- Не помню. Очнулся в избе. Жарко, пить хочется, и руку ровно железом каленым прижигают. Глянул, а она полотенцем кровяным перетянута. Мать ревмя ревет. А рядом на койке дед Сидор, сосед, сидит, меня успокаивает: "Ты, - говорит, - Василий, в рубашке рожден. Был я неподалеку, траву косил. Слышу - выстрелы. Пригляделся, а они в тебя, сукины сыны, что ни есть натурально пуляют, словно по зайцу на охоте. А как ты упал - стали хохотать, та так, что фашист, который дружок Прошкин, в траву свалился и ногами задрыгал, подлец. Ну как отъехали - як тебе. Гляжу - рука отбита! Видно, пуля разрывная была. Делать нечего, перетянул руку шнурком, чтоб кровь остановить, натянул кожу да срезал косой осторожно, что осталось от ладони… Ничего, - говорит, - жить будешь, хоть и не работник ты теперь…"
- Ну я пойду, а то мамка заждалась. - Вася выбрался из ямы. - Ты, дядя Ваня, подожди меня, я вернусь, вот только хворост снесу…
Как только стемнело, мальчик возвратился к копям, тихо окликнул Ивана. Тот, осторожно раздвигая кусты, выбрался из укрытия, обнял парнишку за плечо.
- Молодец, Васятка, не обманул.
- Вас-то не обманул, а вот маманю перехитрил: сказал, что на сеновале спать буду… Вот возьмите хлеба да воды. Боле-то нечего…
Они шли часа два перелесками, глухими оврагами, в стороне от селений. Когда впереди и по сторонам стали раздаваться выстрелы, короткие пулеметные очереди, Василий остановился.
- Вот и фронт. Дальше мне нельзя. Не подумайте, что боюсь. Мать ждет. Вы, дядя Ваня, вправо не забирайте, там у них гарнизон есть. Левее старайтесь. Так вернее к нашим пройдете. Овраг там еще будет…
Иван обнял мальчишку. А тот, уткнувшись лицом в его гимнастерку, пропахшую потом и бензиновой гарью, прошептал:
- Приходите скорее, а то фашисты всех загубят.
- Обязательно придем, Вася, - твердо пообещал Иван. - Скоро придем!
* * *
19 июля. Погода нелетная: низкая облачность, видимость - пятьсот метров. Но приказ есть приказ. Он должен быть выполнен.
Георгий Дворников, чуть забрезжил рассвет, стартовал с аэродрома Солнцево. Самолеты дивизии были приведены в полную боевую готовность, с тем чтобы после уточнения дислокации фашистских танковых резервов под Борисовкой обрушить на них всю мощь своего огня и дать возможность войскам Воронежского фронта развивать наступление на Белгород.
Не долетая до Борисовки, Дворников уклонился вправо, чтобы выйти западнее города, в точку, где Алимкин обнаружил скопление техники. Кроме того, близ Борисовки находится вражеский пост воздушного наблюдения, который при появлении чужого самолета, тем более разведчика, немедленно поднимет истребители.
"Впрочем, - размышлял Дворников, внимательно осматриваясь по сторонам, - судя по всему, Алимкина атаковали именно над местом скопления техники или вблизи него… Значит, там барражировали истребители. Скорее всего, группировка имеет приданное истребительное прикрытие. А это уже хуже…"
- Наташа, что наблюдаешь? - запросил он стрелка.
- Пока все нормально, гансов не видать.
- Посматривай вниз. Что заметишь, докладывай. Минут пять еще пролетели молча. Мимо кабины ватными хлопьями скользили низкие облака. В их просветы просматривалась земля: перелески, мелкие переправы на извилистых степных речушках, редкая сетка узеньких проселочных дорог. И вдруг голос стрелка:
- Командир, пересекли большую дорогу. На обочинах местами видны следы танковых траков.
- Ага, молодец, Наташка, идем вправо и жмем вдоль дороги.
- А может, влево?..
- Нет, вправо, - твердо решил Дворников, закладывая крутой вираж. - Влево - упремся в переправу на Ворскле…
И вдруг Наташа выкрикнула:
- Танки в овраге, по курсу!
- Вижу, - отозвался Георгий, сдерживая волнение. - Теперь следи за воздухом. Теперь уж точно препожалуют "мессеры". Так просто разгуливать нам не дадут.
Дворников на высоте ста метров "змейкой" прошелся над пологим оврагом, присматриваясь к сгрудившимся на его дне стальным коробкам танков и штурмовых орудий, доложил на пункт наведения воздушной армии:
- "Вега"! Я "Байкал-седьмой"! Нахожусь в заданном районе, как слышите?
- Слышу отлично, - отозвалась "Вега", - доложите обстановку!
- Я "Байкал-седьмой"! Подтверждаю: объект в пятнадцати - двадцати километрах строго на запад от Борисовки, имеет ломаную линию с направлениями пять километров на запад и два - на юг. Обнаружено до четырехсот танков. Как поняли? Прием.
- "Байкал-седьмой", я "Вега". Вас отлично понял. Возвращайтесь. Конец связи!
Дворников заложил крутой вираж, разворачиваясь на север, двинув сектор газа вперед.
Но фашисты, поняв, что обнаружены и что теперь им терять нечего, открыли заградительный зенитный огонь. Эрликоновские дымчатые трассы сплошной стеной встали на пути "ила". "Только бы проскочить!" - с тревогой подумал Дворников, еще прибавляя газ и вводя самолет в пологое пикирование, надеясь пробиться сквозь огненный барьер.
Машину резко подбросило, завалив в левый крен. Он инстинктивно поймал выбитую сильным ударом ручку управления, с трудом выравнивая идущий теперь со скольжением самолет. Осмотрелся: в левой плоскости - два зияющих рваных отверстия. Крепко выругался, нажимая правую педаль, так как чувствовал, что элеронов на вывод уже не хватает. И тут же услышал тревожный голос Наташи:
- Командир! У нас разбит руль поворота! - И вслед за этим - как приговор судьбы: - С юга приближаются шесть "мессеров"!..
- Наташа, слушай меня, - сдавленным от напряжения голосом крикнул Дворников. - Патроны не экономь. Бей через киль - теперь жалеть нечего.
- Хорошо, - спокойно ответила Беликова. - Я с тобой, командир…
Самолет сильно кренило влево, и удержать его в горизонтальном полете удавалось, лишь полностью переложив ручку вправо. Мотор работал на предельном режиме, и стрелка температуры масла упрямо уперлась в красную, запретную черту.
Георгий чувствовал, как горячий пот заливает глаза. Но что задумали фашисты, почему не атакуют?
Два из шести "мессершмиттов" на повышенной скорости ушли вперед, а четыре, уравняв скорость, выстроились по паре у каждого крыла.
- Ишь, почетный эскорт устроили, гады! - зло процедил сквозь зубы Георгий и, резко ослабив ручку управления, вдруг юзом скользнул влево, стремительно надвигаясь на ближайший к нему "мессер" с бубновым тузом на тощем фюзеляже. Но тот, мгновенно среагировав, "вспух", поднявшись на несколько метров вверх, показав желтое брюхо, и вновь плавно опустился к левой консоли "горбатого".
"Мессер" был так близко, что сквозь остекление фонаря была хорошо видна самодовольная рожа фашиста с хрящеватым носом.
Враг нагло ухмылялся и, покачивая головой, показывал пальцем, затянутым в черную кожу перчатки, на разбитое крыло "ила". Затем поманил рукой.
- Видала, Наташка, нас фашист в гости приглашает, - невесело пошутил Жора и показал немцу увесистый кулак.
- Жаль, стрелять нельзя, - пожаловалась Наташа, - вышли они из зоны огня, не дотянуться…
- Ничего, сейчас зайдут с хвоста, ждать не заставят. Эх, жаль. Обоянь - вот она, рукой подать. Полпути протопали…
Наташа развернула пулемет до отказа вправо, полоснула очередью, но трассы прошли сзади "мессеров", изгибаясь по параболе.
Командир группы "мессеров", видно, подал команду - два истребителя, что ушли вперед, развернулись и пошли подбитому штурмовику в лоб, открыв огонь с дальней дистанции.
Дворниковым овладело чувство ярости: "Нашли легкую поживу, жлобы!" Он, напрягая все силы, с трудом приподнял нос своего "ила", стараясь вогнать пару надвигающихся с бешеной скоростью "мессеров" в прицел на бронестекле. Но те быстро, с саднящим душу поем промелькнули над его кабиной, уходя на боевой разворот для повторного захода.
"Бубновый туз" больше не улыбался. Он, погрозив Георгию пальцем, резко отвалил назад, уведя с собой три истребителя. Два "мессера" снова были впереди, готовые в любую минуту по команде "туза" ринуться в лобовую атаку.
Дворников попытался связаться с "Вегой", но ничего не получилось. Видно, вышла из строя бортовая радиостанция.
Развязка приближалась. Добить одинокий израненный штурмовик шестерке истребителей - разве это проблема? Но случилось невероятное…
Два "мессера" заходили снова в лоб, а четыре попарно - сзади. Наташа вела огонь длинными очередями, не подпуская врагов на близкую дистанцию. Дворников, заметив заходящую на него пару спереди, выверил положение самолета, тщательно прицелился и, подпустив фашистов поближе, ударил одновременно из всех четырех стволов - и не поверил глазам своим: один "мессершмитт" взорвался в воздухе, другой резко взмыл вверх и, потеряв скорость, в крутой спирали пошел к земле.
Преследовавшие его сзади гитлеровцы были настолько потрясены увиденным, что некоторое время шли, не решаясь подойти к "заколдованному" штурмовику. Однако через несколько секунд придя в себя и поняв, что события принимают неожиданный оборот, немцы вновь с остервенением набросились на "ил", заходя поочередно в атаку. Но Беликова, строча длинными прицельными очередями, не подпускала их ближе ста пятидесяти метров. Тогда командир группы, понимая, что русскому экипажу удалось выиграть время, и вот-вот подоспеют на помощь "яки", с которыми шутки плохи, сам зашел в атаку и, маневрируя, все ближе подбирался к разбитому хвосту "ила". Вот он подошел совсем близко, так что уже хорошо видны масляные потеки на радиаторе, вороненые жерла пушек и пулеметов. Немец старается точно встать в кильватер, в узкое мертвое пространство, затененное килем. Но руль разбит, и Беликова, поймав в прицел своего "Березина" камуфлированное, хищно нацеленное тело "мессера", бьет длинной очередью, проводя поток разящего металла через киль своего же самолета. Куски срезанного киля со скрежетом срываются с самолета, на секунду закрывая собой "мессер". Наташа не сразу поняла, что случилось: фашистский самолет вдруг резко накренился, успев дать залп из пушки и пулеметов, но в следующее мгновение, нарвавшись, как видно, на жало пулеметной очереди, перевернулся и, показав бубновый туз на серо-сизом фюзеляже, круто вошел в пике, оставив рыжеватую полосу дыма.
Наташа проводила его растерянным взглядом, сама не веря, что все так получилось. Оставшиеся три самолета, израсходовав боекомплект, повернули на юг. Но прежде чем это произошло, они проводили наш самолет до самой посадки и прошли на бреющем вдоль капониров.
Ломовцев и Изотов, сидя в эмке, которая неслась полным ходом к посадочной полосе, с волнением вглядывались в небо, где с большим креном, скользя на крыло, заходил на посадку изуродованный "ил".
- Крепко досталось Георгию, а дело сделал. Молодчина! - не скрывая гордости, сказал комиссар.
Комполка перевел сердитый взгляд в сторону уходящих "мессеров", зло сплюнул.
- Теперь жди, принесут "юнкерсов" на хвосте! - обернулся к комиссару: - Ты, Владимир Иванович, сразу же, как вернемся в штаб, бей тревогу истребителям Калинина. Пусть прикроют вылет полка. Я встречу Витрука. Только что звонил, скоро будет. Говорит, если разведку провалим - сам полетит. - И помолчав, с обидой добавил: - А тебя, говорит, Ломовцев, стрелком посажу. Уж отвечать перед "хозяином", так вместе!
- Обойдется, - отозвался Изотов, не отрывая взгляда от самолета, который уже вышел из планирования и несся не в метре, а выше обычного над полосой. - Звонил в оперативный отдел из штаба дивизии, "Вега" передала точные координаты и данные группировки. Так что Жора наш сработал чисто.
- Ну, теперь мы на коне! - успокоился Ломовцев. - Жаль, лететь нельзя, - комполка кивнул на забинтованную руку. - Так что, комиссар, веди полк…
Вдруг оба замолчали, наблюдая, как Ил-2 грубо коснулся колесами земли, "скозлил" и, развернувшись боком, пошел по подмокшей от дождей полосе юзом.
- Видать, крепко Дворникова немцы потрепали, - покачал головой комиссар.
- Ничего, он им тоже веселую жизнь устроил, - озорно подмигнул батя.
* * *
Шофер подъехал к застывшему в конце полосы "илу". Дворников устало выбрался на крыло. Заметив Ломовцева и Изотова, спрыгнул на землю и, подойдя к командиру полка, доложил:
- Товарищ подполковник, задание выполнено. Данные Алимкина подтвердились. Район сосредоточения обследован и нанесен на планшет. Был атакован истребителями. Сбито три "мессершмитта".
- Хорошо, - широко улыбнулся Ломовцев и обнял Георгия. - Садись-ка с нами, махнем в штаб. Вот-вот должен прибыть комдив. Доложишь ему по всей форме…
И вдруг, словно опомнившись, удивленно переспросил:
- Постой, как это - три "мессера"? Не многовато ли?
- Нет, в самый раз, - устало улыбнулся Георгий. - Два - я и один - Беликова.
Ломовцев и Изотов обернулись к самолету. Наташа стояла на крыле, подставив разгоряченное лицо ветру. Внизу ее терпеливо ожидали оружейник Котов, механик Данилыч и моторист Цыбуленко.
Изотов обернулся к Дворникову.
- Вот ведь дело какое, любят ее, как сестру родную.
- Уважают, - деловито поддержал его комполка, - славная девчина. К ордену ее представить и в звании надо бы повысить. Так ведь, Владимир Иванович? Да и Дворников в старших сержантах засиделся… Ну ладно, сынки, в путь! С доброй вестью едем!
Эмка скрылась за курганом. Ребята помогли Наташе сойти с крыла, наперебой стали расспрашивать, что да как.
Беднов тут же цыкнул на них.
- Ну чего пристали? Не видите, устал человек. Марш за тягачом, живо! Понимать должны - самолет на полосе!
* * *
Ребята нехотя отправились в БАО - батальон аэродромного обслуживания.
- Ты отдохни, Наташенька, - ласково сказал Данилыч, - а я тут пока по делу кое-что…
Наташа повалилась в горьковато-пряную траву, подложив под голову парашют, и, не мигая, стала глядеть в высокое сизое небо. По усталому телу разлилась такая истома, что, казалось, вовек не подняться. Стучало в висках. Где-то рядом в траве отчаянно стрекотал кузнечик. Наташа, прикрыв глаза, счастливо улыбнулась: жизнь…
Данилыч обошел самолет, осторожно, словно боясь причинить боль, ощупывал заскорузлыми пальцами рваные раны на фюзеляже и стабилизаторе. С удивлением и даже опаской покосился на срезанный киль, вдребезги разбитое левое крыло. Вздохнул и сказал, как говорят другу в беде:
- Вот и отлетался ты, "илюха", но свое дело сделал. Не горюй, брат. Война…
Он не заметил, как скупая слеза скатилась по щеке, упав на комбинезон, где, казалось, от масла и пота ей уже не было места.
- Наташа, - обратился Данилыч к Беликовой, - как же вы изловчились дотянуть, уж тут и летать вроде бы нечему?
- А талисман помнишь? Наш алый талисман? Вот он, Данилыч, и помог.
Беликова вытащила из нагрудного кармана алую пластинку со звездочкой, прислонила ее к щеке.
- Да ну? - удивленно протянул Беднов.
- Еще как! - серьезно заверила Наташа. - Да ты сам прикинь, Данилыч: если, скажем, вера в бога - это религия. А вера в победу? Совсем другое дело!
- Вроде так, - согласился Беднов. И вдруг, вспомнив о чем-то чрезвычайно важном, сокрушенно развел руками: - Да что ж это я молчу, старый черт! Тут такое дело - Алимкин-то вернулся. Сегодня утром и пришел.
- Ой, правда? Данилыч, родной! Наташа крепко обняла Беднова.
- Правда, дочка, такими вещами не шутят. Письмо от твоего отца я просил - не дал. Сам, говорит, передам.
КОНЕЦ БУБНОВОГО ТУЗА
По дороге в штаб Дворников в подробностях рассказал о том, как проходил полет, как внезапно на их штурмовик обрушился шквальный огонь зениток, а затем атаковали шесть "мессершмиттов".
- Смотри-ка, Владимир Иванович, - обернулся к комиссару Ломовцев, - совпадение какое: ведь и Алимкина атаковала тоже шестерка, и в том же самом районе.
- Товарищ подполковник, - насторожился Георгий, - а откуда вы знаете, что Алимкина атаковала шестерка?
Ломовцев заговорщически переглянулся с Изотовым, махнул рукой:
- Эх, проговорился! Хотел тебе, Дворников, сюрприз сделать.
- Алимкин вернулся?! - радостно спросил Георгий. - Так что ж вы молчите! Вот это да! Вот это новость!
Войдя в штаб, Дворников сразу увидел Ивана. Худой и бледный, в новой, еще не прилегшей к плечам гимнастерке, он стоял в кругу офицеров штаба, рассказывая, должно быть, о своих злоключениях. Заметив Георгия, Алимкин шагнул ему навстречу. Они обнялись, похлопывая друг друга по лопаткам. Георгий, не выпуская из рук плечи друга, отодвинулся в сторону, с радостной улыбкой на лице разглядывая Ивана, словно видел впервые.
- Ну как ты?
- Я-то ничего, Жора. Жаль, Алешку угробили, гады… Посмотрел бы ты, как они там, за линией фронта, над нашим народом издеваются в оккупации… Да, а Наташа? Как она?
- Жива Наташка, - улыбнулся Георгий. - Молодчина она. Сегодня от шестерки "худых" отбились. Три завалили. Один даже ас, с бубновым тузом на борту.
- Бубновый туз?!