Мы сели в машину и медленно поехали по улице Литвинова к Красной площади, где несколько подвалов превратили во временный госпиталь. Нам было приказано после того, как благополучно погрузим в самолет оберста, взять ящик перевязочных материалов для полка. Во временном госпитале стоял отвратительный запах крови и испражнений, рвоты, грязи и гниющей человеческой плоти. За недостатком коек люди лежали рядами на полу, бок о бок, мертвые и умирающие. Едва сделав два шага, я споткнулся о труп и упал на раненого, пронзительно вскрикнувшего от боли.
- Пошел к черту! - зарычал лежавший у моих ног фельдфебель с перевязанным глазом. - Нас тут битком, больше ни для кого места нет.
- В чем дело? Куда вы ранены?
Я выпрямился и увидел врача, враждебно глядевшего на нас из-под белой шапочки.
- Никуда, - ответил я, чувствуя себя виноватым в том, что еще цел. - Мы приехали взять перевязочных материалов.
- Четвертая дверь налево. Смотрите под ноги.
- Слушаюсь.
- И стойте смирно, когда разговариваете с офицером! Война, знаете ли, еще идет!
- Слушаюсь.
Мы с Портой откозыряли и поспешили к четвертой двери налево. Люди лежали даже в темных каменных коридорах. Невозможно было не наступать на них. Гауптфельдфебель медицинской службы, которому мы вручили наше требование, стал читать его с каменным лицом.
- Бинты? - произнес он наконец. - Перевязочные материалы? - Пожал плечами. - Могу дать рулон газетной бумаги. Перевязочными материалами больше не пользуемся.
Мы удивленно посмотрели на него. Он постукал пальцем по нашему списку.
- Морфий? Уж не хотите ли целую операционную?
- Нет, если там не указано… - неуверенно начал Порта.
Гауптфельдфебель ругнулся и сунул нам наше требование.
- Убирайтесь с ним и больше не докучайте мне дурацкими требованиями! Бинты! Морфий! Я что, волшебник, по-вашему? Дед Мороз? Возвращайтесь в свой полк, передайте от меня привет и напомните, что мы в Сталинграде. Нам больше никто не присылает перевязочных материалов. Никто ничего не присылает. Мы брошены на произвол судьбы.
- Но послушайте… - заговорил Порта.
- Кончай ты! Неужели не можешь понять своей тупой башкой, что как армия мы больше не существуем? Нет смысла клянчить у меня помощи: я не могу дать того, чего не имею, так ведь?
Мы знали, что он говорит правду. Видели лежащих на полу, ощущали запахи крови и грязи. Понимали, что он ничего не может для нас сделать.
Мы покинули госпиталь и поехали из города с пустыми руками. Когда мы отъехали от него примерно на километр, нас остановил, размахивая винтовкой, какой-то идиот в белом тулупе. Затем наши документы были затребованы лейтенантом.
- Мы возвращаемся в полк, - сказал Порта. - Только что отвезли нашего оберста в Гумрак.
- Отлично. - Он вернул нам документы. - Прощу прощения, но сейчас вы нужны нам здесь. Спрячьте машину под вон теми деревьями и возьмите несколько гранат.
Спорить было бесполезно. Мы выполнили приказ и примкнули к отделению, которым командовал фельдфебель. Я обратился к стоявшему рядом ефрейтору.
- Что здесь происходит?
Тот скривил отвратительную гримасу.
- Мы - расстрельная команда. Взгляни на яму позади.
Я взглянул: она была полна трупов. Вспомнил слова
Порты о восьмидесяти пяти казнях в одной роте и задался вопросом, преувеличение ли это.
- Жуткое дело, - досадливо сказал ефрейтор. - И это все за одно утро. Удовольствие ниже среднего.
- Верю, - пробормотал я.
Через несколько секунд появился мчавшийся на машинах пехотный батальон, превосходно экипированный и очень самоуверенный. Псих в белом тулупе снова встал посреди дороги и замахал винтовкой; лейтенант снова вышел задать свои обычные вопросы.
- Куда едете?
- Нам приказано занять позицию возле Дона.
Сидевший в одной из передних машин майор высунул голову и раздраженно заговорил. Лейтенант покачал головой.
- Прошу прощения. Все приказы отменены. Из этого района не выедет никто. Придется вам пока что остаться здесь.
- И не подумаю! - вспылил майор. - Откуда мне знать, что приказы отменены? Нам никто не сказал этого.
- Я говорю вам сейчас. - Лейтенант достал револьвер и навел на майора. - Либо вы подчинитесь, либо я расстреляю вас как дезертира. Выбор за вами.
Майор закусил губу. Медленно вылез из машины, и лейтенант поманил к себе одного из своих солдат.
- Хелмер, покажи майору, куда идти.
- Слушаюсь.
- Послушайте, - заговорил майор, - я не знаю, в чем тут дело, но могу…
- Дело в дезертирстве. - Лейтенант холодно уставился на майора. - Я уже сказал, что выбор за вами. Если хотите остаться и спорить, пожалуйста. Если нет, советую убрать батальон с дороги, пока не появились русские на своих Т-34.
Мы с Портой оставались на своем посту шесть часов. Всё это время тянулся поток потенциальных дезертиров, их всех останавливал обормот в тулупе, допрашивал лейтенант и либо убеждал остаться, либо отправлял на расстрел. Ни звания, ни документы, ни приказы не служили защитой. Легких дорог, уводивших от сталинградских ужасов, не существовало.
По прошествии шести часов мы получили освобождение от своих обязанностей и возможность продолжать путь - не по какой-то особой любезности, а потому, что обнаружилось - мы выполняли приказы, заверенные печатью высшего командования, и даже фанатичный лейтенант пришел к выводу, что они подлинные.
Мы катили по тряской дороге в Купоросное; беззаботный, как всегда, Порта насвистывал непристойную песенку. Я сидел рядом с ним, пытаясь поспать, но было так холодно, что я просыпался от дрожи. Валил снег, и нам дважды приходилось останавливаться и расчищать дорогу. Сугробы по обе ее стороны, казалось, были выше телеграфных столбов.
До Купоросного было еще далеко, когда мы нагнали колонну кавалеристов. Лошади скользили и плясали на льду, Порта и я смотрели на них в изумлении.
- Откуда они, черт возьми? - спросил Порта. - Ходячие бифштексы! Чего бы я только ни отдал за хороший кусок конской ляжки.
Казалось невероятным, что одни голодают, а другие ездят на запасах мяса. Лошади скользили и ржали, дыхание вырывалось паром у них из ноздрей в холодный воздух. Мы слышали скрип седел и позвякивание удил, ощущали горячий конский запах - сена и влажной кожи.
Обогнав кавалеристов, мы повстречались с артиллерией, стволы полевых орудий смотрели в небо на падающие снежинки. Потом нам встретились саперы с бульдозерами и экскаваторами.
Мы с Портой недоуменно переглянулись.
- Подкрепление? - спросил я. - С превосходным новым оборудованием?
- Не может быть, - ответил Порта.
Наступило молчание.
- Румыны? - спросил я.
- Возможно.
- А что еще может быть?
Порта пожал плечами.
Мы два часа ехали мимо двигавшихся навстречу колонн. Там была, по крайней мере, одна дивизия. Мы дружелюбно махали руками встречным, иногда и они махали в ответ. Вдруг Порта резко затормозил.
- Ты что, черт возьми? - крикнул я, упершись руками в приборную доску.
Посередине дороги прямо перед нами стоял офицер. Он держал объявление с одним написанным заглавными буквами словом: "СТОЙ". Порта вывернул руль, и мы понеслись в лес, тянувшийся вдоль дороги.
- Какого черта… - начал было я.
- Русские! - заорал он.
И тут я услышал позади их крики.
- Стой! Стой!
Затрещали выстрелы, и Порта погнал машину в безумном слаломе между соснами. Проехав километра три, остановился и повернулся к заднему сиденью.
- Держи! - Бросил мне русскую каску с красной звездой. - Надень и надейся на лучшее. Хорошо, я разглядел, что тот парень русский, а?
Я нахлобучил каску и бешено затормошил Порту.
- Ради бога, давай убираться отсюда!
Мы подняли воротники шинелей, повесили на грудь русские автоматы, низко надвинули каски… и положили на сиденье между собой кучу гранат на всякий случай.
Через четверть часа мы снова выехали на шоссе. По нему по-прежнему двигались колонны войск противника.
- Румыны! - произнес Порта и издал отрывистый, циничный смешок.
Мы снова въехали в лес и рыскали, пока не выехали на боковую дорогу, проехали несколько километров и внезапно остановились. Мотор немного покашлял, потом упрямо замолк.
- Вот наказание! - выкрикнул я, вылезая. - Давай бросим этот проклятый драндулет и пойдем пешком!
- Не глупи, - спокойно ответил Порта. - Это ничего нам не даст.
Он поднял капот и стал копаться в двигателе, я тем временем стоял, сжимая автомат и покусывая изнутри щеку. Появился казачий эскадрон и неторопливо прошел мимо нас, от коней валил пар, постукивали копыта, позвякивали удила и стремена. Солдаты ритмично пели. Все это было очень романтично, но в то время мы вполне могли бы обойтись без такой романтики. Я нетерпеливо смотрел, как Порта старательно протирает запальные свечи и осматривает карбюратор. Во внезапном порыве я сорвал с петлиц эмблемы в виде мертвой головы и втоптал в снег. Порта удивленно взглянул на меня, потом пожал плечами и последовал моему примеру. Эти эмблемы стали причиной смерти многих танкистов; нас часто принимали за садистов и палачей из ненавистной дивизии "душегубов" Эйке.
- Не представляю, какой в этом смысл, - задумчиво сказал Порта. - Если мы попадем в руки к русским, нас так и так расстреляют.
- Без них мне спокойней, - пробормотал я.
Порта пожал плечами.
- А мне все равно.
Из рощи на другой стороне дороги к нам неожиданно вышел сержант-артиллерист. Я нервозно схватился за автомат, а Порта продолжал возиться под капотом.
- Здравствуйте, - приветливо сказал сержант.
- Здравствуйте, - ответили мы как можно вежливее.
Он неторопливо обошел машину, с любопытством разглядывая ее.
- Немецкая, - сказал он нам с широкой улыбкой, сильно ударил ногой по переднему колесу и громко захохотал.
- Да, - робко произнес я.
- Хорошая?
- Да.
Сержант снова засмеялся и дружелюбно хлопнул Порту по спине. Наклонился и посмотрел на мотор.
- Ягодка, - заметил он, выпрямился и вытер о шинель испачканные маслом пальцы.
Я придал лицу бессмысленное выражение и несколько раз кивнул в надежде, что сержант примет меня за идиота и оставит без внимания. Он повернулся к Порте и быстро заговорил, жестикулируя и корча рожи. Я пристально наблюдал, не появится ли у него признаков агрессивности, а Порта, склоняясь над мотором, время от времени вставлял "да" или "нет", с соответствующими, как я надеялся, интервалами. Вскоре Порта полез в карман и достал пачку гриф. Предложил закурить сержанту, и на круглом лице у того появилась довольная улыбка.
- Где достал такие? - спросил сержант на едва разборчивом для меня русском.
- В Енисейске, - не раздумывая, ответил Порта.
Я подумал, знает ли Порта, где находится Енисейск, поскольку сам не имел понятия, но сержанта ответ удовлетворил. Он кивнул и заулыбался.
- Енисейск, вот как? Вы оттуда?
- Да, - покорно ответил я.
- А я ломал голову, что у вас за акцент. Сам я читинский. Мне все равно, откуда человек, лишь бы не из Москвы. Кого терпеть не могу, так это москвичей. Говорят так, что не поймешь ни слова. А Енисейск… до сих пор не встречал никого оттуда. Вы прямо-таки иностранцы! - И усмехнулся нам. - Я прощу человеку что угодно, если он не москвич. Надо было перебить всех этих бахвалов еще в революцию.
Мы с Портой поддержали его теорию хором уверенных "да", и в эту судьбоносную минуту мотор заработал. Мы помахали руками сержанту, вскочили в машину и стремглав понеслись.
- Слава богу, мы не…
Едва я произнес эти слова, машина встала снова. Порта распахнул дверцу и вылез.
- Увязли в сугробе, черт возьми!
Сержант подбежал к нам, взмахивая руками и смеясь.
- По такой погоде лошади лучше машин! - крикнул он.
Видимо, ему это казалось очень остроумной шуткой, поэтому Порта и я заулыбались и ткнули его в бок, он ответил нам тем же, и мы все трое принялись смеяться. Первым перестал сержант.
- Ну, хватит, - сказал он и покачал головой с суровым видом. - Нужно делать дело… Бить немцев! Давайте помогу.
Мы втроем стали толкать машину, напрягаясь и тяжело дыша, но колеса буксовали. Сержант неожиданно хлопнул меня по плечу.
- Подождите! Я сейчас!
Он побежал обратно и скрылся в лесу.
- Куда он? - нервозно спросил я.
- За подмогой, - ответил Порта, озорно улыбаясь. - Хочет привести всех своих корешей, чтобы подтолкнуть нас.
- Давай бросим этот драндулет! - настоятельно попросил я. - Нам не стронуть его с места до их появления.
- Не паникуй, - ответил, садясь за руль, Порта. - Подтолкни еще, посмотрим, что получится.
- Ты понимал все, что он тебе говорил? - пропыхтел я, упираясь плечом в зад машины.
- Шутишь? - презрительно ответил Порта. - Я не понимал его, а он меня… Ну и что? В такой большой стране это нормально. Кое-кто из них говорит чуть ли не на разных языках… Хорошо, я не сказал, что мы из Читы! Хотел было, потом на ум пришел Енисейск.
- А где он находится?
- Не представляю, - весело ответил Порта.
- Такой город действительно есть?
- Откуда мне знать? Его этот ответ вполне устроил.
Сзади послышался топот сапог по снегу и резкий голос сержанта:
- Давай! Давай!
- Они идут сюда! - вскрикнул я и оглянулся. - Их несколько десятков! - добавил я, увидев троих, появившихся из леса.
В эту минуту машина рванулась вперед, и я повалился в снег. Услышал веселый хохот сержанта. Порта распахнул дверцу и крикнул, чтобы я пошевеливался, если не хочу остаться там. Когда я вскочил на ходу в машину, сержант бежал рядом с нами.
- До свиданья! - крикнул он. - До свиданья!
- До свиданья, - буркнул я и захлопнул дверцу.
Через несколько километров мы нагнали еще одну длинную колонну пехоты противника. В одном месте свернули, уступая дорогу штабной машине. Я нервничал, но Порта спокойно крутил баранку. Мы приблизились к перекрестку, где некий генерал-лейтенант наблюдал за прохождением войск.
- Ради бога, - сказал я, - давай бросим этот чертов драндулет и пойдем пешком. Немецкая машина бросается в глаза.
- Она бросится в глаза еще больше, если мы спустим ее в кювет, - рассудительно ответил Порта. - Не волнуйся, никому в голову не придет, что у двух фрицев хватает наглости разъезжать среди войск противника. Они примут нас за своих, угнавших фашистскую машину.
Порта проехал мимо генерал-лейтенанта с вызывающей лихостью. Я видел, как генерал поглядел нам вслед, но оптимизм Порты оказался вполне обоснованным, и нам позволили беспрепятственно ехать дальше.
Через полтора километра мы свернули в какую-то балку в попытке окончательно оставить шоссе, но нас вернули обратно яростными взмахами руки двое патрульных. Останавливаться и спорить мы не стали.
Подъехав к Волге, мы обнаружили, что дорога перекрыта двумя перевернутыми грузовиками, и нам позволили свернуть на параллельное шоссе. В конце его Порта вместо того чтобы выехать обратно на дорогу, повернул в противоположную сторону. Вслед нам понеслись громкие крики группы солдат, и я в ужасе взглянул на Порту.
- Что они говорят? Пустятся за нами в погоню?
- Не думаю. - Он засмеялся, снял русскую каску и бросил на заднее сиденье. - Они кричали, чтобы мы были поосторожнее… в той стороне немецкие позиции!
Наша сторона приняла нас не с распростертыми объятьями. Мы вызвали сильнейшее подозрение, и нас встретили предупреждающим заградительным огнем. Даже когда успокоились настолько, чтобы выслушать наши объяснения, нам не верили. Все спрашивали: "Откуда вы взялись?" и "Как вам удалось прорваться?", пока я не стал подумывать, стоило ли прорываться. Наконец солдаты с большой неохотой сняли пальцы со спусковых крючков и повели к своему ротному; тот два часа допрашивал нас и наконец разрешил возвращаться в свой полк.
- Надо было устроить два места на том самолете, - злобно сказал Порта. - Я бы сумел.
- Не сомневаюсь, - ответил я.
- Мог бы послать всех куда подальше. Предоставить самим расхлебывать эту вонючую кашу. Мог, если бы был таким человеком.
- А ты явно не такой, - сказал я.
Порта, подумав, что я съехидничал, свирепо посмотрел на меня.
- Мог бы, - снова сказал он, - уж поверь!
- Хватит об этом, - огрызнулся я. - Сказал же, что верю! Помолчи!
Мы вернулись на свои позиции очень раздраженными друг другом, и наше настроение не улучшилось от сознания, что товарищи даже не собираются встречать нас как героев. Полк пребывал в панике, и никому до нас не было дела. Всем было наплевать, здесь мы или нет. Полевые телефоны непрерывно звонили, связные носились туда-сюда во всех направлениях.
- Что тут происходит? - сердито спросил Порта. - Стоит лишь мне отвернуться, все разваливается. Вечно так.
Старик пожал плечами.
- Не знаю, что ты смог бы сделать, находясь здесь. Русские прорвались в нескольких местах, творится настоящее светопреставление.
Порта повернулся и взглянул на меня.
- Вот, видишь? - злобно произнес он. - Нужно было устроить место на самолете. Предоставить им самим расхлебывать эту кашу…
7
Давайте возьмем власть и будем ее удерживать любыми средствами.
Йозеф Геббельс, министр пропаганды - Эрнсту Тельману.
03.01.1932
Два всадника ехали оживленной рысью по Тиргартену, безлюдному в шесть утра. То были обергруппенфюрер Гейдрих и адмирал Канарис.
- Это интересная мысль, - сказал Гейдрих, поворачиваясь к своему спутнику. - Вы не находите? - И с улыбкой на губах поглядел прямо перед собой между лошадиными ушами. - Одеть группу заключенных в польские мундиры и устроить попытку захвата радиостанции в Гляйвице… что может быть остроумнее? - Снова повернулся к Канарису. - И что может дать нам лучший повод для нападения на Польшу?
Канарис нахмурился.
- У меня есть сомнения, - негромко произнес он.
- Какие? - Гейдрих рассмеялся. - Полагаю, не моральные колебания?
Адмирал покачал головой.
- Моральные колебания тут не при чем. Их никто не примет как веские основания для возражений.
- Ну и?
- Ну и… - Канарис беспокойно пожал плечами. - По-моему, из этого ничего не выйдет, вот и все. Вряд ли вы сможете долго хранить это в тайне. Использовать заключенных… они наверняка проболтаются.