой рейсовый автобус с тускло отсвечивавшими темными окнами. Зачем он здесь, было непонятно. Объехав его, Виктор с облегчением увидел возле самого крыльца милицейскую "Волгу". Значит, аппарат райотдела уже включился в расследование.
За те пять лет, что работает в милиции, Виктору уже приходилось навещать по разным поводам морги. Казалось бы, должен привыкнуть, однако всякий раз при входе в это помещение испытывал к нему чувство неприязни, словно именно оно было повинно во всех на свете смертях. И еще: к чувству неприязни примешивалась махонькая, но все же ощутимая крупинка робости перед тем неведомым, что содержит в себе смерть для всякого живого существа.
С этим сложным чувством, мгновенно охватившим его, он и открыл дверь домика, заранее готовясь вдохнуть знакомый и неприятный для него запах формалина, карболки, нашатыря, хлорамина и еще черт знает каких дезинфицирующих составов. Однако вместо этого ноздри его ощутили аромат сигареты - она дымилась в зубах у невысокого седого человека в милицейской форме с блокнотом и карандашом в руках. Это был Федор Сергеевич Гавриленко, дежурный по райотделу. Увидев Виктора, он сказал, обращаясь к маленькой женщине, что склонилась над носилками, стоявшими прямо тут, в прихожке, в двух шагах от порога:
- Вот, я же вам говорил, Светлана Ивановна: Виктор себя ждать не заставит.
Светлана Ивановна Богданова, райотдельский следователь, повернула к Виктору смуглое лицо, молча кивнула ему и вновь склонилась над носилками. На носилках вытянулось длинное, уже окоченевшее тело мужчины - черные полуботинки, синий плащ, серые брюки, серый, забрызганный кровью пиджак, испачканная кровью клетчатая рубашка… Виктор заставил себя перевести взгляд с рубашки на лицо покойного и не увидел лица: сплошная рана. Видимо, машина проехала по голове.
От страшного этого зрелища Виктору сделалось не по себе, он принялся поспешно шарить по карманам. Но увы, все было рассчитано точно: заканчивая смену, он приканчивал обычно и взятую с собою полную пачку "Беломорканала".