* * *
Он поехал к Эми, преодолев сонливость; ему сейчас было необходимо побыть среди людей, чье воспитание не позволяет им совершать некоторые вещи. Юный врач, расставаясь с львиной долей юношеских иллюзий, взамен обязуется следовать жесткому кодексу норм поведения – и этот кодекс даже жестче, чем принятый у кадетов в военной академии "Уэст-Пойнт", и соблюдать его следует столь непреклонно, что над ним можно и смеяться, и высмеивать, и хулить, и даже осквернять, а ему при этом ничего не станется, словно он – та самая почва, по которой ходят люди. Вот почему утративший эти принципы врач – наверное, самая зловещая из всех мыслимых фигур.
Билл вошел в дом Эми, не постучавшись. В дверях гостиной он остановился, окинул взглядом комнату… И тут же сел, почувствовав, как на него навалилась небывалая усталость.
– Ах, Билл! – сказала Эми. – Только не устраивай сцену!
Когда джентльмен из Голливуда удалился, Эми воскликнула:
– Билл, он попросил меня поцеловать его всего лишь раз! Он так хорошо ко мне отнесся, и это ведь ничего не значило; в Калифорнии у него есть невеста, а здесь ему так одиноко.
– А ты? Разве ты – не невеста?
Она, испугавшись, подошла к нему поближе:
– Билл, я готова сквозь землю провалиться, потому что позволила этому случиться!
Она прижалась к нему, и он равнодушно автоматически похлопал ее по плечу.
– Так мы не станем ссориться из-за какого-то единственного поцелуя, правда? – взмолилась она.
Он покачал головой:
– Он стоил сотни; ты больше – не моя.
– Ты хочешь сказать, что я тебе больше не нужна?
– Да! Видимо, ты нужна мне слишком сильно – вот в чем проблема.
Он поехал обратно в больницу, и, не желая никого видеть, вошел через травматологическое отделение. Из-за двери приемного покоя до него донеслось бормотание пьяного негра; он прошел мимо, но в коридоре показалась мисс Уэльс:
– Доктор Талливер!
– Что?! Вы что, вторые сутки на дежурстве?
– А больше некому! И поверьте, я ничуть не жалею! Смотрите-ка, что мне Санта-Клаус принес!
Она показала ему колечко с тремя небольшими изумрудами.
– Замуж выходите?
– Нет. Это от нашей пациентки, от актрисы – от Лоретты! Она зашла ко мне попрощаться.
– Что?
– Минут десять назад. И, скажу я вам, я едва ее признала – в одежде она такая красивая!
Но Билл уже развернулся и пошел быстрым шагом, чувствуя глубокое сожаление. В регистратуре ему сказали, что мисс Брук выписалась и уехала, не оставив адреса.
III
В тот вечер Эми звонила ему три раза; на третий раз он поднял трубку.
– Я должна рассказать тебе правду, – сказала она. – Может, ты скажешь, что это выглядит продажно и расчетливо, но ты, Билл, по крайней мере, поймешь, что мне вовсе не хотелось с ним целоваться!
– Я не хочу тебя слушать, – устало сказал он.
– Но я должна тебе рассказать! – простонала она. – Я должна была флиртовать с этим парнем, потому что, если мне не удастся по ехать туда бесплатно, тогда мы с мамой вообще никуда не поедем! Мама вчера сходила в банк и разобралась с нашими счетами – у нас нет практически никаких сбережений!
– А поцелуй все это, надо полагать, исправил? – с иронией ответил он. – Ты ведь теперь точно выиграешь?
– Вовсе нет! Все гораздо сложнее! – сказала она, даже не заметив двусмысленности своего ответа. – Но я теперь участвую в конкурсе, даже несмотря на то, что не участвовала в отборочном туре. Сейчас финал; он включил меня вместо девушки, которая выиграла в Вашингтоне.
– И я так понимаю, что теперь тебе надо только потискаться с Уиллом Хейсом, Лорелом Харди и с Микки Маусом?
– Если ты будешь так со мной разговаривать…
– Мне в полночь на дежурство, – сказал он. – А сейчас мне нужно отдохнуть, чтобы не свалиться с ног где-нибудь в коридоре.
– Но, Билл, скажи мне хоть что-нибудь хорошее, а то я не усну! Я ведь всю ночь без сна проворочаюсь и послезавтра буду выглядеть ужасно. Скажи мне что-нибудь хорошее!
– Целую тебя! – послушно сказал он. – Много-много раз!
* * *
Конкурс красоты проводился кинокомпанией "Филмз пар Экселенс", газетным синдикатом и сетью универмагов "Эй-Би-Си". В основном конкурсе – был еще и детский конкурс – участвовало тридцать девушек, представлявших разные города центральных и северных штатов. Приехали все, ведь расходы оплачивали городские власти.
На протяжении нескольких недель о конкурсе писали все газеты, и Билл ежедневно без всякой приязни смотрел на лица трех членов жюри: местного кинокритика Уилларда Хаббела, местного художника Августуса Вогеля и магната Е. П. Пула, владельца сети универмагов, представлявшего в жюри вкусы широкой публики. Но сегодня вечером газеты вдруг в один голос принялись трубить о новости, заставившей Билла вскочить и начать мерить комнату шагами. У магната случился удар, но, к счастью, его место согласилась занять сама мисс Лоретта Брук – местная уроженка и прошлогодняя лауреатка конкурса юных "звезд" Западной ассоциации.
Значит, она все еще была здесь! Город внезапно словно увеличился в размерах, обрел краски, зазвучал и ожил; его дома вдруг вновь обрели свою каменную прочность, хотя еще сутки назад Биллу казалось, что все вокруг такое непрочное, словно карточный домик. Он поразился, как же много для него означало ее присутствие! Все женщины были лгуньями и обманщицами – и сознательная симуляция Лоретты, позволившая ей занимать больничную койку, которых так не хватало в тяжелую пору, заслуживала еще меньшего оправдания, чем то, что натворила Эми. Тем не менее Билл задумчиво надел смокинг; он все же пойдет смотреть финал конкурса.
Он приехал в отель; в вестибюле уже было тесно от любопытствующих, обступивших величавый строй статных величавых фигур. При первом же взгляде на последних все показались ему невероятно красивыми, но к моменту, когда он заходил в лифт вместе с шестью из них, протискиваясь сквозь давку, которую создавала еще дюжина выходивших красавиц, он решил, что Эми им ни в чем не уступает.
И он снова так подумал, когда увидел Эми, прекрасную и живописную, как всегда; она стояла среди других участниц, наблюдая за предварительным отбором детского конкурса, который уже начался. Она его заметила, и читавшееся у нее на лице сильное волнение на мгновение сменилось выражением печального сожаления. Она кивнула ему, но он притворился, что не заметил, и прошел к стульям, которые были расставлены вдоль стен зала. На возвышении с краю сидело жюри; Лоретта была посередине. Увидев ее, он даже удивился, как мог он хоть на миг задержать свой взгляд на девушках внизу и как сидевшие по бокам от нее Уиллард Хаббел и художник Августус Вогель могли уделять внимание плясавшим и гримасничавшим перед ними жеманным соплячкам? Виденное им в травматологии трагическое обескровленное лицо, оно же – изнуренное, на больничной подушке, с губами, чуть тронутыми неопределенной улыбкой, теперь находилось в обрамлении нарядных одежд и светилось изнутри, излучая интерес и восхищение. Эта фигура, столь уравновешенная и серьезная, совсем не походила на девушку, разбившую градусник, с которой он так жестко разговаривал; и вдруг Биллу очень захотелось, чтобы она вновь оказалась среди больничной тишины, вдали от всех этих чрезвычайно пытливых глаз.
Детский конкурс тянулся медленно. Как ни тяжело было заставить и уговорить юных кандидатов показать, на что они способны, еще тяжелее их было унять по окончании отведенного им времени. Одна из мамаш сразу же привлекла его внимание – это была мать-спорщица, непреклонная мать с фанатичным взглядом. Когда ее ребенок открывал рот, зубы матери сжимались так, словно она удерживала ими своего отпрыска; когда она нехотя отошла от ребенка в ожидании решения жюри, то принялась свирепым взглядом буравить судей, чтобы не упустить и малейший намек на предвзятость или сговор. Десять минут спустя, когда жюри объявило о своем решении, Биллу даже в голову не пришло связать ее с прокатившимся по рядам зрителей шепотом: "Есть ли в зале врачи?" Он без лишнего шума вышел в фойе и увидел, что это она извивается, пытаясь вырваться из рук двух дюжих мужчин.
– Ух, я до них доберусь! – кричала она. – Я их убью! Мой ребенок победил! Они сговорились! Им дали взятку! Это все та женщина! Ах, как же они могли?
– Вы врач?
Билл оценил ситуацию и решил не вмешиваться.
– Вам нужен психиатр, – сказал он.
– А вы не психиатр?
Он покачал головой и вернулся на свое место. Ему вспомнилось, как однажды в психиатрическое отделение больницы после просмотра фильма ужасов вереницей стали поступать пациенты.
"Помешательство на голливудской почве. Форма X".
Начался настоящий конкурс. Девушки по одной выходили вперед, ходили вокруг стола, затем садились за него и что-то доставали из сумочки. Затем жюри задавало вопросы.
– Я учусь в музыкальном училище…
– Конечно, мне бы очень хотелось побывать в Голливуде…
– Я мало хожу в театр…
– Я целый год проучилась в "Уэллсли"…
Была там девушка – "умирающий лебедь", наотрез отрицавшая, что ей нравится Лиллиан Гиш, была девушка – "пышка", и официантка с чувственными губами, и высокомерная художница. Там было целых три Гарбо, и "Черная шляпка"; была там девушка с несокрушимой бодростью духа; юная девица с фигурой старушки; профессиональная балерина и даже изящная копия Наполеона Бонапарта.
Члены жюри что-то записывали в блокноты, а в перерывах беседовали друг с другом. Биллу показалось, что Лоретта, пусть и не смотревшая в его сторону, все же знала, что он где-то здесь.
Подходила очередь Эми, и стало очевидно, что эта часть конкурса тоже не пройдет тихо и спокойно. Стоявший у дверей представитель "Филмз пар Экселенс" оказался втянутым в жаркий спор с крепко сложенной яркой блондинкой и сопровождавшим ее опрятным, зловещего вида мужчиной в опрятном, зловещего вида смокинге; Билл понял, что спор каким-то образом касается Эми. Он вновь протиснулся в дальний конец помещения; кинокритик настойчиво приглашал своих шумных собеседников пройти к дверям.
– Ах, какой ужас, Билл! – шепнула ему Эми. – Это та самая девушка, которая выиграла в Вашингтоне! Понимаешь, я когда-то жила в Вашингтоне, вот меня вместо нее и включили. А гангстер, который с ней, прямо в ярости!
– Ну, его можно понять.
– Но ведь она слишком вульгарна для кино!
– Будет играть вульгарные роли!
Вот уже второй раз за вечер в толпе пронеслось, что кому-то немедленно требуется врач.
– Господи! – воскликнул Билл. – Да этот конкурс лучше было проводить в больнице!
Он пошел к дверям, и тут вызвали Эми; он увидел, как она сконцентрировалась и отправилась к помосту, на котором восседало жюри.
"Вот тебе и посмотрел!" – угрюмо подумал он.
Новый пострадавший распростерся на ковре в холле; это был кинокритик. Его чем-то ударили – это могла быть и дубинка, и даже железнодорожная шпала. Кровь сочилась на лицо из открытой раны на виске. Опрятный, зловещего вида молодой человек с девушкой куда-то исчезли.
– Надо накладывать швы, а у меня с собой ничего нет! – сказал Билл. – Я пока наложу повязку, но его надо скорее везти в больницу.
Когда жертву занесли в лифт, Билл позвонил в травматологическое отделение больницы:
– Мисс Уэльс, я вам только что выслал еще одного пациента из мира кино. Нет, на этот раз можно не беспокоиться, как потом будет выглядеть шрам… Вы там пока готовьте кареты "скорой помощи", потому что тут сейчас будут выбирать победительницу, и дело вполне может принять неожиданный оборот!
Когда он вернулся в зал, жюри удалилось, чтобы принять решение. Конкурсантки вместе с членами семей и поклонниками остались в зале. Некоторые вели себя безразлично, некоторые волновались, некоторые были бледны, устав ждать, а некоторые были все так же свежи и прекрасны. Подбежавшая к Биллу Эми была в числе последних.
– Ах, я ужасно выступила! – сказала она. – Билл, я знаю, что ты не хочешь, чтобы я выиграла, но я тебя прошу – пожелай мне удачи!
– Я хочу, чтобы ты выиграла! – сказал он.
– Считаешь, что у меня есть шанс? Думаю, Уиллард проголосует за меня, но все будет зависеть от двух других!
– Твой голливудский приятель отбыл в больницу, – сказал он.
– Правда? – От волнения она сама не понимала, что говорит. – Он говорил, что всегда хотел стать врачом…
Какой-то репортер негромко обратился к Биллу:
– Доктор, мисс Брук желает вас видеть!
– Боже! Она ведь не ранена, правда?!
– Нет. Она просто попросила вас найти.
Лоретта вышла за дверь комнаты жюри.
– Рада, что ты со мной разговариваешь! – сказала она.
– Да ну что ты…
– Ладно, слушай! Хочешь, чтобы твоя девушка поехала в Голливуд?
Она смотрела прямо на него, и у нее в глазах стоял лишь этот вопрос – словно она долго-долго думала, прежде чем его задать.
– Я? Ну, а при чем тут…
– При том, что это зависит от меня! Всего два голоса. У твоей девушки есть сценический шарм. Все эти краски там ни к чему. Но… ты все же решай сам. – Разве мог он не услышать и тот, другой, вопрос, который остался не произнесенным? Мысли были в беспорядке, но он попытался все обдумать.
– Ну… мне, кажется, уже все равно, – сказал он; а затем неожиданно добавил: – Черт, да! Пускай едет!
Она что-то пометила на бумажке, которую держала в руках.
– Конечно, если она добьется успеха, она может и не вернуться.
– Мы уже не вместе, – честно сказал он.
– Тогда я пошла объявлять. – Она помедлила. – Надеюсь, что мне удастся передать ей мое везение! Я, видишь ли, вовсе не горю желанием работать в кино, если мне удастся найти что-нибудь другое…
Он посмотрел ей вслед; затем, когда прошло, как ему показалось, очень много времени, с помоста донесся ее голос, и везде, где он был слышен, казалось, разливалась ее красота, заполняя собой окружающее пространство:
– …и мы считаем… эти прекрасные девушки… мисс Эми… олицетворяющая эту часть нашей страны… да не огорчатся все остальные… Каждая из вас достойна чести появиться на экране и снискать оглушительный успех!
К его изумлению, никто не упал в обморок, никто не взвыл; внезапно раздался громкий хлопок, словно в помещении выстрелили из пушки, и Билл подскочил, но это были всего лишь вспышки фоторепортеров. Все фотографировали и фотографировали Лоретту и Эми, и вместе, и по отдельности. Вместе они прекрасно смотрелись, и не имело никакого значения, кого из них заберет себе Голливуд – точнее, это не имело значения ни для кого, кроме Билла. Он встретился взглядом с Лореттой, и от охватившей его внезапной радости вся его ненависть к Эми исчезла, и он мысленно пожелал ей всего самого лучшего.
"Кино дает, кино отнимает, – подумал он. – Что ж, меня все устраивает…"
Комментарии
В этот раздел включены не вошедшие в авторские сборники рассказы из циклов о Бэзиле, Жозефине и Билле Талливере, а также рассказы, которые на определенных этапах создания книги рассматривались Фицджеральдом в качестве возможных для включения, но не попавших в окончательный вариант (подробнее об истории создания сборника см. выше).
После смерти Фицджеральда был опубликован еще один рассказ о Бэзиле (он называется "Особая вечеринка"). При жизни Фицджеральда этот текст не был принят для публикации ни одним из журналов, так как, со слов литературного агента писателя Гарольда Обера, "редакторы ни в какую не верят в то, что дети одиннадцати лет могут испытывать настолько сильный интерес к играм с поцелуями" (сюжет рассказа включает описание такой вот, "особой", вечеринки). Рассказ впервые появился в печати в 1951 г. в малотиражном ежеквартальном журнале библиотеки Принстонского университета. В эту книгу рассказ не включен, так как сам Фицджеральд не рассматривал его как законченный и не считал его частью цикла о Бэзиле (сохранился документ, датируемый приблизительно 1939/40-м годом, в котором Фицджеральд сводил данный цикл воедино; этот рассказ в нем не упоминается). Более того, в сохранившейся рукописи рассказа имя главного героя заменено на другое – Фицджеральд таким образом попытался исключить рассказ из цикла и продать его в какой-нибудь другой журнал.
Вечером на ярмарке
(A Night at the Fair)
Рассказ был написан в мае 1928 года и опубликован в еженедельном журнале "Сатердей ивнинг пост" 21 июля 1928 года; при жизни Фицджеральда рассказ никогда не перепечатывался.
Сюжет основан на реальных событиях из детства Фицджеральда – в сентябре 1911 года Фицджеральд с друзьями действительно посетил ярмарку штата Миннесота, где где они познакомились с "пташками" и катались с ними на американских горках (такая запись есть в "Гроссбухе" Фицджеральда).
В рукописи после предложения " Он просто шел и наслаждался своими длинными штанами " следовало несколько вычеркнутых абзацев:
Он шел, и ему казалось, что его брюки и ноги вдруг удлинились, над верхней губой выступили длинные усы, бамбуковая тросточка превратилась в тяжелую ротанговую трость со шпагой внутри, ведь у него были могущественные враги; на голове вдруг чудесным образом возникла модная английская шляпа-дерби. Но когда у входа в арену его обогнал знакомый мальчишка, пришлось ненадолго вернуться к реальности – мальчишка обернулся и крикнул:
– Бэзил, а где ты взял штаны?
В очереди у входа двое парней на год или два постарше него бросили на него оценивающие, без всякого признака веселья, взгляды, и к нему вернулась уверенность, а тросточка в руках вновь обрела тяжесть. Он даже ощутил бремя прожитых лет: никогда больше не уронит он своего достоинства, сидя на траве, как эти малыши! Он сделал свой выбор и стал мужчиной!
Два города – речь идет о расположенных по берегам реки Миссисипи городах Сент-Пол (столица штата Миннесота) и Миннеаполис (самый крупный город этого штата).
Кони-Айленд – место в Нью-Йорке, где в начале XX века располагалось три прославившихся на всю Америку парка развлечений "Стипл чейз", "Дримленд" и "Луна-парк".
Битва при Геттисберге – решающая битва Гражданской войны в США, произошедшая 1–3 июля 1863 года; в этой битве армия северян вы держала натиск южан.
Кинетоскоп – усовершенствованный раек, один из предшественников кинематографа; в данном случае речь идет об автоматическом аппарате, срабатывавшем после опускания монетки и демонстрировавшем быстро сменявшиеся фотоснимки; в начале XX века такие аппараты имелись на любой ярмарке в Америке; под игривыми названиями в них демонстрировались фотографии полуодетых дам.
Серж – шерстяная костюмная ткань.
"Блатц Вайлдкэт" – эта марка автомобиля придумана Фицджеральдом; в рассказе, скорее всего, имеется в виду стильный и модный двухместный спортивный автомобиль марки "Штутц Биркэт", выпускавшийся с 1912 года.
"Старая мельница" – распространенный аттракцион в парках развлечений и на ярмарках начала XX века; на аттракционе катались парами в небольших лодках по специально выстроенному закрытому тоннелю с водой; в тоннеле было приглушенное освещение, страшные декорации и другие пугающие эффекты; влюбленным этот аттракцион позволял уединиться.