Я протянул ему свою ладонь, а он, немного помявшись, крепко пожал ее:
- Вы меня простите, товарищи командиры. У меня сегодня первый бой был, и погибли два моих друга. Я места себе не нахожу. Как будто во сне.
И он неожиданно захлюпал носом. Я обнял его и легонько похлопал по спине:
- Ничего, ничего, Петька. Идет война, продлится она, судя по всему, очень долго. Еще не раз нам придется хоронить своих друзей. А может, и они нас похоронят. Вот так-то! Держись!
Петька немного успокоился и привел нас к землянке:
- Вот здесь, располагайтесь на свободных местах.
Землянка оказалась довольно большой, человек на десять-двенадцать. Свободные места мы заметили сразу, на них уже лежал свежий еловый лапник. Идти и болтаться без дела не хотелось, поэтому мы остались в землянке и начали неторопливый разговор:
- Где-то комбриг запропал. Что ты думаешь, Вить?
- Да куда он денется! Вот соберутся все в кучу, тогда и нас позовут. Это мы с тобой беззаботные пассажиры, а у людей делов по горло.
- Согласен, но хотелось бы все быстрее разузнать.
- Успеешь! Меня вот другое беспокоит, и беспокоит очень сильно.
- А что такое? По-моему, все хорошо! Очень удачно у них лагерь расположен.
- Удачно-то удачно. Но немцы его уже засекли и теперь не отстанут, пока не уничтожат со всем гарнизоном. Ведь, по сути, это огромная ловушка. И партизаны сами себя в нее загнали, как в мышеловку. Немцам достаточно сбить заслон на большой земле, запереть выход и хана, полная блокада.
Капитан задумался и согласился:
- А ведь все правильно, лейтенант! Немцы тоже не пальцем деланные, накроют бомбардировщиками, и поминай, как звали. За один раз можно весь отряд уничтожить вчистую.
- В том-то все и дело, Ваня! Уже завтра с утра немцы все это могут начать проворачивать. Поэтому надо доложить командованию отряда о наших соображениях. Тут все предельно ясно, и они должны это понимать.
- Оно все так. Но ты же сам рассказывал, что в прошлый раз Медведь тебя не послушал. И что из всего этого получилось.
- Да, но тогда у меня было лишь предчувствие беды, а здесь все, как на ладони. Кончай ночевать, пошли к начальству!
В это время в землянку забежал Петька и доложил, что все уже собрались и ждут нас с нетерпением. Когда мы зашли в командирскую землянку, то я снова почувствовал знакомое ощущение. Разговоры, ужин с выпивкой и прочее, но меня беспокоило лишь одно. Примут ли мои рассуждения всерьез, или отмахнутся, как Медведь. Мы доложились по всей форме, и нас пригласили за стол. Там уже стояли наполовину наполненные кружки и нехитрая закуска. Помимо командования отряда и комбрига там находились два танкиста, лейтенант и сержант.
Мы чокнулись, выпили и хотели уже высказывать свои опасения, но тут все в свои руки взял комбриг:
- Давай, Борисенко! Рассказывай, как у тебя все получилось?
Ванька начал говорить, а танкисты лишь согласно кивали головами. Когда он закончил свой рассказ, то комбриг перевел взгляд на меня:
- Твоя очередь, пограничник.
Мой рассказ длился довольно долго и частенько прерывался тостами. Ванька уже ерзал от нетерпения. Наконец, слово взял комбриг:
- Мои "тридцатьчетверки" сбили фланг немцев и вышли им в тыл. Они этого никак не ожидали, вот тут-то мы их и покрошили, очень даже прилично. И видели, как геройски дрались с немцами легкие танки. Но немцы быстро очухались, все же они опытные вояки, и у нас начался встречный бой. Наши танки быстрей и маневренней, поэтому сначала удача была на нашей стороне. К тому же, у немцев моторы бензиновые, так что горели они очень хорошо, как костры пионерские. А потом им удалось подбить комиссарский танк, что случилось с экипажем, не знаю. Чуть позже налетела авиация. Но к этому времени мы начали уводить бой в сторону лесного массива. Немцы тоже стали отходить на исходные, чтобы не попасть под свои же бомбы. Но два их танка увязались за нами.
Тут он усмехнулся:
- Пришлось их сжечь. Нам почти удалось вклиниться в лес, но другой нашей "тридцатьчетверке" все же досталось от шальной бомбы. Потому что летчики нас не видели, бомбили, как попало, вот наших и зацепило. Но уйти в лес мы успели. Из двух экипажей в живых у нас осталось пять человек. Особенно пострадал второй танк, у него был разбит пулемет и заклинило башню. Так что, решили уходить на одном танке, собрали вместе все боеприпасы и солярку. Снарядов оказалось в наличии только шесть штук, да и горючего не вволю. Мы подумали, что можно разжиться им у подбитых танков, поэтому ночью два человека отправились на поле боя. Мы их прождали почти до утра, но они так и не вернулись.
Комбриг замолчал и поднял свою кружку:
- Давайте помянем, как полагается!
После чего продолжил:
- Вот и пришлось нам двигаться, как есть. Хорошо, что нам попалась какая-то старая заросшая просека, да и двигались мы малым газом, поэтому нас почти и неслышно было. Сержант вел танк, а мы с лейтенантом по очереди шли впереди, чтобы более или менее видеть дорогу. А потом, так же, как и вы, попали к партизанам в плен. Солярки уже почти не осталось, поэтому мы кое-как загнали его сюда и врыли в землю. А теперь все - снарядов нет, солярки нет, пулемет сняли. Осталось только кинуть гранату вовнутрь и все, бригада моя уничтожена полностью.
Теперь он замолчал уже надолго, уставившись в пол, а потом хрипло сказал:
- Бригада погибла, но честь свою не посрамила. Лейтенант!
Танкист поднялся, расстегнул верхнюю часть комбинезона. Вокруг туловища у него было обмотано знамя бригады. Мы с капитаном медленно встали и одновременно отдали честь боевому знамени. В землянке повисло тяжелое молчание…
Спустя некоторое время я все же обратился к командиру отряда:
- Владимир Петрович, разговор имеется.
Но он выглядел каким-то рассеянным, поэтому особой заинтересованности не проявил:
- Послушай, лейтенант! Давай завтра обо всем и поговорим…
Я жестко перебил его:
- До завтра мы можем и не дожить.
Тут уже все стали прислушиваться к нашему разговору, а командир сразу же протрезвел:
- А ну-ка, давай докладывай! В чем дело?
Я им все рассказал, отцы-командиры надолго задумались, затем комбриг уверенно сказал:
- Вот именно так оно и может случиться, надо принимать какое-то правильное решение. Тянуть с этим нельзя.
Он вопросительно посмотрел на меня:
- Похоже, пограничник, у тебя есть какие-то мысли на этот счет. Выкладывай!
- Конечно, товарищ комбриг. Может это не совсем правильно, но я думаю примерно так. А уж потом вам решать.
- Давай, докладывай! Не тяни кота за хвост, лейтенант!
- Ну, в общем так. Отряд с этого острова нужно выводить полностью, и не только людей, а вообще все имущество. Отвести подальше в какое-нибудь безопасное место. Выслать разведку и разыскать что-нибудь подходящее для нового лагеря.
Здесь командир перебил меня:
- А это все как же? Бросать?
На что я ему ответил:
- Лучше быть живым на открытом пространстве, чем быть перемешанным с землей и бревнами.
Комбриг согласно кивнул:
- Давай дальше, лейтенант, не отвлекайся!
- А вот дальше нужны будут добровольцы. Нужно человек пять-шесть оставить на острове.
Я на секунду задумался:
- Нет, не на острове, а на берегу. Для защиты прохода в лагерь. А на самом острове нужно три-четыре бойца.
Здесь уже заинтересовался и комиссар:
- А это еще зачем? Если начнут бомбить, то они ведь там и погибнут!
Но я спокойно ответил:
- Недалеко от лагеря я видел небольшой островок. Так вот - нужно сколотить надежный плот, пережидать бомбежку лагеря бойцы будут именно там. После того, как бомбардировка закончится, они должны быстро добраться до лагеря и организовать прикрытие отходящего заслона. А вот после того, как каратели ворвутся в лагерь, уйти оттуда на плоту, но желательно не очень далеко.
Командир отряда поднялся из-за стола и стал медленно прохаживаться по землянке, вероятно, обдумывая мой план, а потом сказал:
- Что же, толково, лейтенант! И отряд убережем, и немца обведем вокруг пальца.
А я продолжил:
- Но это еще не все. Когда немцы втянутся на остров, то их нужно там заблокировать и попытаться уничтожить. А на случай того, если немцы попытаются уйти через болото, то там у нас имеется плот с бойцами. Вот теперь, пожалуй, и все.
Начальство крепко задумалось, а мы с капитаном вышли на улицу. Уже начинало светать, но, похоже, что нападения сегодня не будет. С неба шел мелкий занудный дождик, видимости никакой, и немецкая авиация сегодня останется без работы. Но осуществлять мой план необходимо начинать уже сейчас. Из землянки показались танкисты, а за ними и начальство. Командир с комиссаром пошли отдавать распоряжения, а комбриг направился к нам:
- Ну вот, орлы! Начинаем действовать, сейчас Назаров разошлет разведку, а вы идите и отдохните, хоть немного.
Он посмотрел на небо:
- Сегодня ничего не будет, по такой погоде немцы не летают, ссыкуны!
А потом неожиданно обратился к капитану:
- Слушай, Борисенко! Давно хотел спросить, что это у тебя за вид такой? Как пастух, честное слово! Где комбез, где шлем?
Капитан виновато потупился:
- Дело вот в чем, товарищ комбриг. Шлем сорвало взрывной волной, а комбинезон я сам выбросил, уже в плену. Он был весь прожженный, и в масле.
На что комбриг, довольно ехидно, сказал:
- Там же и шпалы сорвал с петлиц, да? И документы съел?
Ванька побледнел и, с заметной злостью в голосе, сказал:
- Когда я очнулся, документов у меня уже не было, товарищ комбриг. А шпала была, почему-то одна, вот и пришлось ее оторвать.
Но, увидев улыбочку комбрига, уже довольно мирно, добавил:
- А то ни командир, ни рядовой, а так, унтер какой-то, причем недоделанный!
Комбриг дружески хлопнул его ладонью по груди:
- Ладно. Не переживай, Ваня! Всякое случается. Главное - лупить врага, но остаться живым, в этом и есть солдатская сноровка. Вот смотрю, и пограничник того же мнения, а иначе давно бы уже червей кормил. Я прав, лейтенант?
- Так точно, товарищ комбриг!
- Вот-вот, а теперь идите отдыхать!
Он уже собрался уходить, но что-то вспомнил:
- Кстати, капитан! У меня там, в танке и комбез есть, и шлем. Тебе принесут.
Капитан только судорожно сглотнул и молча кивнул головой.
Отдыхали мы недолго, часа три всего. Выйдя на улицу, обрадовались - дождик не прекращался. Ничего, не сахарные, не растаем. В лагере работа кипела вовсю, по суходолу на берег вереницей уходили партизаны, каждый с грузом за плечами. Мы спустились в землянку, собрали свои манатки и уже собирались уходить, когда Ванька увидел комбинезон со шлемом. Тут же нацепил все это на себя и удовлетворенно произнес:
- Ну вот, теперь другое дело! Как будто и в плену не был!
Но я был другого мнения и ехидно заметил:
- Послушай, Ваня! При этом костюме ты будешь сильно заметной фигурой. Особенно при скрытом передвижении. Или ты уже решил здесь остаться?
Капитан не обратил никакого внимания на мою иронию:
- Да ты что, Вить. Это же я так просто, для радости. Днем, конечно, заметно. Но зато ночью лафа, как человек-невидимка!
Я призадумался, было в словах капитана что-то полезное для нас. А Ванька в это время продолжал:
- Может, у комбрига еще есть комбинезон? Давай я попрошу и для тебя.
- Ладно, потом. А сейчас пошли!
Выбравшись наружу, мы увидели комиссара. Он сам к нам подошел:
- Здорово, ребята! Разведчики подобрали место для нового лагеря, километрах в пяти отсюда. Так что вы идите следом за ними, командир уже там.
Мы пожали ему руку и пошли на "материк". Там и увидели комбрига. Он со своими танкистами сидел на башне, как будто прощаясь с боевым другом. Он еще издали заметил нас и прокричал:
- Отлично, капитан! Нашего полку прибыло!
Мы подошли и сдержанно поздоровались, а комбриг поинтересовался:
- Что будете дальше делать, товарищи командиры?
При этом почему-то посмотрел именно на меня. Вот мне и пришлось отвечать:
- К своим пойдем, товарищ комбриг. Я хочу бить врага в открытом бою. Хотя и к партизанской войне я уже привык. Даже кое-какой опыт появился. А капитан сам за себя скажет.
Ванька обратился к начальству вполне официально:
- Товарищ комбриг! Разрешите пробиваться к частям регулярной Красной Армии!
Потом неожиданно тихо добавил:
- Может, и вы с нами?
На что комбриг ответил:
- Приказывать вам я не имею права. Как решили, так и решили. А вот я для таких прогулок уже староват. Так что мы останемся здесь. Да, ребята? Хотя, вы тоже можете идти.
Он посмотрел на своих, и молчаливый лейтенант хрипло произнес:
- Мы остаемся с вами, товарищ комбриг. И здесь можно пользу Родине принести.
- Все правильно, лейтенант!
И комбриг обратился к нам:
- Ну что, будем прощаться?
Это пока не входило в наши планы, поэтому я и ответил, даже немного насмешливо:
- Да нет, товарищ комбриг! Останемся пока, как же вы без нас? Надо же проконтролировать ситуацию!
- Молодцы! Порадовали старика! Другого ответа я и не ждал.
Хотя ему было только лет под пятьдесят, и записывал он себя в старики совершенно напрасно. Неожиданно в наш разговор вмешался капитан:
- Товарищ комбриг! Спасибо за обмундирование, но нам нужен еще один комбинезон. Очень подходит для ночной войны. Пожалуйста!
- У меня больше ничего нет, капитан. Может, у ребят найдется?
Он посмотрел на своих, сержант молча развязал свой вещмешок, достал оттуда свернутый комбинезон и протянул мне:
- Вот, возьмите.
- Спасибо, сержант, не забуду!
Комбриг тяжело слез с танка и тихо сказал:
- Нужно идти.
Потом приказал сержанту:
- Когда все уйдут, продырявишь баки и бросишь гранату в башню, ясно?
- Так точно, товарищ комбриг.
Юрий Иванович погладил свой танк по шершавой броне, глаза у него повлажнели, но он справился с собой и молча пошел вслед за партизанами. Мы переглянулись, пожали плечами и последовали за ним.
Примерно через час мы уже подходили к временному лагерю. Там нас с нетерпением дожидался командир отряда и, как сугубо гражданский человек, спросил:
- Как там дела, мужики?
Ему ответил комбриг:
- Нормально, Владимир Петрович! Плот соорудили, взяли туда пулемет с нашего танка, и бойцы уже отплыли.
- Сколько там людей?
- Четверо, как и договаривались. Да в засаде на берегу остались шестеро, вместе с Александром Васильевичем.
- Все же комиссар решил остаться. Я же запретил ему это делать.
Но комбриг только руками развел:
- Дело хозяйское, ему я не начальник.
А командир лишь устало сказал:
- Ладно, пусть будет так. А у нас есть и радостная новость. Разведчики отыскали отличное место для нового лагеря, и несколько человек я направил туда. Пускай начинают обустраиваться. А вы отдыхайте пока, скоро будем обедать.
Он пошел отдавать распоряжения, а мы прилегли прямо на землю. Между тем, мимо нас прошла последняя группа партизан, уже налегке. А чуть позже появился и сержант-танкист, подошел к комбригу и доложил:
- Приказ выполнен, товарищ комбриг!
Тот провел ладонью по лицу:
- Добро, отдыхай, сержант.
К вечеру партизаны построили несколько больших шалашей, погода стала проясняться и завтра, похоже, придется повоевать. Что же, на то она и война!
44
Проснулись с рассветом, партизаны были уже на ногах. Сразу же пошли к командиру и еще раз обсудили все детали предстоящей операции.
Решили оставить только штурмовую группу численностью в двадцать человек, а остальных отправили в новый лагерь. Командиром группы был назначен угрюмый парень лет тридцати. Чувствовалось, что злость он имеет на фашистов немереную, но в душу к нему никто не лез, да и сам он не напрашивался на откровенность.
Немного перекусили, партизаны во главе с командиром ушли к лагерю, а мы остались ждать. Взошло солнце, и немцы не могли упустить такой шанс, чтобы покончить с отрядом. Нам пришлось остаться на месте, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Ждали мы недолго, примерно через полчаса послышался гул самолетных моторов, и примерно в это же время появился комбриг со своими танкистами:
- Ну, здорово еще раз, орлы! Не смогли мы уйти просто так, с вами пойдем.
А до нас уже начали доноситься звуки бомбежки. Все-таки я оказался прав, как и в прошлый раз, но сейчас удалось сохранить жизни большинства партизан. А немцы, похоже, решили лагерный островок вообще сравнять с болотом. Наконец, бомбежка закончилась, и послышались звуки ружейной пальбы. Пора! Я подал знак командиру группы, и мы рванули вперед. Надо поторапливаться, заслону долго не выдержать, хотя у них и не было такой задачи. Мы успели как раз вовремя, заслон уже отходил по перешейку, а немцы наседали на партизан, как одержимые. Но в это время пулеметный огонь с острова заставил карателей немного успокоиться, и партизанский заслон успел укрыться в уничтоженном лагере. Стрельба тут же прекратилась, наступила тишина, и в этой тишине застыли все, и мы, и немцы. Хотя на острове ребята все равно должны двигаться, им нужно погрузиться на плот и уходить. А вот нам обнаруживать себя перед немцами не было никакого резона, слишком неравными были силы. Карателей около роты, а нас чуть больше двадцати человек. Поэтому приходилось ждать, когда же немцы начнут занимать лагерь. Они снова начали постреливать по островку, но оттуда не доносилось ни звука. Выслав вперед авангард, они стали втягиваться на перешеек. Когда последний солдат отошел от берега метров на двадцать, мы одним рывком заняли позиции по обеим сторонам от суходола и открыли бешеный огонь по спинам карателей. Сначала они понесли большие потери, но вскоре очухались и сделали попытку прорваться назад. Но у них ничего не получилось, это было просто-напросто невозможно. Атаковать закрытые позиции с открытого и узкого места решился бы только сумасшедший. Поэтому немцы стали отходить к разбитому лагерю и потеряли при этом еще несколько человек.
В общем, план наш оказался выполнен только наполовину, на острове нам немцев не достать. Я вспомнил свое обезьянье прошлое и забрался на дерево, чтобы оценить обстановку. Да, фашистская авиация поработала хорошо, вся поверхность острова изрыта воронками, деревья или вырваны с корнем, или переломаны. Полный хаос, и выжить в этом аду было просто невозможно. Я даже поежился от этой мысли. Не уйди мы из этого лагеря, то все, сливай воду!
Внизу послышался какой-то шум, я глянул туда и увидел, что командир группы и комбриг о чем-то яростно спорят. Оказалось, что командир решил-таки уничтожить блокированных карателей, а комбриг орал на него:
- Ты что делаешь, молокосос? Хочешь погубить своих людей? Как только выйдете на расстояние выстрела, немцы вас перещелкают, как в тире!
Командир группы возразил, исподлобья глядя на разбушевавшегося комбрига:
- А мы перебежками, короткими бросками.
Но того было уже не успокоить:
- Ну, и что? Допустим, дойдете вы до лагеря, но и там у вас шансов не будет никаких!
- Почему это?