- Еще! - потребовала Людмила, махнув в воздухе рукой. - Тебе повезло, что догола не нужно раздеваться, хотя это способствует созданию любых очень глубоких отношений.
Оксана выпуталась из блузки и обнажила свободный красный лифчик. Она выгнулась вперед и спустила лямки.
- Итак, - сказала Людмила, - давай выпьем. Пей до дна, и я сделаю то же самое.
Людмила выпила содержимое своей стопки одним глотком, затем повернулась посмотреть, как сморщилась девчонка, когда водка достигла ее горла.
- Теперь, - сказала Людмила, - дай мне бутылку, откинься назад и закрой глаза.
- Что?
- Делай, что говорю.
Когда девушка осторожно откинулась на спинку стула, Людмила взяла губку из корытца, занесла над грудью девушки и резко сжала. Оксана взвизгнула, когда вода ледяным фонтаном намочила ее лифчик и потекла по животу.
- Ух ты!
- Теперь мы можем быть друзьями, - улыбнулась Людмила и наполнила обе стопки до краев.
Когда в один глоток была прикончена вторая порция водки, Оксана уже не могла связно говорить, только хихикала. Вскоре и Людмила начала хихикать.
- Я знаю, куда нам нужно идти, - сказала Оксана, шумно вдохнув воздух. - Потом ты меня благодарить будешь, ведь это будет твой самый счастливый день.
* * *
- Тсс! - Ольга прижала ладонь ко рту Макса.
Семья застыла в полутьме. Такой поздний визит вызывал тревогу. Кто бы ни стоял сейчас за дверью, он наверняка слышал разговор. Кажется, это Любовь Каганович со склада.
- Александр Васильевич! Эй, кто-нибудь, откройте!
Это была Любовь. Голос у нее был злой, потому что пришлось переть вверх по холму.
- Или вы что, все на вечеринку умотали? Пошли выпить в прелестный клуб с музыкой и танцами?
Женщины затаили дыхание.
- Она знает, что мы здесь, - прошептала Ирина. - Придется открыть.
Она начала сжимать и разжимать кулаки, пока кожа на костяшках не порозовела.
Ольга пожала плечами и нацепила нейтральное выражение лица. Это было лицо, с которым она прошла через четыре войны и алфавитный список лишений, где присутствовали все буквы, включая букву Р, если учитывать опасные дозы рентгеновского облучения, которые она получила после родов, и вообще непонятно было, какого черта она не умерла много лет назад.
- Александр Васильевич! Я сейчас эту дверь на хрен выломаю! - заорала Любовь.
Работая на хлебном складе, который являлся последним зарегистрированным бизнесом в этом районе, Любовь имела абсолютную власть над всеми. Склад представлял собой затхлую рубку, из которой она правила судьбой последних пресмыкающихся, то есть жителей. Каждую неделю изношенный товарный вагон отсоединяли от поезда на главной ветке и отгоняли в заброшенный тупик в четырех километрах от Иблильска. Спальных вагонов там не было, они исчезли еще до того, как закрыли ветку, которая извивалась и была почти не видна под снегом. Придурковатые молодые люди встречали вагон каждую неделю, вооружившись железными брусьями и тяжеленными цепями. Ходили слухи, что с недавнего времени у них был еще и ствол. Это были сын и племянник Любови - оба умственно отсталые из-за старой традиции кровосмешения, - и они тянули и толкали вагон, насколько позволяла ветка, затем выгружали хлеб в мешки и несли их на своем горбу к складу. В более благоприятную погоду люди иногда спали у двери склада в ожидании хлеба. Да и в не очень хорошую погоду тоже. Другие появлялись вокруг товарного вагона, как гномы из-под снега, идя по следам ребят Любови, и всячески пытались склонить их дать им пару буханок. В городе поговаривали, что некоторые за такие выходки поплатились жизнями.
Каждый раз в хлебный день у склада начиналась нешуточная битва, последние упрямые жители выкрикивали лозунги, которые, словно ржавые копья, пронзали стены, врываясь в помещение бара, где на неделе продавалась водка, даже в хлебный день, что не улучшало дела. Крики были единственным аргументом в городе, бесконечные споры носились по округе по нескольку дней кряду, бушевали скандалы по самому ничтожному поводу, по любому делу, не стоящему даже выеденного яйца. Ссоры у склада были магическим инструментом в стиле Международного валютного фонда, они давали маленькую реальную надежду, что капитальные суммы будут восстановлены, но в результате запутывались в случайных колебаниях процентной ставки и страдали от нововведений, осуществляемых взмахом руки хозяина, а именно Любови Каганович.
Все знали, что она намеренно раздувает эти ссоры.
- Я открываю, - прошептала Ирина.
Макс схватился за чугунную ручку плиты и начал откручивать ее. Ольга положила ему руку на локоть и покачала головой. Она молча указала глазами на лом, заостренный угол которого угрожающе торчал из-за проволочной сетки, служившей в кухне сушилкой для посуды. В глазах Макса появилось понимание.
Любовь ворвалась в комнату, окутанная клубами пара, выпустив немного домашнего тепла в ночь. Семья смотрела, как пар замерзает, рассеивается, пока Любовь топала ногами, отряхивая на пороге ботинки.
- Вы должны меня поблагодарить - нет, вы молиться на меня должны - за то, что я проделала это жуткое путешествие с единственной целью спасти ваши жалкие жизни.
Макс стоял так, чтобы она его не видела. Он взвесил в руке лом, Ольга откинулась на стуле. Она сидела, уверенная в своем превосходстве, будучи матерью детей и внуков чистой крови, и, увидев Любовь, скривилась от отвращения.
- Знай я, что это ты, мы бы построили дорогу подлиннее и похуже.
- Да, Ольга Александровна, - ухмыльнулась Любовь, - вы можете говорить что угодно, пока не узнаете, от какой беды я вас уберегла, приперевшись в эту глушь. И вообще, я пришла не к вам, а к Александру.
- У тебя сопля на губе висит.
- Это моя сопля, и я с ней разберусь, благодарю вас. - Любовь провела рукавом по усам. - А теперь давайте сюда старика, чтобы мне не пришлось ни одной лишней минуты пачкать ботинки о ваш засранный животными пол.
- Ты хочешь сказать, чтобы не пачкать наш пол своими копытами, - поправила Ольга, радуясь, что нашелся предлог увести разговор в сторону.
Краем глаза она видела, что Макс крадется вдоль стены в сторону Любови.
Любовь скорчила рожу.
- А я тебе говорю: не заставляй меня проходить дальше и будить твоего мужа.
- Он к тебе не выйдет, - вызывающе сказала Ольга.
Она видела, что Макс уже занес лом.
- Не крадись ты так старательно, мальчишка! - крикнула Любовь, ткнув пальцем себе за спину. - Не думай, что за годы общения с тобой я совсем поглупела и ослепла.
Она сказала это слишком храбро для женщины, которая одна оказалась в доме врагов. Трое Дерьевых поразмыслили над ее словами, обменялись взглядами, потом повернулись посмотреть в кухонное окно. Все понятно: снаружи колыхалась одна мешковатая фигура, затем показалась вторая. Идиотские дети Любови были тут как тут.
Макс осторожно вернул лом в угол главной комнаты. Он отступил в тень и показался с другой стороны.
- Тебе что, так надоело грабить нас у склада, что теперь ты пришла воровать у нас дома?
- Отправляйся к деду. Не заставляй моих мужчин тащить его силой.
- Ха! - засмеялся Макс. - Если только ссать перестанут!
- Хватит! - Ирина подошла вплотную к Любови. - Зачем тебе мой отец, что он такого сделал?
- Он подписал старый ваучер, и вы должны мне принести новый.
- Но ты же его обналичила, - сказала Ирина, скрещивая руки на груди.
- Потому что Бог проклял меня, наделив глупой доверчивостью.
- Это не доверчивость, это подписанный документ.
- Он старого образца! Я сказала ему об этом в прошлом месяце, но он, видимо, так ни хрена и не понял. А теперь давайте его сюда, прежде чем я заражусь от вас хер знает чем.
- В следующем месяце он подпишет два ваучера, - сказала Ольга.
- Нет, - сказала Любовь, делая шаг вперед. - Я сейчас пойду и найду его.
Ольга подняла руку.
- Нет, ты ответь, почему он не подписал его днем? Он старый, ему опасно видеть твою жирную мерзкую рожу у своей постели. Он может испугаться в темноте такого зрелища, и его удар хватит.
Любовь злобно выдохнула:
- Я тебе скажу, почему. Потому что сегодня инспектор района принес ваш мерзкий ваучер мне на склад и заставил меня открыть бухгалтерские книги со времен существования завода. Я знаю, что он до сих пор там сидит, размышляя над острыми вопросами касательно ваших счетов, пока мы тут стоим, как идиоты. - В голосе Любови прорезался скрытый страх, своего рода скрип.
- Ха! - проскрипела Ольга. - Даже Киска Иванова, которая спит, благослови Господь ее будущую нищету, умерла бы от смеха, скажи мы ей, что ты пришла хоть чем-то нам помочь. Что такого в твоих отчетах, что заставило тебя прискакать сюда за нашей помощью? Это ведь не череда преступлений тридцатилетней давности, обман и грубость по отношению к тем, чье наказание зависело от тебя?
- Придержи язык! Мои отчеты чисты, как тарелки, с которых вы жрете. Я просто не хочу, чтобы у меня была такая же рожа, как у тебя, к тому моменту, когда он просмотрит все и найдет ошибку только с этим вашим ваучером.
- Ха! - сказал Макс, делая шаг к женщине. - А разве это не твоя работа - смотреть, какие ваучеры принимаешь?
Мать бросила на него злобный взгляд.
"Не пыли, ради всех нас", - говорил он.
Макс ткнул в женщину пальцем:
- Ты предлагаешь разбудить старика, который весь день пахал так, как ты за год не работаешь, и все из-за того, что ты не можешь смотреть, правильные ли приняла ваучеры!
- Это неправда! - сказала Любовь.
- Врешь!
- Я пошла будить старика.
Киска появилась из спальни и с тихим нытьем подбежала спрятаться в юбки матери. Макс грозно встал на пути у Любови, над глазом у него висела прядь черных волос. Любовь повернулась к кухонному окну и сложила ладони рупором:
- Григорий! Карел! - позвала она.
В хибаре появились двое молодцев, лица которых были словно вырублены топором. Жуткие уроды. У одного из них было ружье. Любовь ткнула пальцем в сторону спальни:
- Притащите старика.
- Ты не имеешь права! - крикнула Ирина. - Я на тебя весь район напущу!
- Ха! Да я каждый день с этим районом дело имею. - Любовь нетерпеливо махнула парням рукой.
Макс, нахмурившись, встал у них на пути.
- Ни с места, пока я не разбил что-то, подозрительно похожее на…
Хрясть! Григорий ударил его прикладом ружья.
12
- Вот так вот, - сказал Блэр. Он пощекотал сосок девушки прядью ее волос. - Просто еще один консультант мирового рынка в Сити.
- Ха, - сказала девушка. - Ты большой человек. Богатый, умный парень.
Блэр хмыкнул и посмотрел через стол, где сидели его брат и Дональд Лэм. Он пристально взглянул на них, затем отвернулся, пытаясь впитать в себя глазами запах девушки, выдавить его, как соус на кусок белого хлеба.
Она убрала руку Блэра со своего бедра и наклонилась вперед, соблазнительно показав краешек узких трусиков. На мгновение мелькнула незагорелая полоска на попке.
- Потанцевать с тобой, Умный Мистер?
Зайка издал странный писк со своего места. Прикусил губу и оглянулся вокруг, стараясь отвлечься. Бар для членов "Уорлд энд Ойстер" представлял собой затуманенную комнату из зеркал, кожи и молодых девок в крошечных трусиках, от которых несло разнообразным парфюмом. Размер комнаты впечатлял. Воздух содрогался от ритмичной музыки, пьяный свет лился в бесконечность.
- Ты не любишь танцевать? - спросила девушка, проведя пальцами по груди Блэра.
Он быстро обежал зал глазами и придал голосу интригующие нотки:
- Ну, я хочу сказать, я не танцую там, где есть посторонние.
- Ты хочешь, чтобы я была только твоя? - Она провела пальчиком под резинкой своих трусиков. - Чтобы никого не было, только ты и твоя крошка? Мы можем пойти в отдельную комнату, вдвоем, только ты и я.
- Да, Наташа, мне бы этого очень хотелось. Даже словами не передать.
- У-у, ты очень необычный, - сказала Наташа, закатив глаза. - В России таких мужчин, как ты, нет. Русские мужчины только пьют, пока не упадут, и бьют женщин. Если бы я увидела в России такого мужчину, как ты, я бы никогда не приехала в Англию.
Блэр сжал ее руку.
- Ну, теперь-то ты нашла меня. - Он наклонился вперед и засунул нос в ее волосы. - Мы больше никогда не должны расставаться.
У Зайки начали дергаться плечи. Рука дернулась к лицу, чтобы скрыть усмешку, но даже через пальцы можно было услышать стоны.
Блэр подскочил со своего места.
- Послушай, я, блядь, через минуту до тебя доберусь.
- Эй, спокойно, - нахмурился Лэм с другого конца стола. - Нам лучше пойти вниз, в наше отделение, а то мне за вас голову снимут.
Зайка замахал руками, у него из-под очков потекли слезы.
- Отъебись, Зайка! Хорошо, хватит. Ну все, тебе пиздец.
Лэм привстал.
- Тихо, успокойся.
- Нет, ты только посмотри на него! Это ни в какие ворота не лезет!
Девушка нахмурилась и, поправив на бедрах трусики, откинулась на спинку подальше от скандала.
Лэм встал и за руку отвел Блэра в сторону.
- Тихо, успокойся, это всего лишь прикол. Извини, я недопонял ситуацию. Мы пойдем вниз и присоединимся к группе "Витаксис".
- Ну извини, но это не просто прикол. У меня здесь такое намечается, а этот ублюдок…
- Ради всего святого, попытайся вспомнить, где ты. Я заплатил сотню баксов за то, чтобы эта девчушка с тобой поболтала, и не надо воображать себе всякую хуйню-муйню.
- Но она, она…
- Она стриптизерша, Блэр. Ты ее знаешь десять минут.
Лэм сжал руку Блэра и посмотрел ему прямо в лицо. Он увидел его глаза, глаза младенца, которого бросили в лесу. Дональд Лэм явно просчитался.
Девушка встала со своего места. Взгляд Блэра скользнул к ее юбке, по бедрам, животику и двум полным сочным грудям. Но ее лица он так больше и не увидел. Она повернулась и ушла с безразличием кошки.
- Наташа! - позвал он.
- Оставь, - сказал Лэм.
- Наташа!
Девушка исчезла за дверью бара. Лицо Блэра сморщилось. Он оглянулся, будто был в трансе. Затем у него на глазах показались слезы. Пульсирующая музыка больше не заставляла сердце зажигаться радостью. Теперь она пронзала его, словно копье.
Лэм обнял Блэра за плечи и повел к Зайке, остановился рядом и посмотрел на них обоих, прищурившись. Хизы сидели рядышком, черные костюмы сливались в одно пятно, одно лицо смеялось, второе плакало - живое воплощение известных масок комедии и трагедии. Постепенно их лица приняли одинаковое выражение. Зайка водил круги по спине брата. Его смех начал ломаться. К пятому кругу он напоминал уже скорее немой вопль, а к седьмому превратился в стон. Он начал что-то бормотать и шипеть.
Лэм опустил глаза в пол.
Соприкосновение Хизов с новым миром было шокирующим, словно столкновение грузовика и детской коляски.
13
- У тебя такой вид, словно кто-то насрал на твою могилу, - сказала Оксана.
- С чего это ты взяла? - спросила Людмила, качнув головой. - Здесь замешана любовь, а не твои глупые шмотки. Настоящая любовь и жизнь, ожидающая меня на Западе.
- Боже мой. Но он ведь не прямо щас придет, да? И вообще не было смысла глядеть всю ночь на бар из окна, он ведь закрыт. Выпить еще хочешь? Уверена, тебе это поможет.
- Давай. Вот это что такое, блестящее? - Она ткнула пальцем в напиток, который сиял, как арктический маяк из бара.
- Джин, - ответила Оксана. - Он сияет из-за фиолетовой подсветки. Он дорогой. Должно быть, с Украины.
- Ха! Водопроводная вода из Чернобыля, так, что ли? И вообще, я не стану пить ничего украинского. - Людмила нахмурилась, обозревая ряд бутылок. - Или московского. Только не после местной водки. Не говори, что пробовала хорошую водку, если не знаешь этого наверняка.
- Не надо снова жаловаться, - сказала Оксана. - Посмотри - вот он.
Людмила наклонилась, хмуро проследовав глазами за пальцем Оксаны.
- Кто?
- Мой кузен, владелец "Леприкона", и у него есть другой бизнес, о котором я тебе говорила.
- "Леприкона"?
- Это бар такой, дурочка. У тебя что, в ушах бананы?
- Ему нужен администратор?
- Ух ты! Ты что, не помнишь, что я о нем говорила?
- Он богатый иностранец?
Людмила наблюдала за бесформенной тушей, напоминавшей большой палец с нарисованными чертами лица. Он беззаботно болтал в конце бара с двумя сильно накрашенными женщинами, приглаживая напомаженные волосы ладонью, а затем вытирая ладонь о блестящие черные брюки.
- Нет, дурочка! Он технолог международной фирмы. У него сотни богатых серьезных мужиков из Америки и Швеции, которые ищут жен.
- Ха! Так вот почему ваши улицы просто забиты богатыми иностранцами. Послушай, кстати, о птичках: может, все-таки выпьем? Мой мужчина - солдат, и он может появиться в любое время дня и ночи.
- Да, выпить можно. - Оксана кивнула бармену.
Он подскочил к ним и наполнил водкой две стопки. Денег не взял.
- Послушай, - продолжила Оксана, - в этих странах не осталось достойных девушек, деньгами там никого не увидишь, вот женщины и стали ленивыми и вульгарными. Эти мужчины богаты и отчаянно хотят нежности и романтики. У них есть дома, они присылают подарки и деньги. Когда Иван тебе расскажет все подробности, ты его расцелуешь в благодарность, хоть он и толстый. Я знаю, что так и будет. - Она стиснула руку Людмилы и соскочила со стула, чтобы привести своего брата.
- Эй, да послушай же! - сказала Людмила. - Я тебе пытаюсь втолковать уже который час, что у меня есть мужчина!
Но Оксана уже ушла. Она пронеслась вдоль стойки бара, отвлекла толстяка от разговора, махнув рукой и усмехнувшись. Он наклонился к ней, проследил взглядом за ее пальцем в сторону Людмилы, затем улыбнулся бармену, указав на пустые стопки на стойке около девушек, кивнул на прощание двум женщинам и прошел за Оксаной к ее стулу, останавливаясь около каждого клиента, чтобы обменяться улыбкой и рукопожатием. Людмила пьяными глазами наблюдала за его приближением. Он казался огромным черным существом, своего рода живое перекати-поле.
- Ну, помоги мне Господь, - сказал он, разжав пухлую руку. - Еще одна из Осетии.
- Из Иблильска, - фыркнула Людмила в свою стопку.
Дыхание мужчины ударило ей в лицо, она почувствовала, что его глаза ползают по ней, словно тараканы. Он махнул бармену, взял ее за руку и осторожно сжал кончики пальцев.
- Я Иван, - представился он.
- Забытое богом имя, никогда такого не слышала.
- Что?! - взревел он. - Что ты хочешь сказать - забытое богом?
- Видишь, я же тебе говорила, - хихикнула Оксана.
- Настоящая горная девка, но какая сочная.
- Послушай меня, - сказала Людмила, подняв на него свой самый злобный взгляд. - Я не собираюсь в гости к тебе или твоим шведским друзьям. Мой мужчина - солдат, и он больше, чем трое таких, как ты, вместе взятых, поэтому почему бы тебе не вернуться к двум курочкам, с которыми ты только что болтал?