Проведя большую часть дня 14 августа с Керуаком, Люсьен признался в содеянном своей матери, Мэрион Грац Карр, в ее квартире на Пятьдесят седьмой улице. Она вызвала своего поверенного, и Люсьен рассказал ему всю историю. На следующее утро поверенный отвел молодого человека к окружному прокурору Фрэнку Хогану, где Люсьен и сделал официальное признание. Ему предъявили обвинение в убийстве второй степени тяжести и заключили под стражу. Керуака задержали в квартире номер шестьдесят два, где он жил со своей девушкой Эди Паркер по адресу Западная сто восемнадцатая улица, 421. Он не имел возможности внести залог и был заключен под стражу как важный свидетель.
В четверг утром полиция постучала в дверь квартиры Берроуза в доме 69 по Бедфорд-стрит в Гринвич-Виллидж. Билл в это время находился на другом конце города в отеле Лексингтон, выполняя задание по делу о разводе для сыскного агентства Уильяма Шортена. Его задачей было засечь "эротические звуки" в соседнем номере, который сняла пара, бывшая объектом слежки, однако там никто так и не появился. Как только до Берроуза дошел слух, что его также хотят привлечь в качестве свидетеля, он связался со своими родителями в Сент-Луисе, и те немедленно заручились поддержкой опытного адвоката, который сопроводил их сына в офис окружного прокурора для дачи показаний, откуда Билла отпустили под залог.
Винсент Малоун и Кеннет Спенс, адвокаты Люсьена, подали заместителю прокурора Джейкобу Грумету заявление подзащитного о признании вины с ходатайством о снижении тяжести обвинения до непредумышленного убийства. Перед судом и прессой они обрисовали жуткую картину преследования опытным гомосексуалистом невинного мальчика, которую подкрепляли первые сообщения в новостях и тюремные снимки светловолосого юноши с детским взглядом и томиком Йейтса в руке. Адвокаты даже предположили, что физически более мощный Каммерер угрожал Люсьену, однако не делали попыток убедить суд, что совершенно здоровый девятнадцатилетний парень не мог защитить себя другим способом или просто-напросто убежать.
Карра приговорили к заключению с предельным сроком в десять лет в тюрьме Эльмиры, штат Нью-Йорк. Энн Чартер пишет в биографии Керуака, что друзья Карра надеялись на условный срок и пришли в ужас, узнав о приговоре. Однако Берроуз говорил Теду Моргану, что присутствовал в зале суда и выходил вместе с адвокатом Люсьена, который сказал: "Ему было бы очень вредно остаться безнаказанным". "Душой он был не на его стороне, - сделал вывод Берроуз, - он вовсе не хотел оправдания, морально осуждая молодого человека". Возможно, впрочем, что в этом адвокат был прав.
Еще в заключении Керуак женился на Эди Паркер, и ее родители внесли за него залог. Молодожены уехали домой в Гросс-Пойнт, штат Мичиган, где Керуак устроился на работу, чтобы отдать долг, однако уже через несколько недель, в начале октября, Джек вернулся в Нью-Йорк, где и начал развивать свой характерный "спонтанный" творческий стиль.
После убийства Каммерера Берроуз в течение недели ежедневно посещал своего тогдашнего психиатра Пола Федерна, а потом несколько недель провел в Сент-Луисе у родителей. В конце октября он спокойно вернулся в Нью-Йорк, сняв квартиру по адресу Риверсайд-драйв, 360. Вскоре криминальные знакомые научили его употреблять морфин, а к декабрю он разделил свое новое увлечение с Алленом и Джеком. Как известно, для Берроуза это стало началом болезненной зависимости, которая продолжалась с перерывами до конца жизни, пока в 1980 году он не перешел на метадоновую программу.
Аллен Гинзберг одним из первых попытался состричь литературные купоны с дела Карра-Каммерера: в конце 1944 года в его дневниках появляется множество заметок и набросков для книги, которая должна была называться "Песня крови". В настоящее время дневники опубликованы; в них содержится множество динамичных сцен с участием автора, Люсьена и всех, кто имел отношение к этой истории. Литературная реконструкция последней трагической встречи Каммерера и Карра очень подробна и, возможно, наиболее реалистична из всех имеющихся.
Однако в ноябре 1944 года Гинзберг пишет в дневнике: "Сегодня декан назвал мой роман непристойным". Заместитель декана Колумбийского университета Николас Макнайт вызвал Аллена для беседы после того как Харрисон Росс Стивз, заведующий кафедрой английского языка, доложил ему, над чем работает один из студентов. Опасаясь, что лишняя огласка бросит тень на университет, декан убедил Гинзберга прекратить сочинение.
К осени 1944 года поэт Джон Холландер, друг Аллена, уже написал об убийстве рассказ "в стиле Достоевского" для студенческой газеты "Коламбия спектэйтор". Перед сочными деталями убийства не смогли устоять и другие литераторы. В той или иной форме изложение тех событий встречается в 40-е годы и позже в романах и мемуарах Чандлера Броссарда, Уильяма Гэддиса, Алана Харрингтона, Джона Клел-лона Холмса, Анатоля Бройяра, Говарда Ми-чема и даже Джеймса Болдуина - считается, что он использовал этот сюжет в рассказе "Тысячи слепцов", очень ранней версии романа 1956 года "Комната Джованни", где раскрыта тема гомосексуализма.
В число других нью-йоркских писателей, определенно знавших об этой истории, входит Маргерит Янг, дружившая с Каммерером, а также ее приятель, рассыльный из "Нью-Йоркера" Трумен Капоте, с которым она познакомила Берроуза в июне 1945 года, когда Капоте напечатал в "Мадмуазели" свой первый значительный рассказ "Мириам". Годы спустя Эди Керуак-Паркер, еще одна свидетельница, также написала мемуары, опубликованные в 2007 году под названием "Все будет хорошо: моя жизнь с Джеком Керуаком". Там события освещаются с точки зрения спутницы Керуака, которая сразу и не поняла, зачем полиция колотит в дверь и уводит Джека в тюрьму.
Наконец, за дело взялись и сами Берроуз с Керуаком. О том, как это было, Берроуз в середине 80-х рассказал своему первому биографу Теду Моргану для всеобъемлющего труда "Литературный изгой. Жизнь и время Уильяма Берроуза":
"Мы с Керуаком обсуждали будущую совместную работу и решили использовать историю гибели Дэйва. Писали главы по очереди и читали их друг другу. Материал был четко разделен - кто и что напишет. Мы не добивались особой точности, нам просто было интересно.
Конечно, мы основывались на реальных событиях, но Джек лучше знал одно, я - другое… короче, мы многое присочинили. Нож заменили на топорик и так далее. Герои не должны были слишком напоминать реальных лиц, отсюда и мой турок.
У Керуака еще не было ничего опубликованного, нас вообще никто не знал. Во всяком случае, публиковать наш роман никто не хотел. Одна литагентша хвалила: "О да, вы талантливы! Вы писатели!" и все такое прочее, но этим все и кончилось, издатели не заинтересовались.
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю: коммерческих перспектив книга не имела. Она не была ни достаточно сенсационной, ни достаточно хорошо написанной с чисто литературной точки зрения. Ни то ни се, короче. Написана в экзистенциалистском стиле, очень модном тогда, но в Америке он еще не прижился. Не тот товар, в который можно вкладывать деньги".
По поводу необычного названия Берроуз сказал: "Однажды, когда мы сидели и писали, по радио сообщили о пожаре в цирке, и в репортаже прозвучала такая фраза… и мы решили ее использовать".
В интервью 1967 года для "Парижского Ревю" Джек Керуак так вспоминал о происхождении названия:
"Да, "Бегемоты". Как-то вечером мы с Берроузом сидели в баре, и радио передавало новости, мол, египтяне атаковали, и так далее, и тому подобное… а потом сказали про пожар в лондонском зоопарке, как бушевало пламя, и как бегемоты сварились прямо в своих бассейнах - спокойной ночи, спасибо, что нас слушали… вот Билл и обратил на это внимание, он всегда замечал такие вещи".
По еще одной версии, пожар случился в зоопарке Сент-Луиса. Однако скорее всего то сообщение касалось пожара в цирке Барнума и Бэйли в Хартфорде, штат Коннектикут, 6 июля 1944 года - "день, когда клоуны плакали". В тот вечер в огромном шатре находилось почти семь тысяч человек - и вдруг все оказалось охвачено пламенем. Три минуты спустя опоры обрушились и горящая крыша погребла всех под собой. Через шесть минут на месте цирка остались лишь дымящиеся головешки. Погибли по меньшей мере сто шестьдесят пять человек, и около пятисот были ранены, многих просто затоптали в панике. Оказалось, что брезент шатра был пропитан водонепроницаемой смесью бензина и парафина, огнеупорной с точностью до наоборот.
Трагедия в Хартфорде произошла всего через несколько дней после первого визита Берроуза к Керуаку в его квартиру на Сто восемнадцатой улице в конце июня - начале июля. Во время пожара лошадей, львов, слонов и тигров успели вывести, а бегемотов там не было вообще. Карликовый бегемот погиб в другом пожаре - в 1940 году, в цирке братьев Коул в Рочестере, штат Индиана, вместе с еще семнадцатью экзотическими животными, такими как ламы и зебры. В Кливленде, штат Огайо, в цирке братьев Ринг-линг 4 августа 1942 года, когда загорелись помещения для животных и их погибло больше сотни, включая два десятка, которые разбежались в панике, охваченные пламенем, и были застрелены полицией. Подобные ужасные, абсурдные и трагикомические ситуации особенно забавляли Берроуза. Возможно, сварившиеся бегемоты были одной из его постоянных шуток и вспомнились в момент того радиосообщения.
Согласно другим источникам, например, по словам Аллена Гинзберга, бегемоты могли возникнуть из "нарезки", созданной в ходе любительских экспериментов со звукозаписью, которые проводил Джерри Ньюмен из Колумбийского университета. Он дружил с Берроузом и Керуаком, увлекался джазом и записывал на грампластинки квартирники и концерты в клубах на Пятьдесят второй улице. Его записи Арта Татума 1940–1941 года находятся в ряду особо ценимых раритетов.
В своем позднем романе "Тщеславие Дулуоза" Керуак так описывает совместную работу с Берроузом зимой 1944–1945 года:
"Старина Уилл ждал очередного чудовищного творения, вышедшего из-под пера своего юного друга, то есть меня, и наконец, получив его, с насмешливым интересом выпятил губы и углубился в чтение. Закончив, кивнул и возвратил написанное в руки автора. Пристроившись на краешке стула у ног великого человека у себя в комнате или в его квартире на Риверсайд-драйв, я восторженно ждал вердикта и, не получив ничего, кроме кивка, пролепетал, невольно краснея:
- Ну как, что ты думаешь?
Хаббард снова величественно кивнул, словно Будда, вышедший из нирваны, чтобы снизойти до уродливых нелепостей жизни, соединил кончики пальцев, взглянул на меня поверх них и изрек:
- Неплохо, неплохо.
- А… поконкретнее?
- Ну… - Он снова выпятил губы и с иронией взглянул на стену, словно приглашая разделить юмор ситуации. - Вообще-то я не думаю. Мне просто нравится, вот и все".
К началу весны машинописный текст "Бегемотов" был готов. В письме от 14 марта 1945 года Керуак писал своей сестре Кэролайн:
"Наша с Берроузом книга сдана в издательство "Саймон и Шустер", и там ее читают. По существу, это портрет "потерянной" части нашего поколения, жесткий, честный и в высшей степени сенсационный. Текст хорош, но мы не уверены, что такой тип литературы достаточно востребован в наше время. Однако после войны несомненно хлынет мощный вал литературы потерянного поколения, и нашу книгу на этом поле трудно будет превзойти".
Берроуза занимал тот же вопрос. Как мы знаем, издательство "Саймон и Шустер", так же как и несколько других, отвергло рукопись "Бегемотов". Однако Керуак продолжал работу. Летом 1945 года он переделывал роман, называя его то "История Филипа Туриана", то "История Райко и Туриана", то "Я хочу быть тобой". В неоконченной новелле "Явление Орфея", написанной в то время и опубликованной лишь в 2005 году, он выводит себя и Люсьена Карра под именами Майкл и Пол, а также включает персонажей, прототипами которых были Гинзберг и Берроуз.
Отсидев два года в Эльмире, Люсьен Карр вышел на свободу. Он вернулся в Нью-Йорк полный решимости начать жизнь с чистого листа и вовсе не хотел, чтобы его близкий друг Джек распространял романтизированные версии трагедии, покончившей с его мятежной юностью. Он отклонял любые предложения переписать, отдать в печать или как-то иначе использовать "Бегемотов". Друзья понимали желание Люсьена оставить все позади, но уж больно хороша была история - писатель есть писатель, даже будущий.
В письмах Керуаку и Гинзбергу, отправленных из Эльмиры, Карр сохранял беспечный мальчишеский тон, однако всем, в том числе ему самому, было очевидно, что в Колумбийский университет он уже не вернется. После освобождения он устроился в информационное агентство "Юнайтед пресс интернэшнл", где начал с работы рассыльного. В браке с Франческой фон Харц у Карра родились три сына (Саймон, романист Калеб и Этан), и в 1956 году Люсьен получил должность редактора ночных новостей в ЮПИ.
В том же году издательство "Сити лайте букс" Лоренса Ферлингетти напечатало знаменитую поэму "Вопль", посвященную Люсьену. Однако Карр был сыт по горло вниманием публики и попросил Аллена Гинзберга ради старой дружбы воздержаться от упоминания его имени в будущих изданиях. Сороковые годы были закрытой главой в его жизни, по крайней мере он этого всячески добивался.
Берроузу было все равно. К 1946 году он окончательно встал на путь наркотиков - зловещий эскалатор, уносивший его в глубины ада. Пять лет спустя, 6 сентября 1951 года, в результате пьяной выходки он убил выстрелом в голову свою жену Джоан Воллмер Берроуз. К тому времени он печатался уже два года, но темой его сочинений были не друзья юности, а наркотики и наркоманы Нью-Йорка, городка Лексингтона, что в Кентукки, Восточного Техаса, Нью-Орлеана в Луизиане и, наконец, Мехико-Сити - иными словами, он сам и его собратья по несчастью.
Первая публикация Керуака "Городок и город" (1950) была по существу воспитательным романом в духе "Утраченных иллюзий" Бальзака, облаченным в форму семейной саги - у семьи Мартин много общих черт с родными самого автора. В книге также присутствует линия Карра - Каммерера, выведенных как Кеннет Вуд и Уолдо Мейстер, но факты изменены настолько, что Люсьена узнать трудно.
Однако "Городка и города" оказалось недостаточно. В письме из Сан-Франциско от 7 апреля 1952 года, адресованном Карлу Соломону, который стал редактором в издательстве "Эйс букс", принадлежавшем его дяде А. А. Вину, Джек снова предлагает "Бегемотов" для публикации.
Керуак пишет:
"У меня нет предубеждения против книг в мягких обложках. Мы с Берроузом и сами в 1945 году написали об истории Люсьена криминальный роман на двести страниц, который шокировал не только всех издателей Нью-Йорка, но и литагентов… Аллен его помнит… Если он тебе нужен, поезжай с Алленом к моей матери и найди рукопись в одной из кучи моих коробок - она в большом конверте, называется, кажется, "Я хочу быть тобой" и подписана "Сьюард Льюис" (это наши вторые имена). Билл наверняка одобрит, мы с ним над этой книгой год просидели. Люсьен злился, велел забросить подальше, так что ему не говори".
Джек, возможно, и преувеличивал общественную реакцию, но остается фактом, что рукопись никто не принял, даже "Эйс букс" в 1952 году.
К 1959 году увидели свет все три краеугольных камня литературы битников. Каждый из троих авторов стремительно набирал известность, аудитория и продажи неуклонно росли. О бит-поколении впервые было сказано в 1952 году в романе "Марш!" Джона Клеллона Холмса (где Карри Каммерер также выступают в проходных ролях), однако путь к массовому осознанию битников как явления проложила статья "Единственный бунт" в журнале "Лайф" в ноябре 1959 года.
Как указывается в основательной биографии Керуака, написанной Джеральдом Никосиа, в 1959 году, застряв на середине своего романа "Ангелы опустошения", Джек еще не оставлял надежды напечатать "Бегемотов". Джек говорил об этом Люсьену и его жене Сессе, "приводя ее в ужас, а его глубоко тревожа… Джек говорил так, словно восхищался убийством как героическим деянием. Уступая их категорическому требованию, он согласился пока не печатать книгу, но потом каждые несколько месяцев возвращался к этому вопросу, доводя Сессу до истерики".
В 1967 году Джек все-таки привел в исполнение свою угрозу. Он писал "Тщеславие Дулуоза: школа приключений, 1935–1946", историю своей жизни до того, как оказался на дороге с Нилом Кэсседи, обращенную к его многострадальной жене Стелле Сампас Керуак. Работая, он пересматривал старые рукописи 1945 года, чтобы подстегнуть память и вдохновение, и когда "Тщеславие" в 1968 году вышло в свет, пятую часть книги занимала история Клода де Мобри (Люсьен) и Франца Мюллера (Каммерер). В числе персонажей и высокомерный Уилсон Холмс "Уилл" Хаббард (Берроуз), весьма напоминающий Уилла Деннисона. Манера изложения и чередование сцен в "Тщеславии" также очень близки к "Бегемотам".
Книга Керуака вышла весьма своевременно - тогда как раз выходили первые биографии столпов движения битников. Книга Джейн Крамер "Аллен Гинзберг в Америке", опубликованная в том же году, была основана на серии очерков в "Нью-Йоркере", однако Люсьен Карри Дэвид Каммерер в ней не упоминались - очевидно, Аллен просто не захотел обсуждать эту тему.
Следующим стал фундаментальный труд Энн Чартере "Керуак: биография", увидевший свет в 1973 году. Забытые Карри Каммерер снова предстали перед читателями - хотя старший редактор ЮПИ Лу Карр был хорошо известен и любим. Однако Чартере была вынуждена (и Гинзберг сожалел об этом в моем присутствии) удалить из окончательной версии текста и перефразировать все цитаты из книг Керуака, в том числе опубликованных, поскольку Аарон Латам, который также писал биографию Джека, обладал эксклюзивными правами.
Труд Латама была закончен, но так и не опубликован - возможно, из-за насыщения рынка книгой Энн Чартере. Тем не менее в 1970-х выходили и другие значительные биографии Керуака, в частности, "Книга Джека" Барри Гиффорда и Лоренса Ли (1978) и "Покинутый ангел" Денниса Макнэлли (1979).
Проект Латама, хоть и неосуществленный, имел далеко идущие последствия. Литературным агентом Латама был почтенный Стерлинг Лорд, сотрудничавший с 1950 года с самим Керуаком, а после его смерти распоряжавшийся наследством. Латам часто писал для журнал "Нью-Йорк", и редактор журнала, покойный Клэй Фелкер, согласился опубликовать первую главу неизданной биографии. Называлась она "Убийство, породившее бит-культуру" и вышла в апреле 1976 года на двухстраничном развороте с крупным заголовком на обложке журнала. Текст Латама был непосредственно основан на сценах и диалогах из "Тщеславия Дулуоза" и неопубликованных "Бегемотов", словно это не литературные произведения, а показания свидетелей. Интимные отношения Люсьена с Гинзбергом также были вынесены на всеобщее обозрение.
Статья в "Нью-Йорке" привела Лу Карра в ярость. Он проработал в ЮПИ тридцать лет, и никто из коллег понятия не имел об убийстве, совершенном им в молодости. Он винил Гинзберга за интимные откровения в интервью, записанных Латамом на пленку, считая, что Аллен грубо нарушил договоренность 1944 года, содержание которой лучше всего передает эпизод в "Тщеславии Дулуоза", когда Клод шепчет рассказчику (Джеку) в полицейском участке: "Гетеросексуальность - и ничего больше". Аллен даже не помнил точно, сболтнул ли он что-то Латаму на самом деле, однако искренне раскаивался и умолял Уильяма смягчить гнев Люсьена.