- Это из ларька? - спросил Блинк, вгрызаясь в первый. - Если бы я не знал наверняка, я бы сказал, что ты и твои лакеи использовали здесь неподслащенное тесто. Но это, конечно, не так.
Тредвел неуверенно хихикнул, глаза его бегали. Блинк тяжело уставился на него.
- Ты - пустая трата волос, Тредвел. Ты не произвёл бы эффект на гадскую подушку. Вали отсюда, пока я не вырвал тебе позвоночник и не воткнул его в глаз. - Тредвел потрусил прочь. - В этот раз мы напали на собственные ноги, Бенни. Такой острый обмен выстрелами - зов трубы для тех, кто поклялся укрепить лихорадочный сон правосудия.
- Правильно, Шеф, - сказал Бенни голосом плоским, как собака, сбитая на шестидесяти.
- А? - Блинк переключил на Бенни всё своё угрюмое внимание. - Мы как, Бенни, клялись или нет укрепить лихорадочный сон правосудия?
Реакцией Бенни оказалось горячее варево из безразличия и нейтральности.
- Ты живой, Бенни? У тебя глаза застыли, как этот пончик. - Он трясёт им перед Бенни, пока пули и шрапнель хлещут по земле вокруг них. - Как этот пончик, Бенни.
Бенин отсутствующе думает, что пончик, который Блинк держит на фоне ночного неба, напоминает гигантскую клетку крови, когда его центр пронзает белая молния баллистического следа. Этот вид выжигается у него в коре мозга, словно эмблема некоего забытого крестового похода.
6. В служебном фургоне
В служебном фургоне Тредвел Подследственный изучал гистограмму побоища. Никогда не было так легко получить в лицо мягконосую пулю. Вместо наркотиков целые скелеты хлынули вниз по Джона. Лев убежал из зоопарка и был съеден ребёнком. Старик ослепил постового, выплюнув желчный камень. Самолёт совершил аварийную посадку на порнотеатр, убив сотни адвокатов. Именно в этот день Светлопив принимал слёт снайперов. Тредвел чувствовал, что он в эпицентре дела.
Из-за высокой доли удушения начальников в верхнем округе и официального расследования, которое в качестве причины указало "стресс и ненависть", начальников в верхах теперь назначают на срок в один месяц из более низких звеньев. Тредвел быстро скакнул воображением из настоящего мира в тот, где его любят и уважают. Ребята даже придумали ему прозвище - Душецеп.
- Давай убьём разжиревшего тельца, Бенни, - впузиваясь, сказал Блинк. - Объявим, что здесь Базука Джо, и спишем аферу на него.
- Оно вот на что похоже, сэр, - страстно начал Тредвел.
- Сильно сомневаюсь, - громыхнул Блинк, тяжко падая в кресло.
- Управляющий не появился - это первая странность. Потом местные подкатили в рыдване прямо перед закрытием. Мы перехватили трансляцию охраны.
На заляпанном мониторе появился видеоскан банковского этажа. Тредвел увеличил юное несчастье в майке "АНТИЦИКЛОН" и остановил картинку.
- Финдли Таз, - кивнул Блинк. - Энтропийный Малыш.
- Что он держит? - спросил Бенни.
- Заявки на глаз трески, - сказал Тредвел.
- И он будет паковать Кафкапушку - патронную обжору. Малыш - беглый пулеголовый, Бенни. Живёт жизнью, опасной для окружающих. У него такой психоз, что на него можно повесить шляпу.
- Мог приехать в город на слёт, Шеф.
- Ты ставишь телегу поперёд лошади. Я видел, как Малыш взял пистолет-пулемёт Узи на оркестр пальмового двора. Его интеллект удивит и восхитит тебя. Тащите сюда Спектра - он хитрюга тот ещё.
Бенни вышел, а Блинк задумчиво вгрызся в пирог.
- Это меняет всё. Кроме меня.
Гарпун Спектр щурился на огонь и чувствовал радость от того, что изображает свою работу в городе, где правосудие стало вербальной роскошью. Его счастливые звёзды за годы потускнели от благодарностей. Ночь танковой погони окончилась его псевдопредставлением богатой бабушки - свидетельницы того, как братство сломало шею ребёнку. Отрицание достигло таких высот, что стало противозаконно не только обдумывать преступление, но и помнить его потом. Теперь же он взял портфель и пошёл следом за Бенни в служебный фургон, потрепаться с Блинком и его сопровождающими продуктами питания. Войдя, он вытащил стул и оскорбил Блинка с таким уровнем детализации, какой сделал ему честь.
- Ты попал в точку, Гарпыч, - просипел Блинк, разражаясь хохотом. - Ненавижу, когда именно мне приходится это говорить. Глянь на этого адвоката, Бенни, - он может найти доказательство там, где его сроду не было.
- У тебя научился, Генри, - ответил Спектр. Обладатель широкой души, он брал за пользование ею почасовую оплату. - В первый раз, как я увидел твои забавы с фактами, слёзы мои текли словно вино.
- Ты даже псевдопредставлял Энтропийного Малыша, Гарпыч? Коп-на-палочке пометил его для развлечения вечером.
- Извините, что вмешиваюсь, - закашлялся Тредвел Подследственный, который уже несколько минут пытался привлечь внимание Блинка. - Но я совсем не то говорил, сэр.
Блинк уставился на Тредвела, словно тот перешагнул некую идеальную грань этикета.
- Позвольте ввести вас в темп, мистер Блинк, - сказал Тредвел, небрежно добавив к списку своих преступлений оскорбление. - Это первый этаж банка за десять ваших земных минут до появления Малыша и за пятнадцать до закрытия. А теперь снимите пробу с другого экрана. - На втором экране охраны виднелось помещение хранилища.
Как раз когда Блинк распахивал утробу, чтобы спросить, что в громадном мире спорта они должны там увидеть, внезапно появилась фигура, согнувшаяся перед хранилищем.
- Плёнка перескочила, - громыхнул Блинк.
- Плёнка тут ни при чём, сэр, - посмотрите на время в кадре, когда я повторю запись. Держите в голове, что плёнки на банковском этаже и в хранилище синхронизированы - никто не входил в хранилище с банковского этажа. На третьем экране мы видим, как человек входит собственно в хранилище и выдирает депозитный сейф.
- Что там у него? - спросил Спектр, уткнувшись носом в экран.
- Думаю, это книга, - краснея, сказал Тредвел. - Он её а… почитал чуть-чуть, а потом отрезал камеры. И как вы видите, это не Энтропийный Малыш.
- А теперь разжуй мне, голубчик, - как парень появился из разреженного воздуха? - Подозревая, что ответ вгонит в дрожь ломкий тростник его рассуждений, Блинк начал сразу же его отгонять: - Это или обман, или какая-то уловка. Всё вместе, да, Бенни?
- Я чувствую себя страннее полнощёкого сына Годзиллы, - сказал Бенни, проглатывая звуки. - Кажется, я сейчас сблюю.
- Тогда иди блевать на стрелков, Бенни, - нашем ребятам пригодится любая помощь. А эти ракушки пасты похожи на увеличенных навозных жуков - унеси их отсюда.
Бенни вывалился из фургона, зажимая рот.
- Хранилище работает на часовом замке, мистер Блинк, - продолжил Тредвел. - Я думаю, вор создал незаконную складку.
- Это нарушение времени, - пробурчал Спектр, косясь на застывшее изображение мужика в чёрном, сующего книгу в штаны. - И я знаю этого парня.
Бенни, глубоко вдыхая, брёл по полю пепла. Кислотные осы роились по ту сторону его глаз, высасывая через соломинку мозг. Он чувствовал потребность отправиться в далёкое далёко с какой-нибудь целью.
За сценой осады улица по улице рассыпались веснушки огней молотова и хэллоуинские клетки рёбер.
Осколки светлячков грели его лицо. Выстрелы и крики остались вдали, Бенни приближался к остову умирающей машины. Это было жёлтое такси, усеянное щитками и железнодорожными демпферами, которые его не спасли. Издырявленная пулями и горящая изнутри, машина мерцала, как звёздное небо.
Во внезапно налетевшей вспышке памяти Бенни в Молоте сидел связанный в BP машине, стробировал неон, и голос давал ему указания.
Вернувшись в сейчас, он вытряс воспоминания из звенящей головы. Сказал себе, что это остаточный эффект наркотиков, возможность, с которой он согласился, став копом. Больше он не может доверять показаниям своих чувств.
Бенни повернул назад к стрельбе, нащупывая отсутствующий пистолет и пытаясь вспомнить политику братства. Фундаменталистские поступки официально одобряются - было обосновано, что мучения ценнее, чем опиаты, потому что их можно употреблять и злоупотреблять одновременно, а наркотиком можно лишь злоупотреблять, отказываясь ценить его. Или был и другой путь? Идея сломалась как кость, больно и бессмысленно.
От раздумий у него носом потекла кровь. Запрокинув голову, он увидел, как что-то происходит за углом Высотки Торговой Улицы, вдали от поля боя. На четвёртом этаже открылся люк и что-то выпучилось оттуда в темноту. Восемь Гитлеров, три Наполеона и Мао явили свои лики и полетели вверх, как гроздь мыльных пузырей. Под ними висели Энтропийный Малыш и хихикающая женщина.
Бенни склонился, перегнувшись, потом снова посмотрел вверх - Малыш тоже смеялся, лицо его превратилось в зубастую гримасу, пока он поднимался, и наконец был пожран небом. Выслушав за свою жизнь бесчисленное количество предупреждений не ходить лёгкими путями, Малыш ушёл через окно.
- Вот провод на мистера Данте Хинтона Локтя, опьянил Спектр, листая файл. - Национальность: улиноид. Гандикап: белый. Религия: фетиш-ортодокс. Взвешивался в двадцать пять лет. Отец погиб в несчастном случае при голосовании. Мать пропала, предположительно освежёвана и засолена. Локоть бежал в Наш Прекрасный Штат после преступления личности, в возрасте пятнадцати лет. Слышали, что он описывает Президента как "объект охоты". Ваши материалы - в Тараканьем Развороте, метаболики, выступал против отказа от приватности. Первое местное преступление - в восемнадцать. Использовал муляж пистолета, чтобы украсть муляж спортивной машины и испытать муляж раскаяния. Срок в муниципальном загоне.
- Пока ванильные преступления, Гарпыч, - пролепетал Блинк с лицом, омрачённым слоёным пирожком. - Неизвестность убивает меня.
- Занялся постановочными работами. Расстреливал из высоконапорного водомёта собрание поющих горлом дьяволистов, задушил форель с выпученными глазами через интернет, мычал зажигательную чушь съёжившейся монашке. Врывался в дома на Цепной Улице и вызывал копов, чтобы обитателей арестовывали за ограбление.
- Точно, - засмеялся Блинк. - Помню этого пария - высокий такой? И старики почти отправились на электрический стул, но что-то помешало.
- Это были твои родители, Генри.
- А, точно, понял, - и что шьют этому приколисту? Ты говоришь, он мастер-вор, упавший с кристально чистого неба?
- Когда он съехал с вашего, ребята, заведения, он глубоко погряз в контрабанде данных - факты, Гамета, Вордил, такие дела. Но мало того, Генри. Прерывистый союз с оружейным маньяком Финдли Тазом по кличке Энтропийный Малыш. Другие известные подельники - калибретрикс Роза Контроль, разъёмник Ореховый Ограничитель, цифровой приколист Загрузка Джонс. Обычные поганомозглые - свалочное поколение, криминальный дизайнер, концепция ужаса, что нельзя ни оправдать, ни препарировать. Представьте, каково, когда подобный мозг запрятан под вашими волосами.
- Уж простите меня, я собью слезу со своего глаза, - сказал Блинк. - Кидайтесь на меня, коли я произнесу случайную фразу, Спектр, но по вашим словам этот полунескладёха несётся диким кабаном по мирозданию с единственным мотивом - халявным и щедрым стремлением творить зло.
Спектр попросил бы Блинка описать идею более детально, но знал, что больше деталей в идее не было.
- Раз уж ты так говоришь, Генри.
- Разве это я? Любой с сегментированным позвоночником сказал бы то же самое. Теперь этот парень, Дэнни, слава ему, уже отсидел в нашем искажённом метрополисе, так что постановочное преступление отправит его на Свалку Олимп при удобной и угодной возможности. И, клянусь богом, я сделаю так, чтобы преступление соответствовало наказанию, даже если придётся совершать его самому.
- Придётся плотно заняться подготовкой, - сказал Тредвел Подследственный, который во время обзора статей сидел в углу и читал при свете собственной ничтожности.
Блинк внезапно повёл глазами, но промолчал.
Спектр почувствовал смущение от необходимости обратиться к младшему офицеру.
- Со всем должным уважением, э, Тредвел, Локоть или мёртв, или в здании, и видеосканирование поймало парня, словно змею, глотающую корову.
- Полагаю, это эквивалентно спору, мистер Спектр, но вы сами признали, что тут нарушение времени. Думаю, Локоть знал о сопутствующих опасностях и принял меры предосторожности. Но поскольку возможность нарушений времени официально отрицается, вам придётся провентилировать любого, кто переживёт процедуру, прежде чем он проболтается в комнате судо-ложества.
Подследственный вернулся к "Горну Нарушителей Досрочного Освобождения".
Не найдясь с ответом, Спектр решил замять тему:
- Не переживай, Генри. По сути, мы можем зачитать обвинения, когда он будет в наручниках, - он украсит верхушку Свалки, как вишенка ангельский бисквит. Тавронаручники активно использовались полицией - их подключали к нейроспецифичиым электродам, влияющим на височные доли, и те, единожды закреплённые, убеждали заключённого в виновности независимо от его деяний. Оказавшись в наручниках, человек безвозвратно попадал во власть копов.
- Если он будет мёртв, меня не волнует прелюдия, - громыхнул Блинк, раскуривая сигару. - А теперь пошли отсюда, будем затыкать течь. Кстати, Тредвел…
Подследственный выжидательно поднял глаза.
- Ты уволен.
7. Мистер кракен
Мистер Кракен, главный кассир банка, не сложился пополам, как его BP эквивалент. Но он знал, что у него и его людей, стреляющих из гражданского оружия, шансов нет. Банковский этаж почернел и пах кровью, а воздух засахарился смертью.
Они догадались свалить своих мертвецов внутри входа, чтобы братство не могло из разгрести. Оставалось пять человек, раненых и слабых. Банк проницательно оплачивал пенсию, но не выделял денег на лечение. В такой системе взглядов обильное кровотечение и белая горячка превратились в роскошь, которую мало кто мог себе позволить.
Обсуждать с братством свободу - всё равно что умножать на ноль, но Кракен обязан был попытаться.
- Они просили еды? - крикнул Блинк, приближаясь к Бенни у огневого рубежа. - Пицца? Мясо? - Блинк часто жил по-королевски, перехватывая продукты питания, затребованные художниками налётов.
- Нет, Шеф.
- Так что нас тогда удерживает - мораль? Давай сюда обжору, танкист.
- У меня его нет, Шеф.
- Знаешь, Бенни, что об этом говорил Фрейд? Когда нет гадского пистолета?
- Чего вы от меня хотите, Шеф?
- Спектр! - проревел Блинк, выискивая адвоката. - Гарпыч, ты что там пакуешь?
Спектр положил дипломат на блистающую осколками землю и откинул крышку, открывая трёхсоставный Маг-10 Заставите. Каждую часть он отдельно передал Блинку, и когда тот начал прилаживать 22-дюймовое дуло, повсюду раздавался понимающий смех.
Крошечная фигура появилась в изрешечённом входе банка и робко помахала белым листом меморандума.
Блинк проверил патронник 10 калибра.
- Бенни, знаешь, что BP поначалу использовали для отработки стратегии? - Он поднял оружие. Мистера Кракена стёрло, как защитный слой с карточки, не открыв ничего ценного, кроме его сердца.
Данте не слышал ни выстрела, ни последующего взрыва снаряда пушки Дювалла. Не слышал просьб Малыша - почти поднявшихся над уровнем шёпота - присоединиться к ним с Кори в прыжке с края с эскортом газовых диктаторов. А Аисино падение гипертекста ухватило его за ноги, и он сидел, дрожа, в рекурсивном переистекании данных. Он ударил груду золота - это была самая вкусная конфетка-преступление из доступных.
То, что внутри сейфа, стремится установить контакт с тем, что снаружи. Данте прежде верил, что в сейфах нет ничего интересного, потому что ничего интересного нет вообще. Он жил в мире ласковых кинжальных движений и убийств с удобствами. Но под глянцем насилия в нём жила фобия, с которой он не мог бороться - отсутствие идей атаковало его, сверлящая пытка. Отсидев за жестокое обращение с винтовкой, он вышел в нераскаявшийся мир, где отрицание стало кардинальной деятельностью. Убийство, кража, бунт - они не могли допустить их истинность. Он сразу наткнулся на идею контрабанды данных и информационного вторсырья - это сбивало с толку всех, кто его знал. Его оправдания были банальными и нелепыми. Его прогнали в тыл бунта.
Убежав в Светлопив, Данте открыл для себя сцену. Почти каждое ограбление здесь становилось признанной красотой. Люди думали при свете дня и импрессарио преступлений оцирковели штат. Данте прыгнул в поток жизни с полным плащом камней. Его психологию безвозвратно модифицировали среди приверженцев выпадения памяти, хребтозависимых, текстовых фетишистов и прочих, чьи пороки были слишком смутны, чтобы быть замеченными.
Живя по стратегии, он платил вперёд. Внутренне подвижный, он смеялся с задержкой. Он заработал паранойю с минуты на минуту. Одно из последних занятий, только-только превращающееся в товар, преступление имело достаточно времени для развития новшеств и разнообразия. Блеск этого знания освещал его спуск в глубокие воды.
Это разъёмник Ореховый Ограничитель первым сказал ему о шутнике Эдди Гамете. Данте знал о Вордиле, Панацее, Бетти Критерии и других светлопивцах - некоторые их преступления издавались на дисках но Гамета был главным событием, хоть его и активно инфозапрещали. Гамета, казалось, появился ниоткуда и исчез в никуда, как этруск, и люди начали считать его эдакой феерической мистификацией. В те дни, когда копы ещё не объединились с армией, он был тлёй на удовольствиях и тех и тех и получил обвинение в ксерокопировании преступлений для населения. Но его книги не содержали описаний - только клевету. Камю думающего человека, он достиг в первом наброске то, на что другие тратят годы переписывания. В "Саду Калигари" два одинаковых мужчины бреют головы и пытаются вырастить шляпу, потугами выдавливая её. Один умирает от удара, а второй умирает от разрыва сердца. В "Мусорном Танго" человеческая раса стала такой слабосильной, что вторжение инопланетян происходит через объявления. Но планета спасена, когда оказывается, что у инопланетян аллергия на пасту, которая становится обязательным элементом каждого приёма пищи. "Мир Момента" описывает парового апостола, который требует угля, а в обмен распространяет предубеждения. Покинутый на потрескавшемся ландшафте, он тупо молотит по воздуху и в одиночестве замирает. Романы Гаметы роятся ангелами страха и другими, реагирующими на болезнь - духа или тела - превосходя её в себе.
Клеветники Гаметы вцепились в его первую документальную книгу - исследование Евротрэша, которая начиналась со слов "Признак бродит по Европе - призрак Европы". Но "Музей Вирусов" наполнил их ликованием. Он доказывал, что единственное интересное в серийных убийцах - стремление нанести новый удар, пока снежноволосая бабушка, осуждённая за их прежние мерзости, ещё сидит в загоне - что ломает весь процесс. Обвинённый прессой в практическом опыте и достоверности фактов, он заметил: "Не думаю, что моя книга далека от правды". Фразу передали как "Не думаю, что любая книга далека от правды".