...Первыми показались три броневика. За ними медленно ползли тупорылые грузовики с поблескивающей касками пехотой. Ну, точно горшки, насаженные на колья плетня...
Я записал в блокнот номера машин, зарисовал опознавательный знак - голова совы в белом ромбе.
- Свеженькие, не битые,- отложил в сторону бинокль Миша Григорьев,- сову налепили.
- К Арпачину чешут. Ночью надо уходить...
Колонна притормозила движение. К ее "голове" подъехал легковой "опель", из него вышел офицер в кожаном реглане. По начальствующим жестам я понял, что личность эта не рядовая. К нему подскочили два немца, встали навытяжку, что-то докладывая. Затем один махнул рукой - с машин начали спрыгивать солдаты. Слышались отдельные выкрики, смех.
Причину остановки установить было нетрудно: в стороне выстроилось несколько походных кухонь.
До наступления темноты в обе стороны прошло около пятидесяти машин с той же совой на бортах, а перед заходом солнца - до двух десятков танков, дюжина пушек на конной тяге.
В моем блокноте уже кое-что поднакопилось. Николай Багаев с Семеном Ермолаевым внимательно обследовали место стоянки. Нашли открытку (на них немецкие солдаты обычно всегда писали свою фамилию и номер подразделения), забытую фляжку, банку мази от вшей, несколько окурков сигарет "Аттика"...
Начали осторожно выдвигаться к скирде соломы: перед обратной дорогой я решил дать людям немного отдохнуть.
В прелой подгнившей соломе, которую не успели скормить лошадям, так как румыны пустили их в котел гораздо раньше, было тепло, пахло мышами. Людей сразу придавил сон. Бодрствовал лишь Багаев - наблюдал за тем, что творится на белом свете.
Я, кажется, и не спал, так просто прикрыл глаза, но коварный сон обволок сознание, погрузил в мягкую теплынь. Вдруг чувствую - трясут. Багаев выпалил прямо в ухо:
- Командир, немцы!
- Где?
- На противоположной стороне.
- Может, тебя галлюцинации преследуют?
- Какое там. Броневичок у торца скирды. Но ведут
себя тихо... Странно!
Я осторожно выполз из соломенной дыры, посмотрел на часы.
- Надо сворачиваться. Поднимай гвардию. И чтоб ни звука. А мы с Григорьевым проверим, что за железку ты видел.
...Медленно пошли вдоль скирды. Через два-три шага останавливались, прислушиваясь. Шаг, еще шаг... Стоп! Шорох. Мы прижались спинами к соломенной стене, сняли с предохранителей автоматы.
Не иначе, как идущего потянуло "до ветру". Он шел, мурлыкая: "Ах, майн либен Августин".
Я сжал руку Григорьева выше локтя. Он понял. Когда немец прошел рядом и встал к нам спиной, широко расставив ноги, Миша опустил ему на голову приклад автомата (это действие он именовал "наркозом средней дозы") и воткнул немцу кляп в рот. Осторожно понесли "добычу" к своим.
Быстро собрались - и прямиком к той вымоине, где сидели днем.
Залегли.
Все внимание направили в сторону скирды. Не могут же остальные немцы не броситься на поиски товарища? Так и случилось: через минут двадцать до нашего слуха донеслись обрывки голосов, ударила автоматная очередь, свечой взвились три ракеты и ярко осветили местность. И снова воцарилась тишина. Потом опять в небо выпрыгнуло несколько ракет. От соломы докатился приглушенный рокот двигателя.
Возвращались уже без помощи компаса. Немец вскоре очухался, испуганно таращил глаза, не понимая, что с ним случилось. Однако, когда дали хлебнуть из фляжки, язык у него развязался.
Он из той же 16-й мотодивизии, оторвались от колонны из-за незначительной поломки бронетранспортера, чтобы ночью не блудить в степи, решили пересидеть до утра в скирде. Я подумал: остановись они там, где находились мы, кто знает, чем бы закончилась эта встреча...
Получив подкрепление, противник с новой силой начал терзать обескровленные части корпуса у Арпачина. Командованию пришлось даже бросать в бой отдельный учебный батальон.
Большие испытания выпали на долю артиллеристов из противотанкового дивизиона. В батарее лейтенанта Гайфуллина почти никого не осталось в живых. До последнего снаряда вел бой из единственного исправного орудия комбат. Истекая кровью, он не дрогнул и тогда, когда в его сторону поползли два танка.
Выстрел - и замерла бронированная коробка. Второй метнулся в сторону, подставив борт, и тут же получил порцию стали. Танк заюлил на месте, разматывая перебитую гусеницу...
Снаряды кончились. Поняв это, гитлеровцы бросились к Гайфуллину, который лежал у покореженной станины. Уж очень хотелось им взять в плен нашего офицера. Но враги просчитались: комбат последней гранатой подорвал себя и пятерых подбежавших немцев.
Среди погибших в том бою оказались командир взвода противотанковых ружей старший лейтенант Львов, командир дивизиона старший лейтенант Нако-люжный. Командующий армией посмертно наградил его орденом Красного Знамени.
Был тяжело ранен заместитель командира 5-й мех-бригады Герой Советского Союза подполковник Майский. Из-под огня его вынес командир санитарного взвода старший лейтенант Кузьмин.
От разведчика Юрия Титова я узнал, что не возвратился с задания Герой Советского Союза старшина Иван Гетман. Высокое звание он получил за участие в экспедиции ледокола "Георгий Седов", дрейфовавшего в Арктике.
Тяжелые, кровопролитные бои на рубеже реки Маныч продолжались до самого февраля. И все-таки противник, вопреки требованиям своего командования, не "планомерно" отходил, а лихорадочно отступал через Ростов на запад под прикрытием арьергардов, так и не успев выполнить указаний Гитлера о вывозе с Северного Кавказа материальных ценностей.
Вполне понятно, что после таких напряженных боев требовалась передышка. Наступил кратковременный отдых - по фронтовым меркам понятие весьма относительное.
Корпус пополнялся людьми и техникой, запасался горючим, продовольствием, обмундированием. Сроки для этого давались весьма сжатые - неделя. Теперь острие предстоящего удара корпуса направлялось на Новочеркасск. Старожилы рассказывали, что город виден как на ладони, если посмотреть на него с высоты церковной колокольни.
Между тем, группа разведчиков готовилась к очередному заданию. Оно заключалось в следующем: скрытно перейти Дон, установить, какими силами располагает противник на участке наступления.
...В тусклом свете ныряющей между облаками луны одетые в маскхалаты разведчики двинулись через замерзшую реку. Скоро зашуршали прибрежные камыши - мы ступили на противоположный берег. До немецких траншей добрались благополучно, залегли. Результаты наблюдений передали по рации. Хотели продвинуться поближе, но наскочили на пост патрулей. Пришлось отходить. После короткой перестрелки выбрали новый маршрут.
Так прошли сутки, вторые... Все это время шли по глубокому снегу, а точнее - пахали его своими телами. Одежда днем промокала насквозь, а ночью покрывалась ледяным панцирем. Лежа в крахмалистом снегу, кое-кто засыпал. Сон в таких условиях - самый жестокий и опасный враг для уставшего человека. В него не дашь очередь, не швырнешь гранату, не стукнешь прикладом. Блаженство, сладкое, томное, запросто может обернуться трагедией.
Донимал и голод - на всех осталась пара буханок черняшки да фляга спирта.
Подняв группу, я приказал перебежками переместиться к старой, заросшей бурьяном меже.
Выползла луна, и мы отчетливо увидели силуэты идущих немцев. Те, что шли впереди, остановились, стали в круг. От него оторвались трое и направились прямо на нас. Остановились, стали прикуривать.
Стало ясно - с немцами нам не разойтись. Я подал команду, по идущим полоснули автоматные очереди. Побежавших вспять забросали гранатами...
Уложив на плащ-палатку раненого немца, мы рысью бросились к прибрежным камышам.
Показания ефрейтора из 79-й пехотной дивизии и результаты наблюдения кое-что прояснили. Но генерал Свиридов потребовал дополнительных данных. И немедленно было решено организовать в следующую ночь повторную разведку более крупными силами. Группу возглавил офицер из оперативного отдела корпуса.
Когда сгустилась темнота, сорок человек - некоторые из них впервые приняли участие в непривычном для них деле - двинулись по льду. Перейдя Дон, снова засели в камышах. Немцы теперь периодически обстреливали их и ночью, но пули лишь сбивали пушистые метелки над головой, а мины и снаряды, глубоко вонзаясь в болотную почву, не причиняли вреда - осколки не выбрасывало наверх.
На сей раз дорогу, по которой шли прошлой ночью и которую немцы, вероятно, контролировали, мы оставили в стороне - пробирались дальней обходной тропинкой. Но гитлеровцы оказались начеку. В нашу сторону полетело несколько мин, застрочили пулеметы...
Продвигаться в прежнем направлении было бесполезно, и капитан решил разделить группу на две части: одна, возглавляемая мной, получила задание отвлечь внимание противника, другая, более многочисленная, пошла в обход, чтобы ворваться в укрепленный пункт - мы засекли его в прошлый раз - с противоположной стороны.
В условленное время, приближаясь к станице Бессергенезской, мы открыли огонь из автоматов. Гитлеровцы ответили так "горячо", что пришлось прижаться к матушке-земле. Бой, как и следовало ожидать, оказался неравным: немцы не давали возможности даже поднять голову.
Я нервничал, посматривал на часы: давно прошло время, назначенное для атаки второй группы; но условленная зеленая ракета так и не появилась...
Близилось утро. Оставаться было рискованно. Скрепя сердце, я приказал отходить.
Что же произошло со второй группой? Оказалось, она попала в засаду. Многие бойцы были убиты в упор, раненых немцы добили штыками и прикладами. Потом раздетые трупы бросили на навозную кучу в станице...
Через день нас собрал исполняющий обязанности начальника разведки бригады старший лейтенант Торба.
- Тяжелая неудача, постигшая вторую группу, не случайна, - сказал Федор Романович. - Ее командир проявил излишнюю самонадеянность. Вел людей без непосредственного охранения, действовал наобум, в критический момент растерялся. Так воевать нельзя. Урок горький, но он должен нас научить многому...
Мы вышли на улицу. Настроение не располагало к разговору. Плелись молча и уныло, простуженно сморкались. Ледяной ветер бил в лицо, как хлыстом, продувал до костей. Дело шло к ночи.
- Пошли за шерстью, вернулись стриженными,- выплюнул окурок Гусев.
- Не пой лазаря, Николай, - зло прервал его Захаров.
И снова под ногами заскрипел снег...
Над станицей распласталась тишина. Казалось, прислушайся - и донесется стук чьей-нибудь калитки и голос женщины, зовущей вечерять заигравшегося мальчишку... Но настороженный слух ловил другое: земля еле слышно вздрагивала от далеких взрывов.
Прошли мимо своих часовых, постучали в первую попавшуюся хату. Долго никто не открывал, собрались уже было уходить, но звякнула щеколда. На пороге выросла женская фигура, зябко кутающаяся в платок.
- Приюти, бабуля, путничков ночных,- игриво начал Гриша Захаров,- иначе концы отдадим от холода. Не пустишь - грех на душу возьмешь...
- Заходи, сыночек,- сказала женщина и нырнула в сенцы.
"Бабуля" оказалась дородной казачкой с собольими бровями над горячими угольями глаз. Захаров смущенно переминался с ноги на ногу.
В хате было тепло, уютно и прибрано. Всякая вещь на своем месте. Пол тщательно обмазан желтой глиной, стены выбелены. Под лавками аккуратно сложены тыквы. Пахло перестоявшими травами.
Наспех перекусив, начали укладываться. Захаров, подложив под голову кулак, сразу захрапел. Петровец беспокойно ворочался на лавке. Ткаченко, прислонившись к печке, так и уснул, убаюканный ее гудением. Вскоре в объятиях Морфея обмякли Алешин и Брусков. Бодрствующим ушел на двор Гусев. Мне как старшему хозяйка отвела кровать, похожую на баржу, которые я часто видел в Одесском порту. Она же царственным жестом подала подушку с пуд весом.
С себя я снял только снаряжение. Пистолет и гранату сунул под огромную подушку, положил на нее руку.
Долго не мог уснуть: в голове роились какие-то тревожные мысли. Потом провалился, словно в глубокий омут...
От духоты в хате или бес знает от чего померещилось что-то... Не помню, как спросонья выдернул чеку гранаты...
Раздался оглушительный взрыв. Меня подбросило на подушке, в которой застряли осколки, а Захаров как закричит:
- Братушки, полундра!
И к окну - только стекла затрещали... Всех буквально вымело из горницы.
Из-за ситцевой перегородки выскочила хозяйка, прикрывая рукой глубокий вырез рубашки. Она что-то испуганно говорила, но я ничего не слышал: уши словно законопатило.
В хате плавал едкий запах взрывчатки, белые хлопья перьев кружились от сквозняка, который врывался в выбитое окно...
Кое-как его потом заделали, но о сне уже и речи не было...
В угрюмом молчании мы топали к штабу. Наконец, Миша Захаров заговорил:
- Ну, Денисович, с тобой не соскучишься. Немец не отправит на тот свет, так свой откомандирует к чертям смолу подогревать...
Грянул такой хохот, что даже стоявший неподалеку часовой не выдержал:
- Рано что-то вас фрицы угостили. Лишней фляжечки не найдется?.. Продрог до селезенки.
- А ты пойди к ним - попроси, может, и нагреют...
- У-у, жмоты...
Разгадав направление главного удара нашего корпуса, неприятель усилил группировку своих войск южнее Новочеркасска, создав здесь высокую плотность артиллерии и пулеметов. Проходящая вдоль западного берега реки Аксай железная дорога была превращена немцами в оборонительную полосу. Вагоны и паровозы оборудовались пулеметными гнездами, обкладывались мешками с песком и железными плитами и, таким образом, превращались в долговременные огневые точки.
Упорное сопротивление, которое оказал нам противник в районе станиц Заплавской и Старочеркасской, потребовало некоторого изменения плана действий: командир корпуса генерал Свиридов решил обойти Новочеркасск, овладеть станицей Красюковская, а затем нанести удар по городу с севера.
Получив приказ возглавить разведгруппу, я первым делом навел справки - нет ли в батальонах кого-нибудь из местных жителей. Повезло: нашелся новочеркассец - старший сержант Сергеев.
Развернув карту, стали совещаться.
- Отправляться в разведку днем нечего и думать:
погода установилась, видимость - на десятки километров. Какой лучше выбрать маршрут, Сергеев?
- Думаю, вдоль речки, так можно дойти до самого города. Берега там поросли ивняком, на многих участках густые камыши. Укрыться нетрудно.
- Что ж, пойдем вдоль речки,- согласился я.
В полночь десять разведчиков проникли через передний край и, подобно теням, бесшумно двинулись по направлению к Новочеркасску. Шли вдоль речного русла, но вскоре я понял, что таким образом мы слишком уклоняемся от основного направления.
Догнав Сергеева, шепнул:
- Не успеем до рассвета, если так крутить будем. Веди прямо к городу. Балками да оврагами...
Немцы не имели на этом участке сплошных траншей. Их оборона состояла из отдельных очагов, между которыми патрулировали солдаты.
Пройдя некоторое расстояние, мы легли и поползли. Одна пара патрулей прошла совсем близко: мы замерли, прижались к земле... Не заметили! Опять поднялись и, пригибаясь, двинулись дальше. Вскоре из белесой мглы выплыли очертания полуразрушенного здания. На пороге маячила какая-то фигура. Часовой. Обычно мы их обходили, но здесь...
Немец навалился на дверь, и через минуту в нашу сторону ударили автоматные очереди. Уходить было поздно.
Я подал команду и устремился к дому.
Бой в здании - один из самых сложных, чреватых неожиданностями. Он требует быстроты действий, умения в ограниченном пространстве эффективно использовать оружие, гранату, кинжал. Через четверть часа все было кончено. На полу лежало шесть полураздетых немцев, в углу постанывал раненый - тот самый часовой, который предупредил своих об опасности. От него узнали, что неподалеку, метрах в трехстах, стоят четыре танка, при них рота пехоты.
Ввязываться в драку было нелепо и рискованно: мы уже раздобыли кое-какие сведения о противнике, установив главное - немцы снимаются с рубежа реки Аксай. Поэтому перевязали раненого пленного - пуля задела по касательной бедро - и спешно начали отходить.
Новочеркасск - небольшой город, раскинувшийся на холмах. Бывшая столица казачьего Войска Донского. Что мы увидели тогда? На майдане перед собором и вокруг него - свежие следы ожесточенных схваток: немецкой и нашей техники столько набито - хоть строй завод и плавь металл! Десятки орудий, автомашин, тягачей, бронетранспортеров. Танки без гусениц, со скрюченными стволами, некоторые без башен, с темно-бурыми следами ожогов, обнаживших серый в раковинах и кавернах металл. Попадались и ярко-желтые, с темными разводами. Очевидно, прибыли из Африки. Возле них в разных позах лежали гитлеровские танкисты. Еще недавно все это двигались, чадило моторами, плевалось калеными снарядами, рвало живую человеческую плоть. И вот замерло, покрылось белым саваном...
Собаке, как говорят, собачья смерть, а победителям - слава!
В освобожденном городе состоялся многолюдный митинг. Перед жителями выступили начальник политотдела корпуса подполковник Лукин, старший инструктор политотдела майор Бондарь. С гневом говорилось о злодеяниях фашистов, о причиненном городу огромном ущербе, об угоне жителей в Германию. За время оккупации гитлеровцы уничтожили многие памятники культуры, ограбили музеи... Горожане горячо благодарили воинов за то, что спасли Новочеркасск от полного уничтожения - специальные "зондеркоманды" поджигателей и подрывников так и не успели сделать свое подлое дело.
После освобождения Новочеркасска корпус получил несколько часов "на помывку". А затем, не снижая темпа наступления, преследуя противника, выбил его из населенных пунктов Кутейниково, Генеральское. И только на подступах к хутору Ряженое застопорил ход, наткнувшись на сильную, хорошо отлаженную систему огня.
Наступила небольшая пауза между боями. Наспех приводили себя в порядок, ждали застрявшие где-то тылы с боеприпасами, горючим, продовольствием.
...Вваливаемся в один из уцелевших домов в Генеральском, вытряхиваем из мешков последние сухари и кусочки сахара, глотаем крутой кипяток. Только решил прикорнуть, слышу простуженный голос посыльного:
- Каневского к заместителю начальника разведки бригады!
Поднимаюсь, одуревший от короткого забытья.
Толкнул покосившуюся, скрипучую дверь. Леденящий ветер подействовал отрезвляюще. Пошатываясь от его упругих порывов, иду за посыльным, который шмыгает носом и кашляет.
В хате, занятой старшим лейтенантом Торбой, на столе лежит карта, стопки каких-то бумаг, телефон в потертом брезентовом чехле, лампа-гильза. На темной отопревшей стене висит полушубок.
- Садись поближе к карте,- придвинул табурет Федор Романович. Его карандаш острием окружил населенный пункт с надписью "Ряженое".
- Вот это Ряженое для нас, как гвоздь в сапоге. Мы знаем, что фриц там крепко зарылся в земле, противотанковых пушек натыкал, минным поясом затянулся. Нужно к этому ларцу ключик подобрать... Понаблюдать, поближе познакомиться. Ну, и "язычка" необходимо достать. Генерал Свиридов очень интересуется...