- Да, господа, это несчастье, ибо если бы командование батальона лучше подготовило атаку, вернее - если бы господа ротные и взводные командиры проявили большую инициативу в проведении плана внезапного нападения, их мероприятия безусловно увенчались бы успехом. Офицеры должны были, подавая героический пример, увлечь за собой солдат и ни секунды не топтаться на месте. Но, к сожалению, господа, вышло не так. Когда настало условленное время и штурмовые колонны заняли все выходы у подножья Монте-Клары, господа офицеры, вместо того чтобы выйти вперед и с могучим "райта" ворваться в окопы ничего не подозревающего противника, начали кричать "ура", не двигаясь с места, и попрятали головы в песок наподобие страусов. Это все равно, господа, что ловить воробья с барабанным боем. Конечно, шум разбудил итальянцев, и напрасны были героические усилия обер-лейтенанта Хегедюша, ринувшегося в атаку со своей ротой. Эта рота была скошена на брустверах своих же окопов. Обер-лейтенант Хегедюш отдал свою жизнь за родину. Больше половины рядового и командного состава роты осталось на месте. Остальные роты тоже не избегли печальной участи, с той, однако, разницей, что они не проявили в этом деле даже намека на мужество. На них посыпался дождь гранат и мин, и вконец рассвирепевший враг атаковал их газами. Из этого, господа, вы должны сделать несколько выводов. Во-первых, мужество и храбрость импонируют врагу больше, чем неуверенность и нерешительность; во-вторых, приказы надо исполнять точно, не допуская ни малейших изменений: извращение смысла приказа чревато большими последствиями. Так это случилось с двенадцатым батальоном, который не сумел выполнить полученный непосредственно из штаба приказ. Двадцать семь офицеров и четыреста восемьдесят три солдата и унтер-офицера выбыли из строя убитыми, ранеными и отравленными в этом печальном бою, если вообще это можно назвать боем: ведь противнику не причинили ни малейшего вреда. Ну-с, господа, а теперь я хочу вам задать один вопрос, - сказал полковник, вызывающе оглядывая офицеров.
- Ну, теперь шило покажется из мешка, - шепнул над моим ухом Шпрингер.
- Во, во, - согласился Бачо.
- Итак, господа, - продолжал полковник, раскачиваясь на носках, - как вы полагаете, Монте-дей-Сэй-Бузи, или, как мы ее называем, Монте-Клара, действительно неприступная крепость? Нет, господа, нет. Во-первых, неприступных крепостей в принципе не существует; во-вторых, раз итальянцам удалось взять ее у нас, так нам, венгерцам, и подавно надо отобрать у врага свою крепость. Нельзя же ставить на одну доску венгерских и итальянских солдат. Итальянцам удалось завладеть Кларой только благодаря измене Моравско-Остравского полка. У чешских героев отбить ее, конечно, было нетрудно.
- Ого, господин полковник бросается крупными козырями; интересно, каков будет ремиз в конце, - шепнул Бачо Арнольду.
- Да, высоту взяли у чехов. И такова уж судьба, господа: что чехи легко отдают, то мы, венгерцы, должны отбирать назад, хотя бы и с большими трудностями. И мы возьмем Монте-Клару в самом непродолжительном времени. Приходится только удивляться тому, что мы так долго возимся с этим ничтожным делом. Высота всего сорок пять метров, голый щебенчатый холм, и столько из-за него неприятностей. Неужели мы еще будем это терпеть?
Полковник впился глазами в слушателей, но в собрании царила такая тишина, что было слышно, как в соседнем бараке забивают гвозди. Методичные удары молотка гулко отдавались в тишине, и мне казалось, что забивают крышку гроба. Полковник вынул носовой платок, вытер вспотевший лоб и бросил удивленно-неодобрительный взгляд на сидящего в первом ряду майора Мадараши. Потом, как бы что-то вспомнив, он взглянул на свои ручные часы и быстро подошел к доске.
- Прошу слушать внимательно, господа, - сухо сказал он, заметно торопясь. - Монте-дей-Сэй-Бузи, как вы видите, представляет собой три четверти окружности, обращенной тремя террасами на север и отвесно падающей на юг. Благодаря своему расположению Клара является для нас очень неприятным пунктом. Отсюда итальянцы беспокоят фланкирующим огнем наши сельцские позиции, а выдающемуся сильно вперед Вермежлиаискому участку Клара может грозить даже тыловым огнем. Кроме того, Монте-дей-Сэй-Бузи является последней крупной возвышенностью перед выходом в долину Ишонзо. Если мы одним энергичным ударом выбьем оттуда итальянцев, перед нами откроются возможности для широкого наступления.
- Гм, широкие операции!
- Мечты и действительность! - перешептывались офицеры.
Я взглянул на Арнольда, но он отвернулся от меня, зажав лоб ладонями. Я никак не мог понять, для чего разыгрывается эта комедия, ведь в конце концов все равно последует приказ, и мы должны будем идти на фронт занимать возвышенность. К чему же это длинное предисловие? Но полковник продолжал свою бесконечную и ненужную лекцию.
- Командование фронтом дальше такого положения терпеть не может. Необходимы решительные действия, мужество и инициатива, которых вправе ожидать командование от венгерских гонведских частей. Прежние попытки взять Монте-Клару в осадном порядке с длительными артиллерийскими подготовками и широким охватом потерпели неудачу. Поэтому командование бригады решило выслушать мнение офицерства, наделенного боевым опытом и хорошо знакомого с особенностями данного фронта. Это отнюдь не означает, господа, что штаб фронта не имеет своего, разработанного в мельчайших деталях плана. Но мы все же полагаем, что командный состав боевых частей сможет дать нам ряд ценных предложений. Итак, господа, прошу высказаться по этому поводу, не считаясь с чинами, положением и старшинством.
Доктор Аахим заметно повеселел, но фенрих Шпрингер вызывающе взглянул на него.
- Ого, это еще не все, - сказал Бачо, лукаво подмигивая.
Капитан Беренд вынул из кармана блокнот и, раскрыв его, громко возгласил:
- Прошу записываться, господа.
Все это было очень непривычно и странно. Офицерское совещание! О чем? О еще не проведенном бое?
Со своего места поднялся обер-лейтенант Сексарди, командир роты из запасных. Его любовь к многословию давала пищу многим забавным анекдотам, но он слыл храбрым офицером. В мирное время обер-лейтенант был мелким комитатским чиновником.
- Разрешите, господин полковник, - начал Сексарди. - Если я вас правильно понял, нам надо сейчас детально обсудить, каким образом мы сможем перехитрить этих проклятых предателей и изменников итальяшек и как скорее турнуть этих сукиных детей макаронщиков, вцепившихся в гриву старой ведьмы Монте-Клары. Разрешите мне рассказать вам вкратце печальную историю этой возвышенности. К вашему сведению, господа, я уже шестой месяц нахожусь на этом гнусном фронте и позволю себе сказать, что знаю здесь каждый угол и каждую дыру. Монте-дей-Сэй-Бузи в первый раз назвали Кларой не мы, венгерцы, а венские ландверы, когда в сентябре прошлого года пошли на нее приступом. Храбрые венские ребята, идя в атаку, пели:
Klara, was ist mit ihnen geschehen?
Klara, ist ihnen nicht ganz bequem?
Klara Mädchen, Klara Märchen…
И зря пели бедные мальчики, все они сложили голову под Кларой. А когда мы шли в атаку на Монте-фальконе, то тоже пели:
А ну-ка, вышиби, а ну-ка вышиби,
а ну-ка…
Полковник и майор стояли в глубине эстрады и, видимо, нервничая, о чем-то спорили. Очевидно, майора что-то взорвало, потому что он вдруг повернулся к Сексарди и резко сказал:
- Господин обер-лейтенант, ближе к делу. Говорите по существу.
- Оставьте, майор, - миролюбиво сказал полковник. - Но все же, господин обер-лейтенант, я попрошу вас держаться ближе к теме.
Сексарди растерялся. Он смущенно посмотрел на офицеров, лица которых выражали и напряжение, и досаду, и иронию.
"Ну, ну, посмотрим, чем это кончится", - казалось, говорили их взгляды.
Сексарди откашлялся и уже глубоко вобрал воздух, как неожиданно открылась дверь и в зал вошел хромой гусарский обер-лейтенант. Он быстро двигался, стуча металлическим наконечником большой палки. Полковник и майор поспешили к дверям, где в окружении свиты штабных показалась генеральская фуражка и мелькнул красный лампас.
- Эрцгерцог!
Эрцгерцог был блондин, высокого роста, голова его с мягким овалом розового лица была наклонена набок. За эрцгерцогом следовали бригадный генерал, адъютанты и штабные офицеры. Все вытянулись и застыли. Эрцгерцог приветливо поздоровался с полковником и майором и обвел нас улыбающимися глазами. Обменявшись несколькими словами с полковником, эрцгерцог в сопровождении штабных поднялся на эстраду, легкой и решительной походкой вышел вперед и заговорил приятным голосом:
- Наверное, господин полковник уже сообщил вам о причинах настоящего совещания. Дело в том, что Монте-дей-Сэй-Бузи необходимо ликвидировать, дальше такое положение терпеть невозможно. Надо прогнать оттуда собак Кадорна, и это нужно сделать одним ударом, лихо, по-мадьярски. Это надо сделать неожиданным, так называемым групповым ударом. Каждый доброволец из офицеров сформирует себе группу из добровольцев-солдат. Группы должны быть не больше чем по двадцать - двадцать пять человек. Эти группы в одно и то же время, но каждая совершенно самостоятельно, должны ворваться в окопы итальянцев. Задача внезапного удара - сковать и парализовать действия противника. Когда это будет сделано, находящиеся в окопах дежурные части завершат разгром позиции. Та группа, которая первой ворвется в неприятельские окопы, будет представлена мною к высшей награде, так же как будут награждены все, проявившие мужество и энергию, будь то рядовой или унтер-офицер. Это надо будет особо разъяснить нижним чинам.
Как большинство неопытных ораторов, эрцгерцог во время речи выбрал себе одну точку, на которой фиксировал свой взгляд. Он не отрываясь смотрел на большой выпуклый лоб маленького прапорщика Тормы, как бы обращаясь только к нему. Торма стоял как завороженный. Он то, краснея, улыбался, то бледнел и делался серьезно сосредоточенным, то никак не мог отвести зачарованного взгляда от эрцгерцога. Иногда он беззвучным движением губ повторял отдельные слова из речи командующего.
- Для выполнения этой задачи необходимо шесть-семь, а может быть, и восемь таких групп. Большего количества не потребуется. Одна-две группы берут на себя подрывную операцию - устранение проволоки, остальные будут заняты исключительно атакой. Вот и все, господа. Желающих прошу записываться у господина адъютанта.
Капитан Беренд передал свою записную книжку хромому гусару, который стал на краю эстрады. Эрцгерцог отошел вглубь, к нему подошел бригадный генерал, говоря, очевидно, что-то лестное по поводу выступления его высочества. По залу прошло нервное движение. Полковник испытующе смотрел на офицеров, майор тщетно ловил взгляды лейтенанта Бачо и обер-лейтенанта Сексарди. По рядам офицеров пробежал шепот. Некоторые недоумевающим пожатием плеч выражали свою полную растерянность. Арнольд сидел у окна, подперев кулаком подбородок, и смотрел на улицу.
- Ну-с, господа? - поднял голос бригадный.
Все повернулись к генералу, но с враждебной холодностью избегали его взгляда. Эрцгерцог удивленно посмотрел на офицеров. Недалеко от эстрады стоял, взволнованный маленький Торма. Взгляд эрцгерцога поймал жертву. Торма невольно сделал шаг вперед.
- Ну? - сказал эрцгерцог с ободряющей улыбкой. Торма сделал еще один шаг, стоящие рядом офицеры инстинктивно подались назад, и маленький прапорщик оказался на несколько шагов впереди остальных. Все смотрели на него, многие улыбались. Арнольд, к роте которого был причислен Торма, сухо кашлянул.
- Ты? - сказал эрцгерцог благосклонно. - Ты давно на фронте?
- Только что прибыл, ваше королевское высочество.
- Ах, зо! Это очень хорошо, очень красиво, - протянул эрцгерцог, не пытаясь скрыть своего разочарования.
Проползло несколько мучительных минут. Группа офицеров оставалась неподвижной. Лицо эрцгерцога омрачилось, он что-то сказал бригадному. Хромой обер-лейтенант проковылял к двери. Заиграл рожок автомобиля. Штабные вышли вслед за эрцгерцогом. Я выглянул в окно. Со стороны моря клубились черные грозовые тучи, вереница автомобилей катила по дороге к Констаньевице.
Капитан Беренд захлопнул записную книжку и демонстративно сунул ее в адъютантскую сумку. Полковник сошел с эстрады и, не отвечая на приветствия, вышел из зала. Рыжий фенрих сорвал с доски карту, свернул ее и, оглядев офицеров с непередаваемым презрением штабной крысы, поспешил за своим начальником.
- Ох, если бы я мог закатить этой роже увесистую оплеуху, - пробормотал рядом со мной лейтенант с золотыми зубами.
Майор ушел вслед за полковником.
- Ну, что теперь будет?
- Ничего, - весело крикнул Бачо. - Вопрос был поставлен ясно: нужны добровольцы. Таковых не нашлось.
- Стыд и позор! - вздохнул доктор Аахим.
- Пожалуйста, доктор, еще не поздно. Добровольцем может быть кто угодно, а ведь вы офицер, - неожиданно резко сказал Арнольд.
- Ну уж от тебя я этого не ожидал, - обиделся доктор. Майор вернулся. Видимо, он получил основательную нахлобучку, но, против ожидания, не был мрачен. Отозвав Арнольда, он взял его под руку и прошел с ним в другой конец зала. Их сопровождал капитан Беренд. В зал вошли вестовые и начали расставлять столы.
- Господа, прошу не расходиться, - крикнул майор. - Будем обедать.
- Вот это да! - щелкнул языком Бачо.
Фенрих Шпрингер подошел к батальонному врачу и отвесил ему изящный поклон.
- Надеюсь, вы не станете оспаривать, что пари мною выиграно?
- Что тебе нужно? - хмуро спросил доктор.
- Простите, положение, кажется, ясное.
- Было бы ясное, если бы нашлись добровольцы, - пробормотал Аахим и сердито отвернулся.
Вестовые накрывали столы, звенела посуда. Многие офицеры вышли за двери барака покурить. Тучи легли на крутую спину горы Дебеллы, окутав ее верхушку.
Майора и Арнольда окружили офицеры. Я подошел к ним.
- Эх, не так надо было это сделать, - с досадой говорил доктор. - Надо было устроить небольшой веселый обед и между вином и коньяком поговорить серьезно.
Глаза Арнольда потемнели.
- Психологический метод доктора Аахима! Ну-ну!
- Бросьте, - сказал майор. - Все равно дело уже испорчено. А впрочем, доктор прав: надо было создать соответствующие условия для известного настроения.
- Вчера эти условия были, - съязвил Арнольд. - Вчера бы все шло как по маслу. Итак, дорогой доктор, мы тебя осрамили. Не знаю, как ты переживешь это.
Офицеры заняли места за столом. К великому облегчению доктора Аахлма, у буфетчика нашлось только три бутылки шампанского. Бачо уговаривал Шпрингера получить остаток выигрыша коньяком. Доктор торговался, как цыган на конском базаре.
Хотя майор всячески подчеркивал свою полную солидарность с офицерами, все же каждый чувствовал себя не в своей тарелке, и атмосфера за столом была натянутая. Арнольд много пил. Я несколько раз пытался удержать его за руку, но он зло вырывал ее и наполнял свой бокал. Я видел, что он с усилием льет в себя густое, почти черное истринское вино.
- Для чего ты это делаешь? - спросил я.
Арнольд улыбнулся пьяно и вяло, его взгляд уже стал мутным.
- Когда ты пробудешь здесь шесть месяцев, задай мне снова этот вопрос.
- Нет, со мной этого никогда не будет, - вспыхнул я. В продолжение всего обеда мы почти не разговаривали.
На эстраду, крадучись, пробрались цыгане. Тихо, незаметно, как бы угадывая нюхом настроение собрания, еле слышным пиано они начали грустную венгерскую песню.
Маленького Торму с шумом и криками, под аплодисменты, потащили на другой конец стола, к майору. Мальчик упирался, но видно было, что общее внимание ему льстит. Майор торжественно чокнулся с прапорщиком.
- Ты один, братец, попытался спасти честь моего батальона. Спасибо.
После этих слов за столом наступила тишина, только около Бачо смеялось несколько человек: наверно, Бачо отпустил хлесткое замечание по поводу выпада майора, так как сидевшие рядом молодые люди задыхались от смеха. Майор, видимо, серьезно решил сделать Торму героем дня и без конца наполнял его бокал. Очевидно, батальонный все еще не терял надежды поправить дело.
- Господин майор и офицеры играют в прятки, - сказал я Арнольду.
Арнольд пожал мою руку под столом.
- Браво!
Торма быстро пьянел. После пятого бокала он попросил слова. Все с удивлением и любопытством повернулись к нему. Еще неустановившимся, ломающимся голосом Торма взволнованно начал:
- Господа офицеры, коллеги! Венгерские королевские гонведы! Друзья! Я самый молодой и неопытный среди вас, но если его королевскому высочеству, командующему фронтом, так угодно, то я, Карчи Торма, прапорщик, я… Дайте мне сотню солдат и пять унтер-офицеров, ручные гранаты и штурмовые ножи, и я переверну эту проклятую грязную Клару, в бога, душу и всех святых!..
- Браво, браво! - закричал капитан Беренд. Несколько человек поддержало его, батальонный врач и интендант аплодировали, цыгане играли туш. Майор отвернулся, увидев, что не клюнуло.
На середину зала вышел основательно выпивший обер-лейтенант Сексарди и высоко поднял бокал.
- Господа, вношу предложение: давайте поговорим откровенно.
Беренд и майор переглянулись. Адъютант махнул оркестру, чтобы он замолчал. Цыгане и вестовые вышли, за ними заперли дверь.
Майор встал.
- Господа, не будем долго разговаривать. Я расстался с господином полковником с тем, что через час передам ему ответ офицерского собрания нашего батальона. Предложение эрцгерцога застало нас врасплох, было бы даже странно, если бы сразу нашлись добровольцы. Я так и объяснил командиру бригады. Предложение, конечно, не легкое, господа, но, с другой стороны, вы сами понимаете, какое неприятное впечатление произвела ваша нерешительность. Вопрос был поставлен прямо: батальон должен доказать свое геройство и преданность, этого требуют от нас его королевское высочество и честь гонведства. Я простой солдат, господа, и не умею разглагольствовать. Слово за вами.
- Ну, карты открыты, - тихо сказал Шпиц.
- Обер-лейтенант Шик, каково ваше мнение? - спросил майор, боясь, что опять наступит молчание.