Маршрут - от Вены до Берхтесгадена. Цель поездки: уговорить Гитлера подтвердить, что Германия не имеет территориальных претензий к Австрии. Формальными гарантиями Шушниг располагал, но хватит ли их, этих гарантий, данных Гитлером 21 мая 1935 года и закрепленных в виде межгосударственного соглашения 11 июля 1936-го? Первая из них содержала текст, подписанный фюрером и гласивший: "Германия не хочет и в ее намерения не входит вмешиваться во внутренние дела Австрии, она не желает присоединить Австрию к Германии или аннексировать ее". Вторая, между прочим, содержала два пункта. В первом было сказано: "Фюрер и канцлер Гитлер заявляет, что германское имперское правительство признает полный суверенитет Австрийской Федеральной Республики". Во втором гарантировалось, что Германия ни в коем случае не станет поддерживать австрийских национал-социалистов во главе с их "фюрером" Зейсс-Инквартом.
Но можно ли верить договору?
Шушниг был озабочен и мрачен.
В резиденции Гитлера Шушнигу пришлось пережить, пожалуй, самые черные часы своей жизни. Его встретили сообщением, что здесь, в Берхтесгадене, находятся командующие родами войск вермахта. С какой целью? Просто гости фюрера. И не надо расценивать это как нажим, попытку взять на испуг. "Нас ждут в "Бергхофе", господин канцлер!" По обледенелой горной дороге взволнованного Шушнига привезли в святая святых фюрера - "Горное гнездо". Здесь его встретил Гитлер. У подъезда. За спиной фюрера молча стыли генералы.
Разговор рейхсканцлера и канцлера распался на две части - преамбула до обеда и послеобеденный итог. В первой части Гитлер уклонялся от серьезных вопросов, сказал, что все будет решено вечером.
Перерыв. Обед - быстрый, на все - полчаса. Шушниг едва успел перемолвиться несколькими словами с Гвидо Шмидтом. Сразу же после десерта, не дав выкурить сигарету, его пригласили в маленький салон, где фон Папен и Риббентроп предъявили канцлеру ультиматум. Гитлер требовал, чтобы австрийское правительство немедленно передало портфель министра внутренних дел Артуру Зейсс-Инкварту. Это раз. Чтобы все наци, арестованные как участники заговоров против Австрии, были амнистированы. Два. И наконец: австрийские национал-социалисты должны были быть автоматически включены в правящую коалицию. "Это самое последнее, до чего склонен снизойти фюрер". За спинами дипломатов, подпирая их взглядом, маячил Кейтель в полевой форме. У Шушнига спазм перехватил горло.
Не дав опомниться, Шушнига повели к Гитлеру. Он попытался возражать, но услышал в ответ крик Гитлера: "Кейтель!" - и приказ, адресованный Шушнигу, как лакею: "Вас я велю вызвать позже". На обдумывание австрийскому канцлеру дали полчаса. За эти тридцать минут до его сведения довели, что в районах Фрайлассинга, Рейхенхалла и Берхтесгадена сосредоточены горноегерские дивизии с приказом немедленно начать оккупацию…
Через тридцать минут Шушниг подписал документ.
С неприличной поспешностью австрийского канцлера отвезли на вокзал и выдворили вон.
А месяц спустя, И марта, в 17 часов, между Веной и Берлином состоялся междугородный телефонный разговор, участниками которого были шеф австрийских СС Одило Глобочник и Герман Геринг.
- Алло! Здесь Берлин! Имперский маршал Геринг из министерства авиации просит господина Глобочника!
Геринг. Алло, Глобочник… там нет Зейсс-Инкварта?
Глобочник. Его здесь нет. Он ведет переговоры (с президентом Микласом. - А. А.)…
Геринг. Вам сказали, что его уже назначили канцлером?
Глобочник. Так точно.
Геринг. Ему передали власть?
Глобочник. Да.
Геринг. К которому часу Зейсс-Инкварт сможет составить список членов правительства?
Глобочник. Он сформирует кабинет к 21 часу…
Геринг. Он должен сформировать кабинет к 19.30. Понятно?
Глобочник. Так точно, к 19.30.
Меньше месяца понадобилось Гитлеру, чтобы после капитуляции Шушнига в Берхтесгадене осуществить первый из захватов, задуманных в Берлине, - аншлюсе. Не помогли робкие попытки президента Микласа отодвинуть нападение: на 13 марта он назначил референдум по вопросу, хочет ли Австрия остаться суверенной или предпочитает национал-социалистское "единство"? В ответ на это утром И марта Зейсс-Инкварт от имени Гитлера потребовал отменить референдум. И Миклас сдался.
Беседа Глобочника и Геринга была прямым следствием этой сдачи на милость победителя - сдачи, повлекшей новое требование Берлина: назначить Зейсс-Инкварта канцлером
Австрии. В 18.28 Геринг вновь позвонил в Вену. Тон у Геринга был взбешенный: ему только что сообщили, что Глобочник поторопился с заверениями - Миклас так и не подписал назначения.
Геринг. Немедленно позовите Зейсс-Инкварта!
Зейсс-Инкварт. Да, я слушаю.
Геринг. Словом, как дела?
Зейсс-Инкварт. Миклас придерживается своей прежней позиции…
Геринг. Ну, и вы думаете, что в следующие несколько минут он что-нибудь решит?
Зейсс-Инкварт. Шушниг и вся компания ведут у него переговоры. Я думаю, все продлится еще по крайней мере пять - десять минут.
Геринг. Эти несколько минут я еще подожду… Если в конечном счете дело не пойдет, нужно силой брать власть.
20.48. Последний, самый зловещий разговор; он завершил агонию Австрийской республики. На одном конце провода - статс-секретарь Вильгельм Кепплер, эмиссар Берлина в Вене; на другом - все тот же Геринг.
Кепплер. Зейсс-Инкварт сейчас выступил по радио и заявил, что, как министр внутренних дел, он берет в свои руки дела правительства.
Геринг. Слушайте внимательно… Зейсс-Инкварт должен немедленно послать в Берлин следующую телеграмму. Берите бумагу, карандаш и пишите: "Временное австрийское правительство, которое после отставки правительства Шушнига видит свою задачу в восстановлении спокойствия и порядка в Австрии, обращается в данный момент к германскому имперскому правительству со срочной просьбой: окажите помощь ради избежания кровопролития. В интересах этого мы просим германское имперское правительство как можно скорее прислать воинские части".
Кепплер. Слушаюсь.
Геринг. Подождите немного! Сейчас только мне пришло в голову, что посылать телеграмму Зейсс-Инкварту излишне… если он позвонит мне и скажет, что согласен с текстом… Я буду или у фюрера, или у себя дома… Хайль Гитлер!
Последний акт трагедии окончился.
Под марши, речи и репортажи корреспондентов имперской радиостанции "Дойчландзендер" с гулом, похожим на стон, повернулось колесо истории. Отныне, по мысли тех, кто в Берлине пил шампанское, празднуя победу, этому колесу надлежало стать шестерней в гитлеровском механизме. Не более.
Механизм смерти. Как остановить его?
С этой мыслью Эльзе жила и работала. С нею отправляла по "каналу" Вольфганга свои сообщения.
Одним из последних - в конце мая - ушло послание, пространнее обычных. В нем сообщалось, что за последние дни в Варшаву прибыли: 1) ближайший сотрудник Иоахимма фон Риббентропа Клейст с заданием определить настроение в Польше; 2) германский военно-воздушный атташе в Варшаве полковник Герстенберг, возвратившийся из информационной поездки в Берлин; 3) германский посол в Варшаве фон Мольтке, который по указанию Гитлера был задержан почти на целый месяц в Берлине и в настоящее время, не получив директив о дальнейшей политике в отношении Польши, вновь занял свой пост. Сообщения Клейста и Герстенберга о нынешних планах Германии были идентичными. Мольтке в ответ на заданный ему вопрос заявил, что он тоже слышал в Берлине об отдельных частях этих планов. По мнению немецких военных кругов, подготовка удара по Польше не будет завершена раньше конца июля. Запланировано начать наступление внезапной бомбардировкой Варшавы, которая должна быть превращена в руины. За первой волной эскадрилий бомбардировщиков через 6 часов последует вторая, с тем чтобы завершить уничтожение. Для последующего разгрома польской армии предусмотрен срок в четырнадцать дней. Гитлер уверен, что ни Англия, ни Франция не вмешаются в германопольский конфликт.
После этого письма Штилле отправила еще два или три. И наконец, одно из самых важных, в котором говорилось о высказывании военно-воздушного атташе Герстенберга от 7 августа 1939 года. Герстенберг принадлежал к кругу посвященных, и фон Шверинг постарался запомнить разговор дословно: "Развертывание немецких войск против Польши и концентрация необходимых средств будут закончены между 15 и 20 августа. Начиная с 25 августа следует считаться с началом военной акции против Польши".
В посольстве втихомолку жгли секретные дела. Персонал готовился к эвакуации.
Эльзе не довелось ее увидеть.
За несколько суток до того, как на Варшаву посыпались фугаски, из Берлина пришло распоряжение об отзыве некоторых дипломатов и сотрудников ландесгруппы. В списке среди прочих значились референт по культуре Штилле и легационный советник фон Шверинг.
4
Переезд в Берлин совпал для Эльзе с тяжелой потерей - Вольфганг ушел из ее жизни навсегда. Сказал на прощание: "Так надо. Связь у тебя есть - через лавку Рипитцов, а осторожности и всему прочему тебя не нужно учить. О "Фильмбанке" забудь, я там больше не работаю".
На первых порах все заслонили иные заботы. Внезапно оказалось, что для референта по культуре нет работы в Берлине. Ни в редакциях, ни в министерстве пропаганды не обещали ничего определенного. Бесплодными были и хлопоты старых знакомых; даже многоопытный редактор "Франкфуртер генераль анцайгер", где Эльзе начинала путь в журналистике, оказался бессильным отыскать подходящее место. Он связался было с Гансом Постом, когда-то драматургом, а теперь нацистским бонзой, председателем имперской палаты писателей, но и здесь дело не выгорело. Пост намекнул, что люди, прибывшие из Польши, в ближайшее время не могут рассчитывать на посты в центральном аппарате. Он был лицом осведомленным, близким к окружению фюрера, и в значении его слов не приходилось сомневаться. Видимо, существовала директива - негласная конечно! - и связана она была с какими-то планами КДФ.
Эльзе, отставшая от имперской жизни, спросила, услышав о КДФ:
- Скажите, а при чем здесь "Сила через радость"?
Редактор расхохотался:
- Милая моя! Да вы просто провинциалка… Речь идет не об обществе, а об имперской канцелярии. Привыкайте: война предписывает лаконизм - все зашифровывается, все секретно. Кстати, не огорчайтесь по поводу отставки. Пост не сказал прямо, но я понял его так, что всех вас скоро призовут к деятельности. Просто до известной поры людей, знающих восток Европы, практически держат в резерве. Так бывает.
- Так думает Йост? - спросила Эльзе небрежным тоном, замаскировав интерес.
- Да, - коротко сказал редактор, исчерпав тему.
Эльзе запомнила разговор. Подумала: что именно имеет в виду Йост? Неужели войну с СССР, и в самое ближайшее время?.. Бывший драматург, бесспорно, знал больше, чем сказал. Он черпал свои познания из такого источника, как сам Геббельс, став ближайшим помощником министра информации и гаулейтера Берлина после того, как молчаливо отрекся в его пользу от авторства всем известной фразы: "Когда я слышу слово "культура", мне хочется нажать курок револьвера". Фраза эта гремела в речах Геббельса; в газетах НСДАП ее называли "исторической".
"Нажать курок…"
В переносном смысле наци это сделали 1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут утра, когда линкор "Шлезвиг-Гольштейн" обрушил первый залп орудий главного калибра на польский военный порт Вестерплатте. Вторая мировая война стала свершившимся фактом.
Затем об открытии военных действий против Германии объявила Франция. За ней - Англия. К англо-французской коалиции присоединились Австралийский Союз, Канада, Южно-Африканский Союз…
9 апреля в 4 часа 20 минут германский посол в сопровождении военно-воздушного атташе разбудил датского министра иностранных дел, без обязательного - по протоколу - уведомления появившись в его частном доме.
- Только что, - сказал посол и посмотрел на часы, - германские вооруженные силы пересекли границу и начали оккупацию.
Военно-воздушный атташе добавил:
- Через несколько минут над Копенгагеном появятся эскадрильи немецких бомбардировщиков… Задача датчан: не оказывать сопротивления, так как это привело бы к самым ужасным последствиям.
Пока происходил этот разговор, в порт вошли три судна. Стали у стенки. По сходням на берег устремились солдаты диверсионного подразделения абвера "Бранденбург" - 800 человек. Не теряя ни секунды, они захватили крепость Кастель и королевский дворец Амалиенборг. Охрана попыталась было оказать сопротивление, но диверсанты, пристрелив одного телохранителя, а двух ранив, принудили ее сдаться… Дания еще спала, не ведая беды. Над Копенгагеном мирно голубело небо, утреннее солнце поливало охрой поля. Был прекрасный день, свежий и чистый; и высший офицер датского военного министерства, ехавший в машине из загородной виллы на службу, посчитал шуткой окрик немецкого патруля: "Стой! Германская армия! Предъявите документы!" У солдат были расстегнуты воротники мундиров, и высший чин решил, что перед ним загулявшие отпускники. "Идиоты! - бросил он им и расхохотался: - Я найду вас в казарме и научу другим шуткам!" Прозрел он лишь тогда, когда солдаты прошили его машину автоматной очередью.
9 апреля 1940-го третий рейх без предупреждения напал на Норвегию.
Утреннее солнце высветило синим и красным британские флаги над торговыми судами, маневрировавшими в фьорде Осло.
С берега, как водится, судам, идущим к причалу, послали запрос:
- Национальность, курс, груз?
С судов ответили:
- Британский торговый флот. Идем в Берген на короткую стоянку и никаких враждебных намерений не имеем. - Повторили с каждого судна в отдельности: - Корабль британский, дружелюбно расположенный.
Трюмы судов были набиты немецкими войсками.
Копенгагенский вариант повторился: сходни на берег, марш-бросок, захват стратегических объектов.
Подробности всех этих операций Эльзе узнала не из слухов, они были в газетах, радиосообщениях, информационных сводках. Ни ставка Гитлера, ни министерство пропаганды не считали нужным стесняться. Больше им не требовались камуфляж, тайна, демарши, рассчитанные на усыпление общественного мнения. Это мнение превратилось для нацистов в пустой звук.
"Мы идем, пыль Европы у нас под ногами!"
"Тысячелетняя" империя ликовала, орала, пела.
Под окнами квартиры Эльзе что ни час отбивали шаг колонны гитлерюгенд и маршевые роты. От медного звона оркестров некуда было спрятаться. Оглушенная ими, она просыпалась, завтракала и ехала в МИД.
Теперь она работала в МИДе.
Период странной "опалы" кончился довольно быстро. Фон Шверинг, как и Штилле, оказавшийся не у дел, получил назначение со значительным повышением - он возглавил один из отделов информационной службы Риббентропа. Пост был крупным не только номинально. Через фон Шверинга проходила часть переписки МИДа, и вдобавок он курировал печать.
Приняв дела, Шверинг пригласил в МИД Эльзе. Предложил ей должность секретаря. "Личного секретаря", - подчеркнул он, намекая на возможности, таящиеся в назначении.
Эльзе заколебалась. Правила конспирации не одобряли близкого соседства. И стоило ли ими пренебрегать? С другой стороны, нет ничего подозрительного в том, что дипломат оказывает покровительство хорошенькой сослуживице по Варшаве.
- Хорошо, - сказала Эльзе. - Но все-таки в будущем попытайтесь устроить мне перевод. В любой реферат отдела.
- Положитесь на меня, - заверил фон Шверинг.
Вопрос с работой уладился, и Эльзе занялась устройством дел, лежавших в иной плоскости.
Связь!
Здесь все обстояло благополучно. Цепочка, используемая Штилле, работала надежно, но сравнительно медленно. В памяти, понуждая искать выход, засел случай с информацией о нападении на Скандинавию, переданной с запозданием. Не по ее вине. Сведения о вторжении Эльзе получила вовремя от Дауба, старого коллеги по концерну Моссе, ставшего лейтенантом вермахта. Они встретились на улице и разговорились.
- Ты военный? - сказала Эльзе. - Никогда бы не подумала. По-моему, ты всегда недолюбливал армию.
Дауб печально улыбнулся:
- Меня не спросили. И не только меня.
Многие наши печатники, корректоры и репортеры призваны в один день. Заодно с переводчиками. Говорят, что нас сунут куда-то на север.
- На полюс?
Дауб не принял шутки:
- Если бы! Нет, все проще, будем сидеть на каком-то крейсере и варганить листовки. Походная редакция посреди Северного моря.
Это было 5 апреля 1940-го, и в тот же вечер Эльзе, зашифровав сообщение, передала его по цепочке. Вскоре пришел ответ. Ее благодарили за информацию и указывали, что хорошо бы на случай, если потребуется срочно передать материалы, организовать систему экстренных вызовов.
Эльзе пришлось поломать голову, чтобы найти решение.
И все же она его отыскала, использовав все ту же лавочку Рипитцов, которые и не подозревали, что их мясная служит "почтовым ящиком". Конвертики, посланные мифическим Тэдди, приносила служанка, она же забирала ответные послания Эльзе. В конце концов фрау Рипитц стала считать себя чем-то вроде ангела-хранителя и ревниво следила, чтобы "сердечная почта" работала бесперебойно.
Да, лавка "Марга" была сущим кладом.
Но как же все-таки устроить так, чтобы "служанка Тэдди" приходила не в определенные дни по расписанию, а по мере надобности? И немедленно.
Комбинация, участниками которой стали Эльзе, "служанка" и супруги Рипитц, родилась не сразу. Эльзе впоследствии не раз усовершенствовала ее, добиваясь не только четкости, но и надежного прикрытия. В конечном счете ей удалось приблизиться к идеалу настолько, что "Марта" в качестве "почтового ящика" так никогда и не была расшифрована гестапо, а письма по условленным адресам шли без опозданий.
В Берлине Эльзе познакомилась с людьми, вхожими в дома видных нацистов. От них Эльзе порой удавалось узнать то, что было важно для ее товарищей по борьбе. Это был кропотливый труд - по крупицам отыскивать нужную информацию. Но любой труд окупался, ибо дело шло о будущем ее родины, о завтрашнем дне Германии.