- Завтра каток пришлю. Вот этот спрессует! И вам меньше мороки. Я его выпросил на пару дней в поселке. Вы только возить успевайте. Сам Мишка приедет. Уж этот укатает намертво. И асфальт не потребуется, враз под брусчатку нарисует!
Девчата попритихли. Глянули на Настю. Та стояла, отвернувшись к окну, и сделала вид, что не слышит разговор.
- А вы, девчонки, чего расселись? Помогли бы человеку полы помыть, ужин приготовить, рубашку простирнуть. Ведь не барыньки, а Санька холостой. Глядишь, какую-нибудь присмотрит, - подморгнул Антонович.
- Нет. Не приглядит!
- Почему?
- Он из непьющих!
- Отказался с вами выпить?
- Мы после ливня продрогли. Трясло, как собачат. Да и устали зверски. А он ни в какую. Не-ет, с таким кашу не сваришь! С ним средь лета замерзнешь.
- А ты его в темный угол зажми. Вот тог, поговори с ним. При всех он пока несвычный, подначивал Иван девчат. Те улыбались загадочно, пристально вглядывались в Сашку.
- Значит, договорились на завтра? - спросил Антонович уходя.
- Само собою, - ответил за всех Санька.
- Девки, а ведь завтра я не смогу прийти н работу. Год по бабке отметить надо. Матери по могу приготовиться. Иначе совестно будет перед людьми, - глянула на Сашку, - попросив тихо:
- Отпусти…
- Да иди, кто тебя держит, Настя?
- Это ж святое дело родительницу уважить,
- Иди! Мы за тебя втройне постараемся! обещали девки.
А утром, выехав на дорогу, рассказали Сашке по секрету:
- Не случайно баба отказалась. Не будь бабкиных поминок, что-нибудь другое придумала. Она не станет работать там, где Мишка, - говорила Катя, прижавшись плечом к Сашке.
- Почему?
- Ребенок от него!
- И что теперь?
- А он козел и отморозок. Мальца ни разу не навестил, - буркнула девка зло.
- Может еще помирятся, - сказал Сашка.
- Теперь уже нет. Он на другой женат. Примиренье не получится. Настя тоже не без гордости.
- А чего они не поженились, когда сын родился?
- Родители не захотели деревенскую. Из своих, поселковых выбрали, чтоб с высшим образованием, с именитой родней была. Вот и нашли, учительницу. Она моложе Мишки на целую десятку. Вся из себя. В маникюре, в педикюре, куда нашей простухе до нее. Растит пацана как все, сама. А училка никак не беременеет. Видать, фигуру бережет. Не хочет портить. А все равно страшная, как овечья смерть. На нее даже вечером через черные очки смотреть надо.
- А у тебя самой есть дети? - спросил Катю.
- Есть дочка. От мужа. Но я с ним в прошлом году разошлась.
- Почему?
- Загулял змей и бить меня стал. Отец не выдержал. Выбросил из дома. Ведь и убить мог по пьянке. Трезвый - человек, как человек, а как бухнет, ищи от него угол все. Так и не выдержали.
- Он в деревне живет?
- Давно уехал. Говорят, что за длинным рублем погнался, на Севера махнул. Только куда ему длинные рубли, он и коротких в руках удержать не сможет. Натура не та у него.
- Он хоть пишет?
- Кому? Мы же развелись.
- Ну, это с тобой. А ребенок причем?
- Никто ему не нужен. И я забывать стала. Хоть синяки и шишки прошли. Все придирался, сам не помнил за что. Так жить, лучше в петлю влезть. А ведь был нормальным парнем, когда ухаживал. Подручным у кузнеца работал. Ну, а как устроился на завод в поселке, словно сбесился. Мы с ним после того года не прожили. А спросить бы придурка, чем не угодила, что не устроило, сам не знает, - понурила баба плечи и нахмурилась.
- Ты себе еще найдешь, - успокаивал Сашка.
- Себе! А ребенку? Да мне самой никто не нужен. Все подонки одинаковы!
- Ну, что несешь, глумная! - встряла Ритка. Не ты первая разошлась с придурком. Но ведь подходили к тебе нормальные люди. В мужья предлагались. Брали с ребенком. Сама всех отшила. Кто виноват? По одному козлу всех мужиков не мерь.
- Ай, брось ты! И эти не лучше.
- Тогда не ной! Я сижу одна и не сетую. Некуда спешить, особо, глянув на вас.
- Тебе хорошо! Никого не любила. Живешь; как замороженная. Даже в кино не вытащишь. Скоро двадцать лет. Так и состаришься за печкой, как кикимора.
- Зато вы расцвели со своими Любовями. Все в морщинах и в сединах, да в соплях.
- Дура ты, Ритка! У нас дети есть. А у тебя никого.
- На кой черт мне ваши дети. Вон я живу сама для себя. И никто мне душу не мотает и не рвет в клочья. Что захотела, то поела, никто не разбудит визгом, вонючими пеленками. Я вольная птица!
- Пустышка ты! А кто воет в три ручья, когда ужрется самогонки и воет, что тоже хочет малыша, - не выдержала Дуська.
- Ты меня с кем-то спутала.
- Не хрена! Эти вещи я помню. Иль не я советовала тебе трахнуться с агрономом. Но он тебе не по кайфу, старый и плешатый. Хотя с ним не жить. Заимей дитя и пошли того агронома подальше. Ну, не хочешь его, заклей механика. Этот и молодой, и красивый.
- Зато чумазый и вонючий!
- Бедная ты девка! Без любви, как цветок без воды, гибнешь. А ведь придет твой час.
- Нет, девки, я в свободном полете живу!
- Тогда хоть на Сашку глянь.
- Он не орел, да и староват для меня… К тому же дочка есть. Мне такой хвост не нужен. Если я решусь на ребенка, то только на своего, - сказала, как обрезала.
- Ритка, да ты вообще не в моем вкусе. Обычная, серая девка, никакой изюмины в тебе нет, - усмехнулся Сашка и теперь всякий день загружал девку на работе больше других. То заставлял где-то добавить шлак или гравий, тщательнее разровнять. Ритка сначала молчала, а потом огрызаться начала, устала от постоянных придирок и замечаний. Всегда получалось, что ее работа хуже, чем у других и начислений у девки было меньше.
- Одинаково вкалываем, почему меня в хвосте держишь. Чем я хуже? - возмущалась Ритка.
- Послушай, я никого силой не держу. Не нравится, переходи в другое место. Плакать никто не будет. Я не люблю хитрых. Ведь ты постоянно носишь шлак и стараешься не браться за гравий. Он, конечно, тяжелее. Но другие не разбираются. И нагружают одинаково и шлак, и гравий.
Ритку к концу дня выматывал так, что девк чуть ли не на четвереньках ползла с работы. В телегу ее затаскивали. Казалось, между нею и Сашкой началась вражда. Девчата попытались их примирить, но получили жесткий отпор. Хотели переубедить Сашку, но тоже ничего не получилось.
- Сашуля, Ритка нормальная девка, чего ты ее мучаешь, за что ненавидишь? - спрашивала Катя.
- Ничуть не обижаю. Отношусь, как ко всем одинаково. Ну, кто она для меня? Часть бригады. А на исключительность пусть не рассчитывает.
Других отпускал иногда, разрешал прийти попозже, но только не Ритке.
Сашка защищал своих девчат перед всеми. От директора хозяйства до последней горбатой старухи никто не смел задеть дорожниц. За всех, кроме Ритки, вступался коршуном. Никто в деревне уже не рисковал задеть дорожниц, зная, что получит жесткий отпор.
Вот так и Мишка приехал на своем катке утрамбовать готовый участок дороги, увидел Настю и пошутил:
- Слушай, Сань, зачем меня вызвали. У тебя такая коровища работает, что и без моего катка справится, - глянул на Настю и расхохотался. Добавил едкое:
- Это толкач, не баба! Ее вместо коня впрягать можно! - хохотал зычно.
- Слушай, Мишка! Ну-ка, слезь на минуту со своей "керосинки", - позвал Сашка. И едва тот ступил на землю, поддел его кулаком в подбородок один раз. Тот отлетел шага на три и пригрозил Сашке, что даром не простит ему.
- Ты, козел, виноват перед бабой. Не умеешь с нею держаться мужчиной, так хоть молчи. В другой раз не доставай! Я своих в обиду не дам.
Мишка теперь и не оглядывался на баб. Но на Сашку косился, будто случай ждал.
Целую неделю работал человек с бригадой дорожников. А в последний день, закончив работу, отозвал Сашку подальше от баб:
- Оно, конечно, правильно, что защищаешь своих баб. Но знай, не все того стоят. Иную взять бы за ногу, да закатать в гравий без жалости. И это будет правильно. Не одна Настя не стоит того, чтоб из-за нее мужики махались. Она знает, почему одна осталась. Не моя в том вина. И тебе в те дебри лучше не соваться. А ко мне больше не подходи ни с какой просьбой. Помни, я тоже имею гордость и память.
Так они и расстались. Мишка уехал в поселок на своем катке, даже не оглянувшись. Бабы ремонтировали дорогу, благо ее с каждым днем становилось все меньше.
Дорожницы, конечно думали, что Санька по-особому относится к Насте, больше других бережет и жалеет, вступился за бабу и, самое удивительное, не получил от Мишки сдачи. Тот был несдержан на кулак, это знали все. А тут вдруг спасовал или не решился. Девки понимали, что Мишка в долгу не останется. Обязательно за свое отплатит. Но где и когда подкараулит момент. Сашку о том предупредили.
Сама Настя сказала, чтоб был осторожен везде. Ведь Мишка может возникнуть внезапно, всюду и свести счеты. Силища у мужика была медвежья. Именно потому с ним старались не связываться. Лишь по большим праздникам иногда налетали на него подвыпившие компании, Мишка, шутя, раскидывал их и никогда не обижался на мужиков, мечтавших уже какой год завалить его, как медведя. Но все не получалось.
А тут надо же какое совпаденье. Вздумал Мишка на Троицу в поселковый магазин заглянуть. А тут выходной получила и бригада и Сашке понадобилось кое-что купить дочке и себе. Долго выбирал рубашки, спортивный костюм, платье Анютке, блузки и юбки, натолкал целый рюкзак обновок, довольный решил домой: вернуться. А тут ненароком оглянулся, увидел; Ритку. Та тоже что-то покупала, Сашка сморщился и поспешил из магазина. По пути зашел в кондитерский, взял дочке сладостей и пошел, оглядываясь назад, а вдруг какая попутка нагонит, глядишь, подкинет в деревню. Но за спиной никого. Впереди бабы с сумками идут. Видно, тоже деревенские. Нагрузились по самые уши, еле ноги переставляют. А куда деваться. В своем деревенском магазине ассортимент жидкий, выбор бедный, вот и приходится ходить в поселковый магазин в каждый выходной.
Нравятся такие прогулки или нет, ничего не поделаешь. Бабы сели на лавку перед домом Мишки, совсем рядом река. Вот передохнут и дальше двинутся. Путь неблизкий, хорошо, что теперь дорога отремонтирована. Ни канав, ни ямок, ни одной ухабины нет. Сашка решил, нагнав баб, пойти вместе. Он не слышал, о чем они говорили, увидел резко открывшуюся калитку.
Вот какая-то баба с визгом полетела в реку, за ней вторая и грубый голос Мишки рявкнул:
- Языки повыдираю, сороки треклятые! Сколько можно меня говнять? Сидят и судят, как последнего! У моего дома! - возмущался мужик, даже не глядя в реку. А там уже тонула, захлебывалась баба.
Сашка только рюкзак с плеч сорвал и тут же прыгнул в воду. Схватил бабу за волосы, приподнял голову и поплыл с нею к берегу.
- Придурок отмороженный! Иль в зону попасть зачесалось? Что творишь, психоватый зверюга? Иль не видишь, она плавать не умеет. Отвечал бы, как за убийство!
- Зато брешется одна за собачью свору. Сидит возле моего дома и говняет! Такую враз задавить надо, суку поганую. Ишь, язык распустила, падла вонючая! - подскочил Мишка, как только Сашка выволок бабу на берег.
- Сказал, урою! - нагнулся ухватить женщину. Сашка достал кулаком в дых, и пока Мишка приходил в себя, уложил бабу на скамейку. Это оказалась Ритка.
- Тьфу ты, черт! Знал бы, не спасал! - сплюнул в сторону. В это время к мосту подошла деревенская машина. Водитель остановил ее, помог женщинам перелезть через борт. Санька, взяв свой рюкзак на колени, сел в кабину.
Мишка, прислонившись спиной к забору, грозил отъезжавшим кулаком, обещал утопить всех, кто посмеет подойти к его скамейке. А Ритке и вовсе голову оторвать, как только вблизи покажется.
- Я тебе, сучке драной, все костыли из жопы выдерну! - далеко неслось следом за машиной. Водитель смеялся:
- Вовремя я подоспел. Ох, и крутая был бы разборка! Этого зверя лучше не задевать.
- Он Ритку в реку зашвырнул. Она плавать не умеет.
- Говно не тонет, - усмехнулся шофер.
- Но ведь баба! За нее отвечать пришлось бы.
- И в тюрьму посадили бы придурка. Какая не говно, а и у нее есть родители, бабка, им он нужна. Зачем же убивать ее?
- Да он, придурок, без тормозов. Бывало появится в деревне обязательно драку учини Да еще какую! Ему милиция запретила к на показываться под угрозой ареста. Ведь это не случайно. Он всех достал. У одних окна выбил забор выломал, самих хозяев побил. А попробуй, найди управу, если вся его родня в милиции в прокуратуре работает и должности у каждог ого-го! Все с большими звездами. Потому о ничего не боится, знает, все с рук сойдет, со все сторон прикроют. На их стороне закон и правда! А на нашей - не хрена.
- А ведь и утонула бы Ритка. Бабы не решались ее спасать.
- Здесь рядом с мостом воронок много! Сколько мужиков затянуло! Вот и не рискуют бабы. Кому охота сдыхать без времени. Конечно, не сунулись бы. Своя жизнь дороже. А у Ритки кроме стариков никого. Поплакали и забыли бы; быстро. Помнят детных. Эти в свете нужные. А Ритка что? Живет иль нет, какая разница? По ней долго не стали б плакать.
- А мои девчата жалели бы о ней. Какая ни на есть, подружка. И любят ее по-своему. Я, честно говоря, не знаю, как можно так запросто жизнь погубить, - говорил Сашка задумчиво.
- Лохматая рука всегда защитит, вот и не боится. Не получал он ни от кого как следует, вот и не боится. А ввалили бы ему мужики один раз, мигом поумнел бы - говорил водитель тихо.
- У Ритки в родне ни одного мужика нет. Вступиться некому. О том знают, потому отрываются на ней все кому не лень.
Сашке стыдно стало. И он девке пакостил. Не упускал случая. Она защититься не могла. Только отбрехивалась. А за что получала?
- Ладно. Отстану и я от нее! - решил помочь ей вылезти из машины, поднял руки, чтоб снять с борта. Ритка, глянув с презреньем, сказала сморщившись:
- Что? Тоже клеиться решил, плешатая жопа? Подумаешь, из воды вытащил! Думаешь, теперь на шее повисну? Хрен тебе, а не бублик! - легко спрыгнула с борта машины и пошла домой, не поблагодарив и не оглянувшись.
- Стерва ты и есть стерва! Тебя, как норовистую кобылу, втрое надо нагружать и сечь хворостиной, пока в глазах не потемнеет, - подумал Сашка. На работе он ничего не рассказал, девчата уже без него знали.
- А ведь утонула б!
- Там бабы были!
- Да что с них толку?
- Нет, надо козла проучить!
- Язык не стоит распускать. А то и впрям придушит под мостом. Ищи тебя потом под корягами! - не выдержала Дуська.
- Я правду сказала, что у Насти вовсе н нагулянный ребенок, а от Мишки. Но он сволочь не хочет его признавать. За то Бог ему больше не дает ребенка и зря ждет. Богу всякий виден. Опозорил девку, еще и куражится отморозок. А пацан, его копия. Попробуй, откажись, он как две капли воды на Мишку похож. Потому, досада взяла, что он сказал, вроде Настя с половиной деревни мужиков перегуляла.
- Это он о себе сказал! - вставила Настя равнодушно.
- Девчата! Уже обед, пошли, искупнемся! - позвала Ксюшка.
- Нет, девки! Я без Сашки никуда. Боюсь после вчерашнего. Кто знает, что взбредет в голову тому Мишке? С него спроса нет. От этого зверя не защититься.
- Да мы возле берега. Здесь все на виду, как на ладони. - Но Ритка отказалась. Легла на траву неподалеку от Сашки, повернулась спиной к реке и стала дремать.
- Ритка. Ты поела бы!
- Не хочу. Я всю ночь не спала, все снилось, как меня Мишка душит и тянет на дно.
- Он далеко, на работе. Успокойся.
- А кто его знает. Он повсюду.
- Меньше думай, спокойнее жить станешь.
- Я вообще не хочу его вспоминать, а как начинаю дремать, он перед глазами стоит.
- Протри лицо изнанкой рубахи и все пройдет, - советовали женщины, и вскоре Ритка уснула. Во сне она кричала и визжала, от кого-то отбивалась, ругалась хрипло, грязно.
- Нет, их надо помирить, иначе долго будет мучиться, - сказала Ксюшка, и, разбудив Ритку, позвала:
- Хватит дрыхнуть и орать. Пошли вкалывать. Надоело твои вопли слушать.
Сашка, наблюдая за девками, удивлялся, сколь суровы они к себе и друг к другу.
Ритка пыталась уснуть, но не могла и почти в упор разглядывала Саньку.
- Ну, чего вылупилась? Спи! У тебя почти час в запасе! Отдохни! - не выдержал человек.
- Расхотелось. В глаза как спички вставили. Все смотрю, что девки в тебе нашли. Все в тебя влюбились. До единой!
- И ты? - удивился мужик.
- Все, кроме меня. Эта инфекция обошла меня. Я общей заразе не поддаюсь. Но смотрю, что в тебе особого?
- Они не влюбились, дурочка! Это чувство особое и называется иначе: уважением его считают. Оно подчас чище и сильнее любви. Его бояться не стоит. Вот только в себе разобраться нужно. И тогда все станет на свое место.
- Ну да. Я тоже о таком слышала. Но это уважение часто в любовь переходит. А я не хочу. Ты не моя песня. Я знаешь, как мечтаю, чтоб влюбиться по самые уши и ни о ком больше не думать и не вспоминать. Чтоб этот парень был только мой, ни на кого больше не смотрел. Чтоб я всю жизнь была его единственной сказкой!
- Анекдотом будешь ходячим! Единственным и самым дурным. Где ты видела таких лохов, чтоб девок выше себя ставили? Ведь есть в взаимоотношениях людей свои разграничение Кто это станет поклоняться бабе в нынешнее время? Глянь на себя. Ведь ты совсем обычная ничем не лучше других, а мечтаешь о сказке, ка ребенок! О любви до бесконечности. Где такое видела?
- Моя мать так жила с отцом.
- Где он теперь?
- Умер от рака. Давно. Но она и теперь ег любит и не изменяет даже мертвому.
- Ритка! Ему уже безразлично.
- Нет. Вовсе нет. Вот я своего суженого жду, чтоб прийти к нему непорочной, чистой…
- Это все относительные понятия. Чистой должна быть только твоя душа. Все остальное хлам, бред больной фантазии. Твоя девственность - не та ценность, о какой стоит говорить вслух. Это даже стыдно. Ценность в твоей натуре, доброте и милосердии, умении уважать окружающих и считаться с каждым. Вот это достоинства! Их, как дорогой сосуд, нужно нести через жизнь до конца. А у тебя ни одного из этих качеств в помине нет. Вот и получаешь то: же самое, что на своем горбу носишь. Чему ж удивляешься? Ты не можешь полюбить, нет достойного? Открой не только глаза, а и душу. Она укажет. И, поверь, твоя жизнь совсем иною станет.
- Как у Насти?
- А она по-своему счастлива. Есть у нее сын! Ее ребенок, уже есть для кого жить.
- Эй, люди! Пора работать! Встаем! - послышались с берега голоса девчат.
Работали они до самого вечера не разгибаясь. А в конце дня пригнали лошадей на конюшню, почистили и отпустили пастись на луг, сами пошли в деревню, по домам.
- Пап, мама звонила. Просила позвонить, когда вернешься с работы! - встретила Анна Сашку.
- Что ей надо? Опять зовет вернуться?