Сукач доверил Павлу большую тайну: в дебрях Козинского леса, в глубоком овраге, закопано много оружия - гранаты, винтовки, пулеметы. Их собрали козинские комсомольцы еще в начале войны, после боев, которые там проходили. Комсомольцы собирали оружие для партизан, скрывавшихся в камышах. О существовании тайника пронюхал предатель и выдал полицаям комсомольскую тайну. Однако он не знал, где именно устроен тайник. Летом 1942 года юношей и девушек схватили, согнали в лес:
- Показывайте, где закопали оружие.
Комсомольцы не выдали своей тайны. Долго истязали их палачи, затем крикнули: "Бегом!". И в спину комсомольцам ударила пулеметная очередь. Коля Сукач перехитрил палачей: он упал и притворился мертвым. Это спасло его. В село возвращаться было нельзя. Он пробрался в Киев. Мысль о тайнике, стоившем многих жизней, не давала ему покоя.
- До каких же пор это оружие будет лежать в земле? - спросил он Павла.
Подпольщики решили переправить оружие в партизанский отряд "За Родину".
Поездку в лес подготовили хорошо. Станислав Вышемирский достал пропуск генералкомиссариата на выезд машины из Киева. А Павел исхлопотал у начальства трехдневный отпуск, якобы для поездки в села за продуктами.
Подпольщикам повезло: десять ящиков со снарядами, три - с гранатами, три ручных пулемета нашли они в оврагах и передали партизанам. Но случилась беда: кончился бензин, и машина остановилась.
- Что делать? - схватился за голову Коля. - Где взять бензин? Вернусь в Киев без машины - меня расстреляют.
- А ты не ходи, - сказали партизаны. - Айда с нами в лес.
- Пойду! - решил Коля.
Предложили и Павлу остаться у партизан, но он ответил:
- Не могу. Как же без разрешения организации? К тому же у меня в Киеве есть незаконченное дело. Для него немного "конфет" возьму с собой, - Павел положил в мешок несколько мин, распрощался с друзьями и пошел в Киев лесными тропами.
В Киев Павел вернулся благополучно. Пришел на работу, стал к станку. Переполох, поднявшийся в гараже из-за исчезновения шофера Сукача, вначале его не коснулся. Допрашивали начальника гаража и механика. Видимо, их здорово пугнули, и начальник стал вспоминать: да, с шофером Сукачем дружил Павел. Павла арестовали.
Сергею Ананичеву удалось познакомиться с полицаем, который брался за большую взятку облегчить участь Павла. Но потом он наотрез отказался "путаться в это дело". Полицай узнал, что Шеер заявил: "Этот токарь из "Киевэнерго" будет той веревочкой, за которой потянутся и другие киевские подпольщики".
Мечта кровавого палача не сбылась: Павел Загорный не стал этой "веревочкой". Его гибель была последней потерей подпольной парторганизации.
4.
Над городом мертвая тишина, нарушаемая лишь топотом кованых сапог эсэсовских патрулей. Каждого, кто появится на улице, ждет пуля.
Киев перегородили ряды колючей проволоки. Это запретные зоны. Оккупанты загнали киевлян на западные окраины города. Люди прячутся в погребах, на чердаках, в складах, оврагах, даже в канализационных трубах… Испытав за сотни черных дней оккупации столько горя и лишений, они не хотят разлучаться теперь с любимым городом накануне его освобождения. Киевляне готовят торжественную встречу своим освободителям, которые не сегодня-завтра появятся на этих изуродованных улицах, площадях, бульварах. С берегов Днепра, из-за Святошина доносятся раскаты боя, гул артиллерийской канонады.
Девочка, закутанная в серый платок, в пальтишке, едва прикрывающем колени, тенью проносится по задворкам зияющих проломами зданий. Она не может опомниться от только что пережитого ужаса: Володька, с которым она до войны училась в одном классе, не успел заскочить во двор, и гитлеровец толкнул мальчика к дереву… Застрочил автомат, Володька упал, раскинув руки, словно хотел обнять землю и это дерево, которое сам посадил в честь поступления в школу.
Вслед за девочкой показалась ее мать, Екатерина Георгиевна, связная из группы Бориса Загорного. У нее задание: надо разыскать врача и привести его в домик к Лидии Малышевой. Но как найдешь врача, когда на улицу и носа не высунешь… Вот и Красноармейская. До квартиры Малышевой уже недалеко.
Снаружи домик Лидии Петровны кажется мертвым. Окна забиты досками, двери завалены всяким старьем. Ни одному гестаповцу не придет в голову, что за стенами этой хибарки идет напряженная жизнь, что люди там не замечают, когда начинается утро, когда кончается день. В маленькой комнатушке действует штаб по спасению трамвайного завода. Уже свыше недели подпольная группа Бориса Загорного живет здесь.
Мария Омшанская не отходит от радиоприемника. Новости одна другой радостней сыплются ежечасно.
- Ура! Освобождена Пуща-Водица. Наши рядом. Это же Киев!
А внимание Загорного сосредоточено на том, что сейчас происходит в цехах завода. Оккупанты вывозят из Киева оборудование предприятий, а что не успевают вывезти, сжигают, взрывают. И подпольная парторганизация решила провести свою последнюю операцию: во что бы то ни стало сберечь родной трамвайный завод.
Рабочие разбирают станки и упаковывают их вместе с приборами и инструментами. Таков приказ. Посмотришь со стороны, как будто ретиво выполняют приказ гитлеровцев, но много "сюрпризов" ожидает тех, кто будет распаковывать ящики с награбленным в Киеве оборудованием. Наиболее ценное, нужное подпольщики прячут в подвалах, на чердаках и в других укромных местах, а ящики набивают всякой дрянью.
Вокруг завода ходят рабочие. Это подпольщики выставили свою охрану. В карманах у них - гранаты, револьверы. Над городом вспыхнуло зарево. Пылают фабрики, заводы, институты, школы, дома… Тучи черного дыма затянули небо. К вокзалу мчатся нагруженные машины. Там - паника. Пути забиты эшелонами с награбленным советским добром.
Дежурный по станции - толстый гитлеровец весь в поту. Проклятая страна! Он не может отправить сегодня ни одного эшелона. Все время куда-то исчезают машинисты. Саботаж!
Это действует Михаил Демьяненко. В замасленном комбинезоне он появляется то на одном, то на другом пути.
- Хлопцы! Бегите! Наши уже в Беличах, - говорит он железнодорожникам. - Неужели повезете в Германию советское добро?
И хлопцы бегут.
Сквозь тяжелые тучи, которые последние недели нависли над городом, вдруг появилось солнце. Золотистые лучи на миг осветили измученную, почерневшую от пожаров и горя столицу Советской Украины. Солнце проплыло по небу, как бы возвещая приближение светлого дня.
Утро 5 ноября ворвалось в город громом артиллерийской канонады и новыми радостными известиями:
- Наши в Святошине! - кричит Омшанская. - Дорогие мои, наши в Святошине…
И ее крик радости сливается с криком боли и отчаяния: в комнате умирает Муся - жена Станислава Вышемирского. Длинная золотистая коса женщины свисает с постели, в глазах - мольба:
- Доктора…
Два дня назад к Малышевой явился Станислав Вышемирский со своей женой Мусей. В руках чемодан. В нем гранаты и револьверы.
- Все! Больше в генерал комиссариат не пойду, - облегченно вздохнул Станислав. - На прощание оставил им письмо: "Олухи! С приветом. Станислав Вышемирский".
Муся беременна. Женщина так мечтала о дне, когда она станет матерью, и вот смертельный мрак затуманивает ей глаза.
- Доктора!
Екатерина Загорная с дочуркой и Лидой Малышевой с ног сбились. Серая повязка с двуглавым орлом позволяет им ходить по городу. И они не ходят, а бегают, забыв о стрельбе, пожарах, гестаповцах. Но врача найти не могут.
- Мусенька, потерпи. Еще немного… Вот-вот придут наши, будет врач, - утешает женщину Маша Омшанская, едва сдерживая слезы.
Ночью над зданием Центрального Комитета Коммунистической партии Украины затрепетал красный флаг. Это была кисейная девичья косынка. Должно быть, другого знамени не нашла семерка смельчаков - советских разведчиков, пробравшихся в город, где еще хозяйничали фашистские недобитки.
А на Брест-Литовское шоссе, к станкозаводу имени Горького прорвалась советская танковая колонна. Могучие "тридцатьчетверки" вклинились в самую гущу отступающего гитлеровского обоза.
Вот наши танки уже на Крещатике, в самом сердце столицы.
Зарождался новый день. Наступало утро 6 ноября 1943 года.
- Помогите! Умираю! - не могла сдержать боли Муся.
Подпольщики сделали из одеяла носилки, положили на них роженицу. Вышемирский надел белый халат с красным крестом, и они двинулись навстречу грохоту, который наполнял улицы, площади, души…
Киев пылал. Черно-красные языки пламени взлетали к небу, глаза забивал пепел пожаров. А странная процессия, минуя заминированные перекрестки, двигалась к этому новому, желанному, которое входило в город.
- Наши! Советские!..
Со дворов, из подвалов, руин выходят люди. Измученные, почерневшие от голода, одетые в лохмотья, бегут они навстречу освободителям.
Когда подпольщики с носилками добрались до места, которое впоследствии киевляне назвали площадью Победы, к крику счастья о победе присоединился еще один - крик новорожденного. Златоволосая Муся стала матерью. Ее маленькая дочурка - самая молодая гражданка освобожденного Киева - кричала громко, властно, по-хозяйски.
И вновь Киев осветил луч раннего солнца. Начинался новый день. Ночи, длинные, страшные, миновали. Навсегда!
ЭПИЛОГ
Где же вы теперь, товарищи подпольщики?
С тревогой и волнением хожу я по улицам Киева, разыскиваю тех, кто в тяжелые годы фашистского нашествия бесстрашно вступил в неравный бой с гитлеровцами, кто пережил 778 черных дней оккупации.
…В воздухе промелькнул острый хвост ласточки. Суетливая птичка запрыгала по сиреневым кустам, взлетела на молодую вишню, вспорхнула мимо меня и, задев крылом стекло оконной рамы, скрылась в гнезде под кровлей маленького домика, каких сотни на окраине Киева. Но этот - особенный.
На крыльцо вышел высокий мужчина в форме железнодорожника:
- Это вы стучали?
- Нет, ласточка. Но нужны-то вы мне.
Мужчина удивленно глядит на меня.
- Вы Черепанов? Валентин Васильевич?
- Так точно, - ответил человек и гостеприимным жестом приглашает меня в дом.
Я вхожу и думаю о том, почему нет на этом домике мемориальной доски, чтобы люди, проходя мимо, обнажали головы, отдавая дань уважения тем, кто когда-то здесь жил и героически боролся за счастье Родины.
Маленький покосившийся домик на Железнодорожном шоссе, куда меня пригласили войти, и есть знаменитый дом Ананьевых, в котором помещалась подземная типография. Какое счастье, что и коммунист Черепанов, и этот домик у Черной горы дожили до наших дней!
На груди Валентина Васильевича боевые ордена. Это награды за партизанские походы, за взорванные вражеские эшелоны, за смелые диверсии.
Из славной пятерки коммунистов-подполыциков, создавших в тылу гитлеровцев партийную организацию "Смерть немецким оккупантам!", в Киеве живет инженер-транспортник персональный пенсионер Кирилл Афанасьевич Ткачев. Другой железнодорожник из той же пятерки - Демьяненко умер, когда эта книга писалась. В столице Украины - и Борис Александрович Загорный - ныне директор Киевской обувной фабрики № 8 и его славные связные - Лидия Петровна Малышева и Екатерина Георгиевна Загорная; ударница коммунистического труда завода "Метиз" Тамара Родионовна Струц и главный энергетик электротранспортного завода имени Дзержинского Анатолий Петрович Татомир. В Киеве живет и маленький Толя - теперь майор Анатолий Никонович Лазебный, работник Киевского областного управления охраны общественного порядка - гроза тунеядцев и преступников. Он дружит с дорожным мастером Юлианом Ивановичем Питюхой и учителем Иваном Васильевичем Возненко, с которыми навеки побратался в тяжкое для Отчизны время. Всем им есть о чем вспомнить в кругу боевых друзей.
Собрать бы друзей-подпольщиков, этих людей с чистой совестью и пламенными сердцами. Честно и самоотверженно боролись они с врагом, а теперь своим трудом приближают светлый час торжества коммунизма.
Пусть эта встреча состоится в майский день праздника Победы у завода имени Дзержинского - последнего пристанища подпольщиков, откуда они вышли навстречу своей освободительнице - Советской Армии.
Киев, принимай дорогих гостей! К тебе пришли твои воины, твои герои. Среди них - и Станислав Францевич Вышемирский. Только недавно посчастливилось Борису Александровичу Загорному разыскать своего дружка по подполью. Он живет в Брянске и увлечен большим делом: строит мосты. С улыбкой вспоминает опытный подпольщик те дни, когда по заданию Загорного ему довелось действовать в логове зверя - фашистском комиссариате.
Боевым друзьям есть что вспомнить. На фото (слева направо):
И. В. Возненко, Л. П. Малышева, В. В. Черепанов, Е. Г. Загорная, К. А. Ткачев, А. Н. Лазебный, Б. А. Загорный.
Фото М. Паламарчука
- Как поживает ваша дочурка, родившаяся при таких необычных обстоятельствах? - спрашиваю я бывшего "сотрудника" генералкомиссариата.
Станислав Францевич вынимает из кармана фотографию взрослой девушки. Это Элеонора Вышемирская, которая 6 ноября 1963 года, когда весь Советский Союз отмечал двадцатилетие освобождения Киева, праздновала и свое 20-летие. Комсомолка Элеонора Вышемирская закончила Брянский железнодорожный техникум, работает энергодиспетчером и учится в Московском институте инженеров транспорта.
На празднике подпольщиков - почетное место и слесарю Алексею Анисимовичу Кучеренко, на груди которого сверкает орден Ленина. Это награда партизану за восемь уничтоженных воинских фашистских эшелонов.
А вот и нежинские подпольщики. Мы рады вам, друзья! Александр Яковлевич Кузьменко, депутат Черниговского областного Совета, как и раньше, водит поезда, учит молодых железнодорожников. Он любит со своим шурином Владимиром Сарычевым вспоминать боевое прошлое. Рядом с Александром Яковлевичем - наши старые знакомые: председатель колхоза "Дружба" Василий Харлампиевич Филоненко, железнодорожники Иван Васильевич Литвин и преклонных лет пенсионер Порфирий Григорьевич Нечваль. Вероятно, и поныне вспоминают его добрым словом те пятьдесят фашистских узников, которым в ноябрьскую ночь 1942 года он спас жизнь.
А этого весельчака вы узнали? Да это же друг Дмитрия Лисовца - Сергей Андреевич Билецкий, бывший судья, коммунист ленинского призыва, теперь работник Нежинского железнодорожного узла.
Не торопитесь, друзья, открывать праздник. Подождем малость крутинцев.
Врачу Помазу нельзя спешить. Он очень стар, этот славный доктор. Но, как и во время войны, жители Крутов идут к нему со своими радостями и печалями. С Иваном Васильевичем Помазом его верная подруга учительница-пенсионерка Анна Тимофеевна. Ее сестра Люба - теперь почтенная бабушка Любовь Тимофеевна, а Леля - ныне научный сотрудник Института математики Академии наук УССР Елена Ивановна Бохан.
Михаил Данилович Демьяненко, бывший заместитель секретаря парторганизации "Смерть немецким оккупантам!", мог бы открыть праздник. Его подпольщики явились на встречу вовремя, как когда-то на боевые операции.
С живописного холма, где стоял домик Малышевой, открывается красочная панорама. Это осуществленная мечта Кочубея. Сквозь грядущие годы ему виднелись новые улицы-красавицы на Черной горе. Сегодня здесь проходит бульвар имени Ивана Лихачева, на котором строители нашли бутылку с заветным письмом…
Эти новые улицы, бульвары - достойный памятник тем, кто мужественно сражался с врагом в годы бедствий, кто, словно животворный луч солнца в темной ночи оккупации, светил советским людям, звал на борьбу.
Живые! Поклонитесь светлой памяти погибших. Помяните добрым словом вашего боевого руководителя Григория Самсоновича Кочубея, чету Тимченко, мать и сына Ананьевых, смелого Николая Шешеню, бесстрашных Никиту Сороку, Дмитрия Лисовца, Павла Загорного, Виктора Левченко, братьев Дмитрия и Федора Кудренко, Сергея Ананичева, которые сложили голову в боях за счастье Родины. Нет среди прибывших на праздник и любимицы подпольщиков Марии Степановны Омшанской, мудрого Николая Васильевича Бойко, тихого Петра Сорокина. Они не дожили до этой радостной встречи.
Вовеки не забудут героев их товарищи по оружию, благодарные киевляне. Это их мужественные образы, образы славных воинов-подпольщиков врезаны в бронзу медали "За оборону Киева", воплощены в имени столицы Советской Украины, заслуженно названной городом-героем.
Примечания
1
Петр Леонтьевич Тимченко.
2
Речь идет о будущем боевом члене организации Сергее Ананичеве.
3
Николай Шешеня.
4
Дмитрия и Федора Кудренко на Фроловской, 3.
5
Борис Загорный, Николай Бойко, Николай Шешеня, Дмитрий Лисовец.