- Ему лучше, опасности для жизни больше нет. Но он не разговаривает со мной, он не хочет меня видеть. Стоит мне подойти к его койке, как он начинает кричать и ругаться, и тогда санитары выталкивают меня из палаты. Ребята, вы можете сделать доброе дело?
- Да, пожалуйста.
- Не могли бы вы навестить его? После школы, хотя бы на полчаса. Может быть, вам он расскажет, почему так меня возненавидел?
И они отправились к Филиппо.
Госпиталь был переполнен больными и ранеными. Они лежали повсюду, даже в коридорах и на лестничных площадках. В помещении стоял удушливый запах лекарств, гноя, мочи и кала. Кто-то стонал, кто-то молился, кто-то плакал, иные громко звали своих родных: мать, отца, сына, дочь, мужа, жену. Санитар катил тележку с цинковым тазом. В тазу грудой лежали окровавленные бинты и ампутированные конечности. Ненэ и Чиччо проходили мимо одного несчастного, который визжал как резаный, а перед ним стоял врач, и, выкатив глаза, орал диким голосом:
- Ну нет, нет у нас морфия! Ты понимаешь или нет? Все, что я могу для тебя сделать, - это пристрелить.
Филиппо лежал в палате, где кроме него находилось еще человек десять раненых. Едва он увидел товарищей, как прямо весь засветился от счастья и протянул к ним руки. Ребята взволнованно обнялись. У Филиппо вся голова была забинтована, открытыми оставались лишь рот и глаза. Они сели прямо на его койку, никаких стульев в палате не было.
- Чефтоф мудак! - выпалил Филиппо.
Ему трудно было говорить, рана причиняла боль, да и бинты туго стягивали челюсти. Конечно же, Филиппо мог называть мудаком только виновника своего несчастья.
- Кто, Черчилль? - спросил Чиччо.
- Муссолини? - понизив голос, почти шепотом, уточнил Ненэ.
- Да нет! - почти заорал Филиппо. - Папа!
- А что тебе такого сделал дон Винченцо?
- Фачок, - ответил Филиппо.
Что еще за "фачок"? Чиччо и Ненэ непонимающе смотрели на него.
- Ну фачок же! - сердито повторил Филиппо.
И рукой показал, будто бы дергает за веревку или цепочку сверху вниз. Тут до Ненэ дошло: фачок означает бачок! Но при чем тут сливной бачок в уборной и почему Филиппо так злится на своего отца?
- Я понял, сливной бачок, - закивал головой Ненэ. - Но почему ты сердишься на отца?
- Потому фто он его плохо прикрепил. Он на фтене не держалфя, и я этому мудаку говорил, фто рано или поздно он упадет, а он его так и не фделал.
- Хорошо, но тогда…
- Ну вот, я за цепочку потянул, а фачок упал прямо на меня и разбил голофу. Это фее чефтов мудак виноват!
Филиппо был уверен, что попал в госпиталь из-за того, что ему на голову упал сливной бачок. Он даже не услышал, что началась бомбежка, когда он был в уборной.
- Фили, о чем ты говоришь! Какой к черту бачок? Когда ты потянул за цепочку, на ваш дом упала бомба!
Филиппо вытаращил глаза:
- Бомба? Вы сефьезно говорите? Тогда передайте моему отцу, пуфть приходит!
Тут бы им всем и посмеяться, но ни у Чиччо, ни у Ненэ не было ни малейшего желания. Они вышли из госпиталя, не проронив ни слова.
Днем самолеты почти не прилетали, разве что один-два, дадут очередь и улетят, но вот ночью они появлялись всегда около полуночи и бомбили, не переставая, до трех или четырех часов утра.
Люди в основном сидели не по домам, а в убежищах. Нервы у всех были на пределе. Во время бомбежек и зенитной стрельбы заснуть не удавалось никому, любой пустяк мог вызвать поток ругательств и проклятий.
Тем не менее жители Вигаты изо всех сил старались поддерживать хотя бы видимость нормальной мирной жизни. Днем были открыты кафе и таверны. Туда часто по утрам заходили немецкие офицеры выпить по чашечке кофе. Работали аптека, банк и муниципалитет. Время от времени в маленьком кинотеатре прокручивали довоенные фильмы о любви. Перед фильмами в обязательном порядке демонстрировались кадры военной кинохроники. Диктор бодро рапортовал об успехах войск Третьего Рейха и, разумеется, доблестных итальянских войск на фронтах в Африке и России.
Кино показывали теперь крайне редко, и Ненэ старался не пропускать ни одного сеанса. Он зачарованно впитывал отблески какой-то далекой, сказочно красивой, богатой жизни, когда люди ездили на роскошных автомобилях, жили в высоких домах, обедали в дорогих ресторанах, пили, развлекались, любили друг друга. Любовные сцены особенно волновали Ненэ. Он представлял себя Кларком Гейблом, высоким рыцарем с мужественными усами, как он обнимает за обнаженные плечи ослепительную красавицу и дарит ей страстное лобзание. Иногда в сценах, когда главный герой и героиня, слившись в поцелуе, падали на кровать и герой начинал расстегивать на девушке платье, заезженная пленка обрывалась, и тогда в зале поднимался топот, свист и неимоверный шум. Хромой киномеханик Лоренцо лихорадочно заправлял пленку между валиками проектора, а публика орала ему: "Сапожник! Перекрути назад!"
Каждое утро, перед тем как сесть в автобус и отправиться в лицей в Монтелузу, Ненэ ходил проверять, стоит ли еще "Пансион Евы" или ночью его уже разбомбили.
Дон Стефано Джаколино торжественно открыл обновленный "Пансион Евы" ровно в восемь вечера второго января тысяча девятьсот сорок второго года.
По правде говоря, перед этим, где-то около четырех часов пополудни, состоялась еще одна закрытая инаугурация, в которой приняли участие лично федерале Коллеони и его заместитель Аньелло, одетые в штатское. Оба начальника подвергли тщательной инспекции всех имеющихся в наличии женщин и пришли к заключению, что представленный товар, несомненно, хорошего качества. Настолько хорошего, что федерале Коллеони пришлось обслужить дважды.
В поселке сразу же стали говорить, что "Пансион Евы" - это нечто, что это стоит увидеть своими глазами, что это настоящее чудо, просто роскошь. Во всех комнатах теперь были установлены умывальники и биде, а крыша переделана в обширную террасу, на которой располагались шесть огромных резервуаров с водой. Разумеется, цены выросли, зато все девушки там были что надо, первый сорт.
Через десять дней после инаугурации, когда Джаколино, Чиччо и Ненэ сидели в кафе "Эмпедокле" и ели шоколадное мороженое со сливками, Джаколино раскрыл свой план:
- Я переговорил с отцом, и он дал разрешение. Более того, он уже предупредил мадам. Эту мадам зовут Флора. Я и сам с этой Флорой говорил. Так что вы сможете свободно приходить в пансион, но только один раз в неделю.
От удивления Ненэ буквально онемел, ему хотелось расцеловать Джаколино. Чиччо же немедленно предложил:
- Прямо сегодня вечером и пойдем.
- Погоди, - возразил Джаколино, - я еще не все сказал. Посещать "Пансион" официально вам еще нельзя, как мне ни жаль, но об этом и речи быть не может. Если полиция узнает, что вас туда пустили, а вам еще нет восемнадцати, у моего отца отберут лицензию.
- И?.. - разочарованно протянул Чиччо.
- Но ты же сам только что говорил… - запротестовал Ненэ.
- Подождите, подождите, не балабоньте. По понедельникам во всех учреждениях выходной день, и театры и парикмахерские закрыты. "Пансион" тоже по понедельникам закрыт. Выходной. Значит, вы можете по понедельникам приходить туда к девушкам, только не как к проституткам, а как к подружкам, вроде как в гости.
- В гости к подружкам - и все? - удивился Чиччо.
- Ну ты что, Джаколино, совсем дурак, что ли? - воскликнул Ненэ, разочарованный не меньше Чиччо. - Это все равно что показывать издалека кусок хлеба голодному, а в руки не давать. Нет, я так не согласен.
- Дайте мне закончить. Не все так безнадежно. Мадам Флора ясно дала понять: вы там можете болтать о чем угодно, смеяться, шутить, и если какой-нибудь девушке захочется… ну, вы поняли? Мадам закроет на это глаза. Ну, то есть если что-то и случится, то это должно произойти по желанию самих девушек. В понедельник клиентов нет, у девушек свободный день, и они могут развлекаться, как хотят и с кем хотят. Главное, вы не должны их просить. Ну что, я вам все понятно разъяснил?
- Понятно, - промолвил Ненэ. - И я думаю, что дело это далеко не простое. Шутка ли - понравиться девушке всего за час или за два? Это надо быть Дон Жуаном. Куда уж мне!
- Можно все сделать веселее, - заявил с хитрой улыбкой Джаколино.
- Как?
- В понедельник отправляйтесь вдвоем в таверну Кало и закажите пять кило рыбы, самой свежей. Пусть Кало хорошенько поджарит ее, а вы заберете рыбу в восемь вечера. И захватите еще литров пять хорошего вина. Только хорошего, говорю вам, крепкого, чтоб с первого бокала в голову ударяло. А я возьму хлеба, оливок, пряных сардин, сыра и фруктов.
- Так мы с ними будем ужинать?! - изумились Чиччо и Ненэ.
- Ну конечно.
- Джаколи, ты гений! - заорал Чиччо.
- Честно говоря, да.
- Точно! После того как девушки вкусно поедят да еще и выпьют как следует, у них должны появиться фантазии, - рассуждал Ненэ.
- Только учтите: "Пансион" будет закрыт, поэтому не надо ломиться в главную дверь, зайдите с черного хода и позвоните. Чем меньше народу вас увидит, тем лучше. Я вас буду ждать ровно в половине девятого. Хотя я там буду с четырех часов.
- А что ты там будешь делать? - спросил Чиччо.
Впервые друзья увидели Джаколино таким растерянным и смущенным.
- Ну, так… есть дела.
- Вот как! А если "Пансион" по понедельникам закрыт, тогда скажи, чем ты там занимаешься? - наседал Чиччо.
- Я хожу к мадам Флоре.
- Ты что, ее пялишь?
- Вовсе нет. Вот уже два месяца как она дает мне уроки.
- Уроки?! Она тебя учит?!
- Да. Она дает мне уроки латинского и греческого языка. Умница! Три года она преподавала в лицее, а потом была вынуждена оставить эту работу, потому что встретила одного человека… В общем, это долгая история, я вам как-нибудь в следующий раз расскажу.
Чиччо и Ненэ больше не смели задавать вопросы. Они в изумлении таращились на Джаколино. И вправду: на последней контрольной по греческому Джаколино вместо привычной двойки получил четверку.
Задняя дверь "Пансиона" выходила в переулок, такой же длинный, как здание "Пансиона", и других дверей там не было. Одним боком здание вплотную примыкало к складу пиломатериалов, поэтому на этой стороне не имелось ни окон, ни дверей.
Чиччо сжимал обеими руками корзину с пятью бутылками вина. Поверх бутылок лежала картонная коробка с рыбой, завернутой в станиолевую бумагу. Помимо провизии, Чиччо умудрялся придерживать пальцами еще и букетик: ему пришла гениальная мысль подарить мадам Флоре цветы. Еще две коробки нес Ненэ. Поскольку руки у Чиччо были заняты, он нажал кнопку звонка лбом.
От волнения и напряжения оба друга обливались потом. Джаколино открыл дверь без промедления.
- Заходите, заходите. Добро пожаловать!
Едва войдя в дом, Ненэ торжественно поцеловал стену.
- Ты что? - удивленно спросил Чиччо.
- Я целую землю обетованную. Только я боюсь наклониться, а то рыба выскользнет на пол. Проще поцеловать стену.
Они стояли в прихожей. Справа и слева были две двери, а наверх вела лестница.
- Вот здесь, - начал Джаколино тоном экскурсовода, кивком головы указав на двери, - комнаты для начальства или для важных персон, которым не хочется светиться. Поднимайтесь по лестнице.
На площадке второго этажа они увидели закрытую дверь.
- А здесь комнаты, где девушки обслуживают клиентов. Но сюда они поднимаются по другой лестнице, прямо из зала. Я вам потом покажу.
Друзья поднялись на один пролет и увидели еще одну дверь. Эта дверь была открыта. Лестница поднималась выше и, должно быть, вела на террасу.
Джаколино не торопился входить.
- На этом этаже находятся спальни девушек и самой мадам. Здесь есть еще столовая, две ванные и кухня.
В доме царила полная тишина. Ни полоски света из-за двери. Ненэ разволновался:
- А девушки-то дома?
- А как же, - ответил Джаколино. - Вчера закончилась пятнадцатидневка. Привезли новую смену, так что девушки, скорее всего, сейчас по своим комнатам, разбирают вещи. Заходите, не стесняйтесь.
Он посторонился, освобождая проход. Ребята ступили в полную темноту, и Джаколино включил свет.
В комнате Чиччо и Ненэ ждал сюрприз. Посреди просторной столовой стоял большой прямоугольный стол, уже накрытый и сервированный. Ножи и вилки блестели.
- Специально для дорогих гостей, - объявил Джаколино.
За столом сидели девушки, три с одного краю и три с другого, прилично одетые и почти без косметики. Девушки смотрели на ребят и улыбались. С первого взгляда все они показались Чиччо и Ненэ просто красавицами. Самой старшей было чуть за тридцать. Перед таким великолепием Ненэ немного струхнул, ноги его предательски задрожали: свершилось! После стольких лишений вожделенное сокровище наконец-то было у них в руках.
- Добрый вечер, - произнесла торжественно строгая синьора в очках, сидевшая во главе стола. Ее волосы были уложены в высокую прическу, одета она в плотное закрывавшее шею черное платье с гигантской брошью.
- Добрый вечер, - хором произнесли девушки.
- Добрый вечер, - откликнулись Чиччо и Ненэ.
Джаколино тем временем забрал у них корзину и коробки, поставил все это на буфет и сделал знак следовать за ним.
- Мадам Флора, - продолжил Джаколино тоном церемониймейстера, - позвольте представить вам моих друзей. Это Чиччо Байо, а это Ненэ Канджалози. Они студенты лицея, как и я.
- И такие же ослы, как и ты? - спросила Флора, нахмурившись.
- Нет, нет, они отличники, они в классе одни из первых.
Чиччо отвесил поклон и щелкнул каблуками, как заправский лейтенант кавалерии, потом протянул мадам букет цветов.
- Не соблаговолит ли синьора принять сей скромный знак внимания?
Мадам слегка наклонила голову в знак одобрения. Потом взяла первую девушку за руку и представила ее:
- Грациелла Бьянки, для гостей Ванда.
Девушка протянула руку Чиччо, потом Ненэ. Мадам продолжала:
- Эрминия Давико, для гостей Ирис.
- Эмануэла Риттер, для гостей Тедеска.
- Джузеппина Рануччи, для гостей Кончита.
- Грация Бонтадини, для гостей Болоньезе.
- Мария Стефани, для гостей Волчица.
Обойдя таким образом весь стол, Ненэ и Чиччо опять подошли к мадам. Она указала им места:
- Чиччо сядет между Эрминией и Эмануэлой. Ненэ между Грацией и Марией. Джаколино на край стола. Располагайтесь.
Пока шла церемония знакомства, Джаколино откупорил три бутылки и теперь, как ловкий официант, раскладывал рыбу. Наконец все расселись. Ненэ и Чиччо не знали, что делать дальше. Тут они с удивлением заметили, что и мадам, и девушки, склонив головы, осеняют себя крестным знамением.
- Начинайте есть, а то рыба остынет, - скомандовала мадам.
Все приступили к трапезе в полном молчании.
"Ничего себе бордель! - думал Ненэ. Он был слегка сердит и разочарован. - Ну ладно, пусть сегодня у них выходной день. Но это же просто институт благородных девиц, монастырь какой-то!"
Непроизвольно его левое колено коснулось колена Грации. Ненэ резко убрал ногу, будто обжегся. Ему не хотелось, чтобы девушка подумала, будто он это сделал намеренно.
- О, пардон.
- Ничего.
Один Джаколино, казалось, не менял своего обычного расположения духа. С равнодушным лицом он не отрывался от тарелки с рыбой. Все шло весело, как на похоронах.
- Вкусная рыба, - произнесла мадам, отодвигая тарелку, на которой оставались лишь обглоданные до блеска косточки.
- Да-да, вкусная, - отозвались шесть девушек одновременно.
Судя по всему, мадам приучала их к дисциплине.
- Я поела и теперь пойду. Прошу прощения, что не смогу составить вам компанию, что-то у меня голова разболелась.
- О, как жаль! - воскликнул Чиччо, но это прозвучало фальшиво.
- Прошу вас, - продолжила мадам, обращаясь к девушкам.
- О, не беспокойтесь, мадам, будьте уверены, - защебетали девушки хором.
- Джаколино, я жду тебя завтра после обеда. Всем доброй ночи!
Она повернулась и вышла за дверь.
В мгновение ока тягостная атмосфера развеялась, будто кто-то открыл окно и в комнату ворвался поток свежего воздуха. Девушки начали переглядываться. Эрминия облегченно рассмеялась.
- Кем она себя вообще воображает? - воскликнула Грация.
- Я в разных домах побывала, - сказала самая старшая, Грациелла, - но такой, как эта, никогда не встречала!
Джаколино собирал грязные тарелки. Потом взял из буфета чистые и, расставляя их на столе, попытался возразить:
- Знаете, она работала преподавательницей лицея в Палермо и…
- …оно и видно! - перебила Эмануэла.
Все засмеялись. Грация поднялась и пошла прикрыть дверь, через которую вышла мадам.
- Мы не будем ее беспокоить, - сказала она, притворщица не хуже Чиччо.
И они принялись поедать оливки, сыр, сардины, в общем, все, что следует запивать хорошим вином. Ситуация заметно оживилась.
Ненэ сидел между Грацией и Марией и не уставал подливать вино девушкам в бокалы. Ему приглянулась Грация, и он с ней беспрестанно болтал, а Мария сидела молча.
Ненэ хорошенько рассмотрел Грацию, когда она поднялась со своего места: высокая, черные волосы заплетены на манер цыганки, глаза светились, как угли. На ней были голубая блузка с воротничком и тяжелая синяя юбка. Судя по всему, у девушки было такое тело, что можно было запросто получить инфаркт, лишь увидев ее голой.
- Ты что, здесь в первый раз? - спросила Грация.
- Да.
- Почему?
- Потому что мне только семнадцать лет. Если точно, семнадцать с половиной.
- А мне двадцать пять. Я уже шесть лет занимаюсь этим ремеслом.
Ненэ неприятно удивил сухой и бесстрастный тон, которым девушка произнесла эти слова. Будто бы она сказала: "Шесть лет назад я получила диплом". И еще ему показалось, что было бы глупо расспрашивать Грацию, как и почему, поэтому он перевел разговор:
- В следующем году я оканчиваю лицей и буду поступать в университет. Если, конечно, меня не призовут в армию.
- Проклятая война, - произнесла Грация глухим голосом.
Она посмотрела ему прямо в глаза, чтобы понять реакцию. Высказывание не казалось таким уж безобидным. Накануне по всем улицам были расклеены плакаты с изображением солдата в черном мундире и лозунгом:
"Смерть пораженцам!"
- Да, война гадкая, - ответил Ненэ.
В этот самый момент раздался сигнал воздушной тревоги. Разговоры, смех, даже дыхание разом прекратились.
- Что будем делать? - спросил Джаколино.
- Пойдем все в убежище, - предложил Чиччо. - Мы очень близко к порту, и здесь находиться опасно.
Дверь отворилась, и появилась мадам, как всегда, безупречно одетая. Отсутствовала только брошь на платье.
- Девушки, если хотите отправиться в убежище, идите, не медлите.
- А вы как же? - спросил Чиччо.
- Я остаюсь.
Она повернулась и ушла в свою комнату.
- Хорошо, идемте, - сказала Грация.
Как только девушки встали и направились к выходу из столовой, послышался гул налетающих бомбардировщиков. И тут же раздалась канонада зенитных орудий, открывших оборонительный огонь.