3
На следующий день с раннего утра дом наполнился возгласами, смехом и беготней трех сестер. Руфь уже просто не знала, за что хвататься, чтобы удовлетворить требования трех "малышек". Где только она не искала сумочки, шляпки, туфли…
- Поторапливайтесь. Ваши дядюшки и ваши кузены и кузины уже скоро будут.
Действительно, у сараев только что остановились три лимузина. Старший брат Пьера Дельмаса, Люк, знаменитый в Бордо адвокат и ярый поклонник Морраса, приехал с тремя младшими детьми - Филиппом, Коринной и Пьером. Леа их не любила, находя снобами и лицемерами; исключение составлял Пьер, которого все звали Пьеро, чтобы отличить от крестного отца; похоже, он обещал вырасти другим. К двенадцати годам он умудрился быть исключенным - за наглость и богохульство - из всех церковных учебных заведений Бордо и теперь, к вящему неудовольствию отца, продолжал образование в светском лицее.
Вдова-полковница Бернадетта Бушардо перенесла всю потребность любить на единственного своего сына Люсьена, который родился незадолго до того, как она овдовела. В свои восемнадцать лет юноша больше не мог выносить материнскую заботливость и ждал лишь первого случая, чтобы ускользнуть из дома.
Доминиканец Адриан Дельмас, "совесть семьи", имел обыкновение поддразнивать своего брата Пьера. Среди его племянников и племянниц только Леа не испытывала робости перед монахом, гигантом, выглядевшим особенно внушительно в длинной белой рясе. Замечательный оратор, он выступал с проповедями по всему миру и, зная множество языков, регулярно переписывался с религиозными деятелями всех вероисповеданий.
В обществе Бордо, как и в собственной семье, его считали революционером. Разве не он укрывал у себя после падения Барселоны покинувших свою страну испанских беженцев, этих растлителей монахинь и разорителей склепов? Разве не он был приятелем английского писателя-социалиста Джорджа Оруэлла, бывшего лейтенанта 29-й дивизии, который, прежде чем попасть во Францию, где Адриан оказал ему гостеприимство, раненый брел под палящим солнцем, ночуя под открытым небом в зарослях кустарника или в разрушенных домах? Единственный из братьев, он осудил как несправедливое Мюнхенское соглашение и предсказал, что трусость не позволит избежать войны. Один месье д'Аржила разделял это мнение.
Раймон д'Аржила и Адриан были старыми друзьями. Оба любили Шамфора, Руссо и Шатобриана, но спорили из-за Золя, Жида и Мориака, снова сходясь во взглядах на Стендаля и Шекспира. Их литературные споры могли тянуться часами. Когда отец Дельмас приезжал в Белые Скалы, слуги говорили между собой:
- Смотрите-ка, снова святой отец со своим Золя. Пора бы ему понять, что хозяин того не переносит.
Из всех девушек только Леа была одета в темное платье, резавшее глаз в этот летний полдень.
Ей пришлось долго уламывать мать, чтобы та разрешила ей сшить это платье из тяжелого черного шелка в мелкий цветочек. Его линии подчеркивали тонкость талии, пышность груди и крутизну бедер. На голые ноги были обуты лодочки из красной кожи. Украшенную букетиком цветов в тон к лодочкам черную соломенную шляпку она лихо сдвинула набекрень. В руке держала опять же красную сумочку.
Само собой разумеется, первыми к ней подбежали братья Лефевры. Затем ее расцеловал Люсьен Бушардо, шепнувший перед тем Жану на ухо:
- А наша сестричка здорово сложена.
В свою очередь подошел Филипп Дельмас и, покраснев, тоже поцеловал сестру. Сразу же отойдя от него, Леа повернулась к Пьеро, который бросился к ней на шею, сбив шляпку.
Отвечая поцелуем на поцелуй, Леа сказала:
- Пьеро, я очень рада тебя видеть!
Расталкивая толпу поклонников, наконец, сумел пробиться к девушке и доминиканец в белой рясе.
- Дайте же мне пройти и обнять крестницу!
- Дядюшка Адриан, как это хорошо, что вы приехали! Но что с вами? Вы выглядите озабоченным.
- Пустяки, милочка, пустяки. Как же ты выросла! А ведь когда-то я держал тебя над купелью! Теперь надо бы подумать и о твоей свадьбе. Мне кажется, женихов у тебя хватает!..
- Ох, дядюшка! - промурлыкала она, поправляя шляпку.
- Поспешим, поспешим! Иначе рискуем опоздать в Белые Скалы. Все по машинам! - с несколько натужной веселостью выкрикивал Пьер Дельмас.
Не торопясь, все двинулись к хозяйственным постройкам, где были припаркованы автомашины. К вящему разочарованию братьев Лефевров, в ее честь до блеска надраивших свою старушку "сельтакатр", Леа захотела сесть рядом с крестным.
- Проезжайте вперед со своей таратайкой. Встретимся в Белых Скалах. Дядюшка, ты позволишь мне вести?
- А ты умеешь?
- Да. Только маме не говорите. Папа иногда позволяет мне водить и учит правилам дорожного движения. Это самое трудное. Надеюсь вскоре сдать экзамены.
- Но ты же слишком молода.
- Папа говорит, что это удастся устроить.
- Буду удивлен. А пока покажи мне, что же ты умеешь.
Вместе с ними в машину поднялись Люсьен, Филипп и Пьеро. Подобрав белую рясу, монах сел последним, перед тем рукояткой заведя мотор.
- Провались ты…
Леа слишком резко тронулась с места.
- Извините меня, дядя. Я еще не освоилась с вашим автомобилем.
После нескольких толчков, изрядно перепугавших пассажиров, Леа наконец справилась с машиной.
В поместье месье д'Аржила Белые Скалы вблизи Сент-Эмильона они прибыли почти самыми последними. Длинная дубовая аллея вела к дворцу конца семнадцатого века, изысканная архитектура которого находилась в решительном контрасте с псевдоготикой второй половины девятнадцатого века, характерной для соседних усадеб. Лоран и его отец были очень привязаны к своему жилищу, на содержание и украшение которого не жалели средств.
Когда Леа выбиралась из автомобиля, ее платье задралось, высоко обнажив ноги. Рауль и Жан Лефевры не смогли удержаться от восторженного свиста, но смутились под раздраженными взглядами женщин.
Слуга отогнал машину на задний двор.
В толпе собравшихся перед усадьбой гостей Леа искала только одного человека - Лорана. Небольшая группа направилась к хозяину дома.
- Леа, наконец-то ты здесь. Без твоей красоты, без твоей улыбки ни один праздник не может считаться удавшимся, - сказал Раймон д'Аржила, сердечно глядя на нее.
- Здравствуйте, месье. А Лоран здесь?
- Конечно. Не хватало только, чтобы он отсутствовал! Он показывает Камилле последние переделки в доме.
Леа вздрогнула. Сразу померкло солнце прекрасного сентябрьского дня. Пьер Дельмас заметил, как резко изменилось настроение дочери, и увлек ее в сторону.
- Прошу тебя. Только без сцен и без слез. Не хочу, чтобы моя дочь стала посмешищем.
Леа подавила рыдания.
- Вздор, папочка. Просто я немного устала. Как только поем, все пройдет.
Сняв шляпку, она с высоко поднятой головой присоединилась к своим поклонникам. Те расположились у большого заставленного напитками стола. Она улыбалась их словам, смеялась их шуткам, попивая восхитительный "Шато-д'Икем". А в голове не переставала звучать фраза: "Он с Камиллой".
Праздник обещал быть великолепным. На безоблачном небе сияло солнце; политые накануне лужайки ярко зеленели и пахли свежескошенной травой; благоухали куртины роз. В большой бело-серой палатке расположился обильный стол, за которым стояли слуги в белых куртках. Там и сям под зонтами были разбросаны столики, садовые кресла и стулья. Светлые туалеты женщин, их движения, их смех придавали толпе веселую ноту, которая резко контрастировала с мрачным выражением на лицах некоторых мужчин. Даже Лоран, ради которого и собрались все эти люди, показался Леа побледневшим и напряженным, когда, наконец появился вместе с девушкой, одетой в простое белое платье, чье нежное личико сияло от счастья. При их появлении все приглашенные, кроме Лауры, поправлявшей волосы, зааплодировали.
Раймон д'Аржила подал знак, свидетельствующий о том, что он хочет сказать несколько слов.
- Мои дорогие друзья, сегодня, 1 сентября 1939 года, мы собрались, чтобы отпраздновать день рождения и помолвку моего сына Лорана с его кузиной Камиллой.
Аплодисменты возобновились с новой силой.
- Спасибо, друзья, спасибо, что вы пришли. Видеть вас здесь, у себя дома, для меня радость. Давайте в этот праздничный день выпьем, поедим и посмеемся…
От волнения голос месье д'Аржила сорвался. Улыбающийся сын выступил вперед:
- Давайте начнем праздник!
В окружении поклонников Леа устроилась в стороне. Все добивались чести ей услужить. Вскоре перед ней выстроилась дюжина тарелок с закусками. Она смеялась, болтала и строила глазки под взглядами других девушек, огорченных тем, что им недосталось ухажеров. Никогда не выглядела она такой радостной. Но от самой легкой улыбки ей сводило скулы, а ногти яростно впивались во влажные ладони, болью смягчая страдание, от которого разрывалось ее сердце. А когда она увидела приближавшегося к их группе Лорана, которого, как и раньше, держала под руку слишком откровенно счастливая Камилла, ей показалось, что сейчас она умрет.
- Привет, Леа. У меня еще не было времени с тобой поздороваться, - поклонившись, сказал Лоран. - Камилла, ты помнишь Леа?
- Конечно, я ее и не забывала, - сказала Камилла. - Как бы я могла ее позабыть?
Глядя на соперницу, которую считала ниже себя, Леа встала. Она напряглась, когда Камилла расцеловала ее в обе щеки.
- Лоран мне так много о тебе говорил. Мне хочется, чтобы мы стали друзьями.
Она словно бы не замечала неохоты, с которой Леа отвечала на ее поцелуи. Камилла вытолкнула перед собой скромно выглядевшего юношу, своего брата.
- Ты припоминаешь моего брата Клода? Он умирает от желания снова с тобой встретиться.
- Здравствуй, Леа.
Как похож он был на свою сестру!
- Пойдем, дорогая. Нельзя забывать и остальных приглашенных.
Леа с таким чувством обреченности посмотрела им вслед, что с трудом сдержала слезы.
- Могу я к вам присоединиться?
- Уступи ему свое место, - резко сказала Леа, толкнув сидевшего справа от нее, Рауля Лефевра.
Удивленный и огорченный Рауль поднялся и подошел к брату.
- Ты не находишь, что сегодня Леа какая-то странная?
Не отвечая, Жан пожал плечами.
Леа протянула Клоду заваленную копченостями тарелку.
- Держите, я к ней не прикасалась.
Взяв тарелку и покраснев, Клод поблагодарил ее.
- Вы еще побудете в Белых Скалах?
- Не думаю, если учесть, что готовится…
Леа не слушала. Ее внезапно пронзила мысль: "Ведь Лоран даже не знает, что я его люблю".
На ее лице это открытие отразилось таким облегчением, сопровождалось таким взрывом веселого смеха, что все изумленно на нее посмотрели. Поднявшись, она направилась к купе деревьев, которую называли рощицей. Клод д'Аржила и Жан Лефевр бросились за ней. Но она их осадила без всяких церемоний.
С виноватым видом они прошли к дому, где сгрудились приглашенные.
- Ты считаешь, что будем воевать? - спросил Рауль Лефевр у Алена де Рюссе, который был чуть старше него, а потому выглядел более способным дать серьезный ответ.
- В этом нет никакого сомнения, вы же слышали передачу вчера вечером: немедленное возвращение Данцига Германии вслед за предложениями, изложенными Гитлером польскому уполномоченному, предъявленный Польше ультиматум, истекающий вечером 30 августа. Сегодня 1 сентября. Можете быть уверены, что в этот час гауляйтер Форстер провозгласил присоединение Данцига к рейху, а Германия вторглась в Польшу.
- Значит, война? - произнес внезапно охрипшим голосом Жан Лсфевр.
- Да, это война.
- Здорово, пойдем сражаться, - хвастливо воскликнул Люсьен Бушардо.
- Да, и мы победим, - заявил Рауль Лефевр с мальчишеской горячностью.
- Я не так в этом убежден, как ты, - устало произнес Филипп Дельмас.
Леа бегом пересекла луг, за которым находилась рощица. Оттуда, оставаясь в тени деревьев, можно было охватить взглядом все поместье д'Аржила. Это были прекрасные земли, более плодородные и лучше расположенные, чем Монтийяк, дающие более щедрый урожай. Леа всегда любила Белые Скалы. Глазами собственницы созерцала она эти поля, эти виноградники, эти рощи и эту усадьбу.
Нет, никто не понял бы и не холил бы эти земли лучше, чем она, за исключением ее отца и месье д’Аржила… и, конечно, Лорана. Лоран… нет ни малейшего сомнения в том, что он любит ее. Но не знает, что и она в него влюблена. А ведь она лишь чуть моложе Камиллы. Камилла… Что он нашел в этой худышке, такой плоской, так плохо одетой, такой неуклюжей, будто она только вчера вышла из своего монастыря? А ее прическа… Да разве можно так причесываться в наше время? Корона из светлых косичек! Не хватает только эльзасского пучка! В дни патриотического накала это был бы просто подарок!.. А ее лицемерная любезность! "Я так хотела бы стать вашей подругой". И что там еще?.. Нет, решительно Лоран не любит эту преснятину. Как истинный джентльмен он считает себя обязанным выполнить обещание, данное едва не в колыбели. Но как только он узнает, что Леа его любит, тотчас же разорвет помолвку и убежит с ней.
Целиком ушедшая в свои восторженные мечты, Леа не заметила прислонившегося к дереву мужчину, который с улыбкой на нее посматривал.
Уф! Она почувствовала себя увереннее. Для того, чтобы привести в порядок свои мысли, ничего нет лучше одиночества. Она успокоилась, теперь все пойдет так, как ей хочется. Она поднялась и пристукнула твердым кулачком по ладони жестом, позаимствованным ею у отца, жестом, которым тот сопровождал только что принятое важное решение.
- Я его добьюсь!
Взрыв смеха заставил ее вздрогнуть.
- Уверен в этом, - поддакнул лицемерно-почтительный голос.
- Вы меня испугали. Кто вы?
- Друг месье д'Аржила.
- Меня бы это удивило. Ох, простите…
Он снова расхохотался. "Почти красив, когда смеется", - подумала Леа.
- Не извиняйтесь, вы не ошиблись. Между весьма достойными господами д’Аржила и вашим покорным слугой существует очень мало точек соприкосновения, если исключить кое-какие интересы. К тому же мне было бы страшно скучно в их обществе.
- Как вы можете такое говорить! Они самые вежливые и образованные люди в крае!
- Именно это я и говорил.
- Ох…
Леа с любопытством взглянула на собеседника. Впервые она слышала, чтобы с такой свободой говорили о владельцах Белых Скал. Стоявший перед нею мужчина с нагловатыми голубыми глазами, выделявшимися на очень загорелом и скорее некрасивом лице с жесткими чертами, сверкающими белыми зубами меж полных губ, был высок, тщательно причесан. Он жевал отвратительно пахнувшую смятую сигару. Однако изысканный, превосходно сшитый костюм из темно-серого материала в тонкую белую полоску решительно не вязался с его вызывающим видом и ужасной сигарой.
Отгоняя тошнотворный запах, Леа взмахнула рукой.
- Может, дым вам неприятен? Я приобрел эту скверную привычку в Испании. Теперь, когда я оказался допущен в лучшее бордоское общество, придется снова привыкать к "гаванам", - сказал он, отбрасывая сигару и тщательно затаптывая ее ногой. - Правда, есть риск, что с началом войны их будет не хватать.
- Война… война… У вас, мужчин, только это слово на языке. Зачем воевать? Меня это не интересует.
Мужчина с улыбкой поглядел на нее. Так смотрят на раскапризничавшегося ребенка.
- Вы правы. Только грубиян может досаждать столь очаровательной девушке такими незначительными вещами. Лучше поговорим о вас. У вас есть жених? Неужели нет? Никогда в это не поверю. Только что видел вас в окружении стайки молодых людей, выглядевших весьма вами увлеченными. Конечно, за исключением самого счастливого жениха…
Присевшая было Леа, вскочила.
- Вы мне надоели, месье. Позвольте мне присоединиться к друзьям.
Он склонился перед ней в ироничном поклоне, который привел девушку в бешенство.
- Я вас не задерживаю. У меня нет ни малейшего желания причинить вам неприятность или ссориться из-за вас с вашими воздыхателями.
Не попрощавшись и высоко держа голову, Леа прошла мимо и удалилась.
Мужчина сел на скамью и, вынув сигару из кожаного портсигара, откусил зубами и выплюнул ее кончик, раскурил, задумчиво глядя на отдаляющийся силуэт забавной девочки, которая не любила войну.
Под заинтересованными взглядами гостей музыканты принялись расставлять на площадке между деревьями свои инструменты.
Возгласы друзей приветствовали возвращение Леа.
- Где ты была? Мы тебя повсюду разыскивали.
- Не слишком это мило с твоей стороны - так нас бросить.
- Послушайте, - вмешалась ее кузина Коринна. - Леа предпочитает юнцам из хороших семей общество людей зрелых, немножечко таинственных.
Движением бровей Леа выразила свое недоумение.
- На кого ты намекаешь?
- Ты не заставишь нас поверить в то, будто ничего не знаешь о Франсуа Тавернье, с которым ворковала в рощице.
Пожав плечами, Леа жалостливо посмотрела на девушку.
- Охотно уступила бы тебе общество этого господина. Сегодня видела его впервые, а имя узнала от тебя. Что тебе сказать? Не моя вина, что мужчины меня предпочитают тебе.
- Особенно мужчины такого типа…
- Право, ты начинаешь мне надоедать! Раз месье д'Аржила принимает его у себя, он не может быть так уж ужасен.
- Думаю, Леа права. Если месье д'Аржила принимает Тавернье в своем доме, значит, он этого достоин, - заметил Жан Лефевр, заторопившийся на выручку своей подруги.
- Ходит слух, что он торговец оружием и целые тонны его сбыл испанским республиканцам, - пробормотал Люсьен Бушардо.
- Республиканцам! - закатывая в ужасе глаза, воскликнула Коринна Дельмас.
- Ну и что? Ведь не могли же они сражаться безоружными? - заметила Леа раздраженным тоном.
В это мгновение ее взгляд встретился со взглядом дяди, отца Адриана, глядевшего на нее, как казалось, с одобрительной улыбкой.
- Как ты можешь говорить такие вещи! - воскликнула Коринна. - Это же чудовища, насиловавшие монашек, выбрасывавшие трупы из могил, убийцы и истязатели.
- А те, другие? Они не убивали и не пытали?
- Но это же коммунисты, антиклерикалы…
- Ну и что? И у них есть право на жизнь.
- Как только у тебя язык поворачивается говорить все эти ужасы? Ведь вся твоя семья, Дельмасы, молилась за победу Франко.
- Может быть, мы ошибались.
- Что за разговор для таких очаровательных красавиц! - заметил, подходя, отец Адриан Дельмас. - Не лучше ли вам настроиться на танцы? Оркестр уже на месте.
Словно вспорхнувшая стайка голубей, окружавшие Леа юноши и девушки метнулись к площадке, устроенной в конце лужайки под обширным навесом с завернутыми вверх краями. Леа не шелохнулась.
- Кто такой Франсуа Тавернье?
Доминиканец выглядел и удивленным, и смущенным этим вопросом.
- Право, не знаю. Он из богатой лионской семьи, с которой порвал, как говорят, из-за истории с какой-то женщиной и политических разногласий.
- А это правда, что он поставлял оружие?
- Ничего об этом не известно, он человек скрытный. Но если действительно он этим занимался, то хотя бы отчасти спас честь Франции, которая не слишком красиво себя проявила в этом деле с испанской войной.
- Дядюшка, как ты, священник, можешь говорить подобные вещи? Разве папа не оказал поддержку Франко?
- Да, да. Но и папа может ошибаться.