Возвращаясь уже назад, скрытно подъехали к какому-то вытянувшемуся зданию с широким двором. Оказалось - кирпичный завод.
Во дворе на полном ходу развернулись два мотоцикла, в них немцы в черных клеенчатых плащах. Петр Алешин схватился за пулемет.
- Разрешите, товарищ лейтенант?..
- Не спеши! Дай разобраться, что к чему...
Мотоциклисты дали газ и умчались со двора, скрылись за забором.
- Эх, таких фазанов упустили, - поскреб затылок Алешин.- А то бы только перышки полетели.
Он потянул носом воздух.
- Никак дымом пахнет. Смотрите...
Сбоку, от заводской стены, где прилепился старый склад, несло теплой гарью, огонь подлизывал снизу край крыши.
Теперь уж и я услышал отчаянные крики. Они нарастали.
- Люди там... - сдавленно произнес Иван Бублий.
Забыв о всякой опасности, мы бегом бросились к складу.
Не раздумывая, стали отодвигать засов на мощной, обитой железом двери. Створки под напором множества тел буквально разлетелись в разные стороны. Из черного проема повалили молодые девчата. Их было много - изможденных, грязных, в лагерной полосатой одежде. Немецкая форма сначала загипнотизировала их, но когда разобрались, повисли на шеях, плакали, что-то несвязно рассказывали...
Чем им помочь? Собрали весь свой провиант, отдали бинты, медикаменты.
Эта неожиданная встреча на чужой земле болью обожгла сердце. Сразу вспомнил Любу, ее рассказ о том, как гитлеровцы угнали сестру Лену в Германию, как издевались...
Всего я насмотрелся за войну - смертей, страданий, слез, привык ко всему, как привыкают к жестокой необходимости, когда ничего нельзя изменить или переделать. А тут девчушки, дети еще...
12 декабря 1944 года 46-ю армию генерала И. Т. Шлемина, в том числе и наш гвардейский корпус, передали в распоряжение 3-го Украинского фронта, которым командовал Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин.
Войска готовились к завершению окружения Будапешта и будапештской группировки с запада. Корпусу надлежало завершить разгром 20-й пехотной дивизии, в дальнейшем овладеть районом Етьек, Жамбек, Бич-ке, быть в готовности наступать на Будапешт.
Подготовка к вводу в прорыв велась в строжайшей тайне. Генерал Свиридов часами просиживал на наблюдательных пунктах мотострелковых частей, все танкисты! вызываемые на рекогносцировку, носили только пехотную форму. На направлении главного удара имитировались оборонительные работы: рылись траншеи, огневые позиции для артиллерии, устанавливались проволочные заграждения, минные поля. За несколько дней до атаки у исходного рубежа загудели моторы. Гитлеровцы всполошились. Советские танки?! Нет, танков здесь и в помине не было. Вблизи переднего края, на участке Эрд, озеро Веленце, работали... гусеничные тягачи и тракторы. Они гудели час, два, сутки, вторые сутки... Скоро немцы перестали обращать внимание на этот шум, успокоились. Именно этого и добивался комкор: шум позволил замаскировать ночные переходы частей в выжидательный район.
Коротки декабрьские сумерки: не успел оглянуться - и уже черная, глубокая, как омут, фронтовая ночь. Без фар и огней, под привычное для вражеского уха гудение тягачей и тракторов вышли танки, притаились, замаскировались. Радисты неотлучно находились около своей аппаратуры. Скоро ли начнется?
Наконец, по сигналу "Смерч" началось движение головных бригад.
Вражеская оборона забагровела разрывами. Танки на полном ходу обгоняли пехоту, пошли по лесам, крутым подъемам и спускам, достигли линии "Маргари-та", где уже пробили большие бреши стрелковые корпуса 46-й армии. По левую руку осталось озеро Веленце, по правую - Мартонвашар.
Разведчики, используя разрывы в боевых порядках 20-й пехотной дивизии, углубились в ее оборону и стали оперативно докладывать обстановку.
Особо ценные сведения доставили в штаб корпуса разведчики-мотоциклисты майора Бабанина. Они точно определили: в районе Вереба изготовилась для контратаки 7-я немецкая танковая дивизия. Это дало возможность генералу Свиридову достойно "встретить" врага. Здорово тогда поработала корпусная артиллерия полковника Самохина!
Отбив контратаку, бригады повернули на северо-восток и стали брать в стальные клещи небольшой городок Валь. Одного удара хватило, чтобы деморализовать здесь гитлеровцев и заставить их искать спасения у переправы через канал Ласло. Перебраться на противоположную сторону посчастливилось немногим.
А у моста лихорадочно копошились немецкие автоматчики - готовили мост к взрыву. Но не успели. Разведчики из отделения ефрейтора Алексея Солохова помешали.
Лавируя между густыми разрывами, к переправе устремились танки, мотопехота, орудия. В Вале еще догорали мертвенно-синим огнем "тигры" и "фердинанды", бились в предсмертных судорогах лошади разгромленных обозов, а майор Козлов на моей карте жирным кружком обвел Етьек.
На этот раз на задание нас отправлял новый командир бригады полковник Сафиулин Нуртдин Сафиуллович.
Сведения собрали богатые. Установили, что в районе Етьека расположено около тридцати танков и трех дивизионов артиллерии 6-й танковой армии, а один пехотный батальон спешно переходит к обороне. Комбриг, приняв доклад, решил не ввязываться в бой, а обойти Етьек с запада, сковав гитлеровцев с фронта силами мотострелкового батальона капитана Шмулевича.
Появление гвардейцев в тылу противника было подобно обвалу: гитлеровцы, побросав заправленные танки, пушки, горы ящиков со снарядами, в панике улепетывали на северо-восток...
Не давая передышки противнику, мы уже подходили к станции Херцегхалом.
С усиленным взводом бронетранспортеров я первым подошел к станции. Вначале показалось, что ее обитатели давно смотали удочки, а за ними сбежали и немцы. Но что это? По мере приближения к железнодорожному вокзалу услышали пыхтенье и гудки маневрового паровоза, свистки сцепщиков и стрелочников, лязг буферов. Минуя мерцавший тоскливо глазок семафора, подходил еще один товарняк. По перрону прохаживались офицеры...
Быстро связался с танкистами. В наушниках - знакомый голос Володи Иванова. Он уже носил майорские погоны.
- Я в районе станции. Бери на абордаж!..
Развернули бронетранспортеры - и закрутилась карусель. Неистовой дрожью бились в руках сержанта Алешина и старшего сержанта Роя "дегтяри". Автоматчики Михаил Харитонов, Георгий Радовинчик, Иван Пиманкин, Артемий Фиц, Иван Киман, Петр Щадилов короткими прицельными очередями валили метавшихся между вагонами гитлеровцев. Николай Багаев перед тем, как метнуть очередную чешуйчатую "феньку", как бы пробовал ее на вес, приговаривал: "Ну, господи, благослови!"
Густой веер бронебойно-зажигательных пуль сыпался на стены вокзала, сверлил штукатурку, со звоном колол стекла в высоких окнах.
В общую какофонию звуков мощно влились танковые выстрелы. Снаряды стали рваться у вагонов товарняков, над ними заклубился смолистый дым.
Минут через десять мы уже были на станции. Вокзальные чиновники выползали из помещений - оглохшие, присыпанные известью, не понимающие толком, что же произошло.
У нас ранило лейтенанта Сачкова и рядового Щадилова. А на перроне валялись трупы немцев, распахнутые чемоданы, какие-то ведра, тележки, ящики... Со множества изодранных, полуобгорелых плакатов смотрели одни и те же унылые силуэты.
- Алексей! Что это за хреновина? Облепили все стены... - обратился к нашему переводчику Багаев, мусоля цигарку.
- Там написано: "Тсс! Враг подслушивает!"
Николай выплюнул окурок, перекинул через плечо ремень автомата.
- Пойдем лучше, поглядим, что фриц возит в своих вагонах.
Открыли один, второй. Ящики, мешки, увесистые пакеты... Сорвали крышки, распотрошили финками несколько мешков. Ба, да там же настоящее богатство! Консервы, копчености, всевозможные вина, сигареты...
Вид у моего Багаева был, как у медведя, попавшего на пасеку. Рассматривая пеструю наклейку на бутылке, он даже прикрыл один глаз. Потом толкнул связиста ефрейтора Литвина.
- Радируй, Афанасьевич, в ставку Гитлера: "Новогодние подарки получены по назначению. Премного
благодарен. Разведчик Багаев".
Мосластый Алешин уже сгибался под тяжестью ящика, тащил его к бронетранспортерам. Багаев также подхватил два увесистых мешка, последовал за товарищем...
Так была перерезана дорога Будапешт - Бичке на промежуточной станции Херцегхалом.
А фронт катился все дальше и дальше к западу от Будапешта. Прочная петля с каждым днем затягивала горловину мешка, в котором оказалась вражеская группировка. Наши радиоперехватчики слышали в эфире одну и ту же фразу: "Русские танки движутся на север".
Корпус взял направление на север. И сразу же гитлеровское командование бросило туда все силы. В спешном порядке стягивались недобитые части с прорванной линии "Маргарита", подходили свежие резервы - эсэсовские полки. Противник пошел даже на то, чтобы ослабить заслоны Будапешта с запада. Этим ослаблением и воспользовалось наше командование.
Маневренные группы гитлеровцев, состоящие из десятков тяжелых танков, штурмовых орудий, бронетранспортеров с автоматчиками, стерегли нас у развилок дорог, в узких проходах, в густых зарослях кустарников. Возникла угроза, что темп наступления снизится, и перед корпусом была поставлена новая задача: оставить заслон на северных участках, основным же силам повернуть на восток, к Будапешту.
В те дни ударили довольно крепкие морозы. "Тридцатьчетверки", самоходки, автомобили с мотострелками шли прямо по затвердевшей целине через холмы, овраги и виноградники, минуя дороги, надежно, по мнению гитлеровцев, прикрытые противотанковой артиллерией.
Сигналы, принятые радистами в начале прорыва, превратились в символы этой стремительной операции: ветер породил бурю, а буря - огненный смерч.
Но в районе Пати бригада натолкнулась на упорное сопротивление подразделений 271-й пехотной дивизии с танками. Фланговым ударом с севера мы опрокинули гитлеровцев, при этом уничтожили до двух батальонов пехоты и пятнадцать танков.
Теперь открылась дорога к Буде.
Здешние горожане и немцы из столичного гарнизона еще считали, что находятся в тылу, и традиционно отмечали сочельник - канун рождества. В освещенных домах на столах стояли украшенные елочки, дорогие приборы, бокалы пенились бадаченскими и токайскими винами, гремела музыка. В мелодичные венгерские мелодии бесцеремонно врывалось контральто Цары Леандр - любимицы берлинцев. Офицеры пьянствовали, провозглашая здравицу фюреру - спасителю Будапешта, кричали "зиг хайль!", пели "Хорста Весселя" и "Стражу на Рейне", а в это время разведчики капитана Иголкина остановили свои мотоциклы у окраинных домов Буды.
С Иголкиным я подружился еще в батальоне Субботина, где он командовал 1-й ротой. Комбат полюбил этого офицера за находчивость, смекалку, умение оставаться хладнокровным в самой запутанной ситуации. Но по-особому уважали его все без исключения за беспредельную отвагу.
Перед выходом на задание мы с Иголкиным обменялись сувенирами: я отдал ему трофейный портсигар с какими-то замысловатыми вензелями, он мне - часы.
...До крайнего красного кирпича дома за высоким, обвитым плющом, забором рукой подать, Но преодолеть это расстояние оказалось делом непростым: маячили парные патрули, во дворах колготились пушкари, кое-где рычали танковые двигатели.
Патрули расхаживали спокойным, размеренным шагом, не подозревая, что у них под носом русские разведчики. Грех не воспользоваться такой беспечностью.
Капитан Иголкин вскинул руку, крикнул:
- Кто хочет первым войти в Будапешт - за мной!
Взревели моторы, и разведгруппа на предельной скорости понеслась вперед. Патрули на въезде в город поначалу и не сообразили, кто и с какой целью промчался по окраинной улице,- дали для острастки несколько очередей и на этом успокоились.
Надо спешить - тень пересекла полуденную черту. Главное - добраться до Дуная, к горе Геллерт.
Больших магистральных дорог пришлось избегать по вполне понятной причине. Четко ориентируясь, в хитросплетении узких, извилистых улиц, Иголкин уверенно вел разведчиков все дальше и дальше - перед этим он не один час провел над картой, досконально изучил маршрут движения на макете, дотошно потрошил пленных, интересуясь всем, что касалось Буды.
Все же успели засветло добраться до горы Геллерт. Заняли удобное для наблюдения место.
Сверху все - как на ладони. Взметнулись ввысь по склонам и холмам башни и шпили соборов, замков, дворцов. Они словно вырезаны из темной кости. Здания - старинной постройки, солидные, обнесены каменными стенами. Их обрамляли скверы, сады и парки. Отполированный булыжник мостовых.
По мере наблюдения карта заполнялась условными знаками: огневые позиции артиллерийских установок и минометов, штабеля зарядных ящиков, полевые орудия, зенитки, звукоулавливатели... Вся гора Геллерт была опоясана железобетонными дотами и бронеколпаками...
Пора было возвращаться назад, но в это время сержант Анатолий Самойленко доложил:
- Из Пешта к мосту Маргит направляется колонна.
Пришлось задержаться для уточнения ее состава.
А она оказалась довольно внушительной - танки, штурмовые орудия, бронетранспортеры с мотопехотой... Нужно немедленно доложить в штаб корпуса. Капитан Иголкин приказал ефрейтору Кузьме Федорову развернуть рацию, но та, как назло, молчала. Времени для поиска неполадки не оставалось - колонна уже переправлялась через Дунай.
Возвращаться прежним маршрутом было опасно: гитлеровцы наверняка создадут заслон, в крайнем случае вышлют группу захвата, чтобы не выпустить разведчиков из города. Словом, надеяться на то, что удастся избежать стычки, не приходилось.
- Гранаты, оружие - к бою! - подал команду капитан Иголкин.- Вперед!
Как только мотоциклисты миновали один квартал, другой, им навстречу выкатила бронемашина, за ней грузовик с солдатами. Сомнений быть не могло: гитлеровцы колесили по городу в поисках разведчиков.
Находясь на головном мотоцикле, капитан Иголкин выскочил из коляски, выдернул чеку "лимонки", размахнувшись, швырнул ее в сторону броневика. Граната брызнула осколками по мостовой. За ней громыхнули другие. Бронемашину бросило в сторону. Немцы горохом посыпали из автомобиля, падали, скошенные точными очередями пулеметов и автоматов...
Быстрое, внезапное нападение на преследователей позволило выиграть несколько драгоценных минут. Мотоциклы свернули с улицы в глухой переулок, потом еще в один, стремительно помчались по брусчатке. Благополучно вырвались из города и соединились с передовыми отрядами нашей бригады.
В этот день вместо ожидаемой рождественской телеграммы с поздравлениями от Гитлера командующий будапештской группировкой генерал-лейтенант войск СС Пфеффер-Вильденбрух получил экстренную депешу о том, что русские танки ворвались в Буду. А с севера поступил другой "рождественский подарок" - русские заняли Эстергом. Это означало, что кольцо вокруг Будапешта замкнулось. Мощная, почти двухсоттысячная группировка гитлеровцев оказалась в глубоком "котле". В западне очутились 13-я танковая дивизия и моторизованная дивизия СС "Фельдхернхалле", которые не раз громили гвардейцы корпуса, две кавалерийские и одна пехотная дивизии гитлеровцев, одна танковая п три пехотные дивизии венгров и множество других частей, бригада штурмовых орудий, полки и батальоны - полицейские, охранные, запасные...
На окраине Буды мы захватили молодого лейтенанта из 1-го охранного полка по фамилии Швальбе. Высокий, голенастый, как молодой кочет, в кожаной куртке, на шее - шарф грубой вязки. Оправившись от первого испуга, поняв по нашим действиям, что его не расстреляют, лейтенант преобразился, стал нагловато-надменным. Рассуждал так: лично ему не повезло, угодил в плен, но в масштабе происходящих событий это ничего не меняет, фюрер сдержит свое слово и выбросит красных из Венгрии, Будапешт станет для русских тем, чем был для немцев Сталинград.
- У этой миролюбивой птички ядовитые когти,- повернулся ко мне наш переводчик Алексей.
Я не понял смысла сказанного. Алексей пояснил: Швальбе по-русски означает "ласточка".
- А что станет с Будапештом, его жителями, если бессмысленное сопротивление будет продолжаться? - спросил я у лейтенанта.
- Наше командование не интересуется судьбами будапештцев и венгров вообще. Все они негодяи и трусы. В то время, как горит их дом, решается судьба нации, они позорно бегут с фронта, сдаются в плен батальонами...
- Правильно делают. Пусть воюют те, кто втянул их в эту авантюру,- Хорти, Салаши...
Швальбе презрительно ухмыльнулся.
- Хорти, Салаши. Первый со своей семьей еще в октябре удрал в Германию. Салаши отсиживается где-то у австрийской границы. Но у нас есть фюрер. Он сказал: успехи русских временные, наша звезда еще впереди.
Рассматривая с ног до головы этого демагога, Семен Ситников улыбнулся:
- Лёйтнант! Фриш гевагт ист гальб гевонен*.
* Лейтенант! Доброе начало - половина дела (нем.)
Швальбе как-то сник.
- Да что вы с ним лялякаете? - кипятился Петр Алешин.- Чик - и к господу богу в охранники! Подходит по всем статьям.
- Зеленый он, ребята! - похлопал по кожаному плечу Швальбе наш "дед" Романенко.- Мусора в мозги намело много, пусть проветрит. Пошли...
Разведчики потянулись к броневикам. За ними покорно плелся лейтенант.
Когда с противником сталкиваешься на открытой местности, когда над ухом слышишь посвист пуль и осколков, то невольно вжимаешься в землю, любой бугорок, выемка, кустик становятся укрытием. Довольно сложно вести бой в лесу, в горах - там в тебя стреляет каждое дерево, каждый камень. Но особенно труден штурм большого города, уличный бой.
Буда была прекрасно приспособлена для обороны, представляла собой как бы естественную крепость. Почти каждое здание опоясано толстой каменнной стеной, да и сами дома - старинной кладки - не возьмешь даже снарядом крупного калибра. Много бастионов и башен, не уступающих в прочности любому доту. Улицы перегорожены баррикадами из камня и железа. Везде рельсовые и пирамидальные надолбы - "зубы дракона", металлические тетраэдры и "ежи", густые проволочные кольца - спираль Бруно. То и дело встречались массивные арки высоких виадуков, по откосу горы Геллерт змеились крутые лестницы, под землей, невидимые для глаза, тянулись на многие километры катакомбы, в которых размещались бомбоубежища, склады боеприпасов, казармы, столовые, даже "уголки свиданий" для солдатни... Можно было спуститься под землю на одном конце города, а выйти наружу на противоположной окраине.
Словом, каждую улицу, каждый квартал, многие дома гитлеровцы приспособили к длительной обороне. И для того, чтобы всем этим овладеть, создавались специальные штурмовые группы. Обычно они включали до взвода мотострелков, трех-четырех саперов, снабженных динамитом и ножницами для проделывания проходов в проволочных заграждениях, от двух до пяти огне-метчиков, усиливались станковыми и ручными пулеметами, танками, самоходками, орудиями...
Начались уличные бои.
Первыми по брусчатке Буды понеслись "тридцатьчетверки" старшего лейтенанта Стрельского. Когда ротного ранило, заменил его лейтенант Стешко.