- По скольку лет им? - спросил Сашка.
- Самой молодой едва за двадцать. Старшей тридцать четыре. Возьми их, это будет для них последним испытанием. Но не жалей, не щади. С ними все намучились.
- Да я еще ничего не решил. С каждой самому нужно встретиться и поговорить. Согласятся ли они ко мне в бригаду пойти. Ведь силой не загонишь…
- Им деваться некуда. Конечно, пойдут.
- А почему в город не уехали?
- Где и кому там нужны? Грамотешки мало, жить негде. Вся их родня здесь, сплошная дряхлота, половина на погосте. В городе вовсе никого. Сами по себе бабы нормальные, но неудельные. Будто на свет без заказа вывалились. Все у них не так или через задницу.
- Замужние?
- Ребенок только у одной, у самой старшей. Да и тот нагулянный. Мальчишке уже четыре года. Он в доме с бабкой, та досматривает.
- Ну, положим, возьму их. Но ведь кони нужны. Двое, враз с телегами.
- Сыщем. Это уже полегче, - весело отозвался Иван Антонович.
- А щебенка есть?
- Гравием заменим. Его много на реке. А еще есть зола - угольная, целые горы, от прежних лет осталась, когда газа не было. Котельная имелась, одна на всех. Возле нее того шлака целые горы и теперь лежат. Я думаю, пойдет в дело. Скрепит гравий. Ведь все же свой материал и затрат поменьше.
- Асфальтировать дорогу будем? - спросил Сашка.
- Да что ты, родной! Такие расходы! Знаешь, почем асфальт нынче? Пупок развяжется им дорогу покрывать.
- Ну, а без него долго ли дорога продержится? От силы год. А дальше снова! - сморщился Сашка.
- Мне в этом году новый телятник надо по-строить, отремонтировать школу и детсад. Вот с чем справиться нужно до осени. Остальное подождет.
- Ладно, давайте баб! Поговорим, познакомимся и за дело. Чего впустую болтать, выше своих возможностей все равно не прыгнете. А мне пора делом заниматься. Позовите их на вечер, я с Анькой в магазин схожу, тюфяки, одеялки куплю. Сам бы перебился как-то, а ребенка жаль…
Когда вернулись из магазина, невольно удивились. На столе их ждал обед. Чего же тут не было! Борщ и сметана, горячая картошка и жареная рыба, домашний хлеб и первая редиска с укропом и петрушкой, банка молока и домашний квас, свои пирожки с вареньем. Кто принес они так и не увидели.
- Пап, я только ненадолго выйду, гляну, кто ж это притащил?
- Не ходи и так понятно, родня позаботилась, своя, деревенская. Скоро с нею познакомишься и, может, подружишься, - ответил Сашка и, поев, велел Анюте помыть посуду, сам пошел в контору хозяйства. Там его уже ждали все пятеро баб.
Конечно, они не ожидали такого крутого поворота. Думали, что их выгонят из хозяйства за неудельность. Ну, нигде у них не поклеилось. На парниках за день три рамы сломали. На птичнике целое ведро яиц разбили споткнувшись. И везде, ну, как назло, опаздывали на работу. Приходить на дойку коров к пяти утра, так и не привыкли. Их ругали все. Но девки не сумели себя пересилить и опаздывали всякий день на час, а то и больше. Их терпели целую неделю, дольше не выдержали. Вот и решили, что Иван Антонович вздумал проститься с ними навсегда. А тот сидел, молча, ждал, когда придет Сашка, и молчал, ни слова не говоря девкам, зачем их вызвал. Те терялись в догадках, переглядывались, пожимали плечами.
Едва вошел Сашка, Кравцов поднял голову от бумаг и сказал:
- Даю вам последний шанс. Если и тут не получится, простимся без сожалений, - объяснил суть дела и причину вызова. Девки мигом ожили, повеселели, облепили Саньку со всех сторон, защебетали, засыпали вопросами:
- Сколько тебе лет?
- Женатый или свободный?
- Как к бабам относишься?
- Компанейский иль отморозок?
- Бухнуть можешь иль слабо?
- Что любишь?
- Как проводишь вечера?
- Любишь ли гостей?
Конечно, ни все ответы понравились. Особо опечалились, узнав, что у человека есть дочка, а потому, он не увлекается выпивкой и особо не терпит пьяных баб.
- В праздники, в выходные, хоть на ушах стойку делайте, увижу пьяную на работе тут же, без слов, выгоню из бригады!
- А сколько получать будем? - уселась на колени рыженькая толстушка, и, обняв Саньку за шею, потянулась губами к щеке.
- Вот это лишнее! Относиться ко всем стану одинаково. Обижать не буду, выделять тоже. Свободного времени не останется. А после работы, думаю, на озорное сил не останется, - рассмеялся громко, но девки не смутились:
- Это мы еще посмотрим!
- Не ссы, Сашок, мы трехжильные!
- С нами не соскучишься!
- Это точно! - подтвердил Иван.
Работу решено было начать с завтрашнего дня.
- Девчата, помните! Работу начинаем в восемь, заканчиваем в сумерках. Световое время надо использовать, пока весна. Но выходные у вас будут. Это гарантия!
- А в дождь тоже на работу будем выходить?
- Смотря, какой дождь. Я тоже не зверь. Издеваться над вами не буду. Успокойтесь.
- Саша! Уже все девки на твоих коленях посидели. Можно теперь мне?
- Лучше не надо! - подскочил бригадир, добавив испуганно:
- Ты ж вдвое тяжелей меня, все коленки отдавишь и сделаешь калекой.
- Как жаль! Уже три года на колени никто не берет. А так охота! - вздохнула девка.
- Успокойтесь! Завтра о том и не вспомните, - угомонил девок Сашка.
- А ты не пугай!
- Мы моторные! Чуть отдохнули, снова ожили. Нам усталость до мандолины!
- Сань, с нами тебе будет весело, - обещали, озорно подмаргивая.
Иван лишь головой качал, наблюдая за этим знакомством.
- Мы продвинутые во всех отношениях и живем без комплексов!
- Умеем любого растормошить! - обещали девчата весело.
- Посмотрю, какие вы в деле.
- А что глядеть? Это самое подходящее для нас дело, - хохотали девчата.
Утром все пятеро, как и договорились, подъехали к бывшей котельной, быстро загрузили в телегу шлак и поехали на дорогу:
- Откуда начнем. Прямо с центра? Или за деревней?
- Наверно оттуда, с околицы начнем, чтоб пыль в окна не летела. А то устроят нам разборку свои, за то, что дышать не даем. Ладно бы взрослые, но тут детей много. Здесь в дождь засыпем, когда пыли не будет, - подгоняли лошадей.
Они вернулись быстро. Едва разгрузив первые две телеги, привезли еще две телеги шлака.
Сашка едва успел разровнять две первых, засыпал, выровнял каждую ямку, вбивал шлак в грунт тяжелой, толстенной толкушей.
Мужик был весь в черной пыли, в поту, бабы, глянув, хохотали:
- Вот и негр у нас появился!
- Импортный мужик! Из своих на эту работу никто не согласится.
Когда засыпали приличный кусок дороги, поехали на речку за гравием, заодно умылись, от-ряхнулись. Телеги с гравием оказались тяжелее. Лошади шли медленней.
Гравий рассыпали бережно. До перерыва сделали немного. Но отремонтированный участок всем понравился. Бабы откровенно радовались. Даже водители, возвращаясь из города, ехали объездной, боковой дорогой, чтобы не испортить ту, какая ремонтируется. Ждали, пока она уляжется и по ней пройдет легковой транспорт. Утрамбует, вобьет в грунт и шлак, и гравий, а там, может, удастся сыскать деньги на асфальт.
Обедать решили прямо у дороги. Выпрягли коней и, развалившись на траве, девки переводили дух.
Ритка сняла с себя брезентовую куртку, расстегнула кофту и, повернувшись к Сашке, спросила:
- Как тебе моя грудь? Правда, красивая?
- Я в этом плохо разбираюсь, - признался человек краснея.
- А что тут разбираться? Ну, кому нужны сиськи размером с чирей. Или те, какие по мешку. Лучше всего вот такие, средние! Правда?
- Это кому как!
- Тебе какие нравятся?
- Мне все равно. Я не на сиськи смотрю, - отвернулся Сашка, глазам стало жарко. Но… Отвернувшись, увидел Ксюшку. Та и вовсе сдурела, сняла брюки, расстегнула кофту. Осталась в трусишках и лифчике.
Белые, как из мрамора, точеные ножки, примагнитили взгляд. Санька закрутился как уж на сковородке.
- Что делать?
А тут Катя распустила волосы, лежит, как русалка, хоть картину с нее рисуй. Все тело прозрачно-розовое. Вот тебе и деревенская девка. Таких в городе не сыщешь.
Еще эта Дуся. Легла совсем рядом. Грудь небольшая, острая, девичья. Ну, зачем так мучают? Сашка закрыл лицо кепкой и все же глянул на Настю. Ничего не скажешь, зрелая баба! Всего много. Даже лошади на ее задницу смотрят с удивлением и завистью.
- Саня, ты хоть рубашку сними. Отдохни по-человечьи, - предложили бабы.
Мужик послушался, стянул с плеч потную рубашку, тело сразу обдало приятным весенним ветром.
- Волосатый! Глянь, вся грудь лохматая! - глянула Ритка на Сашку.
- Значит ласковый!
- С этим ночью не заснешь.
- До третьих петухов ласкать станет!
- Эй, люди! Я пожрать вам привез, так Иван велел! - услышали голос с дороги.
Тощий, низкорослый мужичонка привез в кастрюлях горячую картошку, густо посыпанную укропом, зеленым луком, жареных кур, банку густой сметаны и бидон холодного молока, три каравая теплого хлеба.
- Ешьте, родимые! - не сводил горящих глаз с обнаженных баб.
- Как же, бедный, терпишь? - посочувствовал Сашке шепотом и сказал громко:
- А дорога ладная получилась. Хочь ее покуда немного, но любота! Клянусь своей плешиной, по ей ехать радостно.
Человек не спешил уезжать. Сел вместе со всеми, охотно поел, ждал, когда освободится посуда. Оставил лишь бидон с молоком, попросив закинуть его на ферму после работы. А чтобы не согрелось на солнце и не прокисло, закатил его в густые заросли крапивы.
Уезжая, долго головой качал, бормоча:
- Ну и терпенье у того новичка. Лежит серед гольных баб и не бесится. Я б давно с ума соскочил бы. Ить в такую клумбу попал! У мине, у старого, коленки задрожали, этот же, как мертвяк сидит. Или все мужичье больное и помороженное. Надо ж какое лихо, серед таких бабех бревном сидит…
А женщины, поев, посидели недолго и снова влезли в спецовки. Из русалок и цветков опять превратились в корявых баб и погнали лошадей, как неказистую судьбу свою, за тяжеленным гравием. Тут уж не до смеха с шутками. Сквозь стиснутые зубы вырывается злое:
- Ну, давай, шевелись, космоногая кляча! Тебе тяжко, лысая хварья? Нам тоже нелегко! Иди, не раскорячивайся, терпи, как мы. До самого вечера. Так велено, - чуть не падали бабы с ног. Возвращаясь с берега, держались за телегу. А ведь ее еще надо разгрузить, раскидать поровнее. Сашка молотит тяжеленной колотушей. Уже искры из глаз летят, но останавливаться нельзя. Иначе бабы вовсе свалятся. Дурной пример заразительный. До вечера еще далеко. Но вон на краю неба показалась черная туча. Первый вестник грозы и дождя. Его недолго ждать. Успеют ли девчата вернуться? Как выдержит дорога это первое испытание? Не размоет ли, не снесет ли в кювет?
Все лицо, глаза и плечи залиты потом. Кожа болит от солнца. Хоть бы на минуту спрятаться в тень. Как тяжело до невыносимого привыкать к новой жизни. Будто с ободранной кожей шагнуть в костер. И вдруг услышал звонкие голоса:
- Саша, скорее, сейчас будет ливень и гроза! Быстрее в деревню! - кричали девки.
Все сбились в одну кучу в телеге. Кобыла шла неспешным шагом. Но, как только по ее спине ударили первые крупные капли, кляча припустила в деревню бегом. За нею вторая решила не отставать. Люди в телеге укрылись брезентовками с головой, прижались друг другу в сплошной комок.
За дорогой и клячей следил Сашка. Со спины его укрыли девчата. Зато впереди промок насквозь тут же. Ни единого сухого клочка одежды на нем не осталось. Человек поторапливал лошадь. Она старалась изо всех сил. Она вздрагивала от оглушительного удара грома, от каждого разрыва ослепительной молнии и неслась по дороге, не глядя под ноги. Ей тоже хотелось поскорее попасть в конюшню, в свое стойло, где гроза уже не страшна. Девки ухватились за телегу, за Сашку, друг з друга, визжали от сильных ударов грома и меч тали скорее попасть в чью-нибудь хату, под крышу, и там переждать грозу.
Вот на пути первый дом - Ксюшки, девки горохом высыпались из телеги, помчались к крыльцу без оглядки, Сашка погнал лошадь на конюшню, уже полностью открытый ливню и грозе. Домой он вернулся мокрый насквозь.
Анюта ждала его у окна, дрожа от страха.
- Вот это гроза! Я такой никогда не видела. Даже дом дрожал от грома. Во! А как льет. Я во двор боюсь выйти, страшно, да и в канаву может смыть. По двору настоящая речка бежит. Знаешь, мне никого не надо было в сарай загонять, все сами со двора убежали и попрятались по углам. Я только двери закрыла, поняла, что-то будет. И только крюк набросила, за дверью как грохнуло, я описилась со страху.
- Не бойся, тут, как все говорят, гроза случается часто. Придется привыкать. Вон видишь, уже за окном светлеет, хоть на работу возвращайся. Но смысла нет. Времени мало осталось.
- Пап! Если б ты не пришел, я пошла бы тебя искать. Не знаю, где нашла б. Но без тебя домой не вернулась.
- Зайчонок мой! Не надо так за меня бояться. Я уже большой. А тебе в доме бояться нечего. Не стоит меня искать, сам приду. Ты уже большая, не надо грозы бояться. Пережди ее дома, - советовал Сашка.
- А дома одной страшно. Все грохочет, сверкает, дрожит. Кто-то в углах скребется, пищит, наверное, мыши завелись, надо кошку принести.
Самой не будет так страшно, - говорила Анюта, пытаясь сдержать дрожь.
Сашка выглянул в окно. Ливень кончился, гроза улеглась, и небо опоясала цветастая, яркая радуга.
- Анюта, посмотри на это чудо!
- А что это?
- Радуга! Ее в Сургуте не бывает.
- От чего она взялась?
- Радуга часто после грозы появляется. Как мост между землей и небом.
- Какая красивая! А можно мне ее руками потрогать. Она совсем близко.
- Нет, дочурка, радуга высоко. Видишь, всю деревню обняла. Старые бабки говорят, кто под радугой пройдет, тот счастливым и здоровым целый год проживет, - вспомнил Сашка бабкину сказку.
- А я тоже хочу счастливой стать…
- Анютка! Ты опоздала, радуга уже погасла. Жди другого раза, - успокаивал дочку.
- К нам дядя Ваня приходил. Поесть принес. Только я уже поела. Картошку почистила, сварила и с молоком навернула. Тебе оставила. Вкусно получилось. Я в другой раз еще что-нибудь придумаю. А знаешь, недавно бабушка из города звонила. Все спрашивала, где ты и как мы устроились в деревне? Я ей про все рассказала, а она почему-то плакала. Называла все дурной затеей и говорила, что будет подыскивать нам место в городе. Не знаю, почему ей деревня не нравится?
- Никуда мы отсюда не поедем, - переодевался Сашка в сухое. Едва застегнул брюки, в дом девчата влетели стайкой:
- Ну, что командир! Как прикажешь? На работу идти? Ведь целый час до конца! Что буде делать?
- Куда на работу? Пока запряжем, доедем снова разворачивай оглобли. Только вымажем- ся, как черти! Сегодня никуда. А завтра, вот на такой случай, палатку с собой прихватим. Переждем грозу на месте.
- Оно верно. Чем вот так удирать, лучше переждать. На сенокосе в стогах, в копнах от дождя прятались и ничего, все живы и здоровы остались - согласились девки.
- А зачем нам палатка? Шалаш сообразим. И легко и просто и бросить не жаль.
- Зато бабки сплетни распустят. Уж чего только не услышим о себе. Иль забыли? Бабам, едри их мать, все своя молодость мерещится. И нас по ней меряют. Помните, как на лугу, на выпасе, шалаш поставили на случай дождя. Ну, и прихватил вот так же ливень. Мы с пастухом Алешкой переждали там непогодь. А доярки обоих с говном смешали. Чего наплели, вспоминать неохота. Будто фонарь у ног держали. Все ждали, когда от пастуха рожу. Так и не дождались.
- Там вы вдвоем были. Здесь много. Всех одной веревкой не свяжешь. И Сашки на пятерых не хватит, - хохотнула Ксюшка.
- Это, как сказать! Если сытый и невымотаный, справлюсь со всеми, - рассмеялся человек шутя.
- Ловим на слове!
- Нет, Сань, ну, разве не обидно! Пастуху уже шесть десятков лет. А его ко мне приклеили. Он мне не то в отцы, в деды годится. Так обидно было! - вспомнила Ксенья.
- Да ну их ко всем чертям! Как сами со скотниками на ферме шалят, им никто не указывает!
- Да брось, они все старые!
- Ага, старые! Каждая с молодыми грехами!
- Сашок! А Иван Антонович шею нам не на-мылит за то, что час не доработали?
- За это я отвечаю…
- Он давно хочет избавиться от нас.
- Не знаю, как в других местах, но на дороге отменно справляетесь. Не знаю, как дальше пойдет, но сегодня без единого замечания управлялись.
- Саш, ну, коли рабочий день закончился, давай по рюмашке раздавим. Оно и за знакомство не вредно принять. Уж такой у нас обычай, всякое событие отмечать. Ты не суетись. У нас все с собой, - сели к столу.
- Девчата, застолье не получится.
- Почему? Рабочий день закончился. Имеем право! Сам говорил.
- Он брезгует с нами пить!
- Выделывается!
- Мы для него быдло деревенское.
- Девчата, я вообще не пью, ни по какой погоде и ни с кем. Нельзя мне! Слово дал в рот не брать!
- А этот случай исключительный!
- Нет! Не получится!
- Да ты что? Не мужик? Мы по рюмке!
- И глотка не могу! Или вам охота получить неприятность и меня опозорить? Иван Антонович увидит, всех одним коленом выкинет из хозяйства. Уберите бутылку со стола.
- Так что? Всухую станем ужинать?
- Придется привыкать. Я выпивших баб н уважаю!
- А как в деревне собираешься жить?
- Да как и все.
- Послушай, Сашок, ты из моралистов? Но ведь мы устали не хуже лошадей. Целый день грузили гравий. Потом разгружали, равняли, пресовали, промокли на дожде. Не каждый мужик бы выдержал такую нагрузку. Глянь, руки бутылку не держат, а ты мозги клизьмируешь. Не любишь пьяных баб! Мы к тебе как к другу пришли. А ты выделываешься.
- Я слово дал. И нарушать не стану. Так во всем. Не обижайтесь, девчата. Тут свой принцип. Сам не терплю брехунов. А и вы обещали завязать с буханьем. На вас, трезвых, смотреть приятно. Ну, неужель не можете без бутылки обойтись?
- Мы можем, но это неуважение к себе и к хозяину. Так нельзя. Надо традицию соблюдать.
- Какая традиция? Давайте без нее обойдемся. Зачем настроение портить, - увидел в дверях Ивана Антоновича:
- Вот как хорошо, все сразу здесь. Ну, что девчата! Дорога в двух местах сдала. Поплыла и вспучилась. Придется переделать, поспешили, не утрамбовали как надо. Или гальки мало положили, вот и не удержался шлак. Смыло его в канаву. Обидно до чертей. Небольшие участки, но смотрятся плешинами.
- Иван Антонович! Пахали, как ломовые кони. Ни руки, ни ноги до сих пор не держат.
- Они ни при чем. Я вбивал гальку и шлак. Выходит где-то просмотрел. Завтра исправлю. К девчатам нет никаких претензий. Работали без отдыха и перекура. Даю слово, не все мужики выдержали бы эту нагрузку. Они - женщины. Я удивлялся их выносливости, - сказал Сашка.
- Это хорошо, что у наших баб закалка есть. Но не перехвали. И завтра промоины исправьте. А вообще получается неплохо. Дорога совсем иначе смотрится. И транспорт на себе прекрасно держит. Я по ней на грузовике проехал. Нормально, нигде, ничего.
- Рано! Ей улежаться надо.