- Пошлите туда своего связного. О результатах доложите мне,- распорядился Евстигнеев и взял другую протянутую ему трубку.
На проводе был командир головного полка Еропкин. Он спрашивал, правда ли, что во время бомбежки Уфимский рванулся вперед и захватил три дота, как ему, Еропкину, об этом докладывают. Евстигнеев ответил, что точно пока не знает - связи с Уфимским нет, но там действительно что-то произошло и, кажется, в нашу пользу. Расспросив Еропкина о положении на его участке, в частности, как обстоит с Поляновым и другими товарищами в доте и почему так долго не налажена связь с ними, Евстигнеев закончил разговор - телефонист опять протягивал трубку, знаком показывая, что требуют сверху.
- Суздальский у телефона,- сказал Евстигнеев.
Звонил начальник штаарма генерал-майор Миронов.
- Что у вас, обед, товарищ Суздальский? - обычным своим спокойным, чуть насмешливым тоном спросил Миронов, но опытное ухо Евстигнеева различило в его голосе тщательно запрятанное беспокойство.
Евстигнеев ответил нарочито бодро:
- Пока нет, товарищ Челябинский. У немцев - да, немцы обедают. Между прочим, неплохо бы и нашим дать пообедать, все-таки десять часов на морозе…
- Кормите, ухитряйтесь, только не забывайте про войну,- сказал Миронов.- Как у вас с продвижением?
- Продвижение незначительное, товарищ Челябинский. Пулеметы не дают поднять голову, и только что двадцать четыре "юнкерса" утюжили. Но самое главное - доты. А при наших боеприпасах…
- Рассчитывайте в основном на себя,- предупредил Миронов.- И учтите, Василий Васильевич требует продвижения.
- Есть! - сказал Евстигнеев.
Он решил пока не обнадеживать начальство, но и не плакаться излишне. Знал по опыту, так скорее могут подбросить помощь.
- А где Владимирский? - после паузы спросил Миронов.- В войсках, на энпэ?
- Час назад он пошел к Уфимскому. После бомбежки связь еще не восстановлена. С минуты на минуту ожидаю донесения и, если что, доложу.
- Буду признателен,- сказал Миронов.
Евстигнеев подписал оперативную сводку и велел Аракеляну готовить боевое донесение. Аракелян, в полдень заступив-
69
ший на пост оперативного дежурного, энергично бегал взад и вперед, и то скрывался на другой половине избы, где находились офицеры связи, то вновь появлялся в основном помещении, передавал деловые бумаги старшему писарю, попутно просил соединить себя то с тем, то с другим полком. В тепле Аракелян оживал. Он работал уверенно, быстро, и составленные им боевые документы приятно было читать.
Наконец заговорил полк капитана Кузина. Евстигнеев схватил трубку.
- Алло?! Кто это?! - закричал он.
- Привет тебе, князь Суздальский,- низко прогудел бас Хмелева.- Новости-то знаешь?
- Откуда я могу знать? Вот слышу ваш голос, товарищ Владимирский, и это сейчас новость! - обрадованно сказал Евстигнеев.- Алло!
- Да, да,- сказал Хмелев.- Ты на меня не серчай за те слова… ну, насчет превышения. Понял? Молодец твой Зарубин. Взяли тут три дота. Есть трофеи и кое-какие документы. Убитых немцев тоже хватает. Можешь доложить наверх. Вот так. Звонки оттуда были?
- Челябинский звонил. Василий Васильевич требует продвижения.
- Не вдруг, не вдруг,- пробурчал Хмелев.- Дайте срок. У этого, как его? Ну… у головного что?
- Там без перемен. Лежат.
- Предупреди его, этого, черт… Красноярского, чтобы через час был в готовности.
- Ясно,- ответил Евстигнеев.- А с Житомирским как?
- Житомирского пока не вороши. Обеспечивай связь. Главное- сейчас давай мне бесперебойную связь. Все пока.
- Слушаюсь,- сказал Евстигнеев. Он посмотрел повеселевшими глазами на Аракеляна, на Инну, подмигнул ей "полтора раза" и сказал телефонисту: - Найдите, пока есть время, старшего лейтенанта Зарубина…
Двенадцать пятьдесят. На поле под Вазузином тихо. Евстигнеев решил заглянуть в закуток к хозяйке, где Кривенко готовил и никак не мог приготовить на трофейном примусе обед.
1S
Возвращаясь из хозяйского угла, где наскоро выпил стакан чаю, Евстигнеев столкнулся с Инной в сенях, светлых, пустынных, чуть попахивающих жмыхом. Инна торопливо надевала маленькие, крепкой домашней вязки варежки.
70
- Ну, поговорила?
- Да, спасибо, товарищ подполковник.- Видно было, что Инна счастлива и ей хотелось что-то сказать Евстигнееву, но она не решалась.
Он почувствовал это.
- Ну что?
- Что? - переспросила она, и внезапный испуг обозначился на ее лице.- Ничего. Не надо, товарищ подполковник, чтобы меня отвозил Кривенко, я сама. Тут идти-то всего пять километров.
Он посмотрел ей в глаза:
- Как хочешь. Может, зайдешь к Кривенко? Угостит чаем на дорожку. Ну, хорошо, хорошо,- добавил он, заметив, что на ее лицо опять упала тень.- Дело твое, только не мешкай особенно, а то как бы снова не начали бомбить.
Он хотел думать, что подобная забота с его стороны - обычное внимательное отношение начальника к подчиненному. Но то, в чем почти не отдавал себе отчета Евстигнеев, женским своим чутьем отлично понимала Инна, и отношение Евстигнеева к ней, чем оно было благороднее, тем сильнее тяготило ее.
- Счастливо, товарищ подполковник,- сказала она, бочком подвигаясь к двери.
- Счастливо, Инна,- очень серьезно ответил он.
Пройдя в комнату, Евстигнеев приказал вызвать к телефону командира головного полка.
- Все верно насчет Уфимского,- сказал он, когда его соединили с майором Еропкиным.- Там у него сейчас Владимирский. Приказано передать тебе, чтобы через час был… как штык. Ясно? Помнишь, о чем мы толковали вчера вечером? Ну, предложения…
Еропкин сказал, что все понял, и предупредил, что сейчас ему, Суздальскому, дадут Полянова. В трубке щелкнуло, прошуршало и вдруг ясно раздалось:
- Алло! Алло!
- Да. Это ты, Полянов? - сказал, улыбнувшись, Евстигнеев.- Ну, здорово, друг!
- Приветствую вас,- сказал Полянов.- Мои боевые друзья тоже приветствуют… Хочу доложить,- повысил он голос, и в трубке стали слышны хлопки близких выстрелов,- тут можно держаться сколько угодно, были бы патроны да гранаты. Ни бомбы, ни снаряды, ни черт с дьяволом этот орех не расколют, и вообще в лоб атаковать бессмысленно. Только в обход с тыла. Вы слушаете меня?
- Да, да, продолжай,- сказал Евстигнеев.
71
- Теперь пометьте на карте,- попросил Полянов,- метров двести южнее кладбища и церкви на крутом берегу хорошо замаскированный дот с пушкой, прямо напротив меня. Дальше, еще южнее по берегу, каждые двести - триста метров бронеколпаки или дзоты, а на улице, второй улице после того дота с пушкой, на запад, там еще просвет такой виден, там минометная батарея… На этом пока заканчиваю. Заканчиваю. Снова по* лезли…
- Алло! - сказал Евстигнеев, но в трубке уже все заглохло.
Видимо, Полянову опять пришлось взяться за винтовку. Евстигнеев приказал вызвать Еропкина и, когда тот ответил, посоветовал ему скрытно прокопать в снегу ход к доту и немедленно поставить там пулемет. Еропкин сказал, что он это уже делает и, больше того, с наступлением сумерек намерен перевести туда свой КП, если начальство, конечно, не против. Кстати, сообщил Еропкин, связь с его левым соседом восстановлена, и он, Красноярский, будет разговаривать с Владимирским.
Положив трубку, Евстигнеев впервые за этот день расстегнул шинель. Кажется, большая подготовительная работа штаба начинала приносить свои плоды. Овладеть тремя дотами из девяти к середине дня - не так уж плохо, в сущности. Теперь терпение. Интересно, какой момент для очередной атаки выберет Хмелев?..
За окном. снова стали слышны пулеметные очереди. Это, отобедав, фашисты проверяли оружие. Евстигнеев вдруг почувствовал, что голоден, и, предупредив Аракеляна, где его, Евстигнеева, искать, если позвонит начальство, пошел в закуток к хозяйке.
Федоренко уже поел и, расправив плечи, одергивая на плотном туловище гимнастерку под скрипучими ремнями, стоял посреди кухоньки, выходившей окном в огород, и глядел на то, как ординарец Кривенко набивает вещмешок подарками, которые Федоренко ухитрился откопать где-то на интендантском складе.
- Ну, яки там новости, Евстигнеев? - спросил Федоренко.- Продвигаемся хоть трошки мы к Вазузину чи нет?
- Продвигаемся, продвигаемся,- ответил Евстигнеев, повесил шинель, а сверху приткнул шапку.- На участке Кузина взяли три дота. Это во многом заслуга дивизионной разведки, Зарубина в первую очередь.
Он поискал у рукомойника мыло, с наслаждением плеснул на шершавые ладони воды.
72
- Все! - сказал Федоренко и перевалился с носков на пятки в своих новых, округлых валенках.- Немедленно еду к разведчикам, к этому Зарубину, вот… Кривенко, корми товарища подполковника, я сам допакую.
Евстигнеев с добродушной усмешкой поглядел на Федоренко, на его гладко выбритое, цвета бело-розовой пастилы лицо - лицо немолодого, сугубо штатского человека.
- Ну куда ты поедешь? Там через час начнется такая заварушка, чертям будет тошно. Погоди, пока стемнеет.
- От який ты друг, Евстигнеев! - Федоренко опять перевалился с носков на пятки.- Ты ту пословицу знаешь? Когда бывает дорого яичко, к якому дню? А?
И он, тоже усмехнувшись, покачал головой с таким видом, что, мол, кого-кого, а уж его-то, стреляного воробья, на мякине не проведешь.
- Ну смотри. Хозяин - барин,- сказал Евстигнеев и прибавил серьезно: - Захвати с собой на всякий случай маскхалат. Мужик ты, Николай Михайлович, представительный, крупный. Не приведи господь, засекут неприятельские наблюдатели. Знаешь?
- Ага,- хмыкнул Федоренко.- Тильки совет за совет. Ты тако же меня, дурака, послухай. Я ухожу, а ты ляг и придави жмурика минут на пятнадцать - двадцать. Ничего за это время не случится, даю стопроцентную гарантию, а польза для тебя очень большая, вот.
Надев полушубок, а поверх него нагольный крестьянский тулуп, Федоренко легко приподнял громоздкий вещмешок и в сопровождении усатого ездового вышел, а Евстигнеев поел, сплел руки на столе и опустил на них голову.
Его разбудил капитан Тишков.
- Прошу извинить, товарищ начальник, вас к телефону командир дивизии…
Евстигнеев посмотрел на часы - вместо пятнадцати минут он проспал больше часа,- метнул гневный взгляд на Кривенко, накинул шинель и молча, хмуро обернулся к капитану.
- Разрешите доложить! - сказал Тишков.- В четырнадцать ноль-ноль Кузин двумя стрелковыми ротами первого батальона прорвался в район железнодорожной станции Вазузина. Сейчас немцы контратакуют.
Евстигнеев быстро прошел в комнату, где стояли телефоны.
- Суздальский слушает.
Возбужденный бас Хмелева сказал ему:
- Суздальский, позвони срочно Миронову, а еще лучше - Василию Васильевичу. Доложи, что зацепились за первые по-
73
стройки города. Попроси от моего имени немедленно поддержать нас огнем. Карта перед тобой?
- Да, товарищ Владимирский.
- Пиши…- низко и возбужденно гудел бас комдива.- Все цели - на северо-западной и северной окраине Вазузина. Огневая точка южнее деревни Юхнино - там у них пулеметное гнездо под бронеколпаком… Пометил? Действуй давай.
Евстигнеев приказал срочно вызвать штаарм. В ожидании, когда его соединят, подошел к окну. По всему полю, пока хватал глаз, вихрились бурунчики минометных разрывов, время от времени, когда рвались снаряды, взлетали дымно-снежные хвосты. Это били встревоженные фашистские артиллеристы. Наши пушки тоже стреляли, но редко. В сиреневом воздухе стоял сплошной гул и грохот.
- Ну, что там штаарм? - резко спросил Евстигнеев через минуту и, как он это часто делал, не дожидаясь ответа, задал другой вопрос, Тишкову: - Вас командир дивизии отпустил со своего энпэ?
- Так точно, товарищ подполковник! - слегка пораженный, ответил Тишков.
- Полянов все в доте?
- Все без изменений, товарищ подполковник.
- Никто не ранен, ничего?
- Не доносили. Видимо, нет.
- А Зарубин?
- И Зарубин цел, товарищ подполковник, ведь это он прокладывает путь капитану Кузину…
Наконец телефонист сообщил, что штаарм на проводе.
- Алло!-сказал Евстигнеев.- Прошу Василия Васильевича…
- Василий Васильевич в войсках,- спокойно ответил суховатый голос генерал-майора Миронова.- Что у вас, товарищ Суздальский, рассказывайте.
Евстигнеев кратко доложил обстановку и передал просьбу Хмелева о поддержке дивизии огнем армейской артиллерии. Надо было всеми средствами закреплять первый успех,- а успех был немалый: зацепились за первые постройки!- и Миронов (Евстигнеев это уловил), все понимая и радуясь и лишь из суеверного чувства, знакомого каждому фронтовику, не выражая вслух своей радости, записал продиктованные Евстигнеевым номера целей и сказал, что тотчас разыщет Василия Васильевича и обо всем доложит.
Евстигнеев в нетерпении вышел из дома. Малиновый круг солнца висел уже невысоко, и все поле и полоса города с во-
74
докачкой и куполом церкви были залиты тревожным голубовато-багряным светом. В этом свете, как ночью огоньки па болоте, поблескивали вспышки ружейных выстрелов, мелькали косматые дымки разрывов, грохотала, выла, гудела окрест артиллерийская канонада.
Дивизия изо всех сил старалась помочь прорвавшейся на окраину Вазузина группе удержаться в захваченных строениях- кирпичном здании конюшни и на сенобазе, недалеко от железнодорожной станции. Артиллеристы, дрожа над каждым снарядом, точно накрывали указанные им цели. Пехота, зар’^у шись в снег, беспрерывно била из винтовок и пулеметов в огнедышащие амбразуры дотов. Необходимо было хоть немного расширить полосу прорыва, чтобы ввести в него новые подразделения и развить успех.
Но, как это нередко бывает на войне, произошло непредвиденное. Был смертельно ранен лейтенант, под командованием которого действовала прорвавшаяся группа, потом убило старшего сержанта, его заместителя, боевой порядок был сломан, и немцы не замедлили воспользоваться этим…
Евстигнеев, ни о чем не ведая пока, стиснув бинокль, до рези в глазах всматривался в северную окраину города, но условленная зеленая ракета, означавшая "все в порядке, держимся", не появлялась.
Он вернулся в комнату. Телефоны молчали. Предчувствуя недоброе, распорядился вызвать командира полка Кузина. Начальник штаба полка, покрывая криком доносившееся по проводу громыхание боя, ответил, что Кузин на энпэ вместе с Владимирским, что прорвавшиеся подразделения контратакованы крупными силами и положение наших, по-видимому, крайне тяжелое.
Евстигнеев большими нервными шагами вновь выпел на улицу. Грохот канонады постепенно спадал, реже сверкали огоньки разрывов, продолжительнее делались паузы между пулеметными очередями.
И вдруг, словно запоздалый гром, заговорила тяжелая артиллерия армейского резерва. Там, где, розовея в морозном закатном свете, стояла станционная водокачка, взметнулись мощные фонтаны разрывов. Евстигнеев видел, как к зеленоватому небу потянулся масляно-черный дым загоревшейся в районе вокзала нефти. Десять мощных разрывов насчитал Евстигнеев, и на это время снова ожил гремящими огоньками передний край, ожил, чтобы через несколько минут умолкнуть надолго.
С северной окраины Вазузина, со стороны кирпичного строения долетело еще три или четыре выстрела, и все стихло.
75
и
В штабе занавесили окна, зажгли лампу. Приехали командир дивизии Хмелев, комиссар Ветошкин, а вместе с ними начальник артиллерии и заместитель комдива по тылу. Притопал пешком из кузинского полка начальник разведки Зарубин, вернулся из своего дота Полянов. Все были настолько удручены неудачей с прорвавшейся группой, что забыли поздравить истинных героев дня - Полянова и Зарубина. Комиссар дивизии Ветошкин, который успел уже опросить бойцов, проскочивших с северной окраины города через овраг к своим, говорил, энергично взмахивая маленьким крепким кулаком:
- Нужно провести тщательное расследование. Я не верю, что причина провала в нераспорядительности командиров. Скорее соглашусь с утверждением, что на сенобазе фашисты устроили засаду. А некоторые из вернувшихся прямо заявляют: оттуда бил снайпер. Значит, проморгали полковые наблюдатели…
Щупловатый, фигурой похожий на подростка, Ветошкин говорил горячо, гневно, и светлое лицо его от юношески тонкой шеи до чистого высокого лба рдело лихорадочными пятнами.
- Согласен, Сергей Константинович. Расследуем… А теперь давайте соберемся с мыслями и решим, что делать дальше,- сказал Хмелев.- Командующий потребует, чтобы мы продолжали. Это ясно как божий день. А каковы наши возможности?
Хмелев повернул свое длинное, с отвисающим вторым подбородком лицо к Евстигнееву и, как тому почудилось, посмотрел на него с надеждой.
- Честно говоря, товарищ комдив, я не могу в данную минуту сказать, каковы наши возможности,- ответил Евстигнеев.- То есть формально могу, но ведь дело не только в числе убитых и раненых и в количестве разбитого вооружения. Эти цифры у меня как раз под руками. Надо посмотреть на месте…- Он смело глянул из-под нависших бровей на Хмелева.- Если разрешите, схожу в полки. Здесь за меня останется Полянов.
- Полянову дайте передышку, товарищи,- сказал Ветошкин.- О Полянове у нас будет особый разговор.
- Тогда Тишков…
- Добро,- согласился Хмелев.- Скольке тебе, Михаил Павлович, надо времени, чтобы обернуться? Двух часов мало? Ну, давай через три часа, ровно, значит, в двадцать один встречаемся у меня в избе. Все?
Хмелев, опираясь о край стола, поднялся, приложил к папа-
76
хе руку и так, не отнимая руки, проследовал мимо вытянувшихся штабных командиров к двери. Следом за ним, условясь
о встрече с Поляновым и позвав с собой моложавого подполковника, начарта, ушел комиссар Ветошкин.
- Товарищ подполковник, разрешите? - сказал Зарубин.
Несмотря на то что Зарубин сутки провел на передовой,
руководя своими разведчиками, выглядел он бодрым и даже будто загоревшим на зимнем солнце.
- Что у вас, товарищ Зарубин? Идите сюда, садитесь.
Евстигнеев думал, что старший лейтенант попросится на часок в Ключарево, и, хотя обстановка не благоприятствовала, склонен был разрешить. Однако Зарубин обратился совсем с другой просьбой.
Разложив на столе карту, Зарубин показал на кружок с синей буквой "А" южнее Вазузина.
- Будневич снаряжает группу для налета на этот полевой аэродром. Приглашает нас. Мне кажется, товарищ подполковник, нам надо принять участие, тем более что группу возглавляет такой опытный командир…
- Будневич? - спросил Евстигнеев.
- Да, тот, что был у нас вчера, старший лейтенант. С ним идут десять разведчиков, у них все подготовлено. Он не против взять еще двоих, знающих подрывное дело. У нас такие есть… Прошу разрешить мне, товарищ подполковник, сопровождать группу.
- Выделите двух человек, а до передовой их проводит Аракелян. Ничего, ничего,- сказал Евстигнеев, перехватив красноречивый взгляд Зарубина.- Пусть проветрится, понаблюдает, а в полночь вернется. Вы останете ь на капэ, побудете в тепле. Но уж придется на пару часов подменить Аракеляна - побыть за оперативного дежурного…
Зарубин был явно чем-то смущен и озадачен.