XIX
На протяжении декабря и первой половины января мы готовились к большому партизанскому рейду. Это был очень сложный и тяжелый период борьбы наших отрядов с фашистскими захватчиками. В районах Минской и смежных областей Белоруссии действовали крупные части эсэсовцев. Гитлеровцы поставили своей целью во что бы то ни стало расправиться с белорусскими партизанами. Нашим отрядам приходилось ежедневно вести жестокие бои, маневрировать, часто менять места дислокации. Особенно трудное положение создалось в Старобинском, Краснослободском, Гресском, Копыльском, Слуцком, Руденском, Борисовском и Смолевичском районах. Отрядам Коржа, Меркуля, Бондаровца пришлось перебраться на Любанщину, Глущину и в район Старых Дорог. Базы этих отрядов, подготовленные к зиме, были оставлены под присмотром партизанских связных, которые остались на месте и жили в деревнях.
Партизанские отряды Минской и Полесской областей сдерживали бешеный натиск фашистских войск, упорно готовились к большому рейду.
Необходимо было значительно пополнить отряды людьми, оружием, организовать хороший санный транспорт. Стоять на одном месте в такой ответственный момент со сравнительно небольшими силами было для нас рискованно и опасно. А стремительное наступление должно было принести успех.
Гитлеровцы боялись нашей зимы. Надеясь закончить войну до наступления сильных морозов, гитлеровское командование не обеспечило теплым обмундированием даже свои фронтовые части, а тыловикам вовсе ничего теплого не выдавалось.
Немецкое командование считало, что тыловики себя обеспечат за счет награбленного у населения имущества. Кое-где фашистам удавалось ворваться в деревню, отнять у населения теплую одежду, обувь. Население прятало одежду, а партизаны принимали все меры к тому, чтобы не пускать эсэсовские отряды в деревни. Заходить в леса оккупанты не решались, боялись партизан. Им приходилось почти все время торчать на ветру и морозе. Обмораживания и простуда выводили из строя сотни гитлеровцев. Связные доносили нам, что слуцкая мебельная фабрика не успевала выполнять заказы на гробы для замерзших гитлеровцев.
Партизаны старались обеспечить свои отряды санями. Санный транспорт, маневренность отрядов и будет способствовать нашей победе. Зима была снежная и лютая. Чем дальше, тем трудней и трудней было оккупантам ездить на машинах, а партизаны на санях могли проникнуть в любое место и двигаться в любом направлении.
С советскими людьми нетрудно было решать любую сложную задачу. Чтобы посадить на сани отряды, участвующие в рейде, нам нужно добыть шестьсот саней. Кроме того, мы решили сформировать конный отряд, а для него также нужны лошади, седла уздечки. Население пришло на помощь: советские патриоты с радостью отдавали нам все, что нужно.
До прихода врага колхозники спрятали инвентарь, упряжь, фураж. Колхозы угнали лошадей, которых не успели эвакуировать, на дальние выпасы, а зимой вывели их в лес и организовали прокормочные пункты. Теперь и лошадей и упряжь передали партизанским отрядам. Чего бы партизаны ни потребовали, население немедленно шло навстречу. Кто коня давал, а кто и сам с конем шел в партизаны. Все эти вопросы обсуждались вместе с колхозным активом.
Народ жил одним желанием: как можно скорее уничтожить врага. Вот почему мы с первых дней нашей борьбы чувствовали под собой твердую почву, смело брались за сложные, широкие по масштабам и даже иной раз рискованные задачи.
В рейд должны были идти самые сильные отряды. Минский подпольный обком возглавил это большое наступление. Часть отрядов целесообразно было оставить на месте, чтобы не оголять район. С нашей помощью они могли действовать и развиваться. На Любанщине оставались Патрин, Столяров, в Октябрьском районе - Павловский, в Глусском - Храпко, Яковенко Владимир Кириллович, в Копаткевичском - Михайловский, в Копыльском - Жижик, в Гресском - Заяц, в Пуховичском - Филиппских, в Осиповичском - Ольховец и Шашура, в Руденском - Покровский. На отряды возлагалась задача помогать, когда мы будем проходить через их территорию. Они должны сковывать силы врага, не давать гитлеровцам покоя ни днем ни ночью.
Перед выходом в рейд погиб наш боевой товарищ, член подпольного обкома Евстрат Горбачев. Погиб этот человек так же мужественно, как и воевал, смертью героя, не выпуская из рук оружия. Возвращаясь из отряда Столярова, Горбачев возле хутора Подклетное наткнулся на конный отряд эсэсовцев. Гитлеровцы, как видно, догадались, что им встретился один из партизанских руководителей, и решили взять его живым.
Место открытое: до леса не добежишь и до хутора далеко. Горбачев принял бой в открытом поле. Окопавшись в глубоком снегу, он вынудил спешиться и залечь весь отряд.
Горбачев во время боя проявлял силу и выдержку необычайную. Сколько раз доводилось ему сталкиваться с фашистами, и всегда он выходил победителем. Фашисты один за другим падали вокруг Горбачева, а он оставался целым и невредимым.
"Партизан должен быть неприступной огневой точкой!" - всегда говорил он и сам служил лучшим тому примером. Отправляясь на задание, Горбачев всегда брал два пистолета с запасом обойм, автомат с запасом дисков, штук пять гранат, кинжал. Все это в нужную минуту пускал в ход.
И на этот раз Евстрат Денисович, как только залег, открыл шквальный огонь по фашистам, рассчитывая, что боеприпасов у него хватит надолго. Важно было ошеломить гитлеровцев, прижать их к земле, а самому отползти к лесу.
Но эсэсовцы упорно стремились зайти в тыл Горбачеву, отрезать ему дорогу в лес. Спустя некоторое время им это удалось.
Окружив Горбачева, эсэсовцы стали приближаться к нему, и тут Евстрат Денисович, должно быть, понял, что выйти из окружения невозможно. В самый критический момент он швырнул в наиболее плотную группу гитлеровцев несколько гранат, а потом поднялся во весь рост и бросился на прорыв. В этот момент его тяжело ранили. Зарывшись в снег, он снова стал мужественно и упорно отбиваться, но скоро силы начали покидать его, кончались боеприпасы. Евстрат Денисович решил притвориться убитым и подпустить к себе гитлеровцев как можно ближе. Почти целый час эсэсовцы не подходили к раненому Горбачеву, боялись. А когда они, наконец, приблизились на пять-шесть шагов, Евстрат Денисович швырнул в них две гранаты, а последней взорвал себя.
После мы узнали из допроса полицая, что взрывом последних гранат было убито и ранено одиннадцать гитлеровцев.
Заехав в деревню Азломль, эсэсовцы приказали колхозникам свезти трупы своих убитых в деревенскую школу, подготовить все для похорон, а тело Горбачева оставить на месте. Объявив, что похороны убитых состоятся завтра утром, они двинулись дальше. Фашисты боялись оставаться на ночь в деревне, расположенной у самого леса, и убрались поближе к гарнизону.
Вернувшись утром в деревню, эсэсовцы пришли в ярость: ни один из убитых немцев не был подобран с поля, а Горбачева похоронили. Эсэсовцы выгнали всех жителей на улицу, начались допросы, пытки. Колхозники отвечали:
- Как только вы ушли, через час деревню заняли партизаны… Они взяли да и похоронили партизана…
Вот они только что поехали отсюда, может, еще и на километр не отъехали.
А один пожилой колхозник, Щербаченя, так ответил фашистам:
- Мы ваших фашистских законов не знаем и знать не хотим. Ваши трупы могут валяться сколько угодно, могут лежать сотнями под одним крестом, а мы с нашими людьми поступаем по-нашему, по-русски. Умер человек честно, праведно, его надо и похоронить как следует!..
Светлое имя Горбачева памятно и дорого всему белорусскому народу. Никогда мы не забудем этого воистину прекрасного человека - бесстрашного коммуниста, партизана. Несколько партизанских отрядов названо было именем Горбачева. Во всех отрядах и группах, во всех населенных пунктах партизанской зоны были проведены митинги, посвященные светлой памяти героически погибшего партизана. На этих митингах партизаны поклялись жестоко отомстить гитлеровцам.
Первой операцией нашего рейда был разгром немецко-полицейского гарнизона на станции Постолы Житковичского района. Фашисты сильно укрепились в Постолах, в совхозе "Сосны" и еще в некоторых населенных пунктах. В Постолах находились и охранные войска, так как на деревообрабатывающем заводе оккупанты производили железнодорожные шпалы, дубовые брусья для дзотов и другие материалы.
Выехали мы точно в назначенное время. Каждый отряд вышел с определенного, заранее условленного места. Мы не могли сосредоточивать все отряды в одном пункте, это было бы опасно, да и не вызывалось необходимостью. Часть отрядов к моменту выступления расположилась в лесах, недалеко от деревни Углы, некоторые стояли у совхоза "Жалы", возле деревень Живунь, Старосек. Все взяли направление на деревню Убибачки.
Приехали мы сюда часов в двенадцать ночи. Заняли эту и соседние деревни, выставили заслоны. С такой силой можно было вступать в бой с любым противником. В то время у нас были станковые и ручные пулеметы, даже минометы. Кроме винтовок, многие партизаны имели автоматы, пистолеты. Гранаты и бутылки с горючим были почти у каждого. Мы пользовались бутылками с горючим давно, с того времени, когда Бумажков и Павловский употребили это орудие в бою с колонной гитлеровских танков.
В деревне Убибачки я со штабом зашел в одну просторную хату в середине деревни. Со мной были Мачульский, Бондарь, Бельский, Варвашеня, Лещеня. В рейд отправились почти все члены обкома, - ведь перед нами стояли большие и очень ответственные задачи: кроме боевых операций, у нас было немало других дел по созданию партийного подполья и организации партизанского движения в тех областях и районах Белоруссии, где подпольных обкомов и райкомов еще не было. Помощник начальника штаба вызвал к нам командиров и комиссаров отрядов. Пришли Меркуль, Корж, Долидович, Гуляев, Бондаровец, Ширин, Розов, Плышевский, Пакуш, Жулега.
Чистая половина хаты, которую гостеприимно отвела для нас старенькая, но еще подвижная хозяйка, наполнилась людьми. Приятно и радостно было смотреть на них. Все бодрые, подтянутые, волевые. Почти у каждого хорошая одежда: бекеша на меху, тулуп или теплая шинель. На плечах поскрипывали ремни, на поясе висели пистолеты и гранаты. Командирам доверена судьба многих людей, они несут большую ответственность, их слушают, берут с них пример. Поэтому и внешне они должны выглядеть культурно и внушительно. Мы специально занимались этим, готовясь к рейду. Партизаны у нас тоже были одеты тепло и добротно.
Хозяйка обвела нас взглядом и, ничего не сказав, торопливо сняла с крюка деревянное ведро, выбежала из хаты. Через минуту она вернулась с водой, вытерла фартуком озябшие руки и подошла ближе.
- Я все гляжу, гляжу, - ласково, склонив голову набок, заговорила она, - гляжу - и глазам своим не верю. И в хате и на улице полным-полнешенько людей… Говор наш, дух, чую, наш… И одежда на всех, и кони тоже, сани, амуниция - все наше… Неужто это вы пришли уже, соколики мои, вернулись к нам?
- Нет, бабуля, - отвечаю я хозяйке, - мы тут и были. Мы партизаны.
- Партизаны? - с искренней радостью переспросила старушка. - Партизаны… Вот какие вы!.. И много ж как, ой, много!.. На фашиста идете?
- На фашиста!
- Знаю, хлопчики, знаю… Так это вы его врасплох, правда? Спит, лихо ему, сны видит, а вы его по затылку, а если который не спит, так того по бельмам, чтоб они у него кровью заплыли!
- Так, бабуля, так!
- Может, вам сварить чего тепленького?
- Спасибо, пора ехать.
- Так, может, я хоть воды вам скоренько нагрею, - просила она, - да заварю липовым цветом, малинки сушеной всыплю. Напейтесь на дорогу, - бог даст, ни кашель, ни простуда не пристанет.
Хоть и жаль было обижать бабулю, но пришлось отказаться от ее угощения. Надо было спешить. Необходимо было разделить отряды на две колонны и пустить их параллельно по двум маршрутам. Одна колонна должна была пройти с юга от совхоза "Сосны", возле деревни Кузьмичи, а другая - значительно левее, в направлении деревни Городячицы с заходом на Ветчин. Штабная группа и конный отряд шли между колоннами. До рассвета мы должны подойти к намеченным пунктам близ постоловского гарнизона.
Я указал командирам их маршрут, еще раз объяснил обязанности каждого отряда.
Старушка все суетилась в углу возле посуды, все что-то готовила, и, когда мы вышли из горницы и стали прощаться, она настоятельно начала задерживать нас.
- Побудьте еще немножко, - просила она, - хоть одну минуточку, я тут огурчиков соленых достала, капусты квашеной… Вот и чарочка нашлась, как знала, берегла… Хоть по капле выпейте на дорогу.
Корж усмехнулся и погладил ладонью усы:
- Эх, и догадливая же ты, бабуля!.. Не годится отказываться, идя на мороз.
- Вот и я говорю! - подхватила хозяйка. - Хоть по капле, хоть по росинке… Не взыщите только, что рюмочка у меня одна: немцы - чтоб им пусто было! - молоко искали, так перебили всю посуду… Давайте я сама вам поднесу.
Корж снова добродушно засмеялся, и старушка поднесла ему первому. Василий Захарович взял рюмку, поклонился хозяйке и одним глотком выпил. Потом взял из миски круглый, как моченое яблоко, огурец. Старушка поднесла Меркулю, а потом всем остальным по очереди.
- На здоровье вам, детки, - взволнованно говорила она, провожая нас. - На доброе здоровье, на великое счастье, спасибо, что зашли. Простите, если что не так! Может, обратно когда будете ехать, так не минуйте моей хаты.
Мороз был сильный и колючий. Сдавалось, и ветра не было, а пробирало до костей. Кони намерзлись на привале и неудержимо рвались в дорогу. Мы дали им волю. Чем раньше будем на месте, тем лучше! Там, где дорога была укатана, полозья скрипели, но мало было таких дорог: не очень-то люди теперь разъезжали. Почти всюду лежал глубокий и мягкий снег - сани шли тихо, плавно.
С постоловским гарнизоном мы справились сравнительно быстро. Пулеметные гнезда на подступах к железнодорожной станции и часовых уничтожили без единого выстрела. Фашисты не ожидали нападения в такой ранний час, да и мороз градусов на тридцать прижал солдат, и они расползлись по теплым углам. Наши бойцы при помощи местных жителей накрыли их и уничтожили.
Сопротивление было оказано в двух местах: на железнодорожной станции и на заводе. Станцию взяли до рассвета, а завод продержался еще часа три. Там засела большая половина гарнизона. Из комендантского управления к заводу был прорыт подземный ход, и гитлеровцы перебрались туда. Здесь стояло много пулеметов.
Как только фашисты почувствовали, что гарнизон окружен и спасения им нет, они заставили машиниста держать двигатель под парами и давать тревожные гудки, чтобы вызвать на помощь соседние гарнизоны. Рев сирены разносился далеко по окрестности. Только этот способ поднять тревогу у гитлеровцев и оставался, так как телефонную и телеграфную связь мы повредили. Не помогла фашистам эта хитрость: наши снайперы сбили сирену, и завод замолчал.
Спустя некоторое время мы предложили гитлеровцам сдаться, в ответ они усилили огонь. Тогда я приказал выбить врага. В сумерках партизаны подползли к стенам завода и начали бросать гранаты в окна и амбразуры. Неподалеку находился склад с горючим. Бойцы подползли к нему и забросали бутылками с бензином. Раздался сильный взрыв, взметнулся столб огня. Стрельба с завода немного утихла, а потом возобновилась с еще большей силой - стреляли внутри завода. Мы не понимали, что происходит. Потом выяснилось. Оказывается, у гитлеровцев начался разлад: одни стояли за сдачу в плен, другие - возражали, и между ними началась перепалка.
К девяти часам утра бой был закончен. Наши партизаны потушили пожар и спасли завод. В бою уничтожено больше сотни гитлеровцев, часть оккупантов и полицаев сдалась в плен. Мы взяли много винтовок, боеприпасов и сотни тонн награбленного хлеба. Зерно роздали населению.
После небольшого отдыха левая колонна нашего соединения пошла на Ленинский район Пинской области, а правая на Скавшин, Сухую Милю, Милковичи Старобинского района.
Мы со штабной группой и конницей двигались к деревням Махнавичи и Долгое. В Долгом стоял большой немецко-полицейский гарнизон. Надо было изолировать его от соседних гарнизонов и уничтожить.
Ночью прибыли в деревню Махнавичи. Здесь уже были ударные отряды Гуляева и Розова. Основные силы левой колонны, которую возглавлял Мачульский, остановились в Милевичах Пинской области. Вскоре прибыл посыльный от Романа Наумовича. Он сообщил, что в деревне задержана группа военных. Один из них вызывает особенное подозрение. Он главный в этой группе, держится смело, независимо и утверждает, что он наш советский генерал.
Я приказал передать Мачульскому, чтобы он выяснил, что это за люди, а командира пусть направит в штаб соединения.
Спустя некоторое время таинственный генерал явился. Это был очень подвижной человек, невысокого роста, худощавый, с широкими усами. На нем была кожаная куртка на меху, шапка-ушанка, поношенные армейские сапоги. С ним пришел молодой человек в шинели.
Начался разговор. Выяснилось, что это действительно наш советский генерал, бывший командир кавалерийской дивизии. Его часть стояла под Белостоком. В первые дни войны она приняла на себя страшный удар врага. После долгих, суровых боев Михаил Петрович Константинов (так звали генерала) был тяжело ранен и с группой бойцов попал в окружение. С Константиновым остался его адъютант, который теперь сопровождал генерала.
Подлечившись, Константинов со своими людьми перебрался в Минскую область, сначала действовал в Воробьевских лесах самостоятельно, а потом вошел в группу Владимира Зайца, секретаря Гресского подпольного райкома партии. Генералу, должно быть, не понравилось находиться в подчинении у районного партийного работника. Он расширил свою группу за счет поправившихся после ранения бойцов и отошел от Зайца. Сначала двинулся на Копыльщину и в западные области Белоруссии, потом повернул на Старобин, Житковичи, Ленино. Здесь наши отряды и встретили его.
Узнав, что мы уже воюем по-настоящему, Константинов выразил желание идти с нами. Ему понравилось, что у нас во всем надлежащий порядок, Дисциплина, все делается по определенному плану, под единым руководством. Нам тоже было интересно иметь у себя такого опытного командира.
- Давайте будем воевать вместе, - предложил я Константинову.
На это он ответил просто и искренне:
- Я человек военный, генерал, мое место в армии, но, поскольку я очутился в тылу у врага, постараюсь быть полезным Родине и здесь. Свою воинскую присягу я не нарушу!
В штаб соединения доставили двух полицейских из долговского гарнизона, задержанных в деревне Махнавичи. На допросе они подробно рассказали, как размещен их гарнизон, где ночуют гитлеровцы, полицейские, в каком месте стоят пулеметы. Назвали пароль на сегодняшнюю ночь.
Я обещал полицаям, что им будет сохранена жизнь, если они проведут партизан в гарнизон.
Дмитрий Гуляев попросил, чтобы операцию в Долгом поручили ему. С начала рейда он командовал отдельным отрядом, а комиссаром у Долидовича остался Александр Боровик. Гуляев брался справиться с долговским гарнизоном своими силами. С ним шли партизаны из отряда Меркуля, которые хорошо знали деревню.
Посылать в Долгое несколько отрядов не было необходимости, так как гарнизон уже изолирован. В помощь Гуляеву мы дали Пакуша. Этот человек отличался неудержимым стремлением накапливать вооружение, боеприпасы и другое военное имущество. Узнав, что Гуляев идет на Долгое и что там можно раздобыть кое-что полезное для отряда, он попросил взять и его.