Экипаж - Дунский Юлий Теодорович 6 стр.

...Когда Скворцов проверял перед полетом салоны, он столкнулся в проходе с Тамарой. Не глядя на него, она хотела пройти мимо, но он загородил путь.

- Нажаловалась дяденьке?.. Ну радуйся. Обещает из отряда погнать...

"Ту-154" шел на юго-восток. Ненароков в своем кресле справа от командира просматривал сборник с данными аэропортов по трассе.

Тимченко сухо попросил Скворцова:

- Прибавь температуру в кабине.

Перед креслом бортинженера находится его пульт. Игорь молча нажал нужные кнопки.

Тогда Андрей Васильевич отъехал в своем кресле назад (все кресла в кабине на рельсиках), вытянул ноги и задал своему второму пилоту неуставной и не требующий ответа вопрос:

- Что, Валентин, летим? Валентин широко улыбнулся:

- Летим Андрей Васильевич...

Аэропорт в Бидри был расположен неудобно для летчиков: чуть ли не от грани летного поля начина­лись холмы и переходили в отроги неприветливых бурых гор. Горы эти со всех сторон окружали впади-

ну, в которой лежал город и аэропорт. Последствия землетрясения были заметны еще с воздуха: над го­родом стоял дым, кое-где понималось кверху пламя непотушенных пожаров.

На летном поле работали краны, бульдозеры, кат­ки. Приводили в порядок бетонные плиты, ремонти­ровали асфальт перрона.

...Когда Тимченко сошел с трапа, к нему поспешил представитель Аэрофлота, усталый, с красными от недосыпа глазами.

- Ночью опять был толчок, - рассказывал он. - Обратный вылет через час: чем скорее улетите, тем лучше... Наши строители в большинстве остаются - участвовать в восстановительных работах. А жены, дети и больные уже здесь, ждут посадки...

Представитель отошел, чтобы посмотреть, как идет разгрузка.

А Тимченко подозвал Тамару.

- Тома, беги поторопи их с набором питания. Сам же Андрей Васильевич отправился в диспет­черскую...

...Тамара уже шла назад к самолету, когда вдруг случилось что-то непонятное: будто кто-то выдернул у нее из-под ног землю. Девушка упала, попробовала вскочить, но тут же снова села на бетон. Откуда-то - не сверху, не сбоку, а снизу, из самой земли, донесся тяжелый нарастающий гул.

В испуге и удивлении Тамара смотрела, как сып лются с фасада аэровокзала гигантские буквы, со- ставляющие слово "Бидри".

Тяжело вздохнув, земля расступилась. По взлетно­му полю побежала извилистая черная расщелина. Она пересекла взлетную полосу, не посередине, а ближе к концу, и зацепила краем МРД - магистральную ру­лежную дорожку.

Кричали, метались люди - смуглолицые местные жители, летчики, аэродромовская обслуга.

Со скрежетом стукнулись боками бульдозер и яр­ко-желтый "джип". На Тамариных глазах огромный "Боинг", стоявший на перроне, качнулся, беззвучно тронулся с места и медленно покатился к аэровок­залу. Заскрежетали алюминиевые конструкции, за­звенела, рухнула стеклянная стена - "Боинг" про­таранил ее своей лобастой головой, обрушил лестни­цы, ведущие на второй этаж, и только тогда остано­вился. С лестниц посыпались люди. В уши Тамаре ударили крики, вопли, стоны.

Прямо на девушку мчался черно-желтый клетча­тый автомобильчик с надписью "Фоллоу ми" ("Следуй за мной"). Тамара зажмурилась от страха. Но маши­на, не доехав двух шагов, затормозила. Из нее вы­скочил Игорь Скворцов - это он был за рулем.

- Ты чего тут расселась? - закричал он с явным облегчением, увидев, что Тамара цела и невредима.

- Я тебя ищу, ищу!

...Они ехали вдвоем, и автомобиль подпрыгивал на покореженных плитах, как лодка на волнах. Тамара упрямо не глядела на своего спасителя, даже "спа­сибо" не сказала.

Когда они подъехали к самолету, у трапа уже толпились люди: женщины с детьми и десяток муж­чин - большинство в бинтах. Некоторых принесли на носилках.

Тимченко и не глянул на выскочивших из машины Тамару и Скворцова: он был занят разговором с пред­ставителем Аэрофлота и седым загорелым мужчиной, который лежал на носилках, поставленных на землю.

- Даже не знаю, какое принять решение, - го­ворил мужчина, судя по всему начальник. - Взле­тать сейчас рискованно... Как считаете?

- Обстановка сложная, - сдержанно сказал Тимченко.

- Может быть, эвакуировать людей на юг? Авто­бусы еще... - Но лежащий на носилках не успел докончить фразу. Раздался такой гул, такой грохот, что, кроме него, ничего не стало слышно. На горизонте рванулся в небо столб пара и дыма - и сразу ок­расился в багровый цвет. Это заработал потревожен­ный землетрясением вулкан.

Люди, собравшиеся у самолета, смотрели молча, не в силах оторвать глаз, как вулкан заволокло густым белым туманом. В нем, будто молнии, мелькали про­блески огня, разлетались во все стороны красные ис­кры. Конечно, только отсюда, издали, они казались искрами: это были вулканические бомбы - глыбы раскаленной породы.

Грохот стих, и в наступившей тишине представи­тель Аэрофлота сказал почти весело:

- Во... Только этого нам и не хватало.

Теперь стало видно, что белая пелена тумана бы­стро опускается вниз по склону горы, направляясь к аэродрому.

- Это сель, грязевой поток, - констатировал ле­жащий на носилках. - Быстро, негодяй, бежит...

Из форточки с левой стороны кабины высунулся Ненароков.

- Андрей Васильевич! Башня передала: с гор на нас идет поток - грязь и раскаленная лава. Скоро­сть большая, уже перерезана автострада...

Видимо, это сообщение получили одновременно и другие самолеты: вокруг них забегали, засуетились техники.

- До нас дойдет? - спросил Тимченко у лежа щего на носилках. Тот пожал плечами.

- Раз на раз не приходится... В двадцать седьмом году полгорода снесло... Надо срочно эвакуироваться.

- На чем? - раздраженно сказал представитель Аэрофлота. - Транспорта нет... И не будет.

Андрей Васильевич секунду подумал. Потом ска­зал:

- Значит, так. Взлетать рискованно, оставаться невозможно. Отсюда вывод: будем взлетать... Всем на борт. Выруливаем и взлетаем! Остальное обсудим в Москве.

...Тамара с бортпроводником помогали подняться по трапу больным, раненым, женщинам с маленькими детьми. Внесли на носилках и начальника строителей. Чемоданы и тяжелые коробки остались на земле, в электрокаре.

Увидев, что идет посадка, к самолету со всех сто­рон побежали люди - пассажиры с разных рейсов. Испуганные, растерянные, они сгрудились у трапа. Большинство молча ожидало решения своей судьбы. Только трое самых нервных, перебивая друг друга, объясняли бортпроводнице на разных языках, что их надо, обязательно надо взять на борт.

Тимченко подсчитал глазами: иностранцев собра­лось человек двадцать. Был среди них и раненый. Чтобы он не упал, его поддерживали под руки.

- Я их возьму. Не возражаешь? - спросил он представителя Аэрофлота. Тот кивнул головой.

- Возьми, конечно.

- А тебя не зову. Ведь не полетишь?

Представитель только усмехнулся в ответ. Они об­нялись на прощание, потом Тимченко снял фуражку, неторопливо вытер внутри платком, снова надел на голову и поднялся по первому трапу.

...Четыре самолета - японский, скандинавский и два немецких - одновременно, чуть не в хвост друг другу, стали выруливать с перрона.

Вдруг совсем рядом раздался оглушительный взрыв, и над топливохранилищем взметнулось пламя: может, пробила крышу долетевшая сюда вулканиче­ская бомба, а может, замкнулись потревоженные зем­летрясением провода. Взрывной волной скандинав­ский самолет кинуло на немецкий - так, что они сцепились крыльями и, изувеченные, остановились оба.

Советские летчики видели это из окна своей ка­бины. В их сторону двигалась огненная река: горящее топливо разлилось по полю.

- Что делается, что делается, - покачал головой штурман. А Тимченко невозмутимо сказал:

- Продолжаем читку карты. Штурман щелкнул передвижным табло:

-Генераторы!

- Включены! - отозвался. Игорь.

- Давление!

- Давление семьсот сорок пять выставлено, высо­та ноль, - отвечали Ненароков и Тимченко.

- Рули!

- Проверены и свободны...

...Японский самолет - он был заметно меньше ос­тальных - уже бежал по взлетной полосе. Когда до расщелины, пересекавшей полосу, оставалось каких-нибудь сто метров, он оторвался от земли и стал набирать высоту. В ту же секунду с исполнительного старта начала разбег машина "Люфтганзы". Это был громадный "Дуглас", и Тимченко, следивший за ним из окна кабины, сокрушенно вздохнул.

- Не успеет? - полуутвердительно спросил Не нароков.

И действительно, "Дугласу" не хватило полосы. Передняя его нога попала в расщелину, и огромный самолет встал на попа, перевернулся на спину и за­горелся.

Откуда-то вывернулась пестрая машина руководи­теля полетов. Из нее выскочил человек в шлемофоне и замахал жезлом, запрещая советскому самолету вы­руливать на исполнительный.

- Вот чудак, - добродушно сказал Тимченко. - Неужели ж мы туда полезем?.. Будем взлетать по рулежной. Да, Валя?

Валентин кивнул, а штурман за его спиной уди­вился вслух:

- По рулежной?

МРД - Магистральная рулежная дорожка - не приспособлена для взлета. Она много уже ВПП - взлетно-посадочной полосы. Но выбора сейчас не было: на взлетной догорал "Дуглас", а МРД была сво­бодна, и расщелина пересекала ее в самом конце.

Тимченко по-английски запросил у диспетчера разрешения взлететь с МРД.

...В башне, где не осталось в окнах ни одного целого стекла, сидели три диспетчера, потные, взлохмачен­ные. Отсюда видно было поле с искалеченными само­летами, с целым озером пылающего топлива. И отчет­ливо виден был надвигающийся на аэропорт сель. Вал из грязи, камней и лавы шел, сметая на пути деревья, стесывая скалы, глотая одноэтажные дома и склады на подступах к взлетному полю. Три раза голос Тим­ченко просил разрешения на взлет, прежде чем дис­петчер - тоже по-английски - неуверенно ответил:

- Взлет с МРД на ваше усмотрение. Тимченко положил тяжелые спокойные руки на

рога штурвала.

- Двигателям взлетный! - приказал он. Игорь ответил, передвинув рукоятки:

- Двигатели на взлетном!

Обоим приходилось кричать, чтобы перекрыть бы­стро нарастающий гул селя.

- Экипаж, взлетаем! - Тимченко передвинул сек­торы газа от себя.

Машина уже набирала скорость, когда очередной толчок шатнул землю. Покачнулась и начала медлен­но заваливаться тридцатиметровая мачта с прожек­торами, стоявшая сбоку от МРД.

Оставшийся на перроне представитель Аэрофлота смотрел, оцепенев, как сближаются самолет и пада­ющая металлическая махина.

"Ту-154" почти успел пройти, однако мачта, рухнув и размозжив мимоходом бульдозер, слегка зацепила все-таки хвост самолета. Пика громоотвода на вер­хушке мачты царапнула по фюзеляжу, забарабанили по обшивке сорвавшиеся прожектора.

Но машина бежала вперед: останавливаться было уже нельзя.

- Сто восемьдесят! - выкликал скорость штур­ман. - Двести!.. Скорость принятия решения!

И, убежав от надвигающегося каменного потока, обманув подстерегающую впереди расщелину, "Ту-154" взлетел над пылающим полем в небо, где для него не было опасностей... Так, во всяком случае, ду­мали в ту минуту летчики.

Когда самолет вошел в левый разворот, набирая высоту, Тамара увидела в окно повернутую землю. И вдруг, словно не сумев удержаться на этом косогоре, маленький далекий аэровокзал с башенкой развалил­ся на куски. Это был последний толчок большого землетрясения в Бидри.

Тамара зажмурилась и отшатнулась от окна.

...Тимченко докладывал Москве:

- Я восемьдесят пять четыреста шестьдесят во­семь. Взлет произвел, высота тысяча двести... Самолет

плохо слушается руля высоты. Предполагаем повреж­дение посторонним предметом на взлете...

Самолет шел в спокойном вечернем небе. Через про­светы между облаками виднелись внизу морщинистые горные кряжи. В салоне пассажиры громко и нестрой­но пели вечную "Катюшу" - радовались тому, что страхи остались позади, что летят домой. Иностранцы не пели, но улыбались и даже притопывали в такт: они чувствовали себя гостями и хотели быть приятны хозяевам. Те из раненых, которые не могли сидеть, лежали - каждый на трех креслах с откинутыми подлокотниками.

В первый салон вошел Игорь и стал торопливо скатывать ковровую дорожку в проходе между крес­лами. Поющие понемногу замолкли. Люди с удивле­нием и тревогой смотрели, как Игорь вскрыл первый люк - ближний к кабине - и спустился под пол, в багажное помещение.

Фонариком он осветил зеленые с черными кольца­ми трубы - тяги рулевой. Осторожно потянул в одну сторону, в другую. Тяги руля поворота ходили легко, а тяги руля высоты почти не двигались.

По СПУ - самолетному переговорному устройст­ву - бортинженер доложил командиру:

- Тяги руля высоты почти не ходят... Внешних повреждений нет. Перехожу в следующий отсек.

А около буфета два ряда кресел были вообще сня­ты. Там устроили импровизированный госпиталь. На

разостланной простыне лежал пожилой англичанин с открытым переломом голени, это его поддерживали под руки у трапа. Врач закрутил жгут, чтобы оста­новить кровотечение, и наложил лубки. Следующий пациент уже ждал своей очереди. Рот у него был широко открыл и сдвинут на сторону.

- Челюсть сломал, - объяснили доктору. Тот бегло ощупал лицо больного и уточнил:

- Не сломал, а вывихнул.

Одной рукой он придержал больного за затылок, другую сунул ему в рот, ухватил за зубы и быстрым беспощадным движением рванул вниз и назад. Па­циент охнул, пошевелил челюстью и сказал удивленно:

- И все дела?.. Спасибо.

- Не за что, - отмахнулся доктор. - Самая трудная часть операции - убрать вовремя руку, что­бы пальцы не откусили.

Доктор, как и все, был в приподнятом настроении.

А в кабине атмосфера была совсем другая.

- Москва, центр! - вышел на связь Тимченко. - Я - восемьдесят пять четыреста шестьдесят восемь. Перелетел государственную границу СССР, пройду траверз Ленкорани в двадцать три десять.

В кабину вошла встревоженная Тамара.

- Что такое? - спросил Ненароков.

- Во втором салоне какой-то свист. И темпера­тура понизилась.

Игорь поднялся с кресла:

- Я пойду посмотрю. Разрешите? Тимченко кивнул.

...Заложив руки в карманы, Игорь стоял в хвосто­вой части самолета и смотрел вверх, на потолок са­лона. В одном месте обивка была разодрана, и в эту дыру со свистом уходил воздух.

Бортинженер рванул обивку, раздвинул теплоизо­ляцию и увидел трещину в дюралевой обшивке само­лета. Трещину шириной в два пальца. В нее медленно уползал, втягивался поролон теплоизоляции.

Игорь был человеком храбрым до отчаянности, но это зрелище заставило его измениться в лице и не­вольно отступить на шаг.

...Когда Игорь, осмотрев хвостовую часть, возвра­щался назад, пассажиры уже не пели. Женщин с детьми перевели в первый салон: там было немного теплее. Бортпроводницы раздали пледы, помогали укутать детишек. Игорь прошел в кабину...

...Тимченко докладывал Москве:

- Снижаюсь до трех тысяч: самолет разгермети­зирован... в обшивке, в хвостовой части, обнаружена трещина. Размеры уточняем.

К зданию Министерства гражданской авиации на Ленинградском проспекте подъезжали одна за другой черные "Волги". Люди, приехавшие на них, торопливо здоровались друг с другом, торопливо входили в стек­лянные двери.

...Наверху, в просторной приемной, их встречал ре­ферент. Всем он говорил одну и ту же фразу:

- Проходите, пожалуйста, ждет.

В кабинете уже собралось человек десять. Шторки большой настенной карты были раздвинуты. Озабо­ченный человек в летной форме, стоя возле карты, докладывал хозяину кабинета ситуацию:

- На конечном этапе разбега, в момент отрыва от земли, имел место еще один подземный толчок. При этом самолет получил повреждение: вышел из строя руль высоты и в хвостовой части фюзеляжа образовалась трещина, размеры которой уточняются.

Из селектора раздался металлический голос:

- Самолет прошел треверз Ленкорани в двадцать три тринадцать... Высота три тысячи, скорость пять­сот...

- Да... Ситуация, - сказал хозяин кабинета. - Надо к ним послать кого-нибудь. Пускай пристроится с хвоста, произведет осмотр наружных повреждений...

Один из сидящих за столом сейчас же отозвался:

- Рейсом Баку - Ашхабад идёт "Ил-18". Может, его?

В кабине Тимченко слушал сообщение Москвы:

- "Ил-18", следовавший рейсом Баку - Ашхабад, получил указание изменить курс, пристроиться к вам с хвоста и произвести осмотр повреждений...

Опять прибежала Тамара.

- Андрей Васильевич, пассажиры волнуются: не­которым дышать трудно... Что мне делать?

- Что делать? - задумчиво сказал Тимченко. - Сделай вот что. Принеси-ка нам, Тамарочка, кофейку.

- Что? - Тамара подумала, что ослышалась.

- Кофейку, кофейку... И вообще, поменьше волнуйся. Не бегай по салонам, а ходи спокойно... Мы снижаемся, дышать станет легче... И распорядись, чтоб достали чемоданы из багажного: пусть оденутся потеплее.

...Через вскрытый Игорем второй люк бортпровод­ник и двое строителей выгружали из багажного от­деления чемоданы. Их раскрывали тут же, в проходе, и пассажиры одевались кто во что. Особо теплых вещей ни у кого не было: летели из южной страны.

...Когда появился "Ил-18", было уже совсем темно. Пристроившись в хвост самолету Тимченко, "Ил" за­жег посадочные фары и сообщил по радио результаты осмотра:

- "Ту-154", вы меня слышите?.. Вижу вас хорошо. Руль высоты внешних повреждений не имеет, но в носовой его части виден какой-то посторонний пред­мет... На воздухозаборнике среднего двигателя вижу вмятину... Под ним, в верхней части фюзеляжа, тре­щина длиной около метра и загнут лист обшивки - встречным потоком.

- Спасибо, - поблагодарил Тимченко и повер­нулся к своим. - Ну, мастера, слышали?.. Что делать будем?

Наступила пауза. Все выжидательно смотрели на Скворцова. Помедлив, он сказал:

- С такими повреждениями мы далеко не улетим. А сесть без руля высоты не можем... Поэтому предла­гаю: прорубить гермошпангоут, выйти в хвостовой от­сек и проникнуть в канал воздухозаборника. Через него добраться до трещины и попробовать вернуть на место задравшуюся обшивку. Это должно приостано­вить развитие трещины... Задача рискованная, но, считаю, выполнимая.

Скворцов говорил громко, сухими четкими форму­лировками - будто сдавал экзамен нелюбимому пре­подавателю.

- Наконец, самое для нас важное и самое труд­ное - обследовать руль высоты и попытаться устра­нить неисправность... Этим займусь после трещины...

Тимченко задумался. Потом, приняв, видимо, реше­ние, спросил все же Ненарокова:

- Твое мнение?

Ненароков тоже помолчал, прежде чем ответить:

- Теоретически возможно. Практически, по-моему, никто этого никогда не делал... Но у нас, Андрей Васильевич, другого выхода нет. Надо пробовать.

Тимченко удовлетворенно кивнул.

- Согласен. Попробуй, Валя...

Скворцов просто задохнулся от злости.