Вы… вы не смеете!
Редколесье скоро кончилось, и Митя увидел перед собой деревенскую улицу. Ветхие покривившиеся домишки словно вросли в землю. Густой бурьян и лебеда кустились под окнами. На лужайке копошились куры, у крайней избы Митя невольно замедлил шаги, привлеченный необычайной картиной.
Возле ворот стоял широкоплечий усатый человек. Медные пуговицы на его кителе были ярко начищены, сапоги блестели. Перед ним на коленях - худая изможденная женщина, которая с мольбой протягивала к нему костлявые руки. Кривоногие ребятишки, одетые в одни рубашонки, сгрудились за ее спиной и громко ревели.
- Батюшка, смилуйся! Батюшка! - с плачем повторяла женщина. - Как же мы без коровы с малыми детишками? Батюшка!
- Чего это она? - шепотом спросил Митя у Ивашки.
- Корову за недоимки уводят, - тоже шепотом ответил тот.
Мальчики свернули с дороги и притаились возле забора.
- Эй, чего там мешкаете? Выводи! - на всю улицу крикнул усач с медными пуговицами.
Ворота со скрипом распахнулись, а двое мужиков вывели на улицу тощую рыжую коровенку. Она упиралась, мотала головой, и один из мужиков, сердито выругавшись, огрел ее веревкой.
Легкие шаги за его спиной и скрип песка заставили Митю оглянуться. На аллее стояла смуглая черноволосая девочка одного с ним роста и внимательно разглядывала его.
На незнакомке было короткое платье из светлой блестящей материи. Загорелые ноги ее были обуты в изящные башмачки, а в руке она держала сверток.
- Здравствуй, мальчик, - приветливо сказала она. - Как ты попал в сад?
Митя молчал, зачарованно разглядывая ее. Тогда она быстро повторила эту же фразу по-английски, потом по-французски и, наконец, по-немецки.
- Я русский, - смущенно проговорил Митя. - А ты не знаешь, куда девался большой пятиэтажный дом, который стоял здесь?
- Нашел, о чем вспомнить, - улыбнулась девочка. - Папа говорил, что его снесли еще лет двадцать назад. Он же был совсем старой архитектуры, и в нем неудобно было жить. На его месте вырастили этот сад, а улица прошла чуть в стороне. Видишь?
Она подвела Митю к концу аллеи, и он увидел знакомые и вместе с тем чужие очертания улицы.