ГЛАВА 26
Ле Биан сидел один на вершине горы и не замечал, как бежит время. Целый день он провел за чтением, думая о том, что сталось с этими людьми, решившими умереть, но не покориться. Чтобы разобраться в расположении крепости и лагеря осаждавших, он исходил весь пог из конца в конец. День был ясный, тропы не слишком крутые. Историк думал и об Отто Ране, который занимался тем же самым до него. Но он и сам не понимал, что можно разыскать в неразрешимой с виду путанице густых кустов, валежника и нагроможденных камней.
Часов около семи вечера солнце стало клониться к закату, и Ле Биан решил спуститься вниз к своей машине. С последними лучами он был внизу. Чувствовал он себя немного разочарованным, но старался сохранять холодную голову. А на что он надеялся? Найти какую-то могилу? Обнаружить древнее кострище? А может, само сокровище катаров? "Слушай, Ле Биан, спустись с облаков!" Я серьезный историк, подумал он, а не кладоискатель. Чтобы понять, что же происходило на этих землях, нужно было еще долго заниматься чтением.
С этими благоразумными мыслями Ле Биан подошел к дороге, сел в "двушку" и поехал обратно в гостиницу Шеналя. Ему хотелось подробно рассказать хозяину о сегодняшнем дне. Машина удивила Ле Биана: по боковому шоссе она катила на очень приличной скорости. Пьер жалел, что на учительскую зарплату машину не купишь. Ему уже и квартира стоила целую прорву денег, автомобиль же - такая роскошь, которая наверняка никогда не будет доступна! Над землей катаров постепенно сгущалась темнота. Он попытался зажечь фары, но безуспешно. Опустив глаза, чтобы прочесть инструкцию, он на миг потерял из виду дорогу. Наконец ему удалось щелкнуть переключателем, но зажглась только правая фара. Ле Биан торопливо вскинул голову и посмотрел вперед. И как только он вновь увидел дорогу, прямо перед ним возникла какая-то белая фигура и бросилась наперерез. Другая тень, вынырнув из кювета, бросилась вслед за первой. Ле Биан изо всех сил нажал на тормоза, чтобы не налететь на них. "Двушка" перевернулась через голову и очутилась в кювете. Ле Биан выскочил из машины и огляделся. Заметив большое поваленное дерево возле дороги, он углубился в заросли. К счастью, одноглазая машина давала достаточно света, чтобы ступать надежно. Ле Биан прошел дальше в лес, но как только за его спиной сомкнулись первые кусты, он оказался в совершеннейшей темноте. Стараясь не замедлять шаг, чтобы не отстать от бегущих, он прошел еще десяток шагов, попал ногой в яму и упал, стукнувшись головой о дерево. На сей раз его оглоушило сильно. Весь лоб рассадило, кровь заливала лицо. Прошло несколько секунд, пока он пришел в себя и, между прочим, заметил, что на ветке того дуба, на который он налетел, висит клочок материи. Ле Биан встал и взял этот клочок. В бледном свете луны можно было разглядеть, что это кусочек белого льняного полотна с каким-то черным пятном. Ле Биан опять взглянул в глубь леса. Кровь из ссадины не унималась; он стер ее со лба и подумал: теперь их не догнать. Приходилось, стало быть, возвращаться к машине, чья одинокая фара по-прежнему бросала на шоссе луч света. Пятно, которое ему показалось черным, было, как он теперь разглядел, пятном крови - но то была не его кровь.
По счастью, вывести "двушку" опять на дорогу оказалось несложно. Дождей давно не было, земля не размокла, а машина улетела в кусты лишь на пару метров. Она отделалась парой царапин на дверце - за такое повреждение Ле Биан с Шеналем расплатится без проблем. Он поехал дальше, стараясь как можно внимательней смотреть на дорогу: луна скрылась за большой тучей, и на шоссе стало совершенно темно. Однако невольно он поглядывал и на клочок одежды, который положил на пассажирское сиденье. В его мозгу раз за разом возникали две светлых тени, словно по волшебству явившиеся в свете фары его машины. Понятное дело, то была лишь прихоть его ума - но ему хотелось, чтобы одним из этих призраков оказалась Филиппа. И он вздрогнул: а вдруг кровь на ткани - это кровь таинственной вестницы?
Подъезжая к Селль, он снова прищурился: что это за силуэт там, вдалеке, по левой стороне от дороги? Фигура приближалась. Не одна ли из тех самых теней? Он притормозил и вгляделся получше: навстречу ему шла девушка. Она махала рукой, чтобы остановить его. Ле Биан инстинктивно спрятал белый лоскут в карман и, поравнявшись с ночной путницей, остановился.
- Вы не в сторону Юсса? - спросила она, не узнавая водителя. Но Ле Биан ее узнал.
- Мирей! - воскликнул он. - Что это вы здесь делаете в такой час?
- А, нормандец! - отозвалась она и без приглашения открыла дверцу "двушки". - Вот не ждала! Как вы кстати! Ну, значит, не такой уж сегодня хреновый денек получился.
Одна в лесу… на ночь глядя… Я вас с удовольствием подвезу, только вам, наверное, стоит объяснить мне в чем дело.
- А чего объяснять? Что мужики сволочи? - усмехнулась она, глядя в зеркало заднего вида, чтобы поправить прическу. - Как всегда, не та фишка мне выпала. И что теперь? В газетах об этом писать? Не хочу я вам ничего рассказывать, да и долго.
- Ладно, - ответил Ле Биан, лишь на время отказавшись от желания узнать побольше. - А куда вам ехать?
- Да сама не знаю. Завтра к ведьме на работу, только вот сейчас жрать хочется смертельно.
- Поужинать в "Альбигойцах" - неплохо будет?
- Не откажусь! - воскликнула Мирей, не задумываясь ни на долю секунды. - А что, с вас ведь причитается, да? Это ведь я вас вытащила из нашего дурдома. И старика Шеналя тоже буду рада повидать.
Ле Биан хотел спросить, такая ли Шеналь сволочь, как все, но удержался. Будет с кем вместе поужинать - уже хорошо.
ГЛАВА 27
Мирей наложила себе уже вторую порцию тушеной картошки. Сразу видно: девушка из тех, кто не откажет себе в удовольствии, раз уж случай выпал. Сам же Ле Биан ел медленней, чем обычно. Ему нравилось смотреть, как кусок за куском отправляет она в рот говядину: едва проглотит один и уже проворно, будто дикий зверь на добычу, набрасывается на следующий. Мирей ела. Ле Биан наблюдал. Он подмечал каждое движение ее челюстей, словно зоолог, следящий за процессом питания хищника в естественной обстановке. Мирей пользовалась моментом. Ле Биан удивлялся. Сколько раз они виделись в баре Юсса-ле-Бен? Раз пять, не больше. А казалось, что они давным-давно и хорошо знакомы, что это давнее знакомство связало их какой-то тайной. Мирей накладывала еду. Ле Биан надеялся. Он хотел, чтобы ее взгляд, наконец, оторвался от этой проклятой троицы говядины, картошки и лука, остановился на нем. Но инстинкт самосохранения Мирей, соединенный с удовольствием от еды, был несравненно сильнее.
- Как думаете, не будет большим нахальством спросить еще вина? - задала она вопрос, не сомневаясь в ответе.
Ле Биан улыбнулся. Он все неправильно понял. Мирей думала только о еде. Так крупные хищники приходят к речке на водопой, а потом отправляются вновь на охоту. Впрочем, он даже не успел ничего сказать, как появился Шеналь с новой бутылкой Гайяка.
- Вот, - громко сказал хозяин, широко улыбаясь, - это за счет заведения. У нас не каждый день гости такое уважение к нашей еде показывают.
- У меня самой, - ответила Мирей с набитым ртом, - яичница и то подгорает, вы же знаете, но поесть вкусно я люблю. А вы неплохой падалью народ кормите.
- Лучше Мирей никто похвалить не умеет, - улыбнулся Ле Биан.
Шеналь расхохотался и вернулся в кухню. Мирей налила вина. Ле Биан подумал: как раз самое время разузнать о ней что-нибудь побольше.
- Так скажите все-таки, как вас сюда занесло. Вы же не местная, как я понимаю.
- Гуляла да зашла. На самом деле, где найду работку да хозяина поприличнее, там и приживусь. А по нашим временам это дело не шибко легкое.
- А в баре хозяйка разве приличная?
- Старая сова? - хмыкнула Мирей, не переставая жевать. - Ее после войны чуть не посадили, так она с тех пор на всех зло и срывает.
- За то, что работала на немцев?
- Ага. Только это хрень полная, если хотите знать. Говорят, она в гостиничном деле разбиралась, как я в стихах. А фриц вроде бы сам был не по девчачьей части… поняли, что я сказала?
- Не очень, - ответил Ле Биан. - Объясните как-нибудь, что хотите сказать.
- Да я что, это все люди говорят. Ну, так скажем, жеребцов он больше любил, чем кобылок. Я-то свечку не держала, не знаю.
- Вот как, - заинтересовался Ле Биан. - А при чем тут ваша хозяйка?
- То-то и оно! Говорят, у нее были отношения с этим Раном, а то непонятно, чего он ее не прогнал. Она ж совсем была не в дугу, только гостей дурным языком отваживала.
Ле Биан подумал было, что такой упрек в устах Мирей звучит двусмысленно - девушка и сама далеко не образец изящных манер, - но не подал виду. Она продолжала:
- А раз так, она ему как-то, наверное, угождала, чтоб он ее не выгнал, да?
- Конечно, - ответил Ле Биан. Ему нечего было возразить на столь неумолимую логику. - Только почему же она здесь осталась?
- Когда фриц разорился, она вроде бы уехала. Нашла какую-то работу на побережье - в общем, толком никто не знает, чем она занималась в войну. Таких много, вы же знаете: что-то там химичили, а что - неизвестно.
- А вы ее сами не спрашивали?
- Ой, да вы комик! Ее-то? Она мне приказ дает, я все делаю, а она мне потом все равно еще всыплет. Вот так и живем. Только я до старости тухнуть не буду в этой дыре, уж вы не бойтесь!
- Мирей…
Ле Биан произнес ее имя не так, как прежде - ласково и, пожалуй, даже с особым чувством.
- Мирей, почему вы помогли мне найти эту гостиницу? Не только же назло хозяйке?
Мирей взглянула на него и налила себе еще вина. На этот раз она не смогла ничего ему сказать. Теперь стало известно: у этой девушки не на все готов ответ - бывает, что и она не находит нужных слов. Велико было искушение принять ее молчание за смятение, а то и за тайное чувство…
- Приезжайте-ка на днях в Юсса! А то меня старики курортники уже задолбали. Все рассказывают про свои ревматизмы, а как мамашка чуть отвернется, сразу клеить начинают.
Ле Биан согласился. Не то чтобы Мирей сейчас призналась ему в любви, но для нее эти слова почти то самое и означали.
ГЛАВА 28
Эрвин машинально проверил, на месте ли книжечка, с которой он никогда не расставался. Членский билет СС был для него самой главной драгоценностью. Он был не из работников последнего часа - тех, что обратились в национал-социалистическую веру, когда почуяли, что победа Гитлеру обеспечена. Он был товарищем фюрера в самые трудные дни, участником всех его сражений, и номер партийного билета: 346 - был тому доказательством. Он принимал участие в Мюнхенском путче и остался на свободе только благодаря молодости, а главное - быстроте ног, позволившей ему удрать от полиции. Участвовал он и в акциях СА: он любил эти отряды за силу и простоту убеждений. Но вскоре Эрвин почувствовал ограниченность движения, не имевшего идейной опоры. Чтобы построить Рейх и создать нового человека, недостаточно было драться на улицах да бить камнями витрины еврейских магазинов.
Эрвин был убежден, что долг НСДАП - вскрыть глубокие, подлинные корни германской души, издавна извратившейся под действием жидомасонской отравы. Подсознательно он ожидал какого-то могучего порыва, который подхватит его чаяния - и этот порыв повеял из недр СС. Организация, созданная Гиммлером, не только была единственной, изъявлявшей намерение воскресить древние ордена тевтонского рыцарства, но и готова была применять самые современные средства, чтобы достичь своих целей. Эрвин с увлечением ринулся в новый духовный поход, который - он был уверен - изменит лицо Германии, затем Европы и, наконец, всего мира. В этом увлеченье он еще прежде создания Аненербе принялся изучать истоки германской цивилизации.
Теперь он шел по высокой траве, светя фонарем прямо перед собой. Было ясно, что жертва далеко уйти не могла. Но темной ночью привычное для Эрвина методичное преследование становилось похоже на беспорядочное рысканье. На мгновенье он остановился и обвел взглядом окружавший лес. Он любил те минуты, когда чувствовал, что принадлежит к древнему роду лесных людей. Древние боги германцев рождались от источников, тысячелетних дубов и огромных сосен. Люди начали заблуждаться, когда оторвались от своих исконных корней. Теперь им приходилось заново учиться наблюдать течение времен и знаки, подаваемые лесом. Надо было вспомнить дедовские способы охоты, чтобы мериться силами с оленями и кабанами. Эрвин прошел через многие леса, отыскивая следы людей, живших там прежде. Он нашел в них поставленные человеком камни, наблюдательные пункты на склонах холмов, курганы, в которых хоронили мертвых, и поляны, на которых служили богам. Сегодня он был в шкуре охотника и полон решимости не оставить шанса своей добыче.
С правой стороны он услышал в листве легкий шорох. Его внимание привлек не столько сам звук, сколько запах. То был совсем не обычный запах: пахло страхом. Он исходит от загнанного животного, которое может спастись от преследования, только припав к земле. Эрвин не спеша достал из кармана куртки парабеллум, испытывая, как всегда, сладкое чувство собственной мощи от холодящего кончики пальцев курка. Справа ничто больше не шевелилось, не шуршало, но он знал: ошибки нет. Стремительно, как коршун, ныряющий на добычу, он протянул руку в кусты, поймал там чужую руку и потянул к себе. Юноша не сопротивлялся. Когда все пропало, побежденный это понимает. Эрвин улыбнулся. Он поднял револьвер и тихонько приставил его к виску жертвы. Жест его был таким естественным, что казался чуть ли не дружеским. Все так же улыбаясь, Эрвин спустил курок. Выстрел еще долго отдавался в холодной, безлюдной ночи, когда юноша мертвый лежал на земле. Охотник быстро взглянул на тело и сунул руку к себе за пазуху. Оттуда он достал другой предмет своей величайшей гордости: кинжал с эмблемой СС. Присев на корточки, он уверенным, четким движением вонзил его в сердце жертвы. Эрвин помнил завет отца - одного из лучших егерей, каких когда-либо знали леса Вестфалии: охотник в лесу всегда должен добивать добычу ударом в сердце.
И сердце Эрвина забилось сильнее. Исполнив долг, он всегда испытывал это пьянящее чувство. Труп у его ног был трупом предателя. А предатели заслуживают одного наказания: смерть. Он знал: еще много потребуется жертв, пока воссоздастся на земле порядок Природы. Эрвин достал из мешка рацию.
- Я Вервольф. Беглец обнаружен. Все в порядке. Можете забирать. 21 километр. Не задерживайтесь.
ГЛАВА 29
Берлин, 1938
Дорогой Жак.
Изо дня в день жители Юсса делали все, чтобы доконать меня. Более того - они думали, что уже доконали. Никто не мог поверить, что я желаю обосноваться в этих краях как почтенный хозяин отеля.
Они ни за что не верили, когда я говорил им, что в "Каштанах" останавливались такие знаменитые актрисы, как Жозефина Бейкер и великая Марлен Дитрих. "А почему же вы. ничего не говорили, когда они были у вас?" - спрашивали меня. Как будто непонятно, что такие звезды прежде всего хотели, чтоб им никто не докучал, а я не желал делать себе рекламу в ущерб им. Кое-кто еще удивлялся, что немец поселил у себя Жозефину Бейкер - негритянку. Они забывали, что я же сам нанял негра к себе в заведение барменом. Не помогало ничего. Что бы я ни говорил и не делал, для местных жителей я оставался лжецом, прохвостом, а то и хуже того - шпионом. Только для того, чтобы мне вредить, они осуждали качество нашего обслуживания, свежесть продуктов, а главное - мою честность. Столкнувшись с их нападками и мелкими подлостями, я решил не отвечать им. Но не всегда можно сохранять спокойствие в бурю.
На мой счет стали распускаться самые мерзкие клеветы. Деревенские жители обвиняли меня в сожительстве с Бетти. Другие смели утверждать, будто я платный шпион на немецкой службе, но до предела их гнусность дошла, когда председатель профсоюза из Тараскона-на-Арьеже распустил слух, причинивший мне много вреда. Он кричал на каждом углу, будто застал меня в темной пещере Ломбрив, рисующим картинки на стенах. Он говорил, что я расписывал пещеру катарскими мотивами ради подтверждения своего тезиса, будто так называемые еретики в XIII веке укрывались в пещерах. Такая интеллектуальная нечестность позорит только того, кто к ней прибегает. Но эти новые нападки лишний раз доказывает, что мои разыскания чем дальше, тем больше не нравились окрестному населению.
Я держался, сколько мог, но в начале октября 1932 году городской суд Фуа объявил о банкротстве "Каштанов". Мои враги радовались, видя меня униженным, обвешанным долгами, под угрозой тюрьмы. Но не так просто было сломить меня, решившего положить жизнь на поиск всемирной тайны. Я не унывал, ибо знал, что реванш мой близок. В 1933 году вышла моя книга "Крестовый поход против Грааля". Она имела бурный успех и в критике, и среди широкой публики. Я сознавал, что мое исследование произведет революцию в официальной истории не только катаров, но и вообще христианства. Однако в первой книге я сообщил далеко не обо всем, что обнаружил. Точно так же я воздерживался и от того, чтобы сообщить результаты своих последних разысканий моему другу Антонену Гадалю, с которым по-прежнему встречался постоянно и дружески.
Все воображали, будто я бился за спасение гостиницы, но ум мой был занят совсем другим. Ночные вылазки в пещеру позволили мне обнаружить, к моей радости, следы четырех Добрых Мужей, которым удалось избежать страшной бойни в Монсегюре. Но оставалось найти, куда они отправились потом так, что их преследователи забыли про них.
Ты один узнаешь грозную истину, к которой привели меня мои поиски. Но будь осторожен, ибо с того мига, как ты станешь обладателем этой тайны и доведешь ее до сведения читателей, ты тоже окажешься в опасности.
Преданный тебе
Отто Ран.
ГЛАВА 30
Мирей переночевала в гостинице "Альбигойцы": она выпила столько, что уже никак не могла пуститься в дорогу домой в Юсса. Вопреки надеждам Ле Биана, с ним она спать не легла. Засыпая, историк долго еще думал о том, как неправильно ее понял. Когда утром он спустился в ресторан на завтрак, Шеналь сказал ему, что Мирей уже уехала. Историк сделал вид, что не придал этому значения, однако в роли ухажера, которого отшили, а ему все равно, он оказался неубедителен. Во всяком случае, едва увидев его, хозяин сразу поспешил сообщит: Мирей села на автобус в 7.30, чтобы поспеть в Юсса на работу вовремя. Ле Биан только рассеянно кивнул и стал намазывать хлеб клубничным вареньем.
Через час его "двушка" уже подъезжала к Юсса. Всю дорогу у него из головы не выходил Отто Ран. Какие тайны мог хранить этот человек, ловко скрывший за дымовой завесой истинные причины своего жительства в этих местах? Ле Биан был уверен, что самое важное здесь - местоположение гостиницы "Каштаны". Ключ же к разгадке явно находился в пещере Ломбрив, и на сей раз Ле Биан твердо решил пойти туда в одиночку. Он не стал заезжать в деревню, а припрятал машину ниже уровня дороги, которая в этом месте шла вдоль каменных утесов. Поутру там было безлюдно, и Пьер беспрепятственно дошел до входа в пещеру.