VII
Задание "особой важности"
В глубокую аппарель загнали просторный трофейный фургон, там и находился штаб батальона.
- Командир группы просит всего четырех разведчиков, не больше, - произнес Курнешов. - И желательно без рации.
- Всегда крутит, вертит! - резко вмешался замполит Градов.
По батальонным понятиям, он был пожилой майор. Лицо длинное, как говорится, "лошадиное", землистое, и фигура грузная, осевшая. Он был раздражен и никак не мог себя удержать, хоть и старался:
- Задание сверхважное. И тут его выкрутасы не пройдут! Мы несем ответственность…
…Нет, товарищ, зло и гордо, Как закон велит бойцу, Смерть встречай лицом к лицу, И хотя бы плюнь ей в морду, Если все пришло к концу…
Записная книжка взводного, 1944 год (без указания, что эти строки из "Василия Теркина А. Твардовского)
- При чем здесь ответственность? Ну, просит человек не более четырех разведчиков, - спокойно заметил комбат. - И рация ему действительно не обязательна. На этот раз ему докладывать не придется. И запрашивать - тоже. Или - или…
- Задание сформулировано четко, - скромно уточнил Курнешов. - "Опытные офицеры разведки сами формируют свои группы и самостоятельно выбирают форму поиска". Там им об этом повторено в присутствии командующего фронтом.
- Командующий фронтом - это одно, а ваш этот… совсем другое! - замполит быстро заводился и срывал свое раздражение на Курнешове.
Но Василий был невозмутим.
- Мы еще за кое-какие выкрутасы с ним по-настоящему не разобрались, а он новые придумывает.
Курнешов никогда не влезал в споры с начальством, в этом отношении он был уникален - ни взглядом, ни жестом не даст подумать, что он не согласен, а тут возьми и скажи:
- Но ведь сам полковник Захаренко разбирался…
- Это он свою бархатную… спасал, - имелась в виду "шкура".
В запале Градов дал промашку - ведь при Борисе Борисовиче!
- Вот он и доказывал, дескать, "нет в нашем гвардейском ничего политического, никакого криминалу". И сумел - спас…
- Кстати, и тебя, и меня… - сказал комбат.
- Вот-вот, нашлись еще добренькие, - это он имел в виду самого комбата. - Так ему и скажи… - не мог угомониться Градов.
Курнешов еле заметно усмехнулся, мол, "вот ты сам попробуй и скажи…"
Его усмешка не прошла незамеченной.
- Я вообще не понимаю, почему опять именно он?.. Но настаиваю на усиленной группе в… двенадцать человек! - Градов уже обращался прямо к майору Беклемишеву. - Нам с тобой отвечать…
Тот все-таки ответил:
- Нельзя так нагружать эту разведку. Ведь им бой противопоказан. Нужна максимальная скрытность и подвижность…
- Учи меня, учи дурака, а то я всего этого не знаю, - язвил замполит.
Горе большинства политработников состояло в том, что они в силу своей постоянной ненужности, каждодневной отчетности, а попросту - доносительства и бесполезности, стали мнить себя организаторами и знатоками разведки, как будто доносительство и разведка это одно и то же. Разведка в кругу политработников стала даже модой: сидишь себе в затишке и будто бы тайно вершишь значительные дела! И чем больше пил Градов, тем активнее начинал проявляться у него этот зуд.
Комбат давно привык к тому, что до обеда его замполит постоянно пребывал в злобном расположении духа и был недоволен всем на свете. Беклемишев сильно потер руки, словно высекал искру, и сказал:
- Знаешь, ответственность ответственностью, только ведь мы с тобой вот здесь сидим, а его туда посылаем…
- Тоже не в тылу сидим, - растопырил большие ручищи Градов.
- Само собой, само собой. Но и не на передовой… Потерпи немного, того и гляди с ним за тебя рассчитаются…
Курнешов осторожно загнул средний палец за указательный.
- Ну и шуточки у тебя, скажу… - обиделся Градов.
- Извини, - сразу согласился комбат и приложил ладонь к груди - как покаялся.
- Задание серьезное, с нас ведь тоже спросится… - насупился и твердил замполит.
- Хорошо, - комбат всегда старался с Градовым не связываться, тем более что после обеда с ним сговориться куда проще. - Передайте гвардии лейтенанту: группу даем ему усиленную, двенадцать человек. С радиосвязью. Но… отбирать ее он будет сам. И форма поиска, согласно приказу разведотдела, по его усмотрению.
- А почему он сам не пришел? - снова дернулся Градов.
- Готовится к выходу. Я все передам - дословно.
- Мы все время ему потакаем. Боком! Боком нам все это вывернется, - почти угрожал замполит. - Вот попомните.
- Ну, боком, так боком, - ответил комбат. - Можете идти, - кивнул он Курнешову, и тот вышел из фургона. - Он, конечно, фрукт, - сказал комбат и сильно потер бритую голову.
- Еще какой! - тут же подхватил Градов.
- Но урожайный, - заметил Беклемишев.
- И не безвредный, - добавил все-таки замполит, выставив как штырь указательный палец. - С ним всегда какие-нибудь "туё-моё"!
- Знаешь, "только в бесплодные деревья камней и палок не бросают".
- Здорово, это кто сказал?
- Не помню, - Беклемишев решил немного позлить своего заместителя. - Вот странно получается, среди твоих орденов минимум два заработаны им… Минимум!.. И у меня тоже.
Лицо у Градова оплыло и обиженно вытянулось.
- Ну-у?.. - он не догадывался, куда клонит комбат.
У тебя и у меня в два раза больше орденов, чем у него. Вот тебе и "баранки гну"! - уже резче крякнул Беклемишев.
- Так ведь представление к награде - твоя забота, - решил взять реванш Градов и опять растопырил большущие руки.
- А не подписывать и останавливать его наградные - твоя работа?.. Да? - так они могли и поссориться, но оба научились вовремя останавливаться.
"Туё-моё…"
Группа вышла на опушку бурого подлеска. Здесь как Мамай прошел пожарищами. Казалось, никогда не зазеленеют эти опаленные хлысты. Туман полосами висел в воздухе. Луны не было. Где-то рядом притаились дозоры охранения. Тишина, мрак. Даже осветительных ракет не было. Внутри тумана лежала изуродованная дивизиями и корпусами ничейная полоса.
Взводный еле слышно что-то напевал.
- Ты что? - тихо спросил Курнешов.
Взводный оттащил его в сторонку и прямо в ухо произнес:
- Я их всех туда не возьму. Всегда недодавали, а тут попали в фокус: "На, подавись!" Представляешь, если прищемят?.. Да я там половины людей не досчитаюсь… И не пройти здесь такой ватагой.
- А сколько? - осторожно спросил Василий.
- Возьму троих… Сейчас главное, куда спрятать остальных?.. Надежно спрятать… Оставленная девятка будет называться "группой прикрытия и обеспечения".
- Обеспечения чего? - у Курнешова похолодело в животе.
- А кто его знает.
- Но здесь их оставлять нельзя… - Курнешов был на редкость взволнован, хочешь не хочешь он становился соучастником, а это нарушение приказа в полосе боевых действий - не шутка. Трибунал.
Задание было хоть и обычное, но из-за спешки, склоки и неподготовленности опасное: в течение суток добыть новый немецкий противогаз (языка захватить желательно, но не обязательно, а вот противогаз - "кровь из носа!").
Разведгруппа в четыре-пять человек предполагала скрытые действия и захват солдата или сержанта со снаряжением; группа в 10–14 человек уже предопределяла возможность боя, а это обязательно потери. Нет боя без потерь. Тут бой не нужен - нужен один противогаз (и проверить, на какой состав газов он рассчитан)… Квалифицированная разведка старается избегать прямых столкновений. Кроме разведки боем. Вот где проходила линия раздела между требованиями майора Градова и хитросплетениями взводного. Оба понимали, о чем идет речь, и только избегали прямых объяснений и схлеста. Понимали и окружающие - те, кому вся эта кутерьма не была безразлична… Ведь за бой без потерь наград, как правило, не давали: "Это как тебе удалось? Да там и противника-то, наверное, не было". Отсутствие потерь в заслугу командирам не ставилось, а то и обвиняли в бездеятельности… А вот потерял половину личного состава - тут уж в бездеятельности не обвинишь, да еще и на высокую награду может потянуть.
* * *
Они двигались, подчиняясь еле различимым сигналам, кто в масккомбинезонах, кто в повседневной амуниции и телогрейках - засупоненные, подтянутые, готовые ко всему на свете - двенадцать и командир… Затаенно и аккуратно двигались в ничейной полосе тремя небольшими группами, а рядовой Ромейко еще раньше ушел далеко вперед… Подошли к каким-то рытвинам или провалам. Остановились. Из тумана вынырнула тень, превратилась в привидение, кинулась вправо, влево… Послышался тихий сусликовый посвист - отклик… и рядом с командиром остановилась фигура. Это был Ромейко.
- Нашел, - чуть слышно шепнул командиру.
- Веди.
Все три группы объединились, продвинулись вперед и осторожно, на ощупь, спустились в большую яму - какую-то разрушенную часть старой линии обороны с закоулками и провалившимися перекрытиями блиндажей.
- Здесь в прятки играть хорошо, - сказал помкомвзвода Владимир Иванов.
Командир подал сигнал, и все двенадцать опустились на корточки. Таращились в темноту и старались разглядеть друг друга: только-только начали движение и вот те на - остановка!
- Рядовой Ромейко, Костин… идут со мной. А сейчас наверх в охранение… - Оба исчезли. - Внимание. Слушать и вопросов не задавать. Со мной пойдет еще сержант Медведев. - Медведев приподнялся, согнувшись перешел к командиру и снова опустился на корточки рядом с ним. - Остальные сидят в этой замечательной яме. Для штаба и начальства: в операции участвовали все. До одного… Подробности мы будем рассказывать. Вы будете скромно помалкивать. Всем понятно?.. Если кто не понял, ему объяснят потом… - В голосе командира слышалась настороженность, даже угроза. Это передалось всем сразу.
- Вы - группа прикрытия - хорошо еще здесь потренироваться держать язык за зубами. Все объяснения потом…
- Ясно. Массовый героизм! С потупленным взором и полными штанами, - все-таки не удержался уязвленный отставкой помкомвзвода Владимир Иванов.
- Вот именно. За меня остаетесь вы, гвардии старший сержант. Круговое охранение и ни гу-гу. До противника еще метров двести пятьдесят-триста. Охранение неусыпное - если кто заснет, бейте напропалую, пусть не просыпается. Они тоже не спят… Считайте себя засадой. И вести себя соответственно. Если понадобится, пришлю за вами. Будьте терпеливы. Рация работает только на прием. И без фокусов. На передачу выходить в самом крайнем случае, с разрешения гвардии старшего сержанта. Только короткими сигналами. Теперь вопросы…
- Сколько ждать? - спросил Иванов.
- Здесь - сутки. Потом отходите к нашему переднему краю - место то же, где и были. Там ждать еще сутки… А теперь всем сесть на землю. И… "гробовая тишина"…
Почти все знали: вот эта тишина как раз и не гробовая - тут их командир делает что-то самое главное (в другое время сказали бы "молится"), а тут обходились без определений.
"ЗЕМЛЯ И НЕБО. НЕБО И ЗЕМЛЯ… ПОМОГИТЕ ВЫПОЛНИТЬ… И НЕ ПОТЕРЯТЬ НИ ОДНОГО… И ЧТОБЫ НИКОГО НЕ ПОКАЛЕЧИЛО. ЭТО ОБЯЗАТЕЛЬНО!.." - Просил какими-то другими словами или вовсе без слов. Он был убежден, кому надо, слова эти поймет. Еще он был уверен, что Оттуда Сверху его кто-то бережет. А через него весь взвод и еще кое-кого из друзей… Когда его спрашивали: "Чего это перед выходом на задание всех на землю сажаешь?" - неизменно отвечал, пристально проглядывая любопытного:
- Могли бы и не задницей, а лицом прислониться. Чуть что, вон как к ней прижимаешься - аж сок брызжет!..
Четверо ушли вперед - в эту звенящую тишину: два и два (здесь прощаться было не принято, здесь только здоровались).
* * *
На обратном пути разведгруппа выходила из черного горелого леса, спускалась в ложбину к старому грузовику. Торопились, их уже заставал рассвет. А далеко позади шли двое: Курнешов и взводный. На дороге стоял уполномоченный СМЕРШ.
- С возвращением! - еще издали крикнул он.
- Ты здесь зачем? - спросил командир разведки.
- Приказано обеспечить безопасность, - он торжественно развел руки.
- Чью?
- Твою.
Командир спрятал голову в плечи:
- Легче было бы с нами туда сходить, - они уже сошлись и двигались в одном направлении.
- Чтоб ваших шуточек не слышать, я знаешь, куда пошел бы?.. Знаешь, куда?.. Нам нельзя… - с убежденностью сообщил он.
- Еще бы! - улыбнулся взводный.
Шли быстро, интонация разговора была на редкость мирная, даже приятельская.
Курнешов знал, что сейчас ни о чем спрашивать не следует, а уполномоченный этого не знал, ему хотелось поговорить:
- Что будешь докладывать?
- "Задание выполнено".
- А потери?
- Потерь нет.
- А раненые?
- Раненых нет. Вот только у меня нога подвернулась.
- Вижу, прихрамываешь… Ну и везу…
- Еще раз вякнешь, у тебя лично будут потери.
- Н-н-ну-у-у, извини… - младший лейтенант выглядел покладистым, даже веселым. - Может, поедем на моем мотоцикле? С ветерком.
- Нет, я с ними. Мало ли что… Вот если Василий?
- Я с тобой. Так велено.
- Как знаешь…
И еще взводный благодарил судьбу за то, что потерь на этот раз не было (или за то, что было меньше, чем у других)… Только одна везучесть в разведке мало ценится - подай еще сведения о противнике, достоверность, результаты…
Когда взводного попросили рассказать, как они добыли этот противогаз, он сразу ответил:
- Противогаз дерьмо, старого образца, говорить не о чем. А вот немец попался литой! Спросите у ребят - они его несли…
- А куда же он делся?.. Ну-ну, потолковее.
- Мы идем… согнутые в три погибели, еле ногами перебираем. А немец, самостоятельный такой, разогнутый… Меня это оскорбило. Я его спрашиваю: "Почему не по форме? Где ваш противогаз?" А он мне: "Нихт ферштеен - в гробу я его видал". Тут сержант Медведев возмутился: "Как, скотина, с офицером разговариваешь?!" - и по балде ему… Я говорю Медведеву: "Это вы зря, и не расчетливо - ведь его теперь нести придется… вам!.." Пора возвращаться, а немец ногами не двигает. Костин взвалил его на Медведева - тот несет. Не сопротивляется. Но вот-вот сам отдаст концы, немец его почти целиком в землю вдавил… Костин человек сердобольный, ухватил пленного за ноги, немного помогает - а сам ругается словами. Нехорошими… Враги, разумеется, услышали, им это не понравилось - стали стрелять. Костин кричит им: "Что вы делаете, злодеи?! Вы же можете в своего попасть!" А они шмаляют… Одна пуля возьми и попади… В кого, в кого! В нашего немца. Пришлось положить его на землю, а самим сматываться с этим дерьмовым противогазом… Опять в три погибели.
- Ты толком когда-нибудь что-нибудь расскажешь?
- Вот посмотри, все правда: противогаз сдан в штаб, немец убитый лежит как раз посередине нейтралки, можешь сходить и посмотреть, Костин и Медведев сидят в землянке, ждут, когда кто-нибудь наградные листы на них напишет…
И вот так всегда - балаган балаганом, а в наградных листах, действительно, сплошь несусветные подвиги… А попробуй напиши про их действительные поступки - никогда не наградят. Им там наверху выдумку подавай! И поядренее!! Обыкновенный подвиг, с их точки зрения, дело плевое, каждый дурак совершить может… Дурак-то сможет, а вот ты сам попробуй.
Виктор Кожин и Юля
После взрыва в лесу, когда погибла та худощавая высокая подруга, у Юли обгорели волосы, брови и ресницы. Появилась совсем короткая мальчишеская стрижка, и она стала чуть пририсовывать брови. Юлю наскоро подлечили, она на некоторое время исчезла, её никто нигде не видел. Потом появилась - глаза, хоть чуть опаленные, остались такими же светлыми пугливыми. Острые локти Юля так же плотно прижимала к тонкой талии… Трудно было представить ее в бою, да еще рядом с тяжелыми и неповоротливыми самоходками… Кто-то из солдат сфотографировал Юлю у палатки медсанбата, она внимательно рассматривала свое лицо в маленькое зеркальце…
Мотоциклист Гена рассказал ей:
- Ровно через месяц, день в день, после Тоси Прожериной, в ночном бою, когда кто-то на кого-то напоролся во мраке, а потом долго не могли понять: кто на кого?! И как?.. - погиб Виктор Кожин - "вот так: бац - и нету…"
Его ординарца трясло, он закидывал голову на спину и говорил, говорил, не мог остановиться:
- Помпозох все шипит: "Так хоронить! Без ничего! Приказа не знаете?!" - Да знаю я этот… приказ - хоронить без одежды… И прямо у него на глазах завернул лейтенанта в новую плащпалатку… Зло меня взяло! Да я эту палатку!.. Этого помпозоха!.. Этих… "Не подходи, - говорю, - а то!.." Так и захоронили… Главное ведь, что ровно через месяц, день в день, после Тоси…
- А председатель?.. - осторожно спросила Юля.
Гена кивнул ей ободряюще и чуть заметно улыбнулся:
- Как всегда… В полном порядке!
Она изредка наведывалась в разведывательный батальон. Навещала подруг-радисток. Изредка…
Они встретились на тропе.
- Почему никогда не зайдете, Юлечка?
- А вы не приглашали, председатель.
- Ну, вот приглашаю, Юля!
- Часовые больно строгие у вас.
- Ну, правда, заходите. Очень прошу.
Она опустила глаза и ушла, не оглядываясь, от греха подальше.