Экипаж - Дунский Юлий Теодорович 7 стр.

- Почему он?! Это моя идея, и, в конце концов, это мои обязанности. Я инженер! .

- Приступай, Валентин, - спокойно повторил Тимченко.

Чтобы Ненарокову выйти из кабины, Игорь должен был отодвинуться вместе с креслом. Но он этого не сделал, не тронулся с места.

- Андрей Васильевич! Его сдует - вы будете от­вечать! Игорь выкрикивал все, что ему диктовала обида. - Он не знает как. А я знаю"! И я должен!.. Андрей Васильевич, я буду жаловаться. Вы из-за личных счетов...

- Ты где находишься? Ты с кем разговарива­ешь? - Тимченко был из тех людей, которые, не по­вышая голоса, умеют придать ему такой напор, что устоять трудно. Не устоял и Скворцов. Он откатился в кресле, пропуская Валентина. А Тимченко продол­жал:

- Да, Нелароков мне больше нравится. У него больше опыта, больше хладнокровия. Он и будет вы­полнять. А ты пойдешь с ним - помогать ему снизу.

Скворцов и Ненароков рубили заднюю стену туа­лета пожарными топориками. Заглянувший в дверь пассажир смотрел с тревогой и удивлением, как на месте зеркала возникает безобразная дыра.

...Тамара ходила по салону, обаятельно улыбалась и спрашивала по-русски и по-английски:

- Уважаемые пассажиры! Не найдется ли у ко­го-нибудь лишний свитер, теплая куртка. Очень нуж­но для экипажа.

Кто-то неохотно расстался с теплой кофтой (в са­лоне было одиннадцать градусов), кто-то отдал пончо:

- Не знаю, подойдет ли...

А рослая блондинка, наверно норвежка, сняла и отдала Тамаре надетый поверх костюма красный спортивный комбинезон:

- Вилл ит ду?

В Министерстве гражданской авиации хозяин про­сторного кабинета и все, кого он вызвал к себе, слу­шали теперь лысоватого инженера в очках. Повесив рядом с картой схему самолета "Ту-154", инженер рассказывал и для ясности помечал фломастером по­лученные самолетом повреждения, а также путь, ко­торый предстояло проделать Ненарокову. ,

- Они хотят пройти вот здесь... Подняться сюда и добраться до трещины... И попробуют залатать.

- Садиться им надо, а не фокусы показывать! - сказал, повернувшись к хозяину кабинета, импозан­тный седой мужчина. - Садиться, и чем скорей...

Инженер сердито блеснул очками.

- Да не могут они сесть! У них руль еле-еле ходит!.. В воздухе им и половины руля хватит. Но

при подходе к земле, при посадке надо иметь полный ход штурвала. Это ребенку понятно!.

Хозяин кабинета поморщился: не стоило инженеру разговаривать в таком тоне.

- Рискованное дело, рискованное, - дипломатич­но сказал хозяин. - Но раз Тимченко принял реше­ние, видимо, другого выхода нет.

Он нагнулся к селектору.

- Дополнительно запросите состояние раненых. Не нужна ли медицинская консультация...

Раздевшись до трусов, Валентин торопливо обла­чался во все теплое, что добыла Тамара: шерстяное белье, тренировочный костюм, свитер, пончо и крас­ный женский комбинезон. Вид у него был довольно смешной, но Тамара - здесь, где ее не видели пас­сажиры, - не улыбалась. Она знала, что предстоит Ненарокову. А тот посмеивался:

- Космонавт Ненароков к выходу в космос готов. Мрачный и молчаливый Игорь повесил ему через

плечо джинсовую, вышитую букетиками сумку. Там был инструмент. Он помог Ненарокову надеть науш­ники, для надежности примотал их к голове бинтом а на лбу тем же бинтом закрепил электрический фонарик. Потом обвязал Валентина вокруг пояса спа­сательным канатом и конец каната дал ему в руки:

- Держи.

Шлепнув Игоря на прощание перчаткой, Валентин протиснулся сквозь дыру в негерметичный отсек. А Скворцов остался у шпангоута. Не выдержав, Тамара сказала ему:

- Он полез, а ты здесь?

- Точно. Он полез, а я на подхвате, - со злобой ответил Игорь. - Умею устроиться. - И он надел наушники.

...Ненароков осматривался в полутемном закутке, скошенном, как каморка под лестницей. Потолком ка­морки был изгиб воздухозаборника, куда предстояло проникнуть Валентину. (Канал воздухозаборника - это широкая труба, через которую всасывается воздух для двигателя.)

- Ну как ты? - раздался в наушниках голос Тимченко.

- Пока нормально... Стою в хвостовом отсеке под двигателем.

...Штурман напряженно следил за курсом и высо­той, ведь всего в ста метрах находился сопровожда­ющий их "Ил-18". А Тимченко, ведя самолет, разго­варивал с Ненароковым.

- Закрепи фал именно здесь, - советовал Тим­ченко. - Чтобы можно было втащить тебя обратно.

- Да не беспокойтесь, Андрей Васильевич, - от­ветил голос Ненарокова. Андрей Васильевич нахму­рился.

- Повтори, как понял?

- Закрепить фал... Завязываю двойным узлом за такелажное ухо.

- Средний движок я выключил... Не торопись. Двигайся осторожно... Я буду и дальше уменьшать скорость, но меньше четырехсот не смогу. Так что ветер тебя потреплет, не обижайся.

...У гермошпангоута их разговор хмуро слушал Игорь Скворцов.

- Скворцов тебе не нужен? - спрашивал голос Тимченко.

- Пока нет...

...Светя себе фонариком, закреплённым на лбу, Ва­лентин открыл замки люка воздухозаборника. Открыл все четыре, сообщил об этом в кабину и медленно, с трудом протиснулся в лючок.

И сразу ударил в лицо, завыл ледяной ветер. Ва­лентин лежал в трубе с совершенно гладкими стен­ками. А надо было ползти по ней вперед и вверх. .

С трудом достав из сумки отвертку и молоток, Валентин пробил в стене трубы две дырочки и продел сквозь них кусок проволоки. Получилась петля. В наушниках раздался голос командира:

- Валя! Почему молчишь? Что делаешь?

- Стремена делаю. Иначе не долезть. Скользко... Штук шесть придется делать.

- Только ты не молчи, дорогой. Говори каждое свое движение... И ты будешь лучше осмысливать, и мне спокойней...

...В салоне, среди пассажиров, нарастало беспокой­ство. К начальнику строителей, который лежал по­перек трех кресел укрытый пледами и решал кросс­ворд в старом "Огоньке", явилась целая делегация - две женщины и мужчина. Мужчина начал:

- Сергей Николаевич! Почему нас не кормят?. И вообще, почему ничего не объясняют? Мы имеем право знать!

- Объяснят, когда можно будет, - пожал плеча­ми Сергей Николаевич. Лицо у него было серое, губы посинели от недостатка кислорода. - А пока я на­шел себе занятие: мне после .инфаркта нельзя волно­ваться. И вам не советую... Карты у вас есть? Взяли бы и сыграли.

- При чем тут карты?! - возмутился мужчина. - Ведь явно же происходит что-то! А от нас скрывают, как от маленьких! Чего они боятся? Я войну прошел... Чем так сидеть, мы могли бы помочь.

Сергей Николаевич усмехнулся.

- Да все равно они нам правды не скажут. Ус­покоят: маленькая неисправность, ничего серьезного... Вот давайте так и считать.

...С помощью проволочных стремян Ненароков за­брался по воздухозаборнику наверх, почти к самому входу. Встречный поток трепал его, пихал обратно. То и дело Валентин ударялся подбородком или пле­чом о ледяной металл.

Вход в воздухозаборник круглый. Но сейчас его частично загораживал дюралевый лист - края за­дравшейся обшивки фюзеляжа.

Онемевшими от холода пальцами Валентин схва­тился за угол обшивки - и охнул от боли, выругался вполголоса.

- Что у тебя? - послышался встревоженный го­лос Тимченко.

- Ерунда. Руку поцарапал... Игорь, давай прово­локу!

...Изнутри самолета, из салона, Игорь с. помощью пассажира - того, который возмущался, почему им не говорят, что случилось, - пропихнул в дыру на потолке два длинных куска толстой прочной прово­локи...

...В клочья изрезав перчатки о рваные края метал ла, Ненароков зацепил загнутый крючком конец вы­лезшей снизу проволоки за дырочку в листе дюраля. Затем подтянул к себе вторую проволоку и стал про­совывать ее в другую дырочку от вылетевшей заклеп­ки. Он снова резал руки о металл, но они так зако­ченели, что он уже не чувствовал боли. Шарф, при­крывавший его рот, заиндевел, стал белым и пуши­стым.

Зацепив проволоку покрепче, Ненароков покачал ее вверх и вниз, подавая Игорю сигнал тянуть. И сам стал изо всех сил толкать от себя задравшийся лист , обшивки.

...А внизу, в салоне, Игорь и двое пассажиров по­могали ему: налегая всем весом, тянули проволоку к себе.

...Поддавшись этому двойному усилию, лист обшив­ки медленно разогнулся, лег на место, прикрыл тре­щину в фюзеляже.

...Впервые с начала рейса в салоне стало тихо. Прекратился зловещий свист. С помощью металличе­ской перекладины от вешалки два пассажира закру­чивали проволоку потуже, чтобы подтянуть, зафик­сировать возвращенный на место лист обшивки.

- Дай помаду, - попросил Игорь у подошедшей бортпроводницы. И обвел трещину по периметру яр­ко-красной линией, чтобы заметно было, если начнет увеличиваться.

....Валентин Ненароков, закрепившись при помощи крюка - чтобы не сдуло ветром обратно в трубу, - высунулся по плечи в открытое пространство. По фю­зеляжу гуляли блики от фар "Ила": он по-прежнему сопровождал их, светя сверху на хвост "Ту-154". А кругом было черное небо, и на нем развешаны звез­ды - крупные, белые, как спелые антоновские ябло­ки.

...В кабине Тимченко говорил в микрофон:

- Валя, ты молодец, ну просто молодец!.. Что сей­час делаешь? Почему молчишь?.. Валя!

Не сразу послышался голос Ненарокова:

- Микрофон за шею развернуло. А руки заняты... Андрей Васильевич, ночь какая красивая, звездная.

- Что-что? - опешил не привыкший к лирике Тимченко. - Ты не поморозился?

- Ничего... Хочу посмотреть отсюда на руль высо­ты. Может, пойму что-нибудь.

- Все. Хватит! - твердо сказал Тимченко. - Спускайся, отдохни, отогрейся... Слышишь? Повтори, как понял.

...Ненароков, усталый бесконечно, лежал на полу в хвостовой части. Игорь растирал его, мял коленями и руками, а Тамара осторожно стаскивала липкие клочья - все, что осталось от перчаток. Когда она увидела его руки - все в крови, искромсанные ост­рым металлом, - то не выдержала и заплакала.

- Чего ты воешь? - грубо сказал Игорь. - Тащи доктора... Руки ерунда, он мог глаза потерять.

...Командир экипажа докладывал Москве:

- Трещина в фюзеляже пока не увеличивается - задравшийся лист отогнули на место и закрепили.

- Консультация по рулю высоты нужна? - спро­сила Москва. - Тут у нас все специалисты собрались,

- Спасибо, пускай рядом побудут.

- Понял... Запасные вам подготовили: Минводы, Киев...

- Садиться не буду, пока не разберемся с рулем. Сейчас им займемся.

Вошел Игорь. С каким-то даже торжеством он объ­явил:

- Ненароков руки до кости изрезал. И обморо зился, кроме того. Он не может снова лезть... Придется вам, Андрей Васильевич, послать меня!

- Врач около него? Скворцов кивнул.

- Так-так, - сказал Тимченко. - Шлет царь второго сына... Иди, Игорь, готовься. Лицо жиром на­мажь.

...Теперь к путешествию готовился Игорь. Он надел тот же изодранный красный комбинезон, который был на Ненарокове, повесил за спину ту же джинсовую сумку. Фельдшерица густо намазала ему лицо каким-то кремом.

...А Тимченко тем временем докладывал Москве:

- Приступаем к ремонту руля высоты. Бортинже­нер проникнет в носок киля, поднимется по нему до самого верха, прорубится наружу и попробует извлечь застрявший в руле высоты посторонний предмет...

В Министерстве гражданской авиации лысоватый инженер в очках отмечал на схеме "Ту-154" маршрут, о котором говорил Тимченко:

- Вот здесь ему придется прорубать нервюру, здесь - вторую... Вообще-то не разгуляешься: тесно очень. - Он прочертил красным фломастером вертикальную линию внутри носка киля. - Тут и тяги, и труба противообледенения...

- А реально это? - спросил кто-то из сидевших за столом. Инженер только пожал плечами.

Игорь, стиснутый с трех сторон металлическими стенками, рубил топором нервюру. Нервюра - это перфорированная тонкая переборка из дюраля. И прорубить ее было бы нетрудно, если б не теснота. Ни размахнуться, ни ударить как следует. По лицу Игоря катился пот.

- Что у тебя? - спросил голос Тимченко.

- Все то же. Рублю.

...В кабину вошел и сел в свое кресло второго пи­лота Валентин Ненароков. Руки у него были забин­тованы, на лбу и на щеках проявились обмороженные места - красные пятна, которым предстояло стать черными. Тимченко улыбнулся ему и даже похлопал рукой по колену, продолжая слушать Игоря. Голос бортинженера докладывал:

- Первая нервюра готова. Лезу выше, рубить вторую.

- Устал? - поинтересовался командир.

- Ничего. Ломать - не строить.

."И снова Игорь, мотая головой, чтобы пот не за­ливал глаза, рубил топором неподатливый дюраль... Дорубил и полез выше, протискиваясь между трубой и тягами. Одежда на нем уже висела лохмотьями. А фонарик, укрепленный на лбу, показывал своим све­том, что лезть еще долго и пространства наверху еще меньше: носок киля кверху сужается. ...В кабине Тимченко спрашивал:

- Ты уже наверху?

- Да, - отвечал голос Игоря. - Тут блок радио­станции.

- Смотри не замкни электрику... Сам убьешься и пожар устроишь.

- В случае пожара звоните "01", - непочтитель­но ответил Игорь. - Я больше не буду рубиться. Тут люк. Попробую выломать замки и отогнуть крышку.

- А не сорвет ее потоком?

- Ну и сорвет. Зачем она вам? -Тимченко покрутил головой и усмехнулся. ..."Ту-154" летел в темноте над невидимой черной

землей. Только хвост самолета был ярко освещен фа­рами сопровождающего "Ила".

На верхушке киля, над плоскостью стабилизатора, распахнулся лючок. И сразу же крышку сорвало встречным потоком воздуха и унесло. Из отверстия, как танкист из люка, высунул голову Игорь. Но, ос­лепленный светом фар, он тут же спрятался обратно.

- Андрей, Васильевич, - попросил он в микро­фон. - Скажите ему, чтоб чуть поджал фары или пускай переместится так, чтобы на меня падала тень от руля!

"Ил-18", по-прежнему висевший над самолетом Тимченко, погасил одну фару.

Игорь снова вылез до половины и, неудобно вы­крутив шею, поглядел вдоль стабилизатора на руль высоты.

- Вижу! - сообщил он командиру. - Там за­стряла какая-то деталь.

- Не наша?

- Нет. Какой-то обруч, по-моему... Попробую его зацепить и вытащить.

- Рассказывай,- что делаешь, - потребовал ко­мандир.

- Достаю "кошку"... - Он вынул из сумки ма­ленький остролапый якорек на толстой леске. - Бу­ду понемногу стравливать.

Неторопливо, будто за борт лодки, Игорь стал вы­пускать наружу леску с "кошкой" на конце. Как он и ожидал, встречный поток воздуха подхватил яко­рек, прижал к стабилизатору и поволок назад. Но до руля высоты "кошка" не доползла - потоком ее от­бросило вправо.

Игорь попробовал еще раз, но опять безрезультатно.

- Ну как там? - обеспокоенно спрашивал Тим­ченко.

- Пока никак... Надо парашют делать.

- Какой парашют-?! - не понял Андрей Василь­евич.

- Для "кошки". Из рукава.

Он потерся плечом об острый край люка. Ткань комбинезона затрещала. Изловчившись, Игорь сорвал с левой руки рукав и один конец его прицепил к леске у основания якорька. Потом опять пустил по ветру "кошку", снабженную самодельным парашютом. И снова ее отнесло в сторону.

В Министерстве авиации по-прежнему следили за каждым действием экипажа Тимченко. Молодой бо­родатый инженер говорил:

- Вот эта идея, чтобы зацепить и вытащить "кош­кой" на веревке...

- На фале... - машинально поправил хозяин ка­бинета.

- Да, на фале... Идея зацепить "кошкой" на фале мне решительно не нравится. Во-первых, "кошка" са­ма может застрять в руле высоты и еще усугубить положение...

Хозяин кабинета сказал с некоторым раздражени­ем:

- Ну не ставить же этот вопрос на голосование!.. Они же действуют!.. Вы, по-моему, других идей им не подсказали?

В соседней комнате был накрыт стол. Проголодав­шиеся за ночь участники совещания наспех подкреп­лялись чаем с бутербродами, слушая через открытую дверь, о чем говорят в кабинете.

- Смените полностью состав дежурных диспетче­ров, - приказал в селектор хозяин кабинета. - Пу­скай заступят свежие люди, неуставшие.

Игорь, измученный, продрогший, снова выпустил якорек наружу. На этот раз ветер, наполнивший "па­рашют", потянул "кошку" куда следовало. Стравив метра два лески, Скворцов потянул к себе, опять отпустил, опять потянул... На четвертый или пятый раз "кошка" не пошла назад, зацепилась за что-то. Игорь с трудом высунулся и заворочал головой, светя фонариком. Точно: одна лапка ухватилась за обруч.

- Поймал рыбку! - крикнул он в микрофон, ныр­нул обратно в отсекатель стабилизатора и потащил что было силы. Обруч не поддавался. А у Игоря уже сил не осталось: он закоченел на тридцатиградусном морозе, на ветру.

- Держится, сволочь, - доложил он команди­ру. - Попробую по-другому.

- Особо не мудри, - встревожился Тимченко. Но Игорь не ответил. Он весь сжался, убрал ногу с упора и повис на какое-то мгновение, держась только за леску.

Его семьдесят килограммов сделали свое дело: об­руч, заклинивший руль высоты, выскочил, и Игорь полетел вниз по крутому наклону внутри носка киля. Острые края прорубленных им нервюр раздирали на нем одежду, кожу. Он тяжело, так что хрустнуло в груди, ударился о качалку тяги руля и остался ле­жать неподвижно.

- Что случилось?.. Игорь! Что с тобой? - спра­шивал голос командира.

- Все нормально... - выдавил из себя Сквор­цов. - Проверьте руль высоты.

- Сейчас попробую... Полный порядок!

...Когда Игорь с трудом выбрался из негерметичного отсека через дыру в шпангоуте, к нему бросилась Тамара.

- Игоречек, хороший мой, как ты?

Она обхватила его, повела к ближайшему креслу.

- Я хорошо... Только не обнимай меня, пожалуй­ста. Я, по-моему, ребро сломал.

Он закашлялся и согнулся от боли.

...В кабине Тимченко говорил с Москвой:

- Я восемьдесят пять четыреста шестьдесят во­семь. Курс двести сорок. Высота три тысячи. Скорость пятьсот". Руль высоты исправили, экипаж здоров.

- Инженеру и второму передайте благодар­ность, - сказала Москва.

- Передам с удовольствием... "Ил-18" можете от­пустить. Спасибо им, здорово помогли.

- Уже отпустили. К вам идут сверху два истре­бителя ПВО. Для сопровождения... Будьте на связи. В Киеве гроза, фронт двести километров. Сдвигается на север... Готовим другие запасные варианты.

...Игорь Скворцов стоял в буфете, раздетый до по­яса. Приподняв руки, он медленно поворачивался, а доктор туго обматывал его грудь длинным купальным полотенцем.

- Два ребра, - беззаботно говорил доктор. - Но это вам повезло. Я всем советую: если ломать, так именно ребра.- Очень хорошо срастаются...

Тамара с жалостью и нежностью смотрела на Иго­ря. Лицо у него было ободрано и поморожено еще сильней, чем у Ненарокова, - некрасивое лицо. Но Тамаре так не казалось.

"Ту-154" шел в ночном небе. В обычных рейсах ночью гасят свет, но на этот раз окна салона ярко светились. А в кабине свет не горел: чтобы летчикам лучше были видны светящиеся красным приборы.

Теперь вместо "Ила" самолет Тимченко сопровож­дали истребители. Один из них встал на крыло и прошел совсем низко над "Ту-154". Свет его фары выхватил из темноты хвостовую часть фюзеляжа. По­том фара погасла.

В кабине Тимченко слушал сообщение пилота с истребителя.