- Малышка моя, это ерунда, пустяки. Понимаю, как тяжело в твоем возрасте лишать себя удовольствий. Вернемся домой, с нами будет мама, мы возобновим наши прогулки…
- Не хочу возвращаться в Монтийяк.
- Почему, если ты скучаешь в Париже?
Леа не отвечала.
- Дорогая моя, ответь же.
Прекрасно зная, что при виде ее слез он сделает все, что ей будет угодно, она подняла к отцу заплаканное лицо.
- Я хотела бы записаться в Сорбонне на курс литературы, - едва слышно сказала она.
Пьер Дельмас с удивлением на нее посмотрел.
- Что за странная мысль! В другое время не сказал бы "нет". А ты не забыла, что идет война?
- И вовсе не странная. Туда ходят и Камилла, и многие ее приятельницы. Ну а война еще не у нас на дворе. Пожалуйста, скажи "да", папочка.
- Мне надо посоветоваться с твоей матерью и спросить у тетушек, согласятся ли они тебя приютить, - сказал Пьер Дельмас, пытаясь оттолкнуть осыпающую его поцелуями дочь.
- Позвони маме. Тетушками я займусь сама, - сказала она, соскакивая с постели. - К тому же, - добавила она, - Камилла приглашает меня к себе, если возникнет хоть малейшая проблема.
- Вижу, мне предстоит иметь дело с настоящим заговором. Куда ты идешь сегодня?
- Еще не знаю. Мне должна позвонить Камилла. А ты чем будешь занят?
- У меня встреча и деловой обед.
- Не забудь, вечером мы ужинаем у Лорана. Он хотел бы познакомить с нами кое-кого из своих друзей.
- Не забуду. До вечера.
- До вечера. И не забудь позвонить маме!
Едва дверь захлопнулась, как Леа пустилась в пляс. Она была уверена в том, что добьется от отца того, о чем только что его попросила. Итак, она перешла в наступление. Накануне она сказала Камилле, что намерена сделать несколько покупок, а своим теткам - что обедает с Камиллой. Как хорошо быть свободной, иметь целый день в своем распоряжении! Как удачно, что стоит замечательная погода! Она сможет обновить миленький костюмчик, который тайком приобрела в той шикарной лавке в предместье Сент-Оноре. Со шляпкой, сумочкой, туфлями и перчатками. Ухлопала все свои сбережения. Напевая, она двинулась в ванную комнату. Ее широкий белый халат, в который она завернулась, выходя оттуда, так благоухал духами "После дождя", что проходившая мимо Альбертина осведомилась, не опрокинула ли Леа флакон.
Скоро одиннадцать. Если она намерена успеть в военное министерство к полудню, ей следует поторапливаться. Она быстро оделась. При прикосновении к бледно-розовому шелку блузки Леа вздрогнула от удовольствия. Ей чудесно шла и юбка из тяжелого черного крепа. Костюм великолепно подчеркивал тонкость талии. На взбитых волосах она укрепила одну из тех изумительных шляпок, что находят только в Париже, нечто вроде крошечного барабанчика из черной соломки, скромно украшенного розовыми цветочками и вуалью. Этот чуть строгий туалет не старил Леа, но удовлетворял ее желание выглядеть дамой; его дополняли лодочки на высоком каблуке, перчатки из мягчайшей кожи и крошечный в тон шляпке платочек в нагрудном кармашке. Прежде чем выйти из дома - последний взгляд, чтобы проверить шов на чулках и общее впечатление; ей так понравился отраженный зеркалом шкафа образ, что она, радостная от счастья, ему улыбнулась.
Теперь требовалось улизнуть не замеченной тетушками или Эстеллой, которые не преминули бы заметить, что девушке в трауре неуместно носить розовые цветы на шляпке.
За спиной Леа в доме на Университетской захлопнулись ворота. Она вздохнула с облегчением. Зябко дрожа, свернула в сторону Сен-Жерменского бульвара, чтобы поймать такси. Как холодно! Солнце обманывало, вернулась зима. К счастью, правительство позволило топить до 15 апреля!
В сопровождении восхищенных взглядов мужчин и часто завистливых - женщин ей пришлось дойти до Сен-Жермен-де-Пре, прежде чем она сумела найти такси. На стоянке водители, опершись спинами о свои машины и покуривая либо притопывая ногами, чтобы согреться, подставляли лица солнцу. Леа села в первую машину. За рулем устроился еще молодой мужчина в невероятной клетчатой кепке.
- Куда едем, весеннее черненькое солнышко?
- Пожалуйста, в военное министерство.
- Пусть будет министерство.
Леа подошла к посыльному.
- Я хотела бы видеть лейтенанта д'Аржила.
- Вам назначена встреча?
- Да, - смущенно пробормотала она под впечатлением от места, где, словно в зале ожидания вокзала, перемешались солдаты и офицеры всех родов войск.
- Леа, что ты здесь делаешь?
- Мадемуазель говорит, что у нее назначена встреча с вами.
Лоран поднял брови, но, заметив виноватый вид Леа, увлек ее за собой, сказав:
- Это верно. - И обращаясь к Леа: - Что случилось? Ничего серьезного?
- Нет, мне просто захотелось тебя повидать, - ответила она, искоса на него поглядывая. - И с тобой пообедать, - быстренько добавила она.
- Вот это прекрасная мысль. К счастью, я как раз свободен. Зайдем в мой кабинет. Я позвоню Камилле, чтобы она знала, где нас найти.
- Нет, не надо! - воскликнула Леа.
Лоран удивленно посмотрел на нее, и она продолжала более мягко:
- Сейчас Камилла занята и не может с нами пообедать: ей еще надо многое купить к сегодняшнему вечеру.
- Верно, я и забыл о приеме. Где бы ты хотела пообедать?
- В самом шикарном месте.
- Согласен, - засмеялся он. - Что ты скажешь о "Максиме"?
- Замечательно.
Министерский шофер высадил их на Королевской улице. Со своей привычной вежливостью их встретил метрдотель Альбер.
- Столик месье д'Аржила.
При появлении Леа поднялось немало голов. Под розовой шелковой блузкой ее сердечко отчаянно билось. Усевшись, она оглянулась по сторонам, не пытаясь скрыть своего любопытства и удовольствия находиться в одном из самых прославленных ресторанов мира. Все казалось ей необыкновенным: цветы в серебряных вазах, фарфор, хрусталь, быстрое и бесшумное обслуживание, зеркала, до бесконечности отражавшие розовый свет из-под абажуров, драгоценности женщин, их шляпки, кружево гардин, красный цвет бархата на темном дереве стенных панелей. Здесь все дышало роскошью; война была далеко.
- Как похож на Мориса Шевалье! - шепнула она на ухо Лорану.
- Это он и есть. А там, в глубине, Саша Гитри. За соседним столиком красавица Мари Марке.
Метрдотель протянул им меню.
- Чего бы ты хотела поесть?
- Мне все равно. Уверена, здесь все вкусно. Выбери и для меня.
Когда заказ был сделан, подошел официант.
- Что вы желаете пить, месье?
- Шампанское! - воскликнула Леа.
- Вы слышали? Мадемуазель хочет шампанского.
Шампанское принесли быстро.
- Выпьем за нас, - подняв бокал, предложила Леа.
- За нас и тех, кого мы любим, - добавил Лоран.
Глядя друг на друга, они молча выпили.
Леа расцветала под взглядом любимого человека. Сетка вуали придавала оттенок таинственности ее своевольному личику, больше чувственности - ее влажному рту. Взгляд Лорана она ощущала, словно ласку, и с расчетливым кокетством подняла вуаль, полностью открыв лицо.
- Как же ты хороша!
На этот взволнованный возглас Леа ответила торжествующим смехом. Лоран сжал лежавшие на белой скатерти ладони. Это движение заставило ее вздрогнуть, как если бы его пальцы сомкнулись на ее руках. Движением, сохранившимся у нее с детства, но поразительно чувственным в этих обстоятельствах, она указательным пальцем и мизинцем сжала нижнюю губу.
- Прекрати.
Пальцы повисли в воздухе, а Леа состроила нарочито удивленную гримаску. От объяснений Лорана спасло появление официанта с блюдами, на которые проголодавшаяся Леа жадно набросилась. В два счета с копченой лососиной было покончено.
- Гм, как вкусно!
И без всякого перехода продолжала:
- Ты думаешь, война вскоре возобновится?
Вопрос так ошеломил его своей неожиданностью, что Лоран чуть было не опрокинул рюмку.
- Да, я должен вернуться в свой полк.
Глядя на Лорана расширившимися глазами и чувствуя остановившееся вмиг сердце, Леа спросила:
- Когда?
- Послезавтра.
- Куда?
- Под Седан.
- Ты сказал Камилле?
- Все не хватает смелости.
Едва притронувшись к следующему блюду, Леа выпила несколько бокалов шампанского. Постепенно исчезли образы убитого или раненого Лорана. Хмельная эйфория придала иное направление ее мыслям.
- Поговорим о другом, ладно? - предложила она, положив ладонь на его пальцы.
- Ты права. К чему омрачать последние мгновения счастья и покоя? В самые тяжелые минуты буду вспоминать твой прекрасный образ розово-черной дамы.
Положив подбородок на ладонь, Леа с полуприкрытыми глазами подалась вперед.
- Ты же видишь, что любишь меня.
Лицо Лорана вспыхнуло от юношеской застенчивости.
- Не отрицай, я это чувствую. Нет! Помолчи, дай мне сказать. Ты наговорил бы одних глупостей. Я люблю тебя, Лоран. Я полюбила тебя даже больше с того дня, когда тебе в этом призналась. Я обручилась с Клодом, чтобы отомстить, чтобы причинить тебе боль. К счастью, он… Нет, этого я не хотела сказать. Я хотела сказать, что опять свободна.
- Ты забываешь, что я - нет.
- Верно. Но ты же любишь меня.
- Неправда. Но даже если бы и так, неужели ты считаешь меня мерзавцем, способным бросить Камиллу? Особенно…
- Особенно?
- Да это же дорогой д'Аржила!
- Тавернье! Как вы поживаете?
Он был потрясающе элегантен. "Настоящий выскочка", - обманывая саму себя, подумала Леа, увидев перед собой высокую фигуру в безупречно скроенном костюме мышиного цвета.
- Увы, не так хорошо, как вы. В восторге, что снова вижу вас, мадемуазель Дельмас.
Леа в бешенстве тряхнула головой, что заставило нахала улыбнуться.
- Вижу, вам это не доставило такого же удовольствия. Позвольте откланяться. Сегодня вечером мы сможем побеседовать подольше.
Взмахнув рукой, Тавернье удалился, по дороге поздоровавшись с двумя-тремя посетителями.
- Не могу его видеть. Наверное, я его неправильно поняла. Неужели ты пригласил его на сегодняшний вечер?
- Да, он уже много раз говорил, что хотел бы повидать Камиллу.
- Ну что же, сегодня она поразвлечется.
- Ты несправедлива. Он бывает и забавен, и очарователен.
- Трудно поверить. Он не отесан. Мне здесь надоело. Давай уйдем.
Погода испортилась: солнце вроде не скрылось, хотя небо и помрачнело.
- Похоже, пойдет снег, - произнес Лоран, направляясь к министерской машине, которая только что подъехала к тротуару.
- Да, поехали. Мне зябко.
- Неудивительно. Ты недостаточно тепло одета. Садись быстрее в машину.
Усадив Леа, он прикрыл ее плащом и обнял за плечи.
Несколько секунд они ехали в молчании.
- Пожалуйста, на Университетскую улицу.
- Обними меня покрепче. Так теплее, - опуская голову на плечо спутника, сказала она.
Леа прикрыла глаза. Она чувствовала, что молодому человеку передается ее волнение. Вскоре она не могла больше сдерживаться.
- Поцелуй меня.
Лоран попытался не обращать внимания на тянувшиеся к нему губы, но Леа медленно привлекла его к себе. И он перестал сопротивляться. Забыв о Камилле, о присутствии шофера, он впился в ее губы, и время перестало для них существовать. Когда он, наконец смог оторваться, машина медленно скользила по Университетской.
- У какого номера остановиться, лейтенант? - хрипло спросил смущенный водитель.
- Остановите здесь.
- Хорошо, лейтенант.
Леа смотрела на него с торжествующим видом. "Словно зверь", - мелькнула у Лорана мысль. Попытавшись привести себя в порядок, он руками пригладил растрепавшиеся волосы. Автомобиль остановился. Не дожидаясь, пока шофер откроет ей дверцу, Леа со шляпкой в руке вышла из машины. Лоран проводил ее до подъезда.
- Извини меня за то, что произошло.
- К чему извиняться? Было очень приятно, разве нет? Не делай такой мины, быть влюбленным - еще не катастрофа. До вечера, моя любовь.
Лейтенант д'Аржила на мгновение замер у захлопнувшейся перед ним двери.
Хотя отец и настаивал на том, чтобы Леа поторопилась со своим туалетом, они прибыли с двадцатиминутным опозданием на устраиваемый в их честь Лораном и Камиллой прием. В тот вечер она обновляла длинное облегающее платье из черного сатина, купленное ею вскоре после приезда в Париж. Увидев свою дочь в платье, плотно, будто сверкающая вторая кожа, обтягивавшем ее тело и открывавшем руки и плечи, которые из-за черной ткани, подчеркивавшей их белизну, выглядели вызывающе обнаженными, Пьер Дельмас воскликнул:
- Ты не можешь явиться в таком виде!
- Право, папа! Такова Мода, все женщины носят облегающие платья.
- Может быть. Но для молодой девушки оно неприлично. Сними его.
Глаза Леа потемнели, губы сжались.
- У меня нет другого платья. Или я пойду в этом, или не пойду вообще.
Зная дочь, Пьер Дельмас понимал, что переубедить ее не удастся.
- Набрось хотя бы шаль, - капитулировал он.
- У меня есть кое-что получше… Посмотри, что мне одолжила тетя Альбертина. Свою пелерину из чернобурки.
Ее туалет завершали длинные бриллиантовые серьги, одолженные у Лизы и придававшие впечатление хрупкости затылку с зачесанными вверх волосами.
Молоденькая горничная провела их к заваленному одеждой гардеробу. Под раздраженным взглядом отца Леа сбросила свою пелерину. Все взгляды обратились на нее, когда, опираясь на руку отца, держа сумочку из черно-белого стекляруса, она свободной походкой вошла в гостиную.
- Как ты хороша, Леа! - воскликнула Камилла, одетая в простенькое длинное платье из черного крепа с юбкой в сборку, с белым, скромно украшенным камеей корсажем и рукавами до локтей. - У меня есть для тебя сюрприз. Посмотри, кто у нас.
- Рауль! Жан!
Как ребенок, бросилась Леа обнимать братьев Лефевров. Оба были в военной форме.
- Какое счастье! Что вы делаете в Париже?
- Были в увольнении, - ответил Рауль.
Жан уточнил:
- Возвращаемся на фронт.
- Наш поезд отправляется завтра утром, и мы зашли повидать Камиллу и Лорана, которые и пригласили нас к себе на вечер.
- Мы хотели к тебе зайти, но Камилла сказала, что ты придешь и что тебе надо бы устроить сюрприз.
- Просто замечательно, - с сияющей улыбкой посмотрев на Камиллу, сказала Леа.
- Пойдем, я тебя познакомлю с нашими друзьями.
Леа поочередно начала здороваться с генералом, с полковником, с академиком, с известным писателем, с прославленным художником, с милой женщиной, с двумя дамами зрелого возраста и с… Франсуа Тавернье.
- Снова вы!
- Какой любезный прием! Не могу не узнать вашего обаятельного характера.
Леа решительно повернулась к нему спиной.
- …оборотная сторона не хуже…
Она стремительно повернулась:
- Оставьте ваши грубости!
- Моя дорогая, если женщина надевает платье определенного рода, то не для того, чтобы мужчины замечали лишь его цвет. Вы так не думаете? Справьтесь у нашего дорогого Лорана д'Аржила.
- О чем следует меня спросить? - осведомился Лоран, остановившийся рядом.
- Мадемуазель Леа очень хотела узнать, к лицу ли ей платье и нравится ли оно вам.
- Очень, - пробормотал Лоран. - Извините, кажется, Камилла ищет меня, - сказал он, отходя.
- Вы грубиян! - бросила Леа, обращаясь к Франсуа, который громко расхохотался. Прямо перед подходившим к нему генералом.
- Ну как, Тавернье? Удалось?
- Еще нет, генерал.
Леа направилась к буфету, где Рауль и Жан жарко спорили с ее отцом.
- Мы говорили о родных местах, - сказал Рауль. - Вы когда возвращаетесь?
- Думаю, что побуду здесь еще недолго. Мне хотелось бы прослушать курс в Сорбонне. Папа, ты звонил маме?
- Да.
- Она согласна?
- О Сорбонне она заметила, что учебный год уже давно начался, но ты можешь остаться на пару недель, если тетушки не возражают.
- Конечно, они согласны. Спасибо, папочка. Ты тоже задержишься?
- Не могу. Я уеду через два дня.
Рауль принес Леа бокал шампанского и отвел в сторону.
- Тебе бы не следовало здесь оставаться. Война вскоре возобновится. Ситуация может стать опасной.
- Уж не воображаешь ли ты, что немцы будут в Париже? Вы же их остановите. Ведь вас же больше?
- Это не имеет отношения к делу. Они лучше подготовлены, их вооружение современнее, а авиация сильнее.
- Может и так, но вы храбрее.
Рауль покачал головой.
- Храбрость, скажу тебе, перед их танками…
- Послушай, я так счастлива тебя видеть. Не порти вечер.
- Ты права. Выпьем за победу и за тебя, нашу красавицу!
Леа, Рауль и Жан прошли в комнату, соединенную двустворчатой дверью с гостиной, где находились гости. Ее стены были заставлены книгами, на каминной доске из белого мрамора стояла великолепная бронзовая фигура всадника, окруженного волками. В камине горел огонь. Леа устроилась в одном из двух стоявших у камина кресел. Братья уселись у ее ног.
Трое молодых людей молча разглядывали мерцающие огоньки. Их убаюкивало потрескивание горевших поленьев, идущее от пламени тепло.
Вот уже несколько минут Франсуа Тавернье с бокалом шампанского в руке приглядывался к ним. Он испытывал инстинктивную симпатию к двум молодым парням, простосердечность и мужество которых были столь очевидны. Его забавляло их увлечение своей кокетливой подружкой, и он задумался о том, что же произойдет, если она вдруг отдаст предпочтение одному из них.
Леа шевельнулась, потянувшись с блаженным мурлыканьем. Ее протянутые к огню руки, плечи, ее лицо были озарены золотистым сиянием, на фоне пламени вырисовывалась тонкая линия профиля. Когда она наклонила голову, стал виден ее ждущий поцелуя или страстного укуса затылок.
Франсуа Тавернье столь резко поднес бокал к губам, что капли шампанского брызнули на его безупречный смокинг. Ему была нужна эта девушка. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь с такой силой желал бы женщину. Что было в ней особенного? Конечно, красива, даже очень красива, но, в общем-то, это был еще ребенок, наверняка еще девица. А его всегда ужасали глупые, сентиментальные и неизменно рыдающие над утраченной девственностью девицы. Эта, впрочем, была явно другой закваски. В его ушах еще звучал ее страстный голос, когда она объяснялась в любви с этим теленком д'Аржила. Если бы с подобными словами она обратилась к нему, он не раздумывая бросил бы ее на диван или утащил на сеновал. Он был уверен в том, что ей бы понравилось тонкое покалывание сеном нежных ягодиц. Его плоть набухла… Придет день, когда она будет ему принадлежать!
Обернувшись к двери, Леа заметила устремленный на нее горящий взгляд. И не обманулась на счет его значения. Она любила эти недвусмысленные упорные взгляды. Хотя тот, кто смотрел, и был ей ненавистен, она испытала жгучий укол удовольствия, от которого сжала ноги. Легкое движение не ускользнуло от Франсуа Тавернье, который улыбнулся с чувством самодовольного самца. Улыбка вызвала раздражение у Леа, не догадывавшейся, что за ней скрывается более серьезное чувство.
- Вы что, приросли к месту?
- Смотрю на вас.