Достали напиток из рундука нескоро, только услышав контрольную команду: "Широта ноль градусов… Товсь… Ноль! Есть пересечение экватора! Команде построиться на юте для празднования дня Нептуна!" Изможденные после лазания через чистилище под знойным африканским солнцем, отмывшись от мазута, Фролыч и Василич наконец закрыли дверь каюты, наслаждаясь прохладой от кондиционера и предвкушая, ибо не вкушать в такой день - преступление. В банке же оказалась жидкость ярко-желтого цвета, подобная современному апельсиновому соку, что и вызвало их первое подозрение - советский орандж джюс тех времен был более надежного, унитарного для всех соков светло-коричневого цвета. Понюхали и застыли - не пахло ничем, совсем, даже шилом. Разлили по полстакана и, зажмурившись, отпили по глотку…
- Амброзия! - крякнул Фролыч и всадил остаток в место для приема пищи.
Чудо-настойка была легка, в меру сладка и пилась, как чай! Потянувшись к банке для повтора, он услышал страшное, почти приговор.
- Фролыч, что-то мне кажется, что это была волчья ягода! - убил его Василич. Оттенка сатиры или юмора в его голосе не было. Были только кости с черепом на голубом фоне его глаз.
- Да нет, фигня! Мы же пока живы! - неудачно попытался успокоить его Фролыч, - Во-обще-то странный какой-то вкус… А давай кого-нибудь, кто в ботанике разбирается, позовем попробовать.
Выглянули в коридор. Там, естественно, оказался особист.
- Витьк, а Витьк? Выпить хочешь? - неуверенно спросили его.
Витька захотел. Очень! Поэтому предложенные полстакана хряпнул разом, после чего и ответил на их вопрос: "Однозначно - облепиха! У сливы другой вкус! Наливай еще!"
Обрадованные, друзья налили чекисту полный стакан. Тот сел поудобнее на койку и благостно влил жидкость в святая святых, то есть в себя.
Стало так хорошо и тепло на душе, что, проигнорировав присутствие контролирующего органа, налили по стакану и себе. Чокнулись, включили подъемные механизмы рук и ЗАСТЫЛИ: Витек, пустив слюну, закатил глаза и медленно сполз по переборке! Дальше была тишина - жуткая, зверская тишина.
- Кажется, это была волчья ягода… Отморячились! - прошептал Фролыч, подумав, что пора топиться.
- Кто? - не понял друг.
- Он - точно, а мы - наверняка. Не ботаник ты, Василия, не ботаник…
- Думаешь - ошиблись? - ойкнул Василия.
- А ты их цвет помнишь? Точно желтые или красноватые? - тужился Фролыч.
- Бог его знает, вроде желтый. Может, обойдется? - всхлипнул друг.
- Нет, это редкий песец, стопроцентный. Смотри, как побелел!
Несчастные еще минуту стояли как вкопанные, пока не поняли, что, перед тем как топиться, надо сбегать за доктором. Они уже были в двери, когда вдруг услышали: "Хррррррр" - протяжный богатырский храп из угла каюты.
- Ты знаешь, - сказал мне Фролыч при встрече, - с тех пор я люблю храпящих особистов. Храпит - значит, что жив!
КАК СТАТЬ МОРЯКОМ
Моряком стать очень просто. Нужно лишь произнести заветное слово, не подумав о последствиях…
Мой друг Сергей именно так и попал на флот:
"Я родился и жил на Дону. Это по моему шнобелю и усам видно. Увлекался математикой и мечтал поступить в Бауманку. Но однажды на моем нелюбимом предмете истории наша училка Нина Тимофеевна рассказывала о русских флотоводцах, показывая слайды. Когда на экране появилось изображение памятника адмиралу Невельскому во Владивостоке, я, будучи шалопаем, боролся на задней парте со своим соседом. Нина Тимофеевна, дама строгая, удивленно подняла брови и сказала:
- Сережа, тебе не интересно, что я рассказываю об этом замечательном адмирале? Ты ведь этот памятник никогда своими глазами не увидишь!
И меня как прорвало:
- А может, Нина Тимофеевна, я его каждый день видеть буду!
И вот через 8 лет я, лейтенант, закончивший сухопутное училище, в июльскую жару с двумя чемоданами в руках в парадной форме офицера… ФЛОТА стою в сквере Жертв революции у ПАМЯТНИКА НЕВЕЛЬСКОМУ! А вниз ведет длинная лестница, заканчивающаяся воротами с якорями, за которыми покачиваются корабли нашей с тобой бригады! Идиот, лучше бы я тогда на уроке молчал!"
Это - сущая правда. Хотите - верьте, хотите - нет. Не верьте только одному - он очень счастлив, что попал служить на флот.
РАЗУМ В ТАРЕЛКЕ
Хочется прикоснуться к таинственному, непознанному. Тянут нас детские мечты вверх, приподнимая подбородок к небу и расширяя зрачки для поиска. Вспомните, как хотелось принять пролетающий в ночи вертолет с освещенными законцовками лопастей за инопланетный разум в тарелке.
- Дяденька, а вы их видели? - спрашивает вас мальчик, "обкурившийся" "Стар треком".
И вы вдруг задумываетесь: "Вроде бы видел. Да нет, точно видел!" Но отвечаете:
- Пойди вон к тому дяде в голубом костюме. Да-да, к тому, который идет расставив руки как крылья.
- Он взлететь хочет?
- Нет, он уже летит… на автопилоте. Помнишь песню Боярского "Дорога к дому"? "Там-мам-там-там-там-там-там, Ты улетай-улетай, улетай, как птица". Он летчик! Они - братья братьев Райт - точны и наблюдательны. Они их, тарелки, видят постоянно, но никому не говорят. Боятся, что спишут на медкомиссии. Моряки же люди ветреные, непостоянные. У них даже курс всегда зигзагообразный, кобелиный какой-то. Ведь, если задан курс 60 градусов, корабль им не идет, он вихляет от 50 до 70 градусов, крутя попокормой, но среднеарифметически дает искомые 60 градусов. Так и моряк ходит по берегу с отворотами, доворотами и оверштагами, ибо не уверен, куда идти после кабака: домой или потом, потом или к бабе, к бабе или опять в кабак. Если он потом идет на корабль, что тоже верное решение для уклонения от летающих тарелок, то видит их уже внизу за бортом, подпирая живот леерами: крутящиеся светящиеся лопасти или там плавающих чудовищ - зависит от степени опьянения. Замечу, что подводный вертолет более естественен, более прозаичен. С чудовищами отношения складываются не у всех. Единицы им братья…
Но это - на земле! А вот если на корабле посреди океана?! Тут тебе этот зеленый разум и преподносится на тарелке десертом к китам, акулам и летучим рыбам.
- Вы ох… шило… ели, что ли? - спрашивает база.
- Нет, видел весь экипаж, тащ контрами-рал. И эти… черти… с фрегата "Фэннинг" рядом были.
- А они подтверждают?
- Нет, тащ, они ж американе. У них политика - ничего не подтверждать.
- Пишите донесение!
- Есть!
- Настоящим докладываю. В период с… по… 198… года, находясь в дрейфе на траверзе Оаху в точке Ш…Д., наблюдал появление звезднообразного объекта в апогее. В период с… по… данный объект находился в состоянии стационарного зависания. Зачеркни, пиши - в дрейфе. В период с… по… объект совершил вертикальный маневр со снижением в перигей с высотой 2–3 мили, увеличив свой размер до… Старпом, сколько наш корабельный пес в холке? Так, до видимых 300–400 мм, интефи… интерф… усилив свечение в несколько раз. Старпом, у тебя глаза еще режет? А как пес выл, писать? Нет, обвинят в трусости. Движение объекта наблюдалось большей частью экипажа, находившегося на верхней палубе… Не так - выдерут. Объект наблюдался силами корабельно-вахтенной службы и большой частью экипажа американского фрегата "Фэннинг", бездельничающего на верхней палубе. Зависнув на 5 минут, объект приступил к резкому набору высоты, достигнув апогея в течение 5–6 секунд, после чего исчез и более не наблюдался. Прошу сообщить дальнейшие действия. Командир СРЗК "Сарычев".
- Петр Степаныч, ответ пришел. Читать? "На ваш исходящий… приказываю:
1. Начать экстренное движение в базу кратчайшим курсом.
2. Начальнику медицинской службы взять анализы крови у всего экипажа. Результаты анализов хранить в личном сейфе до возвращения.
3. Сволочи пьяные!
НР".
Так и закончился их поход - всего месяц-то в море и провели. Дома их обнюхали, психиатры молотками постучали, но дырок в головах не обнаружили. Списали все на гадких американцев, а команду отправили в отпуск, порекомендовав употребление алкоголя. Была то тарелка или нет - никто не знает. Вот так и развеиваются мифы… Разум не может летать в тарелке!
- А сами тарелки? Летают?
- Еще как! В шторм на камбузе, в голову гарсунщика, не знающего, как правильно носить борщ, не макая в него пальцы.
ЛЕТАЮЩАЯ КУРИЦА
Читая, вы можете подумать, что эта история опять про шило. Нет, она про птицу. Шило тоже есть, ибо флотский найдет его в любом стоге сена, но оно здесь лишь повод и средство превращения реальности в фантастику. Летает ли курица? Некоторые летают…
А вот летает ли жареная курица?
Вообще-то общеизвестно, что курица - не птица, а любимое блюдо моряков. В море они могут отказаться от всего ради сочной ножки или хрустящего крылышка. Как продукт скоропортящийся, курятина на корабле истребляется в первую очередь и очень охотно. Поэтому полакомиться цыпленком-табака на четвертом месяце похода очень проблематично: все оставшиеся в морозильнике тушки учтены и контролируются старпомом, из-за плеча которого их пересчитывает командир, за спиной которого облизывается комбриг, оказавшийся в том походе у нас на борту. Комбриг - неистовый курощуп, требующий, как минимум, одну сочную курятину в сутки. Останься он без нее - съест поочередно весь экипаж. Но курятина нужна и для именинников, празднующих свой день рождения в море. Это святая традиция… Итак, подсчитаем баланс: впереди 60 дней похода. Это 60 тушек комбригу плюс где-то 50 чикенов новорожденным офицерам и матросам. Заглянем в холодильник.
- 70 штук! - сосчитав, бодро рапортует помощник командира.
- Чего?! Я насчитал 75! - кричит старпом.
- А по моим данным, их должно быть 90! - бьет кулаком по столу командир.
Как ни странно, счет каждого из них, исходя из индивидуальных потребностей, верен. Но честно ли учтены потребности остального экипажа? Конечно же! Да хоть 300 курей найдется - было бы шило. А оно было? Было-было. Только у помощника Толи его не было - его кран был надежно перекрыт по всей цепочке спиртотранзита "командир - старпом - замполит - командиры боевых частей". Но ведь были еще начальники служб! Вот на них страдающий Толя ставку и сделал - его блуждающий взгляд сфокусировался на большом доке - начальнике медицинской службы корабля, двухметровом питерце Генке. Генка тоже страдал. Жил бы он в Монголии со своим запасом шила - ел бы по барану в день, что было его нормой. На корабле же он получал двойную порцию, но и этого было мало, поэтому малый док, наш стоматолог, иногда недосчитывался куска домашнего сала, неосторожно охлаждаемого в холодильнике лазарета - рядом с баночками вырезанных в ходе операций и заспиртованных аппендиксов. Но маленький док оставался бессловесным, так как "волшебный белый друг" - 10-литровая канистра чистого медицинского - хранился в каюте его начальника. За ней Толик и пришел…
- Геныч, - ломал нетвердой рукой свой подбородок помощник, - наливай!
- Толян, уйди - я в печали! - отнекивался Генка.
- Ген, давай я твою печаль утолю, а ты мою! А?
- Это как? Опять колбасой? Она у тебя в плесени.
- Курицей, - испугавшись своей смелости, прошептал абстинент.
- Толик, ты на "Варяге" не служил?
- А что?
- Смелый ты. Если не шутишь, то давай! - сказал начмед и набулькал полный стакан чистяка.
Помощник потянулся к нему, но получил по руке.
- Сначала курица! - рявкнул большой док.
Палец Толяна накрутил заветный номер:
- Юсупов, шлангом в мой загашник. Возьмешь курицу, зажаришь, завернешь в газету и тихонько по шкафуту, чтобы никто не видел, к каюте дока. Иллюминатор будет открыт. Незаметно бросишь в него и обратно на камбуз! Все понял?!
- Так тошна, тащ. Сдэлаэм.
Дальше сидели молча: Толик уставился на стакан, а Генка - на иллюминатор. Оба сглатывали от волнения.
- Помоха, полчаса уже прошло! - ерзал голодный док.
- Рано…
- Толян, гад, час сидим! - взвился начмед.
Палец помощника потянулся к диску телефона:
- Юсупов, где курица?
- Тащ, гдэ-гдэ - пажарыл и доку отнес. В люминатыр бросыл.
Лицо Толи побледнело, он выскочил из каюты Гены и бросился к соседней.
- Димон, сволочь, открывай! - начал бить ногами дверь, за которой жил маленький док. Но оттуда донесся лишь хруст костей. Через пять минут она открылась. В каюте стоял довольный стоматолог, подбородок и руки которого лоснились от жира.
- Помоха, ты не поверишь - чудо случилось! - хрюкал от удовольствия докторенок. - Сижу, смотрю на звезды и мечтаю о жареной курице, как что-то в газете влетает в иллюминатор. Развернул - она, родная. Толь, ты в волшебство веришь?
Помощник лишь грустно повернулся и побрел в свою каюту. К начмеду возвращаться смысла уже не было.
До конца похода каждый именинник исправно получал свою курятину. Последнему вручили крупную тушку с аномально длинной шеей. В тот день фауна Калифорнии лишилась одного белоснежного пеликана…
ЗОРКИЙ СОКОЛ
Вы когда-нибудь видели птицу, бьющуюся в окно? Она бьется яро, но глупо. Птица видит цель - небо, но не видит препятствия, причины, вызывающей ее недоумение и бессильный гнев.
Гавайская сова, которую ветром унесло далеко от берега Гонолулу, была такой же: обязанная выглядеть философски, она выглядела запуганным фридом файтером. Сова сидела в теплом уютном углу на ходовом мостике, куда ее принес спасший от гибели в штормовом море сигнальщик, и с ужасом глядела на стоящих перед ней больших и лысых коммунистов.
- Съедят! - подумала птица.
- Жалко птицу! - подумал осовевший от качки командир и приказал принести воду и сырого мяса.
- Накормят и убьют! - решила сова и еще раз попробовала разбить толстое стекло.
- Что ж ты такая мелкая? Не кормят американцы? - спросил этот толстый коммунист, пытаясь привлечь внимание птицы к куску мяса. - Так просто меня не съешь! - крикнула сова на пернатом языке с гавайским акцентом и нагадила.
- Ладно, - сказал толстый, - сиди, сохни. Высохнешь - полетишь домой. Штурман, рассчитай курс - подскочим поближе к Оаху. Сильный ветер - боюсь, не долетит.
- Пора. Сейчас или никогда! - решилась сова и, увидев берег, стала биться в стекло, едва не ломая крылья.
- Выпустите ее! - приказал командир. Откинулись барашки, рама пошла вверх, давая свободу.
- Фак ю! - победоносно крикнула птица, взлетая вверх.
- Жалко птицу! - повторил командир, увидев ее падение в воду.
Поведение этой птицы так мне напоминает молодого политработника, недоумевающего в бессильном гневе от невозможности преодолеть невидимое препятствие, отделяющее его от осовевших слушателей.
Его, молодого выпускника Киевской школы полиморсоса, взяли в море на стажировку. Он помогал нашему заму клекотать на комсомольских собраниях, а в короткие перерывы - учиться пить кровь у командира. Стоял он птицей на ходовом справа от командирского кресла и соколиным взглядом пялился в океан - пытался вспомнить заданный ему в этой школе штурманский уклон. Но это был не уклон, а дифферент, переходящий в девиацию с моральным склонением.
Молодой политработник верил в свою звезду Он был лучшим и самым зорким. Однажды клюющий носом в своем кресле командир подскочил от крика, едва не разбив головой репитер гирокомпаса.
- Перископ! - бился в стекло лейтенант.
- Где? - ошалел Прокопыч.
- Справа на траверзе!
- Сигнальщик, перископ видишь?
- Нет, товарищ командир. Да то гребень волны просто был!
- Усилить наблюдение!
- Есть.
Когда командир в течение суток четвертый раз услышал знакомый крик "Перископ!", он застонал и заорал:
- Доложить госпринадлежность подводной лодки!
- Товарищ командир, явно американская! - не смущаясь, ответил лейтенант.
- Как узнал?
- Ну, он такой… черный, с наконечником, напоминающим… вантуз для туалета!
- Понял! Так ты сантехник? - прохрипел Прокопыч. - Шел бы ты, зоркий сокол, на правый пеДорус через левый борт! И не забудь по дороге в ленинскую комнату заглянуть!
А через несколько суток лейтенант праздновал свой день рождения. В назначенное время после ужина раздался стук в его каюту. Немного выждав, политработник открыл дверь и увидел две традиционные бутылки "Токайского", стоящие у комингса. Принесший их замполит уже скрылся в темном коридоре. Шаги затихли - свет загорелся. Довольный вниманием лейтенант присел на койку и стал думать, кого пригласить "на нарды с кофе". Список был короткий: замполит и особист. Выбрал замполита после особиста и пригласил обоих по телефону. Через две минуты опять раздался стук в дверь. Открыв ее и желая увидеть еще одну бутылку, он увидел стоящий туалетный вантуз. На его ручке черной краской через трафарет было написано: "Собственность ВМС США. Хранить вечно".
Как долго потом наш командир искал украденный из его персонального гальюна вантуз, вспоминая сов и перископы в марксистско-ленинскую их душу!
ГОША
Гоша Бухарин просыпался как подводная лодка: пощупал руками вокруг - чисто! приоткрыл полузалитый глаз - мутно! приподнялся и открыл его пошире - но голова, как будто пришитая за уши к подушке, далеко не пускала. Две молнии, ударившие в виски острой болью, принудили Гошу к погружению, выполнить которое полностью не получилось - балластные цистерны были сухи до отрезвления, а язык…
- Пенопластом закусывали? - не поверил себе Гоша.
- Нет, ерунда! Или пенопластом?! - Его неверящая рука ощупала губы, между пальцами противно зашуршало. Не открывая глаз, он ткнул в знакомое место - палец мягко вошел в слизь на тумбочке у кровати. Сплюнув крошки и намазав губы, Гоша подумал о языке, но думать было больно. Пальцы без команды потянулись ко рту и намазали язык вазелином.
- Нюша! Обрез! - спокойно, без суеты заорал Бухарин.
Шурша воздушной подушкой, тазик вылетел из коридора и встал точно у изголовья кровати. Следом из-за угла высунулись кровавые глаза, неудовлетворенно зафиксировавшие промах, и зашипели:
- Обрезами ты шило жрешь! А травишь-то в тазик для детского белья, стервь!
- Спасибо тебе, Ню! - удивился неожиданной нежности жены Гоша и понял, что дню быть, - Нюш, зарплата в кармане кителя. Ты возьми себе… сколько надо…