Глава третья
- Что там случилось, Чапперль? - недовольно пробормотал полусонный Адольф Гитлер, называя Еву Браун прозвищем, к которому он прибегал только тогда, когда был по-настоящему недоволен своей подругой.
Ева Браун тряхнула головой, откидывая назад гриву своих светлых волос, упавших ей прямо на лоб, и твердо произнесла:
- Адольф, тебя срочно просят к телефону по крайне важному делу. Твой личный адъютант Линге стоит и ждет за дверью.
Морщась, Гитлер с трудом открыл глаза, и рукой поправил всклокоченные ото сна волосы. Неожиданный яркий свет, бивший прямо в глаза, сильно раздражал его, но делать, похоже, было нечего - прямо на него смотрела Ева Браун, а за дверью ждал Линге. Гитлер нахмурился. Вчера вечером он затащил все свое окружение в кинозал, и там все они до двух часов ночи смотрели новый фильм. Неудивительно, что сейчас он едва мог открыть глаза.
- Но я же, перед тем, как лечь спать, отдал приказ не будить меня раньше десяти часов, - раздраженно буркнул он. - Я же должен хоть чуть-чуть отдыхать, когда не нахожусь непосредственно на линии фронта. Как, черт побери, я смогу руководить Германией, если буду не в форме?
- Да, да, мой бедный маленький гепард, я понимаю, - протянула Ева Браун и потерлась своими роскошными обнаженными грудями о лицо фюрера. - Но дело в том, что что-то случилось во Франции. В местечке, которое называется Дьепп… - Она обезоруживающие улыбнулась. - Это все, что я поняла, Адольф. Тебе же известно, что я плохо разбираюсь в вещах подобного рода.
Сонливость Гитлера как рукой сняло.
- Что ты сказала? - рявкнул он. - Повтори, женщина, что ты сказала?
Ева Браун выставила руки прямо перед собой, словно защищаясь от Гитлера:
- Твой адъютант Линге сказал, что что-то стряслось в районе французского города Дьепп, но больше он ничего мне не сообщил. И тебе совсем необязательно кричать на меня так…
- Прочь с дороги! - прорычал Адольф и оттолкнул Еву в сторону. Выскочив из кровати в своей старомодной длинной ночной рубашке, которую, несмотря на все настояния любовницы, он так и не пожелал сменить, фюрер подбежал к телефону шифрованной правительственной связи, стоявшему в углу спальне на тумбочке, снял трубку и рявкнул:
- Фюрер у аппарата!
- Соединить немедленно! - произнес незнакомый Гитлеру телефонный оператор. Послышался слабый щелчок, какое-то потрескивание - и затем в трубке раздался голос, который фюрер отлично знал и столь же сильно ненавидел:
- Хайль Гитлер!
- Что происходит, фон Рундштедт? - нетерпеливо бросил вождь.
- Как мы и предполагали, мой фюрер, англичане предприняли попытку высадки десанта в Дьеппе. Они начали подплывать к побережью Франции в четыре часа утра.
- Я желаю знать детали! - потребовал Гитлер.
Ева Браун зевнула и, нащупав в картонной коробке, стоявшей у изголовья ее кровати, шоколадную конфету, положила ее себе в рот.
- Насколько я могу судить, англичане направили в сторону Франции две флотилии десантных судов. Британские десантники уже высадились в районе Варенгвилль-Кибервилль к западу от Дьеппа.
- То есть в районе батареи Гесса? - проговорил Адольф Гитлер.
- Так точно, мой фюрер.
- И им удалось продвинуться дальше после высадки на побережье?
- О да. Ведь командиру батареи Гесса отдан приказ не слишком сильно препятствовать их продвижению. Разумеется, я также не буду отправлять в этот район никаких дополнительных подкреплений. - Фон Рундштедт усмехнулся: - Перед тем как начнется настоящая мясорубка, мы должны позволить англичанам одержать их маленькую победу.
Адольф Гитлер нахмурился.
- Вам не следует так говорить об этом, фон Рундштедт! - бросил он. - Англичане - это великая нация. Меня крайне печалит горькая необходимость убивать их, что приходится делать в ходе этой войны. Если бы в голове у этого отвратительного пьяницы и плутократа Черчилля, испытывающего необъяснимую симпатию к еврейским капиталистам, было хоть чуть-чуть больше здравого смысла, то мы давно объединились бы с англичанами в борьбе против большевизма и они были бы нашими союзниками!
- Я понимаю вас, мой фюрер, - проронил фон Рундштедт, вложив в голос все свое уважение к верховному и единственному лидеру Германии. Он прекрасно понимал, что должен быть крайне вежлив с фюрером. Конечно, Адольф Гитлер ценил его военные знания и умения и охотно прибегал к ним, когда это было необходимо. Но в то же время фельдмаршал отлично понимал, что Гитлер готов в любой момент без всяких колебаний расправиться с ним - так, как он не раз расправлялся с десятками и сотнями других военачальников Германии. Фон Рундштедт совсем не желал пасть жертвой необузданного гнева и безграничности мстительности фюрера.
- А как ситуация в районе батареи Геббельса? - пожелал узнать Гитлер.
- Обстановка там до сих пор не вполне ясная. Торпедные катера, которые мы послали, чтобы перехватить флотилию десантных катеров англичан, пока еще не доложили полную информацию о выполнении боевой задачи. Однако согласно тем данным, которыми располагает мой штаб, очевидно, что нам удалось уничтожить большую часть тех групп коммандос, которые собирались высадиться в районе Берневаля.
- Грандиозно! - воскликнул Адольф Гитлер и топнул правой ногой по полу. Ева Браун удивленно покосилась на фюрера. Этот жест, который, очевидно, выглядел весьма весомым и уместным, когда Гитлер был одет в военный мундир и обут в сапоги, выглядел нелепым и смешным, когда он стоял в старомодной ночной рубашке и топал по полу босой ногой. - Но я хочу предупредить вас, фон Рундштедт: вы ни в коем случае не должны допустить падения батареи Геббельса. Это батарея ни за что не должна перейти в руки англичан. Она является ключевым элементом во всем нашем плане!
- Батарея Геббельса не падет и не перейдет в руки британского десанта, мой фюрер, - пообещал фельдмаршал. В его голосе звучала непоколебимая уверенность, за которой стояли 50 лет успешного командования войсками на самых различных уровнях. - Сегодня вечером я снова позвоню вам, чтобы сообщить, что к тому времени на территории Франции не осталось ни одного англичанина - я имею в виду, живого англичанина, мой фюрер! Я твердо обещаю вам это. Земля Франции будет очищена от вражеского десанта уже к исходу этого дня.
- Пусть так и случится, фельдмаршал, - выдохнул Адольф Гитлер. - Пусть тысячи англичан умрут сегодня на побережье Франции по воле большевистского зверя. Это станет величайшей победой и для вас, и для всего германского рейха.
Он положил трубку и пристально посмотрел на свое собственное отражение в огромном зеркале, висевшем напротив него.
- Сладенький мой! - позвала Ева Браун, покончив с шоколадкой. - Иди ко мне! - Она широко раскрыла свои объятия. - Иди в кроватку, и я сделаю так, что ты очень скоро снова заснешь. - Она чуть выпятила свой живот, бронзовый от ровного загара, и призывно раскинула в сторону ноги.
Однако сексуальные чары Евы не смогли соблазнить Гитлера. Не обращая на нее внимания, он снял ночную рубашку и стал одеваться. Его любовница скользнула взглядом по его сморщенным гениталиям и отвернулась. Голова же самого фюрера была занята совсем другим - она буквально бурлила от новых грандиозных планов. Черчилль вернулся из Москвы всего за 12 дней до атаки британских коммандос на Дьепп, пробыв там целую неделю. Гитлер усмехнулся. Как только с этим неудачным нападением британцев будет покончено, он специально прикажет Йозефу Геббельсу протрубить об этом на весь мир и во всех красках живописать неудачу британцев под Дьеппом. Геббельс оповестит весь мир, к чему привела глупая попытка Черчилля подстроиться под Сталина и выполнить его заветное желание - открыть второй фронт в Европе.
Сдвинув брови, Гитлер попытался представить, может ли он выжать из этой ситуации нечто большее, нежели просто пропагандистский успех. Может быть, это позволит ему также свалить самого их премьера? Адольф Гитлер прекрасно знал, что пьяница и обжора Черчилль был, по сути, почти таким же диктатором, как и он сам, и правил Британской империей железной рукой. Но в отличие от него самого Черчиллю приходилось также считаться и с парламентом. С парламентом, где заседало очень много людей, которые или ненавидели толстяка, или боялись его, или завидовали ему. Может быть, эта явная катастрофа под Дьеппом позволит всем этим людям поднять головы и, объединившись, свалить ненавистного Уинстона Черчилля? Было бы просто отлично, если бы в Вестминстерском дворце после этого премьер-министру дали настоящий бой…
Адольф Гитлер одел свою коричневую рубашку и принялся заправлять ее в брюки. Ева Браун, в сторону которой он больше не смотрел, распростерлась на огромной кровати совершенно голая, машинально жуя конфету за конфетой. Впереди ее ждал, судя по всему, еще один бесконечный скучный день, полный одиночества и безделья. День, во время которого ее единственными собеседниками могли быть лишь слуги и прочие представители обслуживающего персонала - ведь, когда в гитлеровскую резиденцию "Бергхоф" прибывали высокие гости, видные деятели нацистской партии и германского высшего командования, Еву Браун бесцеремонно прятали в дальних комнатах. Она никогда не участвовала в подобных встречах - никто не должен был знать, что у великого фюрера Германии есть "слабость" в виде женщины. Олимпийская фигура Адольфа Гитлера должна была оставаться величественно-одинокой, парящей над простыми смертными.
Заканчивая одеваться, Гитлер неожиданно застыл от внезапно поразившей его тревожной мысли. А что, если британцам все-таки удастся каким-то чудом овладеть батареей Геббельса? Морщась, словно от зубной боли, он медленно подошел к огромному окну, из которого открывался фантастический вид на окружающую "Бергхоф" природу. Солнце уже начало подниматься из-за Альп. Его огненно-красный шар окрашивал небо в розовый цвет. На этом фоне отчетливо выделялись, точно вырезанные резцом, величественные силуэты гор. Адольф Гитлер долго смотрел на эту грандиозную картину, которую так ценил из-за присутствовавшего в ней истинно германского величия.
Обращаясь к горам, он прошептал:
- А что, если мой "Вотан" не сумеет достичь батареи Геббельса вовремя?
Но единственным ответом, пришедшим со стороны гор, был лишь резкий порыв холодного ветра.
Глава четвертая
- Я умираю, - простонал гауптшарфюрер Метцгер. - Боже, как же мне плохо! Меня всего разрывает на части! - Он поднял страдальческие глаза на шарфюрера Шульце и роттенфюрера Матца, которые подошли к личной уборной Мясника и теперь смотрели на него с довольно приличного расстояния. Мокрое от пота лицо Метцгера было зеленого цвета.
В уборной для унтер-фюреров батальона СС "Вотан" было хорошо слышно, как корабельные пушки англичан обстреливают побережье. Мясник отлично слышал это и чувствовал сосущий страх под ложечкой. Подобный страх он испытывал всегда, когда в воздухе начинало пахнуть жареным. Но он старался не показывать этого. И, чтобы там ни творилось снаружи, он в любом случае не хотел покидать своего места. Он просто не мог выйти сейчас из сортира.
- Почему ты пристал ко мне именно сейчас, Шульце? - простонал гауптшарфюрер. - Неужели ты не видишь, как мне хреново? Черт побери, у меня такое чувство, словно моя задница в любой момент готова взорваться!
Шульце и Матц без всякой симпатии посмотрели на корчащегося от боли Метцгера.
- Ты же видишь, как мне ужасно плохо, - прохрипел Мясник.
- Вижу?! - воскликнул Шульце. - Мне не нужно ничего видеть - я это чую своим носом! Ты здесь так страшно навонял, что от этого все волосы на голове старины Матца закрутились бы колечками - если бы только на его лысой голове был хотя бы один волосок!
- Избавь меня от своих шуточек, Шульце, - простонал Метцгер, вытирая капли пота со своего лба огромной вялой рукой. - Здоровенный гамбургский верзила вроде тебя просто не способен понять, как может быть плохо другому человеку.
Шульце вспыхнул.
- Послушай, Метцгер, - воскликнул он, - нам надо поговорить о другом. Что-то стряслось с "Вотаном" в Бельвилле. Отсюда хорошо видно, как там горит несколько домов и идет ожесточенная перестрелка. А воздух полон дыма и осколков снарядов. Я думаю, нашему батальону там приходится очень жарко!
- И что же я в этой связи должен сделать? - уставился на него Метцгер.
- Здесь под твоим началом стоит несколько танков Pz-IV. Просто разреши им вступить в бой, - заявил шарфюрер.
- Да, отдай приказ им как можно скорее выступить на помощь "Вотану", - сказал Матц. - Пара 75-миллиметровых орудий этих танков может решить исход дела!
Метцгер всплеснул обеими руками, в каждой из которых были зажаты длинные рулоны туалетной бумаги:
- Черт бы вас побрал, вас обоих! Вы что, не видите, как я страдаю? Такое чувство, словно у меня в животе перекатывается с десяток ручных гранат, которые в любой момент могут взорваться!
- С таким ублюдком, как ты, что-то подобное давно должно было случиться, - проронил роттенфюрер Матц так, чтобы Мясник не слышал его. - Надеюсь, от одного такого взрыва из тебя вылетят все твои прокладки и сальники.
Метцгер, который не расслышал, что он сказал, между тем продолжал:
- Послушайте меня, я не могу дать приказ этим танкам выйти из боксов и вступить в бой по двум причинам. Первая - и самая главная - причина заключается в том, что оберштурмбаннфюрер Гейер строго-настрого приказал мне никуда не отпускать эти танки и не разрешать им ввязываться в бой без его личного, четко и ясно выраженного приказания. Вторая причина - это то, что экипажи танков составлены из необстрелянных зеленых юнцов. Это - самые настоящие сопляки. От них столько же пользы, как от пустой бутылки - пьянице. Они же ничего не знают, ничего не умеют. И перестреляют друг друга еще раньше, чем англичан!
- Но, господин гауптшарфюрер, - попытался возразить терпеливо слушавший его Шульце, - возможно, господин оберштурмбаннфюрер Гейер просто не в состоянии отдать вам сейчас приказ отправить эти танки на помощь батальону "Вотан". Насколько мы можем судить, он находится в самом центре кровавой заварушки в Бельвилле, и вполне вероятно, что не может поднять даже головы - вокруг него так и свистят британские пули.
Метцгер громоподобно испустил газы. Было видно, как его желудок раздирают страшные конвульсии.
- Оставьте меня в покое, - прохрипел он, - я чувствую, как приближается очередной приступ. - Он вцепился руками в стенки сортира, словно боясь, что его самого в любой момент может сдуть собственными газами. На лбу Метцгера вздулись вены. Глядя на взмокшую от пота рубашку Мясника, облепившую все его огромное тело, Шульце видел, как под ней конвульсивно сокращаются мышцы живота.
- Святый Боже! - благоговейно произнес шарфюрер. - Мне кажется, ты вот-вот родишь, Метцгер!
- Если бы я только мог найти того дрянного француза, который сварил это пиво, из-за которого меня сейчас разрывает на части, - всхлипнул Мясник, - я бы расколол одну из тех бутылок, в которые он наливает свое пойло, и отрезал бы ему яйца этой "розочкой"! - По его измученному лицу струился пот.
- А ведь какой бы это был шанс для тебя, Метцгер! - воскликнул Шульце, старательно маскируя истинное выражение своего лица. - Давай все же поговорим о танках, которые имеются в твоем распоряжении. Я уже понял из твоих объяснений, что их экипажи - сплошь необстрелянные необученные юнцы, у которых еще молоко на губах не обсохло. Но ведь здесь собрались мы - три опытных танкиста. - Шульце ударил себя кулаком в грудь. - И мы могли бы сами сделать все как надо. - Он подался вперед, буравя Метцгера пылающими глазами: - Только представь себе: ты мог бы благодаря этому навсегда войти в историю батальона СС "Вотан"! О тебе бы писали потом: гауптшарфюрер Метцгер, в тот момент, когда он мучительно страдал поносом, бесстрашно бросился в битву под Дьеппом. Когда взрывом ему оторвало одну ногу…
- …То он поднял ее с земли и, размахивая ею, как дубинкой, врезался с ней прямо в гущу отвратительных британских томми, - подхватил роттенфюрер Матц.
- А когда новым взрывом оторвало его белокурый кочан, то он зажал его себе под мышкой и замер по стойке "смирно"…
- И оторванная голова прокричала: "хайль Гитлер!", перед тем как он покачнулся и уже окончательно упал замертво - гауптшарфюрер Метцгер, единственный победитель грандиозной битвы под Дьеппом!
- Ну что, герой, ты хочешь жить вечно? - воскликнул Шульце.
Однако Мясника было не так-то просто убедить одними лишь словами.
- Вы можете трепаться, пока у вас не отвалятся языки, - буркнул он. - Но я не позволю этим проклятым танкам хотя бы на сантиметр сдвинуться с места, пока не получу на этот счет совершенно ясный и четкий приказ оберштурмбаннфюрера Гейера - и точка!
Стало ясно, что все усилия Шульце и Матца пропали даром. Шарфюрер с грустью взглянул на своего приятеля:
- Я вижу, что у нас совсем ничего не получается, Матци. Поэтому давай-ка побыстрее выберемся отсюда, пока этот ублюдок, лицо которого уже позеленело от собственной вони, не отравит нас своим бздохом!
Они выскочили из унтер-фюрерской уборной. Выйдя на улицу, Шульце остановился и взглянул на побережье. Солнце уже вставало над горизонтом, окрашивая его в ярко-розовый оттенок. На фоне этого розового неба в воздух поднимались два огромных столба черного дыма - в том самом месте, где располагались основные здания и сооружения Бельвилля. Позади же, в подернутых легкой туманной дымкой морских просторах, можно было явственно различить серо-стальные силуэты военных кораблей. Было очевидно, что операция британских коммандос по высадке на французское побережье была в самом разгаре, а части батальона СС "Вотан" еще не успели достичь расположения батареи Геббельса.
- Послушай, Матци, - вдохновенно произнес Шульце, - ты знаешь, как великий поэт Гёте однажды высмеял тех, кто вопит о проблеме изнасилования женщин мужчинами?
- Что? - недоуменно уставился на него роттенфюрер.
- Великий поэт сказал, что женщина с задранной юбкой в любом случае должна бегать быстрее мужчины со спущенными штанами!
Глаза Матца округлились:
- Гёте действительно сказал это?
- Да нет же, дурак! - расхохотался Шульце. - Конечно, нет!
- Тогда почему же ты рассказываешь мне это? - протянул Матц.
- Потому что это высказывание - кому бы оно в действительности ни принадлежало - блестяще доказывает одну вещь.
Матц потряс своей головой:
- Ты знаешь, Шульце, иногда мне кажется, что у тебя там, - он постучал согнутым указательным пальцем по собственному виску, - не все дома. И порой это становится заметно и окружающим.
Шульце презрительно взмахнул рукой, демонстрируя, чего на самом деле стоят все слова Матца:
- Ты просто подумай, идиот: если мы возьмем под свою команду эти танки со всеми их экипажами необстрелянных юнцов, кто сможет остановить нас в этом случае?
- Мясник, - без колебаний выпалил Матц.
- Правильно! Но только где сейчас находится Мясник?
- Он сидит в своей персональной уборной и пердит.