Доллар двадцать пять за галлон
Когда собаки воют под дождем,
Жизнь становится ненужной,
Точно старые, изношенные башмаки.
Иногда, чтоб продолжить жить,
Нужно крепко разозлиться.
В своем "фольксвагене" шестьдесят седьмого года
Еду на бензозаправку.
Передо мной
Припарковалась женщина.
Я сигналю.
Она обернулась.
Снова сигналю.
Жестами ей указую
Выйти из машины, залить наконец
Бензина в свой бензобак.
На лице у нее – изумленье…
Это – дешевая
Заправка с самообслуживанием,
Мы страдаем
В долгих очередях,
Гонимые безжалостным роком.
Наконец выходит служитель,
Помогает ей
Разобраться с проблемой. Она ему гневно
Обо мне повествует:
Вот сволочь – ни воспитания,
Ни манер!
Я в это время,
Осмотрев ее задницу,
Прихожу к выводу, что она мне
Не больно-то нравится.
Она, поглядев мне в лицо,
Решает примерно то же.
Она уезжает. Беру шланг,
Вставляю
Его в отверстие -
И думаю:
Может, она собиралась со мной трахнуться,
А я просто оказался
Не в настроении?
Служитель подходит ко мне,
По лицу его сразу видно -
Думал о том же самом.
Плачу. Спрашиваю его, как проехать
К Беверли-Хиллз.
Уезжаю
В сторону блекло-розового,
Больного солнца.
$1.25 a Gallon
История с зубной нитью
Несколько лет назад
Медсестра у дантиста
В Бербанке
Так увлеклась
Чисткой моих зубов,
Что наклонилась ко мне,
Прижавшись большими грудями
К моей руке
И плечу.
Глядела
Мне
Прямо в глаза.
Спрашивала:
"Так
небольно?"
Я и сейчас вспоминаю эти
Золотисто-смуглые груди.
Наверно, потом
Она
Хохотала до слез,
Когда
Говорила подружкам:
"Ну, я же и завела
старого козла!
Господи, прямо
Как мертвеца
Из гроба поднять!
Высохший, как у мумии, член
Торчит в воздухе,
Вонючая пасть
Мечтает
О последнем поцелуе!"
Да, дорогая, – больно.
Но всего величья
Нашей глупой крестьянской свадьбы
Тебе не понять!
Floss-Job
Приятное местечко
Заехал перекусить в один суши-бар.
Сижу у стойки.
Слева – два чувака.
Один спросил:
– А что вы за пиво пьете?
Я отвечаю.
А он – мол, его пиво лучше,
Может, меня угостить?
– Спасибо, нет, – говорю.
– А может, сакэ?
– Большое спасибо, но – нет.
– А осьминогов Вы пробовали?
– Нет.
– Попробуйте моих!
– Точно, попробуйте! – друг его заорал.
– Спасибо, не надо.
– Нет-нет! Непременно попробуйте!
Кладет мне кусок на тарелку.
Беру. Принимаюсь жевать.
На вкус – совершенно резина.
– Ну как?
– Совершенно резина.
Минута молчания. А потом:
– Мы на яхте живем, – говорит Первый парень.
– В заливе, – второй добавляет.
– Попробуйте все же сакэ. – Снова первый.
– Спасибо, не стоит.
– А вы на лодке живете? – спросил второй.
– Нет, не на лодке.
– А мы все равно купили пива для вас, – говорят они.
– Вот, попробуйте!
– Да-да, спасибо. Я сделал глоток.
– Спасибо, отличное пиво!
– А может, еще осьминога?
– Нет, спасибо, вы очень добры.
– Вы где-то рядом живете? – Спросил он.
– Да.
– Правда? Где?
– В центре.
– А где – в центре?
– Между Первой и Бандини.
– А знаете Пичез? Она на Бандини живет.
– Знаю, ее вечеринки – ужасно шумные.
– Муж ее – это мой брат!
– Классная девка – Пичез!
– Да уж…
– Нет. Я куплю вам сакэ!
– Нет уж, спасибо.
– А что так?
– Когда я перепиваю – бьюсь.
– В истерике бьетесь?
– Нет, просто бьюсь.
– А к нам на яхту на вечеринки
Столько народу приходит… только,
Когда вино и жратва
Кончаются – все удирают!
– Правда?
– Ага. А нам потом
Все убирать и мыть!
Виснет молчание.
Я продолжал жевать. После сказал:
– Ребята, спасибо за пиво, Но мне пора.
– Куда вы сейчас?
– Домой.
– А на яхте у нас сегодня – Вечеринка…
– Отлично.
– Как, вы сказали, Зовут вас?
– Хэнк, – отвечаю.
– А меня – Боб.
– Я – Эдди.
Я к кассе пошел – Заплатить.
А когда я направился к двери, Боб спросил:
– Как насчет на дорожку?
– Нет-нет. Спасибо, не стоит.
– Увидимся! – крикнул Эдди.
– Уж точно, – ответил я.
И вот я уже на улице.
Я шел к машине своей
И думал: по крайней мере
Теперь я смело
Могу говорить людям,
Что пробовал осьминога.
A Friendly Place
Престарелая пара
Минут за десять до последнего забега они
Тащились через парковку к своей машине, он -
Впереди на добрых четыре фута, к ней обернувшись.
Шел. Говорил.
"Почему надо было занять места непременно в толпе?
В жизни там больше не сяду! Невозможно
СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ!"
А она отвечала: "Заткнись, Гарри!"
И дальше он шел, обернувшись, и говорил: "Да ведь я же ПРЕДУПРЕЖДАЛ, что там невозможно
СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ!"
А она отвечала:
"Давай-давай, тебе ж вечно -
Только ПОВОД НАЙТИ!"
Он резко остановился.
Остановилась она. Они в упор
Уставились друг на друга.
"Черт подери! – сказал он. – ТЫ поезжай на машине!
Я – на такси!"
А она отвечала:
"Ну, хватит же ГЛУПОСТИ ДЕЛАТЬ,
не будь ИДИОТОМ!"
И они продолжили путь – разделенные
Теми же футами четырьмя.
Вдалеке
Раздался сигнал к началу
Заезда последнего.
"На кого б ты поставил в девятом?" -
Спросила она.
Он отвечал: "А уж это -
Мое чертово
Личное дело!"
А потом я стал заводить машину
И больше уже
Их не слышал.
The Old Couple
И что?
Я был уже немолод, но еще не стал
Известным писателем,
Когда молодой человек, на диване моем сидя,
Спросил:
"Что вы думаете насчет того, что Хаксли живет
Там, наверху, на Голливудских холмах, вы же -
Здесь, внизу?"
"Ничего я об этом не думаю", – я сказал.
"В смысле?" – спросил он.
"В смысле – не думаю я, что это имеет
Отношение хоть к чему-нибудь".
Сейчас молодой человек, задавший мне этот вопрос,
Живет наверху, на холмах,
А я – по-прежнему здесь, внизу.
И я все так же не думаю,
Что это имеет
Отношение хоть к чему-нибудь.
К писанию книг – тем более.
Но люди по-прежнему задают
Дурацкие вопросы.
Правда ведь,
Задают?
What?
Рожденный заново
Скрытое в нас
Порою взрывается
Нам прямо в лицо.
Вчера на шоссе у меня колесо спустило.
Я вручную
Менял правое заднее колесо,
Огромные грузовики проносились мимо,
Ревом взрывали воздух
У меня над ухом,
У меня за плечом.
Казалось, что я застрял
На самом краю света -
И на полчаса опоздал
К началу скачек.
Но вот ведь странно: в чем-то Ситуация эта
Отчаянно походила на новый
Нежеланный выход
Из
Материнской утробы.
Born Again
Девчонки с табличками
Между раундами
В боях без правил
На ринг выходит девчонка,
В руке у нее – табличка,
На которой написан номер
Следующего раунда.
Как вопят тогда мужики -
Просто
Трудно поверить.
Столько отважных бойцов
Рисковало здесь
Жизнью своей и шкурой -
Но с восторгом куда большим
Реагирует публика
На женскую
Задницу!
Так, может, пускай выходят к толпе
Просто девчонки с табличками – одна за одной?
Зачем нужны бойцы?
Мужики могли бы просто сидеть
И мечтать о том, как они бы
Заполучили такую девчонку с табличкой
К себе в спальню -
В полную личную собственность.
Ведь тогда не пришлось бы мужчине
Разбираться с неприятностями
Типа родственников, предменструальных синдромов,
Эгоизма, тщеславия, осознанья того, что внутри у женщины -
Всего лишь груда внутренностей и
Разных подобных штук;
Не надо помнить,
Что девчонку с табличкой
Надо любить верно и нелицемерно -
Ибо такой красоты
Мужчина не стоит.
Эх, выдайте каждому мужику по девчонке с табличкой -
Чтобы вечно вертела задом.
Каждый мужик – навек со своей девчонкой,
Навеки – в спальне.
Девчонку трахает вечно -
Раз-два, раз-два!
И – ничего больше.
Ни скандалов, ни газов,
Ни темных ночей, ни тещ, ни кузин,
Ни любовников, ни залетов,
Ни злости медленного старения,
Ни зубных болей, ни храпа,
Ни бесконечных унылых вечеров перед экраном -
Только по совершенной девчонке с табличкой
На каждого мужика,
И – раз-два, раз-два,
И сперма, и желание без конца, и мечта без конца,
По девчонке с табличкой – каждому
Похотливому мужику, и не надо бойцов никаких,
Да вообще ничего больше
Не надо!
Да уж…
Когда я уходил, бой последний
Был еще не окончен.
На стульях складных сидели
Шесть девчонок с табличками,
Не знаю как, но на лицах их -
Еще прекрасней, чем раньше -
Отражался
Кошмар,
Грядущий на ринге.
Я вышел. Пошел
К своей машине.
Вечер был ясный, морозный
И настоящий.
Я сказал себе – ты, должно быть,
Просто слишком стар, чтоб понять.
И когда я ключом отпирал
Дверцу своей машины -
Этой мысли
Я улыбался.
Card Girls
Все было не так уж прекрасно
Об этом упоминают
Не слишком часто -
Только на Диком Западе
Многим людям
Просто стреляли в спину.
Истории храбрых встреч
С глазу на глаз
На улочках,
С руками на рукоятях
Револьверов
Редкость.
Лучшим стрелком признавался
Обычно тот,
Кто выхватывал револьвер
И успевал сделать выстрел,
Покуда противник его
Выпивал,
Обедал,
Или в карты играл,
Или с какой-нибудь дамочкой
Лежал в постели -
Ну,
Или чем еще Был занят.
"Мертвец ничего не расскажет" -
Такая
Была поговорка.
Нынче на Западе
Не изменилось
Решительно ничего -
Кроме оружия.
Теперь тебе в спину выпалят
Раз семнадцать иль восемнадцать,
А может,
И больше -
Быстрей, чем ты
Успеешь сказать:
"Срань Господня!"
It’s Never Been so Good
Подгонять музу
Когда-то этот мужик
Был писателем интересным -
Он умел говорить резко
И неожиданно.
Однажды я присоветовал
Критикам и редакторам
Взглянуть на него попристальней -
Дескать, его до сих пор
Практически не замечали,
А заметить его, безусловно,
Уже пора.
Над иными моими фразами
Этот писатель
Подшучивал в книжках своих -
Я, впрочем, не обижался.
Публиковал он обычно
Маленькие брошюрки
Страниц от шестнадцати
До тридцати двух,
Отпечатанных на мимеографе.
Они вылетали
С огромной скоростью -
Может, три иль четыре
В год.
Проблема в том,
Что
Каждая из брошюрок была чуть слабее
Той,
За которой вышла, -
И он продолжал использовать
Мои старые хохмочки.
Жена моя тоже
Заметила перемены
В его работах.
"Что случилось с его уменьем
Писать?" – спросила она у меня.
"Он слишком много пишет.
Выжимает слова из себя. Пишет насильно".
"Паршивая книжка. Ты просто обязан
Сказать ему – пусть перестанет
Использовать твои хохмы".
"Не могу! Просто жаль, что он
Публикует так много".
"Ну, и ты
Публикуешься без остановки".
"У меня, – я ответил ей, -
Все по-другому".
Вчера он прислал мне очередную
Свою брошюрку
С ласковым посвящением
На титульном листе.
Этот последний опус
Был совершенно бездарен.
Слова,
Мертворожденные,
Словно
Падали со страниц.
Что с ним сталось?
Слишком большие амбиции?
Слишком часто писал
Просто ради процесса письма?
Не ждал, пока слова у него внутри
Скопятся -
А после
Вырвутся по собственной воле?
Тогда я решил на неделю
Вообще перестать писать -
Береженого Бог бережет.
Просто выключить свой компьютер,
Просто забыть
На время
Идиотское, чертово это занятье.
Я уже говорил -
Это случилось вчера.
Goading the Muse
Нестройная шеренга
Не знаю, откуда взялись они – может,
Из дома престарелых ветеранов.
Старые, часто – лысые, загорелые, мужественные -
И при этом словно бесполые.
Сидят они на ипподроме, залитом солнцем,
Ставки свои обсуждают,
Болтают, смеяются -
Но секс
Уже в их программу не входит.
Между забегами они порою
Говорят о спорте: что лучше всего?
Какая команда бейсбольная?
А хоккейная? Футбольная?
Баскетбольная? Спорят
О любителях и профессионалах,
И о том, кто лучший игрок
В каждой команде.
Частенько они злятся,
Орут друг на друга.
Их одежда – унылых цветов,
Коричневых или серых, ботинки – тяжелые,
У каждого на запястье – большие часы.
Другие мужчины – немногим их помоложе -
Еще должны
Бороться за выживание
В аду повседневности,
А они сидят себе, спорят,
Вправду ли пас по-прежнему
Лучший прием нападения
В профессиональном футболе.
Они делают ставки. Собираются
У окошка букмекера, злятся, в последний момент
Меняют решения, и кто-то один наконец
Ставит за всех.
Вечер за вечером
После скачек они уходят -
Нестройной шеренгой.
Иные слегка спотыкаются -
Словно их ноги
Не держат.
Измотанные, усталые,
Побежденные…
"Вот ведь местечко дерьмовое, черт его побери!
Увидишь меня здесь еще раз – можешь ремнем пороть,
Покуда не заору!"
"Как же, Марта. Поспорим – завтра припрешься?"
"Нет уж. На хрен!"
Назавтра после полудня все они – снова тут.
Сумели как-то разжиться малость деньгами.
Скинутся и монетой, и мозгами -
И все начнется сначала.
С внезапной серьезностью тщательно изучают
Программы скачек.
Делают ставки на первые два забега -
Дела не идут. Разговор переходит сердито
С лошадей на спорт.
Начинаются крики:
"ДА УЖ, КОНЕЧНО! Я СПОРЮ,
ТЫ И НЕ СЛЫХИВАЛ
ПРО БЫСТРОНОГОГО ХИРША!"
"ДА Я ЕГО ВИДЕЛ! ВИДЕЛ, КАК ОН ИГРАЕТ!"
"ТАК ВОТ? А Я ВИДАЛ САМОГО ДЖИМА ТОРПА!"
"ХА, ТЫ ТАК ЖЕ ВИДАЛ ДЖИМА ТОРПА,
КАК ТРАХАЛСЯ НЫНЧЕ НОЧЬЮ!"
"ЧТО-ТО Я ЗАМЕЧАЮ – ТЫ НЫНЧЕ С ТРУДОМ
СИДИШЬ!
МОЖЕТ, ТРАХАЛСЯ ТЫ?"
"ДА Я ЩАС ПОГАНУЮ ХАРЮ ТВОЮ РАЗОБЬЮ!"
Драки не получается – вот и славно.
Они ведь хорошие парни, они нужны нам -
как нужны вершины гор Сьерра-Мадре,
Там, вдалеке, задыхающиеся от смога,
Как нужно, чтоб Вилли Шумейкер обвел вокруг пальца
Хотя бы еще одного победителя, нужно, чтобы они
Помогли нам забыть обо всем, что когда-то
У нас не вышло, о ставках неверных – тем более.
Главное – это терпеть. Главное – это не помнить,
Что западное побережье США однажды – довольно скоро -
Рухнет в волны Тихого океана,
Что не было никакой нужды
Ни свой сад превращать в картинку,
Ни дочь посылать в Рэдклифф.
Я люблю наблюдать за этими стариками,
Они – как бродвейское шоу, просто их мюзикл
Зовется не "Парни и девчонки", а "Парни и парни".
Они – отличные парни, все и каждый в нестройной шеренге,
И красивейшие из женщин
Для них ничего не значат -
Ведь они на собственной шкуре постигли:
Женщины существуют лишь для других,
И нет смысла гадать,
Почему и как
Так случилось.
День за днем я смотрю лучший мюзикл в мире -
С лучшего места в зале.
Я – публика, автор и критик, а иногда -
Еще и один из актеров.
The Wavering Line
Дорога в ад
Эх, было б побольше магов, -
Они б помогли разобраться
Нам с этой странною жизнью!
Но их до смешного мало…
Худо, что чаще всего
Сила их колдовства
Держится очень недолго -
В основном, оттого,
Что они начинают считать
Волшебство
Частью собственной необыкновенности.
А ведь на деле оно -
Почти что случайная штука,
Как чертовски ценный,
Ничем не заслуженный дар.
И стоит магам
Начать
Пускать свою силу
На ветер,
Начать
Ее тратить
На что попало -
Она исчезает.
Таков
Извечный
ЗАКОН,
И он -
Один из непреложнейших,
Ненарушимых законов
Богов
И мира.
Нет зрелища
Печальней
И страшнее,
Чем человек,
Обладавший
Когда-то даром,
Что тщетно пытается
Творить
Волшебство
Для толпы.
А толпа-то – немилосердна.
Она
Только требует Милости!
The Road to Hell