Так просидели без малого четыре часа, пока не дождались "своих гостей". Впереди шел бронетранспортер, за ним -легковушка. То, что нам надо. Я метнул противотанковую гранату по ходу движения броневика. Взрыв качнул его, сбил с линии движения, из металлической лохани выпрыгнули три немца в буро-зеленых пятнистых халатах.
- Бей по ногам! - приказал я Ситникову, и тот дал длинную очередь из пулемета. Гитлеровцы повалились. Двое остались лежать неподвижно, третий пытался подняться, стал на колени, но, качнувшись, головой уткнулся в землю.
- Ты что, ослеп? - набросился я сгоряча на Семена.- Мертвяки мне не нужны...
- Да не кипятись, командир! - попытался сгладить хоть как-то неприятный инцидент Алешин.- Ну, отправили этих в "земотдел", черт с ними!
Алешин по-охотничьи, навскидку ударил из автомата по легковушке, которая пятилась назад. Пули, наверное, пробили радиатор - из-под капота повалил пар. К машине бросились разведчики из группы захвата - Багаев и Аверьянов.
В ней оказались венгерский генерал, немецкий полковник и шофер. Пуля попала генералу в живот, он громко стонал. Пленных мы перетащили в свой бронетранспортер, забрали портфель с документами, а также захваченный штандарт венгерского полка связи.
Лейтенант Срибный, перевязывая генерала, по ходу задавал вопросы. Тот сказал, что он из оперативной группы по подготовке контрудара в районе Будапешта. Узнали также, что гитлеровцы перебросили из Италии большое количество танков, чтобы перекрыть выход наших войск на юго-западную окраину венгерской столицы.
Мы уже отчетливо слышали гул танковых моторов и решили, не теряя времени, жать к своим.
За умелые действия в разведке, доставку пленных и документов старшего сержанта Алешина представили к награде - ордену Славы II степени, рядового Аверьянова - к Красной Звезде, а меня - к ордену Красного Знамени.
Бригада дальше не пошла, заняла позиции на северной, северо-западной и западной окраинах Илле.
Пришлось окапываться. Комбриг Каневский, как всегда, подтянутый, в начищенных хромачах, с белым воротничком, обходил боевые порядки, подбадривая людей, которые ворочали лопатами неподатливый грунт. И часто повторял:
- Пот экономит кровь. Остановился на день - заройся на год. Десять метров окопа лучше, чем один метр могилы...
...Главный удар был нанесен по батальону майора Бабича. На узком участке при поддержке орудий и минометов его атаковали пятнадцать "тигров" и несколько рот мотопехоты. Воздух трещал и метался упругой, горячей волной. Снаряды, а особенно мины летели с таким противным визгом, будто из небес кто-то выдергивал клещами ржавые гвозди... Столбы разрывов вырастали вокруг окопов, огневых позиций артиллеристов. Стрелки, пулеметчики, бронебойщики, а также истребители танков, вооруженные гранатами и бутылками с горючей жидкостью "КС", получили приказ подпустить противника поближе. Здесь следовало бить наверняка.
Танки - метрах в двухстах. Этот короткий отрезок стал мерой жизни и смерти как для наступающих, так и для обороняющихся.
Комбат подал команду. Как одержимые насморком, чихнули и зачастили "сорокапятки". Из окопов бронебойщиков выплеснулся заметный в надвигающихся сумерках огонь, и тотчас на броне головного танка вспыхнул короткий синий проблеск. Затем застопорил ход второй, покрытый оранжевыми лоскутьями огня... Но остальные "тигры" продолжали упрямо лезть к нашим окопам.
Командир роты старший лейтенант Евсюков схватил ракетницу, поднялся во весь рост.
- Артиллеристы! Бей сюда!..
Красный лохматый шарик по дуге опустился прямо на башню вражеского танка.
- Теперь сюда! - опять послышался из тьмы голос ротного. И опять ракета точно указала расчетам, куда стрелять.
- Отсечь пехоту от танков! - приказал майор Бабич.
Затрещали автоматы, зло заклокотало пламя в пламягасителях "дегтярей", стали лопаться ручные гранаты. Но гитлеровцы и мадьяры шли и шли по телам своих же мертвецов, падали, уступая место следующей цепи...
Несколько "тигров" все же достигли наших траншей. Бронированными утюгами прошлись по ним, обваливая откосы, оставляя за собой широкие следы разрыхленной земли, в которую были вдавлены пулеметы, противотанковые ружья, пушечные лафеты, ящики от боеприпасов, тела убитых...
Контратака отбита. Но противник не унимается - лезет напролом. За первой контратакой следует вторая, третья... Всего - семь!
Для многих в ту ночь венгерская земля стала могилой. Погиб бесстрашный командир роты старший лейтенант Евсюков Николай Павлович. Посмертно он удостоен звания Героя Советского Союза. Погубив семь вражеских танков, не вышел из боя экипаж самоходки, в которой находился командир 1509-го полка подполковник Лагутин. Он также посмертно удостоен этого высокого звания.
От Илле опять пошла низменная заболоченная местность. Густая сеть каналов, торфяные болота, покрытые толстым слоем песка. Осторожно, как бы на ощупь, двигались наши танки. Их маневренность скована до предела.
Вдоль каналов - хуторки, окруженные холмами, мелколесье. Каждый канал использован как противотанковый ров, каждый хутор представляет собой опорный пункт. Все подступы к ним минированы.
Саперы давно уже забыли об отдыхе - работали сутками. Снимали бесчисленные мины, резали колючую проволоку заграждений, развертывали дороги, стелили гати и наводили переправы. И все это - под адским огнем.
На линии Вечеш - Пештсентьимре - Ракоцилигет противник создал сильный рубеж, насыщенный артиллерией, всевозможными препятствиями. Это были сооружения внешнего обвода обороны Будапешта.
Попытка преодолеть рубеж оказалась безуспешной. Корпусу пришлось сдать свой участок стрелковому корпусу генерала Григоровича и сосредоточиться юго-западнее Цегледа, чтобы во взаимодействии с 19-й румынской пехотной дивизией прорвать оборону противника на фронте Фештье, Цеглед и развивать удар на север.
Как и в предыдущих боях, наша бригада должна была наступать в первом эшелоне.
Майор Козлов вызвал меня на КП бригады, поставил задачу: взять "языка" севернее Валько, где держали оборону разрозненные части 46-й и 13-й пехотной и танковой дивизий, боевая группа мотодивизии СС "Фельдхернхалле". Входили они в состав 6-й немецкой армии (опять "мстители"!), которой командовал генерал артиллерии Фреттер-Пико.
В поисковую группу я взял Петра Алешина, Николая Попова, Семена Ситникова, Николая Багаева, Ивана Бублия, Леонида Рогова, Николая Гуманюка, Александра Друкарева, Бориса Пензина, Александра Шастина, Александра Ракова и радиста Геннадия Дребезгова.
О выполнении задания "на колесах" не было и речи. Местность - самая что ни на есть прескверная, а поиск предстояло вести в лесу ночью.
...Пробирались сквозь чащобу, петляя между деревьями, с которых свисала лохмотьями морщинистая кора - следы от осколков и пуль. Слышался глухой отзвук взрывов. Казалось, на землю сбрасывают много пудовые бревна. Молодые разведчики опасливо переглядывались. Им чудилось, что за каждым кустом сидит, фриц с пулеметом.
Начало чуть проясняться. Лес поредел. Как только мы остановились, раздались автоматные очереди. Присели, стали прислушиваться. Выстрелы прекратились. Потом выяснили, что это было охранение. Поразмыслив, решили его обойти. Какой из охранника "язык", если он сидит на отшибе и ни черта не знает?
А время поджимало - дело шло к рассвету. И тут открылась поляна и на ней - добротное кирпичное здание с многочисленными пристройками.
Поползли, чтобы разглядеть поближе, что же там делается.
- А немцев здесь до пропасти! - толкнул меня Ситников.
- Да, тут поживиться трудно...
Во дворе стояло несколько крытых машин. Подъехал мотоциклист, соскочил с сиденья и, придерживая рукой полевую сумку, побежал по ступенькам к парадной двери. Изредка негромко окликали часовые. Несколько солдат катили по двору бочку к грузовикам...
На фоне костра отчетливо выделялась походная кухня. Повар, помешивая длинным черпаком в котле, отворачивался от дыма.
Тюкал топор - неторопливо, размеренно...
Алешин потянул носом воздух.
- Чувствую, время к завтраку идет. Может, полоним этот пищеблок?
- Смотри, чтобы тебе здесь розовую юшку из носа не пустили,- тут же откликнулся Бублий.
Раздался лай овчарок. Надо уносить ноги. Обошли господский дом и снова углубились в лес.
Разведчики, вытянувшись ленточкой, шли на север, в сторону Бага. Сколько уже километров отмахали, а "языком" и не пахнет!
Вдруг кто-то зацепился, упал, подмяв куст. Поднялся, держа в руке... провод.
- Товарищ лейтенант, смотрите...
Я сразу определил - это линия связи. По ней и пошли вперед, пока снова не оказались на кромке полянки.
- Багаев! Отведи людей назад и спрячьтесь. А ты, Алексей, возьми "ухо" (трофейный аппарат), подключи его к проводу. Может, удастся что-нибудь подслушать.
Переводчик достал булавку, и при свете моего фонарика начал подключаться. Прошло несколько минут напряженного ожидания.
Алексей, прикрыв рукой микрофон, шепнул:
- Болтовня.
- А, ну их!
Финкой перерезал провод, снял с концов изоляцию. Алексей недоуменно на меня посмотрел.
Стал то соединять, то разъединять провод. Пусть гансы побесятся.
Потом срастил концы, обратился к Алексею:
- А теперь начальственным тоном отбрей болтунов, чтобы у них коленки задрожали.
Переводчик понял, что от него требуется, и разразился такой бранью в адрес невидимых абонентов, что мне самому захотелось стать по стойке "смирно"...
Я снова разъединил провода. Теперь оставалось только ждать - ведь должен же кто-то выйти на проверку поврежденной линии! Но с какой стороны? От дома или с тыла?.. На всякий случай приказал Алешину и Ситникову скрутить второго "ремонтника" - немцы ходили устранять повреждения парами. Ну, а первого возьмем, как говорили в Одессе, без шума и пыли, аккуратно. В общем предусмотрели все варианты.
"Гости" что-то запаздывали. Посматривая на часы, наливался злостью: где же ваша дисциплина, хваленая пунктуальность, господа?
И вдруг на поляне замаячили две фигуры. Впереди идущий связист поднимал телефонный шнур, светил фонариком, чтобы не прозевать порыв, постоянно оборачивался к своему напарнику, что-то бубнил.
Наступил момент и нам вступить в игру.
Алексей, держа в руках концы провода, набросился на первого гитлеровца с ефрейторскими нашивками. Мол, начальство требует связь, а они дрыхнут в господском доме. (Там, как мы узнали, находилась какая-то особая комендатура.) Ефрейтор Май невнятно оправдывался, вытирая испарину со лба...
В это время кто-то из разведчиков нечаянным движением привлек внимание второго немца. Тот насторожился, обернулся, положил руки на автомат. Не мешкая, я ударил ефрейтора носком сапога по подколенным сухожилиям и повалил наземь. От боли тот раскрыл рот, и Алексей быстро запихнул в него кляп.
В это время Алешин с Ситниковым обезоружили второго немца.
На всякий случай связь гитлеровцам мы дали, а Алексей четко доложил, что кабель случайно разорван артиллерийским тягачом. При этом с противоположного конца мы узнали довольно важное сообщение - "южнее Бага идут вражеские танки".
В данной ситуации пришлось отступить от железного правила: разведчик никогда не возвращается той дорогой, по которой идет в поиск. Время настолько поджимало, что пришлось поневоле идти к тому месту, где засело немецкое охранение. Путь опасней, но короче.
К счастью, все закончилось благополучно - обошли дозоры, парных патрулей. И только у "нейтралки" набрели на двух полусонных немцев, развалившихся на лапнике у погасшего костра...
Разведчики со всех концов стекались к своим штабам, вели туда свою "добычу".
Встретил я при возвращении и группу лейтенанта Виталия Суханова из 5-й мехбригады. Поздоровались, похвалились "трофеями". Он приволок офицера. Не какую-то окопную инфантерию, а штабиста.
- Засели у шоссе,- рассказывал Виталий,- а машины разные туда-сюда снуют. В основном катят к Будапешту. Потом дорога опустела. Смотрим, бежит бронеавтомобиль. Это уже наш! Но при подходе к засаде немцы что-то учуяли, развернулись и кинулись наутек. Коля Черкасов первой очередью из пулемета проткнул броневику шины. Дал еще несколько очередей - водителя и солдата срезал наповал. А этот субчик в кусты. Мы - за ним. И знаете, ребята, убег бы, рядом лесок, всякие бугры. Но, наверное, страх сковал гауптмана. Стрелял, оглядывался, падал... Затем лег за кочками. Огрызается - не подойдешь. Ситуация... Вижу - гитлеровец не бросает портфель, значит там важные документы. Но как их взять? И тут вспомнил рассказ двух заядлых охотников - старшин Василия Суворова и его друга Николая Маланкина о том, как у них на Алтае берут медведя. Зверь прикрывает сердце лапами, и чтобы заставить его поднять их, охотники обычно бросают вверх шапку. Срабатывает инстинкт, и косолапый делает трагическую для себя ошибку, ловя подброшенный предмет. Решил и я применить такой прием. Бросил левой рукой кусок дерна (в правой был пистолет), фашист резко повернулся и выстрелил на шорох. Этого было достаточно, чтобы успеть, рвануться к нему и заломить руку... Тут и ребята подоспели. В общем капитан оказался ценным "языком". Да и портфель дорого стоит...
За этот поиск старшина Маланкин и его командир были награждены орденом Красной Звезды.
Войну разведчик старший лейтенант Виталий Федорович Суханов закончил Героем Советского Союза.
...После незначительной перегруппировки корпус перешел в наступление. Наша бригада снова в первом эшелоне.
Несмотря на отчаянное сопротивление вражеских 13-й танковой и 46-й пехотной дивизий, напор гвардейцев оказался настолько сильным, что фашистам пришлось отойти к лесному массиву западнее Валько. И все же полностью преодолеть их сопротивление корпус не смог.
Стало очевидно - фронтальные удары к успеху не приведут. Тогда генерал Свиридов решил основными силами обойти противника, переправившись через канал Гальга. Гитлеровцы, оборонявшиеся на его южном берегу, опасаясь окружения, стали пятиться к Багу. Но навстречу им шла уже наша бригада. Разведчики первыми ворвались в Баг.
А обстановка менялась с калейдоскопической быстротой. Командование получило указание: передать занимаемые участки 25-му стрелковому корпусу и в срочном порядке ударить по окруженной хатванской группировке противника.
Вражескую оборону приходилось взламывать по частям. Преодолевая всевозможные препятствия, отражая одну за другой контратаки, сбивая отряды прикрытия - около батальона пехоты с танками, штурмовыми орудиями, легкими противотанковыми пушками,- гвардейцы выполняли трудную часть общего плана командования: измотать, окружить и уничтожить хатванскую группировку.
За шестнадцать дней боев корпус не только разгромил 46-ю пехотную дивизию, но и нанес большой урон 13-й и 23-й танковым дивизиям, дивизии "Фельдхерн-халле", окружил Хатван, вышел к первому оборонительному обводу Будапешта с северо-востока.
Заплатили мы за это красной ценой. Такого потрясения я не испытывал за всю войну - не стало любимца всего корпуса, комбрига полковника Каневского.
Под Хатваном в самый критический момент боя Василий Антонович сел в головную машину и поднял в атаку своих гвардейцев. "Фердинанд", спрятавшись за углом дома, выстрелил в упор по "тридцатьчетверке". Экипажу спастись не удалось...
Потеряли мы и мужественного комбата, много раз раненного и контуженного майора Бабича. Мертвого принесли с задания и командира саперного отделения, Героя Советского Союза старшину Николая Ивановича Полещикова. Похоронен он в городе Николаеве.
...Осень шла на убыль, а зима и носа не казала. Все так же висело над головой серое ватное одеяло туч, плыли космы тумана, сутками хлестал густой, мерзкий дождь, от которого никуда не спрячешься. Холод пронизывал до костей... Единственное, что согревало душу,- это письма от Любы. Доставал из нагрудного кармана треугольники и перечитывал по нескольку раз строчки, написанные круглым девичьим почерком. Представлял, сколько же пришлось лететь этим голубкам, чтобы попасть сюда, на далекую передовую?..
Получаем приказ - сосредоточиться в районе Киш-кунлацхазы. Ребята шутили: дойти до него легче, чем выговорить.
А легко ли! Восемьдесят километров по разбухшим от влаги полям, по размытым проселочным дорогам, по мелколесью, вдоль и поперек изжеванным траками танков и колесами машин лесным чащобам...
Так вышли к Чепелю и оказались на большом песчаном острове.
Городок Рацкеве, у которого саперы навели мост, по-видимому, был когда-то людным, веселым местом. Теперь же по заливу плавали полузатопленные изящные яхты, в маслянистой воде отражались разрушенные ресторанчики, беседки. Красная черепица, сорванная с покатых крыш взрывной волной, хрустела под гусеницами танков, на замусоренном асфальте лоснились лужи. Метался по ветру вылущенный из перин пух...
С острова началась переправа через Дунай.
Если бы реки умели говорить!.. Он, Дунай, был вовсе не голубой, когда по нему плыли трупы людей и лошадей, изуродованные лодки, продырявленные баркасы, обломки досок. Он, Дунай, обязательно рассказал бы об отчаянных парнях, которые на левом, распахнутом настежь берегу, пошли на штурм водной крепости.
Временами появлялись "хейнкели", но особого вреда не наносили - химики постоянно жгли шашки, расположившись на каменной балюстраде причала, и вокруг все тонуло в плотных облаках дыма. Слышался зычный голос коменданта, отчаянно переругивались шоферы. Охрипшие регулировщики с флажками рассасывали пробки. Все спешат, все нетерпеливы, у всех маршрут - на плацдарм.
Танки, машины, орудия, ящики с боеприпасами погрузили на тяжелые паромы, и катера медленно потащили их за собой. Все туда - на плацдарм!
Первым же паромом на правый берег доставили наши бронетранспортеры.
Подъем от уреза воды крутой, скользкий, словно смазанный жиром. Броневики, напрягая все свои "лошадиные" силы, медленно тянулись вверх, но, буксуя, сползали обратно. В дело пошло все, что попадало под руки,- доски, жерди, связанные пучки веток. Пришлось бросать под колеса и шинели, телогрейки, плащ-палатки...
Не успели дух перевести, как от майора Козлова получили задание - произвести разведку в направлении Мартонвашара, куда гитлеровцы, по предварительным данным, стягивали танки, тяжелую артиллерию. Это главное, но не все. Для командования Мартонвашар представлял особый интерес в том смысле, что около него проходила так называемая линия "Маргарита", состоящая из трех оборонительных полос. А начало она брала от самых Альп, перегораживая коридор между двумя озерами - Веленце и Балатон, дальше тянулась к востоку, упираясь в Дунай. Стоило нашим войскам прорвать "Маргариту", и дороги, по которым могли отойти на запад немецко-венгерские войска, находившиеся в Будапеште, оказались бы перерезанными. А из этой западни выбраться можно лишь чудом.
А мы, выбирая выгодные места для наблюдения, гнали броневики от одного укрытия к другому. Карта буквально пестрела пометками.
Самое пристальное внимание обращали на сосредоточение танков, постоянно докладывали по рации об их движении к плацдарму в направлении Рацкерестура, где находились корпусные части.