- Надо действовать,- тихо сказал Пепеляев,- Центр считает, что для этого сейчас очень удачный момент. Лагерное начальство на массовую расправу не пойдет. Нам известно, что у него конфликт с фирмой, строящей завод. Фирма боится, что слишком быстро иссякнет рабочая сила. Сегодняшний расстрел представители фирмы не одобряют, считают его излишним. Наше выступление добавит жару и будет ответом на расстрел.
Один из сербов воскликнул, сверкая черными выпуклыми глазами:
- Взрыв! Завтра же! Смерть палачам за смерть товарищей!
Пепеляев молчал. Все смотрели на него.
- Взрыв завтра,- сказал наконец Пепеляев.
Сербы, как по команде, вскочили, порывисто обнялись, а потом, положив руки на плечи друг другу, произнесли одинаковые, не понятные другим слова. Это было похоже на клятву. К ним подошел француз, и они обнялись втроем. Все с волнением наблюдали за ними.
- Главный вход виден с того места, где вы будете включать ток? - спросил Пепеляев.
- Хорошо виден,- ответил француз.
- Взрыв произведете утром,- продолжал Пепеляев.- Но завтра тысячи две заключенных опять погонят рыть ров. Смотрите внимательно, чтоб все успели выйти.
- Мы уже думали об этом,- сказал один из сербов.- Ведь всегда, когда выходят последние заключенные, наружный часовой звонит куда-то по телефону. В это время мы и...- Серб рассек воздух рукой.
Сербы и француз ушли. В каморке остались Пепеляев, Стеглик, доктор Янчик и Баранников.
Обращаясь к Баранникову, Пепеляев сказал:
- У Стеглика и доктора Янчика есть заманчивое предложение - отравить эту бешеную собаку Шеккера. Как ты смотришь на это?
- Собаке собачья смерть.
- В общем, центр за казнь Шеккера. В каком сейчас состоянии паренек Степана Степановича?
- В тяжелом, конечно. А что?
- Держи его при себе.-- Пепеляев помолчал.- Никто другой, кроме него, не сможет угостить Шеккера ядом. Ведь он бывает у Шеккера дома. Подготовь парнишку...
Баранников вернулся в пещеру и лег рядом с Демкой, Демка ни о чем не спрашивал. Он лежал на спине, подложив руки под голову. Горящие его глаза были устремлены вверх. Демка подвинулся. Несколько минут они лежали молча, потом Демка тихо произнес:
- Я все знаю.
- Вот так, Демка,- вздохнул Баранников и положил свою руку на горячую руку парня.- Мы им ответим.
Демка вскочил на колени и, дыша в лицо Баранникова, зашептал:
- Дядя Сергей! Дай мне... да я... я...- Он задохнулся и умолк.
- Будет дело и тебе,- сказал Баранников.- Только одно условие: полное спокойствие. Возьми себя в руки. Иначе дела тебе не видать.
Демка молчал.
Заключенные засыпали нервно и медленно. Пережитое утром мешало уснуть. Кто-то так стонал, будто навзрыд плакал. Часовой, стоявший у входа под тускло горевшей электрической лампочкой, испуганно вглядывался в темень пещеры и перекладывал с руки на руку автомат, точно хотел убедиться, что оружие при нем.
"Боишься, сволочь!" - подумал Баранников.
Баранников так и уснул, держась за горячую Демкину руку. В эту ночь ему приснилось, будто он идет по своему уральскому городу и ведет за руку сына Витьку. А навстречу им медленно движутся серые колонны заключенных. Витька спрашивает: "Папа, кто эти люди?" Баранников, удивленный несообразительностью сына, говорит ему: "Разве ты сам не видишь? Это же солдаты", Витька смеет-с яг "Ну что ты, папа, разве это солдаты? Это же просто оборванцы, нищие". Тогда он грубо дергает сына за руку и в злом отчаянии кричит: "Это солдаты! Понимаешь, солдаты, солдаты!.."
В этот момент его разбудил Демка:
- Дядя Сергей, тише! - шептал он ему в ухо.
- Чего - тише? Баранников приподнялся, ничего не понимая,
- Солдат каких-то на всю пещеру зовешь.
- Конечно, солдаты,- буркнул Баранников и перевернулся на бок,
9
Взрыв грянул, когда заключенные, выйдя из подземелья, направлялись на работу. Земля протяжно вздрогнула, из горловины подземелья вырвались клубы желтого дыма, комья земли, камни. Вертясь в воздухе, как кленовый лист, со свистом пролетела одна из створок ворот главного входа.
В первое мгновение заключенные точно оцепенели. Колонна остановилась. Конвойные бросились к обрыву, чтобы укрыться в овраге. Но послышался свисток офицера, и солдаты, как хорошо выдрессированные собаки, вернулись. Конвой стал плотной шеренгой позади колонны. Офицер крикнул:
- Быстро вперед!
Громадная серая колонна двигалась медленно. Солдаты орали, размахивали автоматами и теперь еще больше походили на овчарок, которые метались тут же с хриплым лаем, но близко к колонне не подбегали - плотная масса людей, по-видимому, пугала их...
Заключенные рыли оградительный ров, но сегодняшняя работа совсем не была похожа на вчерашнюю. Повсюду слышались возбужденные разговоры. Люди то и дело оглядывались на гору, над которой все еще висело грязно-желтое облако. Им казалось, будто все они являются участниками взрыва. Баранников за все время неволи впервые испытывал радостное возбуждение: "Солдаты, черт возьми! Солдаты!" Он вспомнил свой вещий сон.
Работали дольше обычного. Стало совсем темно. Боясь побега, охранники построили заключенных в колонну, но приказа идти долго не было. Примчался мотоциклист, и тогда прозвучала команда: "Марш!" Впереди медленно ехал мотоциклист, освещая фарой дорогу. Заключенных ввели в подземелье не через главный вход, а с другой стороны горы, где была подъездная железнодорожная ветка.
В пещере к Баранникову протиснулся возбужденный Демка:
- Дядя Сергей! Это им за батю Степу? Да?
Баранников обнял парня, прижал к себе:
- За батю, Дема, за все. Где ты был?
- Да все возле гадов вертелся.
- Ну, как они?
- Начальства понаехало целое стадо! Шеккер белый весь. Я подбежал к нему: "Не надо ли чего, господин начальник?" А он: "Иди к черту". А денщик его радуется.
- Вот что, Дема. Ты с этим денщиком сойдись поближе,- сказал Баранников.- Может быть, он нам пригодится. Понял?
- Понял.- Демка смотрел на Баранникова сверкающими глазами.- Дядя Сергей, только дайте мне его кончить! Вы не думайте, я без ошибки. Дядя Сергей...
- Не торопись.
- Он же скроется! - воскликнул Демка.
- Не торопись.
- Все равно убью.
- Скажи-ка лучше, что ты там еще слышал?
- Я с денщиком сидел. Этот все про свое,- неохотно начал рассказывать Демка.- Вроде его должны были за что-то судить, а он написал Гитлеру заявление про свои заслуги. Тогда его отправили сюда, и теперь его судьбу должен решить Шеккер. А тот хочет отправить его за что-то на фронт. Вот он и зол на Шеккера, прямо зубами скрипит. Я, говорит, с ним так посчитаюсь, что небу жарко будет. Как выпил, стал кричать, что Шеккер сам сволочь, а его хочет загубить за какую-то ерунду.
Баранников подумал и сказал:
- Вот что, Дема, подожди до завтра. Будет тебе боевое задание. А теперь спи!
В этот вечер пещера не затихала дольше обычного. Возбужденный разговор тысяч людей сливался в ровный гул. Баранников знал: все говорят о взрыве. И вдруг кто-то невидимый в черной глубине пещеры тихим и нежным тенорком на мотив "Раскинулось море широко" затянул лагерную песню:
Колючки под электротоком,
На вышке не спит часовой.
Товарищ, мы очень далеко От места, где дом наш родной.
Пещера затихла. Тенорок продолжал петь. Постепенно в песню вплетались новые голоса:
Мне шепчет товарищ по нарам:
- Отсюда вовек не уйти,
Умрем здесь под мукой задаром,
Могилок родным не найти.
- Зачем ты мне шепчешь о смерти?
Иль хочешь надежду отнять?
В другое нам нужно поверить
И головы гордо поднять.
За дело любимой отчизны
Я жизнью своей заплачу,
Но, к смерти холодной приблизясь,
В глаза загляну палачу.
И он в моем взгляде прощальном
Увидит свой близкий конец,
И дрогнет рука негодяя,
И вздрогнет жестокий подлец.
Пусть знает, что всех не задушит,
Найдется, кому отомстить,
Голос мой смерть не заглушит,
До родины он долетит.
Теперь песня заполнила все пространство пещеры, ее тихо пели сотни людей:
Раскинулось горе широко,
Где счастье и радость цвели,
Товарищ, мы очень далеко
От нашей родимой земли.
Так будь же ей верен до гроба
И стойким, как сталь, до конца,
Вернемся счастливой дорогой,
И дети обнимут отца.
Смотря по тому, как ты в лагере жил,
Как умер без страха и гордо,
Живые узнают о том, что ты был
Достойным родного народа.
Автора этой песни никто не знал. Одни говорили, что ее сочинил учитель из Томска, что жил в первой пещере и погиб, когда еще рыли котлован завода. Другие утверждали, что ее коллективные авторы - узники из девятой пещеры. Так или иначе, песню знали все. Иногда, очень редко, ее пели вот так, как сейчас, вместе. Но чаще в одиночку, а еще чаще - про себя.
Баранников слышал эту песню уже не первый раз, и, как всегда, она его взволновала до слез, и он долго не мог заснуть...
В это время в кабинете коменданта лагеря Карла Динга происходило совещание, которое вел эссесовский генерал Зигмаль, один из руководителей всей лагерной системы СС. Фирму, строившую завод, представляли на совещании двое: главный инженер завода Гросс и прибывший из Берлина член правления фирмы Пфирш. Этот высокий костлявый мужчина лет пятидесяти, одетый в дорогой костюм, хотя и сидел демонстративно в стороне, явно был центром совещания. Он представлял здесь главную силу. Даже генерал Зигмаль все время посматривал в его сторону.
- То, что взрыв - диверсия, установлено со всей точностью.- Генерал Зигмаль показал на лежавшие перед ним бумаги.- Таким образом, налицо преступление, совершенное против рейха в ответственнейшие дни войны. Работа по устранению последствий взрыва займет минимум две недели. Ущерб нанесен большой, и за него должно последовать достойное наказание. Вы, доктор Пфирш, с этим согласны?
Костлявый чуть заметно кивнул головой, продолжая подрезать маленькими ножничками конец сигары.
- А наказание,- генерал Зигмаль улыбнулся,- уже область нашей деятельности. Тут специалисты мы,
- Вы преступников обнаружили? - подчеркнуто небрежно спросил Пфирш.
Генерал Зигмаль с досадой передвинул лежавшие перед ним бумаги:
- Следствие начато. Но вряд ли кому-нибудь из нас не ясно, что весь этот сброд, который мы держим здесь, каждый из них - потенциальный враг Германии, и не только потенциальный. Устрашающая акция, которую мы предлагаем, попадет в цель, мы это гарантируем.
- Нас прежде всего интересует соблюдение данных вами вчера гарантий в отношении рабочей силы, способной закончить строительство в установленные сроки,- сердито сказал главный инженер Гросс.
Генерал Зигмаль пожал плечами, дряблое его лицо порозовело: А
- Если обратиться к цифрам, эти гарантии соблюдаются все время,- сказал он раздраженно.
- Далеко нет.- Пфирш вынул изо рта сигару и выпустил в воздух струю сизого дыма.- В существующем между нами соглашении названо не только количество рабочей силы, но и дана ее качественная характеристика. Нигде не сказано, что вы предоставляете нам полутрупы или саботажников.
- Однако сроки строительства в основном не нарушены,- осторожно вставил Карл Динг.- Притом доктор Гросс сам не раз высказывал мысль о необычности строительства.
Пфирш улыбнулся:
- Взрыв вы тоже относите к необычности стройки? Или вы имеете в виду рабочих, которые после трех часов работы валятся с ног? Или, может быть, вы имеете в виду бетон, который не застывает?
Генерал Зигмаль пожал плечами:
- Ничего не понимаю! Почему вы, господа, против акции? Надо же быть последовательными до конца.
Наступило долгое молчание. Эсэсовские деятели с открытой злобой смотрели на Пфирша и Гросса.
- Сейчас главное,- спокойно заговорил Пфирш,- и главное не только для нашей фирмы, но и для всех военных планов рейха и фюрера,- пустить завод. Я достаточно высокого мнения о ваших возможностях,- на лице Пфирша мелькнула улыбка,- и я уверен, что вы можете на данном этапе - я подчеркиваю: на данном этапе - обеспечить работоспособность людей, которых вы нам предоставили по соглашению.
Снова последовало молчание.
Вальтер Шеккер, обращаясь к генералу, сказал:
- Видите теперь, в каких условиях мы тут действуем?
- Замолчите! - не глядя на него, брезгливо обронил генерал.
- Время идет, строительство стоит,- сказал доктор Пфирш,- а через месяц завод должен начать выпуск продукции, которой ждет наша доблестная армия. Исходя из этого очень простого, но достаточно важного обстоятельства, нам и нужно сейчас договориться.
- Мы не можем оставить без последствий такое преступление,- решительно произнес Зигмаль.
- Зачем оставлять без последствий? - удивился Пфирш.- Найдите конкретных виновников и накажите их. Это будет незначительная для нашего дела потеря, а результат наилучший - вы устраните именно преступников.
- Чтобы их найти, потребуется время,- проворчал генерал Зигмаль.
Пфирш развел руками:
- Это уж ваша забота, генерал. Мы обязаны рапортовать фюреру, что завод пущен в установленный срок. У вас таких жестких сроков нет. Ну, а когда завод начнет работать, тогда вы можете поступать целиком по своему усмотрению. Наше с вами соглашение, касающееся строительства, будет исчерпано, и мы перестанем раздражать вас своим штатским вмешательством. В конце концов, у нас свое дело, а у вас - свое. Однако ответственность перед рейхом у нас общая...
Генералу Зигмалю было ясно, к чему клонят представители фирмы: завод должен быть пущен, а после этого хоть потоп.
- Я думаю, наш обмен мнениями был полезен,- скороговоркой произнес генерал Зигмаль.- Мы примем необходимое решение. Благодарю вас, господа.
Вальтер Шеккер, злой как черт, возвращался в свою квартиру. Когда представители фирмы ушли с совещания, ему и Карлу Дингу пришлось принять на себя всю ярость генерала Зигмаля. Их обвиняли в том, что они потеряли власть над лагерным сбродом и попали под тлетворное влияние штатских деятелей фирмы. Но разве не сам Зигмаль все время твердил про специфику лагеря, и разве не он говорил, что главная задача - построить завод? Не мог же генерал забыть об этом!
Утром Баранникова вызвали на уборку санитарного бункера. Демка увязался за ним, подмигнул капо - это, мол, надо "для дела". Однако в бункер его Баранников не пустил. До полудня Демка ждал его у входа. Он понимал, что сейчас там, в бункере, решается его заветное дело, и от волнения не находил себе места.
Когда Баранников наконец вышел из бункера и сурово глянул на Демку, у того душа похолодела.
- Иду, дядя Сергей! - шептал, он, идя рядом с Баранниковым и заглядывая ему в глаза.
В темной проходной штольне Баранников остановился, вынул из кармана обернутый бумагой маленький пузырек и протянул его Демке:
- Тут на десяток шеккеров хватит. Выльешь это куда-нибудь, чтоб Шеккер выпил, но только если будет для того верный случай. Понял? Если будет верный случай.
- Дядя Сергей, лучше ножом...- прошептал Демка.
- Ты слушай приказ и исполняй его! - строго сказал Баранников.- Выльешь это только в том случае, когда будешь точно знать, что никто не видит. Никто. Расчет у нас такой: они должны подумать, что это сделал денщик Больц. Понял?
Демка кивнул.
- Пустой пузырек оставишь там. Пока яд не выльешь, держи пузырек в обертке. Это чтобы на пузырьке не осталось следов от твоих пальцев. Когда выльешь, вытряхни из бумажки пузырек, а бумажку уничтожь. По этикетке на пузырьке они увидят, что он взят из аптеки для начальства. Понял? А теперь, Демка, самое трудное. Когда яд сделает свое дело, ты не убегай, сам подними панику, зови часовых, звони по телефону. Не убегай! Понял?
- Понял, дядя Сергей.
- Тебе нелегко будет, Дема,- вздохнул Баранников.- Очень нелегко. Они будут тебя допрашивать, бить. Выдержишь?
- Да что ты, дядя Сергей! - обиделся Демка.- Я за батю Степу все пройду, не согнусь.
- Когда будут допрашивать, вспомни, что говорил тебе Больц насчет того, что он посчитается с Шеккером.- Баранников обнял Демку: - На трудное дело, парень, идешь. Под горячую руку они могут тебя и...- Баранников не договорил и надолго умолк.
Демка стоял не шевелясь.
- Я, батя, ничего не боюсь,- тихо сказал он, впервые назвав Баранникова так, как звал Степана Степановича.
- Смотри,- хрипло произнес Баранников.- Мы все тебя любим. Помни об этом.
Вечером Демка ушел к Шеккеру и на ночь в пещеру не вернулся. Утром, когда заключенных выгоняли на земляные работы, Иржи Стеглик, проходя мимо Баранникова, обронил:
Операция выполнена.
"Что с Демкой?" - хотел крикнуть Баранников, но чех уже ушел...
10
Долгое время в лагере не знали, что случилось с Вальтером Шеккером. Просто появился новый начальник политического отдела Гельмут Рунге, а куда девался прежний, неизвестно. Гестаповцы ждали, что об отравлении их начальника заговорят в пещерах, и это подтвердило бы их подозрения, что Шеккер отравлен Демкой по заданию подпольщиков. Подпольщики заблаговременно подумали об этом и держали язык за зубами. Баранников заявил капо о пропаже Демки и каждый день спрашивал, не нашли ли парня. Капо сначала всполошился. Он думал, что Демка совершил побег, но вскоре говорить о побеге перестал...
Как раз в эти дни произошел отбор заключенных, которым предстояло работать на заводе. Это событие заслонило собой все остальные. Подпольщики сделали все, что могли, для спасения большего количества заключенных. Стеглик, рискуя, включил в список несколько сот человек, якобы имеющих технические специальности. Около ста человек удалось спрятать в пещерах в день отправки из лагеря обреченных.
Подземный завод открывали в солнечный весенний день., Была суббота. Начальство, видно, торопилось на отдых, поэтому никаких особых торжеств не устраивали. Приехавшие на автомашинах представители фирмы исчезли в подземелье, сопровождаемые главным инженером Гроссом, и спустя минут тридцать уехали. Завод начал работать...
Баранникова назначили бригадиром токарей. В его ведении было три токарных станка, три токаря и два подсобных рабочих.
Одним из них стал появившийся спустя две недели Демка. Парня было не узнать. Озорные огоньки в его глазax погасли, голова подергивалась и с левой стороны точно мукой была присыпана - Демка поседел. Его упорно подозревали в отравлении Шеккера и пытались вырвать у него признание. Но Демка все выдержал, мучителей своих перехитрил, и на виселицу пошел шеккеровский денщик.
Всю смену Демка молча ходил от станка к станку, подавал токарям заготовки, подметал стружку. Баранников понимал парень в таком взвинченном состоянии, что каждую минуту может совершить безрассудный поступок. Когда Демка видел гитлеровцев, у него глаза загорались такой яростью, что Баранникову становилось страшно за него.
Все три токаря из бригады Баранникова были поляки. Мрачно молчаливые парни лет по двадцати пяти. Держались они с Баранниковым настороженно.