- Узнаю старого студенческого комсорга, - усмехнулся Сбитнев. - В цехах был?
- Нет, иду к начальству. Но я так срочно вылетел, что даже мандата не успел получить.
- Что за беда. Тебя же все знают.
- У вас же новое руководство…
- Не с неба же оно свалилось. Все металлурги… Проводить тебя, что ли? Представить?
- А ты куда идешь?
- В блюминговый. Хочешь взглянуть? Там кое-что новое.
- Пойдем, пойдем, интересно…
Они спустились на первый этаж, прошли длинный коридор. Сбитнев отпер дверь своим ключом, и они оказались в большом громыхающем цеху.
Миновав несколько пролетов, вошли в пышущий жаром корпус. Сбитнев потащил Черепанова по железной лестнице. Там подвел к перилам и, повернув за плечо, сказал:
- Теперь смотри!
Черепанов увидел, как навстречу ему из огромной машины, из ее черного зева выползали и катились по валкам длинные, широкие, раскаленные добела листы стали.
Опытным глазом Черепанов сразу определил - начали прокат. На лице его появилась радостная улыбка.
- Неужели катаете броневую? - спросил он.
- Ее! - весело подмигнул Сбитнев. - Ее, голубушку.
- Подожди, да уж не разыгрываешь ли ты меня, Леонид? - вдруг посуровев, спросил Черепанов. - Когда же успели смонтировать бронепрокатный? Разве вы давно получили стан?
- Присмотрись, Володя! Неужели не видишь - катаем на блюминге.
- Черт возьми! Это невиданная дерзость! Никто в мире не пробовал катать броневую на блюминге.
- А мы попробовали и освоили новый метод. Да еще как катаем!
Черепанов отер платком как-то сразу вспотевший лоб и стал всматриваться в громоздкую машину, стоящую посреди цеха на двух толстых лапах, напоминающую какого-то доисторического страшного молоха, который с тяжким грохотом выплевывал из своего зева огнедышащие листы.
"Конечно, это блюминг. Как же я не узнал его сразу?" - подумал он и взял Сбитнева под руку.
- Как же вы отважились, Леонид? Ведь могли загубить блюминг? А?
- Знали, что в случае неудачи, нас ждет тюрьма. А что оставалось делать? Ведь бронепрокатный стан только привезли. Месяца два-три уйдет на монтаж. А фронт ждет танки. Как бы ты поступил?
Черепанов снова взглянул на проплывающие мимо толстые, массивные, дышащие жаром листы, и уже более спокойно спросил:
- Сделали усовершенствования?
- Поставили гладкие валки, и, пожалуй, больше ничего.
"Хитрит, - подумал Черепанов. - Не хочет открывать тайну. Ладно, сделаю вид, что поверил". Он опять взял Сбитнева под руку.
- Скажи, Леонид, только как на духу: качество брони проверяли?
- А как же. Я сам был на испытаниях. Стреляли бронебойными с разных расстояний.
- И как?
- Комиссия дала высокую оценку.
- Ну и изумил ты меня сегодня, Леонид. Пойдем, посидим в холодке.
Они вышли во двор, сели под липами. Черепанов достал коробку папирос.
- Закуривай, дружище.
- О, довоенные, спасибо!
Молча курили, посматривая друг на друга, стараясь отрешиться от дел и вспомнить хоть и трудные, но счастливые годы юности.
- Ишь ты, каким бородачом стал. Наверное, детишек полная квартира?
- Трое растут, - не без гордости сказал Сбитнев, поглаживая бородку, - а у тебя?
- Сын и дочка. Уже большие.
- Отстаешь, Володя. Отстаешь, - усмехнулся Сбитнев, - зато вон куда поднялся! Скоро наркомом будешь!
- Наркомом не наркомом, а дело поручили ответственное. А ты, Леонид, кем же работаешь?
- Да тут в цехе, сменным инженером, - потупившись, сказал Сбитнев.
- Ну, заводище у вас! - восхищенно поглядывал на корпуса Черепанов.
- Вот с нас и требуют, как с богатого дяди. И то дай, и это подай! Только успевай поворачиваться.
- Леонид Иванович! Леонид Иванович! - выбежала на аллейку девушка в пестрой косынке. - Вас срочно к телефону - вызывает парком.
- Сейчас иду! - крикнул Сбитнев и, кинув папироску в урну, подмигнул Черепанову: - Ты посиди тут, Володя, я скоро вернусь.
Черепанов, погрозив ему пальцем, поднялся и тоже пошел в заводоуправление.
2
Смуглая, стройная, похожая на цыганку, с карими, живыми глазами и темными, чуть вьющимися волосами, Зинаида Клейменова нравилась многим. Когда она впервые появилась в технической библиотеке, туда зачастили молодые специалисты. Брали книги, которые им совершенно не были нужны, пытались завести разговор, познакомиться поближе. Зинаида вышла замуж, и читателей в библиотеке стало меньше. На это обратила внимание даже заведующая. Но после, когда мужа Зинаиды Николая призвали в армию, опять появились читатели. То приглашали ее в кино, то покататься на лыжах.
Зинаиде льстило это ухаживание, но она держалась строго, как исстари было заведено у них в семье. Да и мысли ее были там, на границе, где служил Николай.
Вспыхнула война, и многие из ее поклонников ушли на фронт, и библиотека совсем опустела. Изредка заглядывали за справочной литературой солидные, занятые инженеры и тут же уходили.
Зинаида целые дни проводила в грустных раздумьях, в тоске. "Хоть бы какая-нибудь весточка от Николая. Хоть бы одно слово… Ведь и Ольга, и Татьяна наконец получили известия от своих. Почему же мне так не везет…"
В Зеленогорске несколько школ оборудовали под госпитали и привезли раненых, и Зинаида вместе с девушками из центральной библиотеки организовала для них библиотечки-передвижки. Иногда она читала раненым воинам веселые рассказы Чехова и О’Генри, искала фронтовиков, которые в первые дни войны были под Брестом. Хотелось хоть что-нибудь узнать о Николае или его части. Но таких не находилось… И когда Татьяна поручила ей подобрать газеты для отца, Зинаида с радостью взялась за это дело.
Ей удалось найти в газетных подшивках несколько статей и даже брошюрку: "Как создавали блюминг".
Аккуратно вынув из подшивок газеты со статьями, она положила их в большой конверт вместе с брошюрой и, отпросившись у заведующей, приехала домой пораньше.
- Это именно то, что нам нужно, милая Зинуша, - воскликнула Татьяна, взглянув на газеты. - Ты и представить не можешь, какую помощь оказываешь заводу.
- Да, может, в этих газетах и нет ничего такого?
- Есть, есть!.. А вон, кажется, и Гаврила Никонович идет! Зови его скорей.
Зинаида бросилась навстречу отцу, но тот, выслушав ее, усмехнулся в усы.
- Раз газеты привезла - они никуда не денутся. Вот помоюсь, переоденусь, тогда и почитаем.
Татьяна и Зинаида нетерпеливо ждали его на террасе.
- Погоди, мать, не до еды! - послышался глуховатый бас, и Гаврила Никонович вышел на террасу.
Зинаида тут же принялась читать вслух, иногда останавливаясь на непонятных словах, которые поясняла Татьяна.
- Ну, башковит у вас народ на заводе! - ласково поглядывая на Татьяну, басил Гаврила Никонович. - Ловко они удумали - в яме отливать. А ведь литейка-то, поди, похуже нашей была?
- Не знаю, но наш завод очень старый. Хотя его и реконструировали, но все же с новыми не сравнится. А вот мастера у нас замечательные.
- Что говорить, раз такую штуку удумали. Молодцы! Я так смекаю, дочка, что нам свою работу по их модели надо строить. Вот только не пишут, как охлаждали отливки. Ведь экие махины должны долго остывать. А литейщиков тоже, должно, подгоняли.
- Пишут, что к Первому мая брали обязательство.
- Вот, вот! Может, студили холодным воздухом?
- Этого я не знаю, Гаврила Никонович, - озабоченно сказала Татьяна. - Но думаю, что искусственное охлаждение могло повлиять на качество отливки. Его вряд ли применяли. Трудно было добиться при холодной струе равномерного остывания.
- Вот и я опасаюсь этого. А все же в яме-то будет похолодней, чем наверху?
- Конечно, Гаврила Никонович. Вы же сами, очевидно, отливки из качественной стали остужаете в колодцах?
- А как же? Как же… Обязательно. Стало быть, и в этом отношении в яме отливать выгодней?
- Безусловно!
- Ну, спасибо, дочки, что просветили, надоумили старого мастера. Дайте-ка мне эти газетки, я ишо сам почитаю. Завтра мне надо ответ давать.
В последние дни на завод стали прибывать эшелоны с оборудованием и семьями рабочих и специалистов. Оборудование сгружали прямо на землю, иногда в грязь, в лужи. А людей надо было расселять, устраивать.
Махов почти не бывал в своем кабинете. Надлежало следить за перетаскиванием и монтажом станков, сортировать прибывающее оборудование, на ходу внося коррективы в расстановку станков и механизмов. У него не оставалось ни сил, ни времени, чтоб заниматься эвакуированными, и он договорился с Шубовым, что тот заботу о них возьмет на себя.
Шубов был дружен с городскими властями, которым до войны немало содействовал в благоустройстве города; а сейчас они взялись энергично помогать заводу. Уральцы радушно встречали приезжих, охотно уступали им комнаты, делились посудой, мебелью. Размещение первых эвакуированных шло хорошо, и Шубов даже позвонил Парышеву и доложил о приеме нескольких эшелонов с оборудованием и людьми. Парышев похвалил и просил всемерно помогать Махову с организацией производства.
- Помогаю. Всеми силами помогаю, Алексей Петрович. Нашел редкостного мастера - решили сами отливать шабот.
- Хорошо, молодцы. Желаю успеха! - сказал Парышев. - Я скоро прилечу сам.
Эти слова наркома ободрили Шубова. Он положил трубку, взглянул на часы: "Ого! Уже одиннадцать. Через час совещание по шаботу. Решится ли Клейменов?" Он позвонил во второй литейный, напомнил.
Совещание по шаботу началось ровно в двенадцать. Кроме тех, кто был в прошлый раз, на него были приглашены ведущие инженеры и мастера из литейных цехов и модельщики.
Гаврила Никонович явился вместе с молодой, красивой женщиной, что вызвало любопытство на лицах собравшихся. Однако ни директор, ни Махов не спросили его, кто она и зачем приглашена на совещание.
Шубов, открывая совещание, обрисовал катастрофическое положение с тяжелым молотом и необходимость изготовления стопятидесятитонного шабота. Иначе сорвется производство танков.
- Товарищи, мы уже говорили с ведущими специалистами здесь, у меня. Все считают, что отливку шабота может произвести только наш лучший мастер товарищ Клейменов. Мы дали ему время подумать и сегодня ждем окончательного ответа. Пожалуйста, Гаврила Никонович.
Сегодня Гаврила Никонович явился в костюме и даже повязал галстук, который все время сползал набок и конфузил его.
Поднявшись, Гаврила Никонович откашлялся, чтоб преодолеть смущение, и заговорил своим глуховатым басом:
- В прошлый раз тут наш главный металлург Вадим Казимирович высказал сомнение насчет отливки шабота. Может быть, с точки научной это и невозможное дело. Но мы глядим по-рабочему, практически. И выходит, что можно отлить.
Инженеры недоуменно переглянулись.
- Конечно, есть некоторые опасения. Опока получится очень высокой, к ней неудобно будет подступиться. Формовщики побаиваются, как бы ее не разорвало. Сто пятьдесят тонн расплавленной стали - не шутка…
Гаврила Никонович опять кашлянул в кулак, собрался с мыслями и продолжал решительно:
- Мы поступим так. Будем отливать не в литейном, а в мартеновском. Там больше ковши. Выкопаем в цеху яму. Забетонируем, чтобы оградить от почвенных вод. В ней поместим опоку и из двух ковшей одновременно произведем заливку.
- Находчиво! - воскликнул Махов. - Право, находчиво.
- Это я не сам выдумал, - смущенно закашлялся старый мастер. - Этак на Малинском заводе двухсоттонные станины для блюминга отливали. Со мной пришла моя невестка, инженер с Малинского завода Татьяна Михайловна. Она вам подробней обскажет.
Шубов давно поглядывал на красивую, синеглазую женщину, не понимая, где ее нашел Клейменов и зачем привел сюда. Теперь, поняв все, он оживился:
- Пожалуйста, Татьяна Михайловна. Мы рады послушать вас.
Татьяна поднялась и без всякого смущения очень просто и ясно рассказала, как отливали станины для блюминга, и даже прочла два абзаца из газеты.
- Благодарю вас, Татьяна Михайловна. - Шубов обвел взглядом собравшихся: - Ваше мнение, товарищи?
Все молчали.
- Что вы теперь скажете, Вадим Казимирович? - обратился он к Случевскому.
- Я придерживаюсь своего старого взгляда, - потирая горбатый нос, невозмутимо ответил Случевский. - Я за то, чтобы не рисковать.
- Позвольте мне! - попросил слово Махов и, встав, грозно взглянул на Случевского: - Может, вы предпочли бы вообще ничего не делать и спокойно дожидаться, пока кто-то выручит… А ведь к нам с неба не упадет новый шабот. На Уралмаше справлялись - у них дел по горло… Вы боитесь рисковать? Чем? Своей репутацией? А на фронте наши братья каждый день жизнью рискуют. Да, жизнью! Надо наконец понять, что идет смертельная война и никто не имеет права благодушествовать. Это не только стыдно и позорно. Это сегодня - преступно! Есть ли у кого-нибудь серьезные возражения против отливки шабота на нашем заводе? Нет! Вы как смотрите, товарищ директор?
- Я одобряю, - поднялся Шубов. - Я решительно одобряю предложение товарища Клейменова.
- Тогда вопрос решен, - заключил Махов. - Ответственность за отливку я беру на себя. А вас, Семен Семенович, прошу специальным приказом запретить главному металлургу вмешиваться в это дело.
Гаврила Никонович с Татьяной вышли из кабинета одними из первых и на мгновение остановились в приемной, соображая, куда идти. Вслед за ними вышел и Махов.
- Ну, поздравляю с победой, Гаврила Никонович, - заговорил он, пожимая ему руку.
- До победы еще далеко, - возразил старый мастер.
- Ничего, она придет. И очень скоро. А вас, Татьяна Михайловна, я благодарю. Буду рад, если вы согласитесь работать на танковом.
- Спасибо. Большое спасибо. Но я считаюсь эвакуированной и должна вначале показаться на своем заводе.
- Верно, верно, согласен. Но в случае чего - милости просим. Нам смелые инженеры нужны…
Подошел Копнов:
- Извините, Сергей Тихонович. У вас в кабинете эвакуированные. Хотят видеть вас лично.
"Уж не с нашими ли беда?" - подумал он и, попрощавшись с Татьяной и Гаврилой Никоновичем, пошел по коридору, обгоняя Копнова.
В кабинет вошли вместе. Махов, увидев женщину в выгоревшем плаще и двух ребятишек, сидящих к нему спиной, вздрогнул, остановился. "Неужели мои? - мелькнула мысль, но тут же отхлынула. - Нет, непохожи… Может, ехали с нашими?"
В это мгновенье женщина повернулась.
- Ксюша! Ксюшенька! - закричал Махов и, бросившись к ним, обнял всех троих, стал целовать, приговаривая: - Живы? Приехали! Голубчики вы мои…
Копнов, считавший Махова строгим, даже суровым человеком, умилился его нежности и, попятившись, незаметно вышел из кабинета.
3
В конце августа Клейменовы переехали в город. На даче остались лишь старики, решившие зимовать в сторожке. И им война прибавила дел. Надо было заготовить впрок грибов, получше оборудовать подпол для картошки, насолить огурцов и капусты.
Предвидя голодную зиму, дед еще летом купил поросенка и кроликов, выменял на Максимов велосипед козу, чтобы обеспечить малышей молоком. А бабка Ульяна, сверх того, обзавелась курами…
Пока Федька и Вадик были на даче, они пасли козу, носили из леса траву кроликам. Дед, вставая чуть свет, уходил в лес с косой и помаленьку заготовил козе сена на всю зиму.
Картошка и капуста были свои, да Гаврила Никонович надеялся еще прикупить в подсобном. Вот и рассчитывали перезимовать, не голодая…
Перебравшись в город, Татьяна сразу же отправилась на завод, куда, по слухам, приехали малинцы. Главным инженером завода оказался малинский главный - Федор Степанович Колесников, всегда с подчеркнутым вниманием относившийся к ней… Выше среднего роста, подтянутый, изящно одетый, с седой прядью в темных, зачесанных назад волосах, он был кумиром малинских женщин и, как рассказывали, не раз уезжал на юг от своей строптивой и злой жены с другими женщинами.
Когда Татьяна вошла в кабинет, он сразу заметил легкий загар на ее красивом, отдохнувшем лице и, встретив ее улыбкой и теплым рукопожатием, усадил в кресло.
- Я рад! Очень рад видеть вас, Татьяна Михайловна, все такой же очаровательной. Как вы доехали? Как устроились?
- Спасибо, Федор Степанович. Все хорошо. Я у родственников… Вот только еще не работаю.
- А я вспоминал о вас, Татьяна Михайловна. И даже приберег для вас место старшего инженера в отделе главного технолога, - сказал он, хотя давно забыл, что Татьяна эвакуировалась в Зеленогорск. Но Татьяна произвела на него сейчас еще большее впечатление, чем раньше, и он ни за что не хотел отпустить ее от себя.
- Спасибо, Федор Степанович. Но я бы хотела работать в цеху. Сейчас такое время, что нельзя сидеть в кабинетах.
- Помилуйте, Татьяна Михайловна! - воскликнул, изобразив на лице испуг, Федор Степанович. - Послать вас в цех, где зимой будет лютый холод, отравленный воздух, грязь, матерщина. Вас, такую изящную утонченную женщину? Нет, у меня рука не поднимется написать вам направление в цех. Лучше того места, что я приберег, - нигде не найти.
- Право, мне бы хотелось в цех.
- Потом будет видно, - с улыбкой сказал Федор Степанович, по опыту зная, что никогда нельзя наотрез отказывать хорошеньким женщинам в их капризах. (А он побуждение Татьяны рассматривал не иначе как каприз.) - Потом, Татьяна Михайловна, когда наладится дело, можно и в цех. Но сейчас это равносильно самоубийству, - играя бровями, сказал он, а сам подумал: "Я был бы круглый идиот, если бы отпустил с завода такую красавицу".
- Ну, что ж, я согласна, - сказала Татьяна с легким вздохом, - но прошу вас, Федор Степанович, не забыть о моей просьбе…
- Конечно, Татьяна Михайловна, мы будем видеться; и как только возникнет необходимость, ваша просьба будет исполнена немедленно.
Тут же Татьяна была оформлена на должность старшего инженера. Колесников сам представил ее главному технологу и сотрудникам отдела, среди которых оказались знакомые малинцы.
Татьяне выдали постоянный пропуск и рабочие карточки на хлеб и продукты…
С устройством Вадика дело несколько осложнилось. Самая близкая школа, где учился Федька и куда Татьяна хотела определить Вадика, оказалась занятой под госпиталь. Федькину школу соединили с Четвертой школой, находящейся далеко, за улицей с большим движением и трамвайными путями. К тому же им предстояло учиться во вторую смену.
Была еще возможность устроить Вадика в железнодорожную школу, в первую смену, но туда бы пришлось ходить ему одному, а школа тоже была не близко.
Для Татьяны устройство сына в школу было очень важным делом, и она решила обсудить его вечером на семейном совете, в присутствии Федьки и Вадика.
Выслушав разные мнения, Гаврила Никонович заговорил последним, зная, что его слово будет решающим.