- Филу это вряд ли понравится. Он что-нибудь говорил?
- Нет, ничего. Сам-то я не против, чем больше компания, тем веселее, да и в пешем походе легче придется.
- Вот именно, - оживился он. - Втроем гораздо легче. Вы оба молодые и непрактичные, не сумеете раздобыть деньги и еду.
- Да, пожалуй, - кивнул я. - Чего доброго, с голоду помрем.
- Не исключено… Майк, может, убедишь Фила, пусть разрешит мне ехать с вами, а?
- Ну… сам я, как уже сказал, не против… Пожалуй, мне с ним поговорить не мешает.
- Скажешь ему про еду и деньги?
- Да, конечно.
- Очень тебя прошу, Майк.
- Сделано.
Он хлопнул меня по плечу и заказал еще по пиву.
Фил вернулся, и они снова принялись обсуждать его Новое видение. Он все беспокоился, что оно недостижимо, потому что человек обладает ограниченным числом органов чувств.
Аллен слушал и глубокомысленно кивал.
- Очень интересно, - сказал он. - У Йейтса и в каббале на эту тему существует масса оккультистских соображений.
- Рембо считал себя богом, - заметил Фил. - Может быть, это и есть главное условие. Согласно каббале человек всего лишь на шаг отстоит от растительной жизни, так, что между ним и Богом остается туманная завеса. Однако если допустить, что он приподнимет эту завесу, рассеет ее, словно солнечным светом, что он тогда увидит и узнает?
- Пожалуй, что-то в этом есть, - задумчиво произнес Аллен, - хотя Рембо в конце концов потерпел поражение.
Фил сжал кулаки.
- Да, конечно, и я знаю почему… хотя не уверен, что смогу четко объяснить.
- А ты попробуй, - тихо сказал Аллен, слегка нахмурившись.
Но Фил лишь отмахнулся и попросил еще пива.
К трем часам мы вернулись в Юнион-Холл. Я позвонил нашей знакомой, и она сказала, к кому зайти. Я поблагодарил ее за помощь и передал трубку Аллену, который принялся весело болтать.
Служащая профсоюза, к которой я обратился, сказала, что узнала от сестры о моей проблеме и ввиду особых обстоятельств выпишет мне новую регистрационную карточку. Пока она это делала, я незаметно сунул в карман еще несколько незаполненных, на всякий случай.
Вниз я спустился с добрыми вестями. Мы стояли в толпе моряков и смотрели на щит объявлений.
- Теперь у нас будет корабль, - сказал Фил.
- Не сегодня, так завтра, - кивнул я и показал Аллену бланки, которые стащил в канцелярии.
Он проворно выхватил их и сунул в карман, пока не заметил Фил. Потом многозначительно взглянул на меня и сказал, что ему пора бежать, мол, нашел малярную работу на Пятьдесят второй улице, и его там ждут. Мы с Филом сели на стулья и стали ждать вакансий.
В половине четвертого объявили, что требуются палубные матросы. Я подал свою новую карточку и со мной четверо других первого класса… и чуть не запрыгал от радости, потому что меня взяли. Весь сияя, Фил дал мне прикурить, рука его дрожала.
Когда огласили заявку на матросов второго класса, он подал свою карточку. Желающих нашелся еще десяток, и диспетчер принялся тасовать карточки, сортируя их по стажу.
Один из претендентов, тощий прыщавый юнец лет семнадцати с лицом кретина, ошивался возле окошка с самого утра, но его карточку неизменно выкидывали обратно. Я взглянул на нее и увидел штамп должника, как на моей старой. Он даже не знал, что нужно идти к окошку с горящими вакансиями, и принимал отказ за отказом все с той же идиотской улыбкой. Я пожалел его и объяснил, куда идти. Всем было наплевать на парня, даже диспетчеру.
Карточку Фила тоже выбросили, но его обошли по стажу всего на несколько часов.
- Ничего, подождем, - сказал я, и мы вернулись на свои стулья.
Вскоре главный диспетчер объявил в микрофон: "Одна вакансия первого класса вернулась". Это оказалась моя карточка. Меня все-таки не взяли.
- Значит, завтра. Встанем как можно раньше.
Я стал думать о Рэмси Аллене и его профсоюзной знакомой, потом взглянул на Фила, который вновь углубился в свою книжку.
- Ал настоящий гений, - начал я, - с ним можно в огонь и воду. - Фил молча поднял голову от книги. Решив покончить с этим делом, я продолжал: - Почему бы нам не взять его с собой? Он только об этом и мечтает.
Фил мучительно скривился.
- Нет, только не это! Говорю же, весь смысл в том, чтобы от него отделаться.
Я пожал плечами.
- Не понимаю.
- Поскольку ты не слишком хорошо знаком с фактами, я и не жду понимания.
- Ладно, - буркнул я.
Уже было пять часов, и Фил предложил пойти к Аллену поужинать, думая, что у того появятся деньги после сегодняшней "работы". Я прекрасно знал, что Аллен сейчас рыщет по всему городу в поисках пробивного штампа с датой и временем, чтобы сделать себе регистрацию и пробраться на наш корабль.
Когда мы пришли в квартиру на Пятьдесят второй над ночным клубом, Аллена еще не было дома. Я развалился на диване, а Фил сел в кресло и снова раскрыл свою "Европу".
С дивана был виден задний двор и живописная потрескавшаяся стена, увитая зеленым плющом и освещенная вечерним солнцем.
- Смотри, - сказал я Филу, показывая в окно, - так, наверное, выглядит Монмартр.
Он подошел и стал смотреть на стену. Я незаметно заснул, и меня разбудили голоса. Фил и Аллен стояли и звали меня. Я перевернулся на другой бок и стал вспоминать сон, который только что видел. Там были холмы Теннесси. Как странно - вовсе не корабли, хотя каждый раз перед плаванием мне снится только море.
Дверь приоткрылась, и в комнату тенью скользнула длинная фигура Деннисона. Я даже вздрогнул, так тихо он появился. В обычном своем пиджаке, изо рта торчит недокуренная сигарета. Деннисон сел в кресло, и Аллен с Филом стали рассказывать ему о нашем обеде с девушкой из профсоюза моряков и о том, как все здорово устроилось. Я сидел на диване и следил за его реакцией. Впрочем, никакой особенной реакции и не было.
Я был знаком с Деннисоном уже несколько месяцев, но разгадать его пока не смог. Он приехал из Рино, штат Невада, и обликом своим наводил на мысли о скачках и рулетке, но это было лишь внешнее впечатление. В его ленивом глуховатом выговоре иногда проскальзывала неожиданная изысканная нотка. Я не сомневался, что он был причастен к темным делам. Загадочные звонки из Чикаго, странные недомолвки, непонятные гости - приятные в обхождении, но какие-то напряженные, окутанные завесой секретности. В Рино у Деннисона осталась мать, которая время от времени присылала ему посылки с едой, и на каждое Рождество, если верить Филу и Аллену, он собирался и исчезал на несколько дней. В нем самом всегда чувствовался какой-то неистребимый дух Дикого Запада, и я не раз удивлялся, что его держит здесь, на восточном побережье. Несмотря на его объяснения насчет нездорового климата и прочего в том же роде, ходили упорные слухи, что дома он рискует нарваться на прежних знакомых, которые не прочь задать ему пару интересных вопросов. Так или иначе, ежегодные рождественские визиты совершались втайне.
Деннисон чем-то напоминал мне ковбоя, но не того, что в кино - на белой лошади, в жемчужно-серой стетсоновской шляпе и с двойной разукрашенной кобурой, - а ковбоя в простом жилете и полустетсоне, который обычно сидит в салуне за карточным столом и потом тихо сваливает, прихватив денежки, когда герой и злодей затевают разборку со стрельбой.
9 - Уилл Деннисон
В среду повторилась та же история. По пути с работы я зашел к Алу и застал там Райко и Филипа. Оказалось, что они проспали и вакансий им не досталось, но завтра все получится… в общем, старая песня. Противно слушать, так они месяц проваландаются.
Мы пошли ужинать и в подъезде наткнулись на Агнес. Она весь день наводила справки в следственной тюрьме и узнала наверняка, что Хью задержали. Агнес собиралась искать адвоката, чтобы Хью выпустили под залог, и, намереваясь посвятить этому все время, даже бросила работу. Я порекомендовал ей знакомого юриста, которому за два месяца удалось освободить одного моего дружка, которого застукали в офисном здании в четыре утра с полутора тысячами долларов чужих денег в кармане.
Я пригласил Агнес поужинать с нами, но она сказала, что у нее нет денег. За мой счет тоже не захотела, мол, это не в ее характере. Мы попрощались, и я вышел на улицу, где ждали остальные.
- Агнес не хочет с нами идти, потому что ей нечем платить, - сказал я. - Есть еще на свете гордые люди.
- А идиотов все равно больше, - с усмешкой добавил Филип.
- Артистическим натурам этого не понять, они не верят в честность, порядочность и благодарность. Короче, где жрать будем?
Филипу захотелось после ужина пойти в кино на Пятой авеню и посмотреть "Пепе ле Моко", так что мы отправились в Гринвич-Виллидж. Сели в подземку на Седьмой авеню, доехали до Шеридан-сквер и зашли в "Чамлис". Филип первым делом накинулся на перно и дайкири.
В кинотеатре Филип и Райко показали свои матросские карточки, и их пустили за полцены. Филип пробрался между рядами кресел и сел первым, за ним - Райко, я и Ал. Пока шел фильм, Ал все время вытягивал шею, поглядывая на Филипа, а потом перешел в другой ряд, чтобы сидеть поближе.
После кино мы пошли в таверну Макдональда, где собираются гомосексуалисты. Там их было полно, они вовсю кокетничали и по-женски взвизгивали. Мы протолкались к бару и заказали выпить. Старые педики открыто разглядывали Филипа, а молодые, собравшись в кучки, делали вид, что не замечают, наблюдая краем глаза.
В толпе попадались и моряки. Один матросик все удивлялся, куда подевались все женщины в этом сраном городе.
Хорошо одетый пожилой мужчина заговорил с Филипом о Джеймсе Джойсе и заявил, что тот ничего не понимает в литературе. Пыжился как мог, а потом купил Филипу коктейль.
Плюгавый брюнет со слегка безумной улыбкой подошел и попросил закурить. Ал протянул пачку, в которой оставалась последняя сигарета. Тот сказал: "Последняя… но я все равно возьму", - и взял. Ал холодно отвернулся. Коротышка принялся оправдываться, мол, в Гринвич-Виллидж приходится вести себя по-особенному, а сам он из Коннектикута и ищет себе женщину. Потом он заметил у пианино парочку лесбиянок, и глаза у него заблестели. "Женщины!" - воскликнул он и стал проталкиваться поближе все с той же нездоровой ухмылкой.
После Макдональда мы свернули за угол и зашли в "Минетту".
- Интересно, что сегодня делают Бабе и Джейни? - сказал Филип.
- Хорошо бы вечером с ними увидеться, - поддержал Райко.
В "Минетте" было обычное сборище придурков. За столиком сидел коротышка Джо Гулд. Ала толкнул какой-то тип и извинился.
- Ничего страшного, - улыбнулся Ал.
- Я извинился, потому что я джентльмен, - сказал незнакомец, - но вам этого не понять. - Встретив пристальный взгляд Ала, он добавил: - Кстати, я был чемпионом по боксу в Мичиганском университете.
Никто не ответил, и чемпион побрел дальше в поисках новых собеседников. Посетители баров частенько выдают себя за боксеров, чтобы напугать - как черный полоз, который бьет хвостом о камни, изображая гремучую змею.
Некоторое время мы пили, потом Ал присел к хорошенькой девице и стал болтать. Филип остался у стойки, демонстрируя кому-то свои матросские документы, а собеседник в ответ вытащил из кармана какие-то бумаги, доказывая, что был на войне.
- Я подсел за столик к Алу и девушке. Она была совсем тупая, и разговор шел туго. Ал рассказывал про фильм, который мы смотрели, и я упомянул, что бывал в Алжире.
Девушка подозрительно прищурилась.
- В Алжире? Когда?
- В тридцать четвертом, - ответил я. Она продолжала хмуриться, глядя на меня со злобным подозрением. Я чувствовал себя как на старой работе в баре - единственным нормальным человеком в психушке. Никакого превосходства не ощущаешь, только уныние и страх, потому что пообщаться не с кем. Мне остро захотелось домой.
- Слушай, Ал, - сказал я, - мне завтра рано вставать. Пойду, пожалуй.
Проходя мимо заведения Тони Пастора, я увидел, как лесбиянка-вышибала Пэт выкидывает на тротуар пьяного матроса. "Гомики сраные!" - выкрикнул тот, падая носом в землю, потом поднялся и понуро побрел прочь, что-то бормоча себе под нос.
Я прошел по Седьмой авеню, свернул на Кристофер-стрит и на углу купил утренние газеты. У Джорджа слышались звуки потасовки, и я перешел на ту сторону, чтобы посмотреть. Хозяин кабака стоял в дверях подбоченившись - он только что выкинул на улицу сразу троих. Один из них вопил:
- Я пишу статьи для "Сатердей ивнинг пост"!
- Мне плевать, чем ты занимаешься, - отвечал хозяин. - В моем заведении тебе не место, вали отсюда!
Он угрожающе шагнул вперед, и троица отпрянула, но едва стал поворачиваться к двери, все повторилось заново. Уходя, я слышал, как хозяин говорит: "Ступайте куда-нибудь еще, в Нью-Йорке кабаков полно!"
Я задумался о том, что по всей Америке на углах, в барах и ресторанах все только и делают, что спорят ни о чем, достают из карманов всякие бумажки и тычут в нос друг другу, доказывая, что были где-то и делали что-то. Настанет день, и людям это надоест. "Хватит с нас этого дерьма!" - крикнут они и начнут проклинать, колотить и пинать друг друга.
10 - Майк Райко
В четверг ровно в десять Фил плеснул мне в лицо водой из стакана. - Вставай, пора!
Я спал на диване, не раздеваясь, Джейни - в спальне. Филип уже успел умыться, причесаться и привести себя в полный порядок.
Когда мы явились в Юнион-Холл, я еще толком не проснулся, лишь перехватил кофе с сандвичем у греческой тележки.
Едва мы вошли в зал, объявили набор целой команды, десять мест. Подбежав к окошку, я сдал свою карточку, со мной еще шесть человек с первым классом. Я был практически уверен в успехе. Однако диспетчер выкинул две карточки обратно, в том числе мою.
- Какого черта? - завопил я.
- Вот именно! - подхватил другой неудачник.
- Вчера вечером было профсоюзное собрание, - объяснил диспетчер, - а вы, голубчики, не явились. В следующий раз будете знать, как пропускать.
Я протянул руку сквозь решетку и схватил одну из принятых карточек. На обороте стоял штамп: "Собрание, 26 июня 1944 г."
Выругавшись, я вернулся и сел на скамейку. Подошел Фил.
- Что теперь? - уныло осведомился он.
Я растерянно взглянул на него, потом решительно нахмурился.
- Придется как-то выкручиваться.
Мы погрузились в размышления. Внезапно в голове мелькнула идея.
- Пошли! - Я встал и потащил Фила вверх по лестнице.
В одном из кабинетов какой-то тип разговаривал по телефону. Я оперся руками о стол и начал сверлить его взглядом. Он говорил еще минут десять, потом недовольно повернулся.
- Послушай, товарищ, что за дела тут творятся? - возмущенно выпалил я. - Мы должны были получить работу, и вдруг наши карточки выбрасывают, потому что на них нет штампа собрания! Это что, значит, теперь мы и в плавание уйти не можем?
- Это значит, что вам придется обратиться в другое окно, - объяснил он.
- Но как мы могли явиться на собрание, если вчера были в Вашингтоне? Мы с другом, - я указал на Фила, - двое суток там просидели на дебатах в Конгрессе. Не могли же мы тут штаны просиживать, когда…
- И что вы можете сказать о дебатах? - с интересом перебил меня чиновник.
- Ну… - Я оглянулся на Фила. - Мы с другом просто места себе не находили! Невозможно слушать, как эти реакционные ублюдки из Джорджии и Миссисипи пытаются ставить палки в колеса новому закону!
На лице типа за столом появилась улыбка. Я собрался было продолжать, но тут зазвонил телефон. Поговорив минуту-другую, чиновник повесил трубку, и я снова раскрыл рот.
- Ну вот, значит…
- Давайте ваши карточки, - распорядился он.
Мы выложили карточки на стол, и он проштамповал их.
- Спасибо, товарищ! - сказал я с чувством, словно он только что вытащил меня из тюрьмы после забастовки.
- Здорово! - восхищенно произнес Фил, когда мы вышли из кабинета.
- Обычная психология, - улыбнулся я. - Они хотят направить на флот как можно больше либералов, чтобы разъяснять партийные догмы и вербовать новых остолопов в ряды борцов за дело рабочего класса. У него же на физиономии все написано.
Внизу в зале нас поджидал Рэмси Аллен. Узнав о нашей маленькой победе, он одобрительно усмехнулся. Потом, когда Фил отошел за сигаретами, я спросил Аллена, помогли ли бланки.
- Нет. Какой смысл? - Он горько покачал головой. - Филип сказал, что не хочет плыть со мной.
Я вздохнул, пожимая плечами. Ну и слава богу.
Фил вернулся, и мы снова стали изучать щит с названиями кораблей.
- Сегодня или завтра, - убежденно сказал я. - Ставлю что угодно.
Аллен не отрывал глаз от Фила, но тот не обращал внимания.
- Пошел бы лучше что-нибудь заработал, вместо того, чтобы здесь сшиваться, - наконец заметил Филип.
- А что, это идея, - откликнулся Аллен. - Побелю-ка стены у старой миссис Бердетт.
- Вот и давай, - кивнул Фил, и Аллен тут же исчез.
Мы перекусили в якоре, выпили пива и снова стали ждать вакансий, то читая, то подремывая на стульях. Так продолжалось до самого вечера. Работу на танкерах мы не брали, предпочитая сухогруз. Теперь с законными карточками можно было и покапризничать. Танкеры, которые идут во Францию, встают на рейде далеко от берега, и сбежать с них не так-то просто.
Аллен вернулся часам к пяти и гордо помахал десятидолларовой банкнотой.
- Ого! - удивился Фил. - Ты хочешь сказать, что все это заработал?
Аллен показал квитанции из ломбарда - на два маленьких бриллианта. На вопрос Фила, откуда камни, ответил:
- Пока миссис Бердетт гуляла с собакой, я успел порыться в комоде. Видели меня только ее две кошки.
- Это та самая миссис Бердетт из Мемфиса, к которой ты ходишь пить чай, когда остаешься без денег?
- Да, она старый друг нашей семьи.
- Ну что ж, - сказал Фил, - тогда пошли пропивать.
- А что с кораблем? - спросил Аллен, светясь улыбкой.
- Завтра успеется.
Мы начали с "Якоря", заказав виски с содовой. Бар был под завязку набит моряками, которые получили работу и теперь усиленно заправлялись перед дальним плаванием. Потом мы сели на метро и доехали до Таймс-сквер, чтобы сходить на какой-нибудь французский фильм, но перед кино зашли в итальянскую забегаловку, которая попалась на дороге. Мы с Алленом взяли по бутылке пива, а Фил заказал херес. Он купил "Пикчерс магазин" и принялся изучать по карте положение фронтов.
Нам принесли спагетти. Я сходил к стойке за перечницей, поперчить мясной соус. После еды Фил пододвинул перечницу Аллену и громко сказал:
- Съешь целую ложку? Китсу удалось.
- Ну, не знаю… - протянул Аллен.
- Заодно желудок прочистишь, - продолжал Фил во весь голос, так что за соседним столиком кто-то обернулся. - От язвы помогает. Если Ките смог, почему бы и тебе не попробовать?
Аллен насыпал в столовую ложку перца и взял в рот. На глазах у него выступили слезы, он улыбался через силу, стараясь не морщиться.
- На вот, запей, - сказал Фил, придвигая ему стакан с водой, - чтобы поострее было.
Я поспешно сунул Аллену кусок хлеба.
- Прожуй скорее и проглоти.
- Нет, - запротестовал Фил, - так нечестно!
Аллен выпил воду, слезы потекли по щекам.
- Уф! - Он потряс головой, по-прежнему улыбаясь Филу.