А вот, если покупаешь в коллекцию себе или на продажу, то тут надо ухо востро держать. Вот, если б у вас была экспертиза Третьяковки!
Шестисотый мерседес Клиента остановился у "Премьер Паласа".
С первого сиденья, справа, выскочил телохранитель в темном костюме, ловко открыл дверь хозяину.
Мы попрощались. И я поплелась к метро.
Поражение – путь к победе. Духом падать нельзя! Расшибешься.
Картина есть. Она стоит денег. Ее надо продать. И взять свой интерес. Все очень просто.
Вызывать в Киев эксперта из "Третьяковской галереи" нереально. Такой фортель стоил, по слухам, несколько тысяч долларов.
А вдруг это не Репин?
Везти картину в Москву через границу можно было двумя путями.
Первое – контрабанда. А это криминал, статья и конфискация ценности.
Второй вариант вывоза картины – легальный.
Это колготня с Министерством культуры и залог в размере страховой стоимости полотна – 100 тысяч долларов.
Ситуация тупиковая.
Юрка потерял надежду продать когда – либо картину.
Занимался какими – то производственными котлами.
У меня же не было выхода. В котлах я вообще ничего не понимала.
Я должна была найти клиента на картину. Во что бы то ни стало!
Хоть объявление в газете пиши! Пиши!
И тут ко мне пришла идея.
В печати часто мелькают сообщения о бесценных находках великих мастеров живописи.
То Пикассо нашли где-то на пыльном чердаке, то картину Шагала, выброшенную на мусорник.
Как то писали о неизвестном полотне, купленном за 700 долларов одним скромным коллекционером из Норвегии.
Портрет женщины висел у него в квартире до тех пор, пока к нему в гости не зашел искусствовед.
Увидел на стене неизвестный портрет. Предположил, что полотно может принадлежать кисти великого итальянского живописца Тициана.
Экспертиза подтвердила авторство картины. Специалисты оценили портрет, в 60 миллионов долларов.
Чем наша картина хуже? Может, это редкая находка! Прочитает заметку вся страна. Покупатель сам найдется. Возможно, он не будет таким привередливым, как мой депутат!
Я была уверена, что перестраховщик Юрка будет категорически против моей авантюры. Но зачем же посвящать его в это?
Я уже однажды была с ним откровенна, когда все выложила про Харьковский музей.
"Картина Репина за две тысячи долларов", – так назвала я заметку, в которой легко и в красках поведала историю появления картины у Юрки.
Разумеется, имена и место действия я изменила. Информация была занимательной, событийной, с почти детективным сюжетом о двух коммерсантах, которые ударили по рукам, закрыв долг картиной неизвестного автора. И об их ссоре, когда выяснилось, что это Репин.
Газета "Сегодня" тут же опубликовала этот материал. Вот она сила русского слова!
Кстати, мне чуть позже даже заплатили гонорар в 20 долларов. На эти деньги я очень скромно отоварилась в супермаркете.
Интересно, сколько надо простому журналисту писать в месяц забойных материалов, чтобы быть счастливым?
Покупать хорошую, полезную для здоровья пищу?
Прилично одеваться. Иметь машину. Содержать семью. Чувствовать себя достойно?
– Машка! Чего ты натворила? Какого хрена ты написала обо мне эту муть? Ты соображаешь, что ты все этим испортила? Теперь картина засвечена! С потрохами. Никто ее не купит. Ты истеричка!
Я не хочу с тобой больше иметь никаких дел!
И Юра бросил трубку.
Говорят, оправдываться, значит, чувствовать себя виновным. Я так не считаю.
Звоню Юрке.
– Юра, дорогой! А где написано, что речь о тебе? Там стоит твоя фамилия? Твой адрес? Там написано Юра Степаненко из Киева?
Так вот, нечего мне голову морочить. Наша цель – продать Веру Ильиничну.
Значит, идем к цели любыми способами. А иначе как? Давно пора дамочку пристроить в хорошие руки! А то засиделась в девках!
Не кипятись, посмотришь, кто-то клюнет. Мы найдем покупателя.
Я оказалась права. Вообще, у меня есть интуиция. Это ангел с крылышками, который сидит у человека на плече и тихо подсказывает, как жить дальше.
У меня ангелов два! Правда, иногда они спят.
Через час после Юркиного звонка позвонили из газеты. Корреспондент отдела информации сообщала, что некий читатель, которому понравился материал о Репине, очень просил телефон автора.
По правилам редакции телефоны авторов читателям не раздаются. Но, мужчина оставил свой номер и просил с ним связаться.
Ну, вот! Приплыли! Наконец – то! Я набираю мобильный телефон неизвестного читателя.
– Здравствуйте, я автор заметки "Репин за две тысячи долларов!" Вы хотели со мной пообщаться?
– Здравствуйте, здравствуйте! Меня зовут Николай. Я из Москвы. Случайно, в вашем метро увидел газету со статьей. Название какое удачное!
"Две тысячи за Репина". И вот, хочу с вами встретиться.
– Нет проблем! Когда?
– Да, можно и сейчас. Я на Крещатике. Давайте встретимся в Доме Кофе.
Через сколько вы будете?
– Через 40 минут.
– Договорились. Я жду.
Бросаю на лицо красоты. Облачаюсь в самое лучшее, что у меня осталось после беспечной замужней жизни. Черные брючки и блузку цвета французской зелени.
Придирчиво осматриваю себя в зеркало. А ничего еще! Талия узкая. Ножки стройные. Все на месте. Глазки сияют. Теперь придам лицу уверенность, чувство собственного достоинства.
Я ведь не котлеты на плите жарю. Картину Репина продаю. Все должно быть гармонично.
Николай оказался импозантным мужчиной лет сорока, с трехдневной щетиной, умными, проницательными глазами и черными вьющимися локонами почти до плеч.
Он заказал нам кофе, морковный фреш со сливками, фруктовые пирожные и уставился в документы с фотографией дочери Ильи Ефимовича Репина.
– Картина жива? – спросил он.
– Жива.
– Я так понял, вы посредник?
– Э… представитель владельца картины.
– Сколько на сегодняшний день она стоит?
– 120 тысяч долларов. Даром!
– Понимаете, Мария, если бы это было сюжетное произведение, мы бы еще могли говорить о такой сумме.
А здесь портрет. Да, и то портрет такой неприятной женщины! Хищный взор, неприкрытая злость. К тому же, уже не молодой. Ну, сколько ей здесь? 40–45? Старуха!
Слова Коли меня задели. Как все мужчины одинаковы. Подавай им только молодую, даже если речь идет о произведении искусства.
– Вера Ильинична злилась на Октябрьскую революцию, которая заставила ее жить вдали от любимой родины. А Репин был, как известно, мастер психологического портрета.
А если вам нужны молодые красотки, то вон табунами ходят. У нас в Киеве девушки самые красивые – это признанный факт. Любуйтесь сколько хотите.
Коля, кажется, не замечал моего хамства и продолжал.
– Документов на картину у вас нет. Вот это, что вы мне показываете – не документы. Да, еще Коровко! Эту даму в Москве хорошо знают. За деньги она вам и Рембрандта подпишет!
Вы продаете сейчас дрова. А дрова столько не стоят.
Я сегодня уезжаю в Ниццу. В следующий вторник я буду. За 60 тысяч я заберу картинку, и то на свой страх и риск.
Мне еще надо будет заплатить за экспертизу Третьяковской галереи.
А это немалые деньги.
Мы попрощались с Колей. И я пошла к метро.
Выбора нет. Надо Юрке соглашаться на такую цену.
Чего Бога гневить! 60 тысяч с неба падает! Это подарок судьбы! И Юрка будет еще упираться! Глупо!
Когда еще найдется богатый дядя, который пожелает выбросить такие деньжищи!
За дрова! Я начала мыслить категориями Коли. Действительно, он прав! И надо брать эту сумму, пока дают.
Но сколько же Юрка мне даст в этом случае? И даст ли вообще? Он себя уже показал. Надо просить 50 процентов.
Проси невозможное – получишь максимум. Коля наш шанс. И кроме меня ее никто не продаст. Это уже ясно!
Я иду по Крещатику и жмурюсь от солнца. Толпы горожан и гостей столицы нескончаемым потоком несутся по знаменитой улице страны.
Душа поет и ликует. Первый клиент! Получилось! Я была уверена, что Юрка согласится.
Шальные мысли, одна, краше другой, роились у меня в голове.
Мысли на одну тему.
Как выгодно купить строительный материал, где взять честных рабочих. И хватит ли денег на террасу на крыше.
Я ныряю в метро.
На платформе стоит мужик с картиной в руках, обернутой пленкой.
Как охотничья борзая делает стойку на дичь, так и я застываю рядом.
Пройти мимо мужика с картиной выше моих сил.
– Рембрандта несете? – начинаю я завязывать разговор.
– Как вы угадали? Его самого, подыграл мне шустрый мужик, непонятного возраста.
– Музей ограбили?
– Художник талантливый нарисовал – терпеливо ответил мужик.
– Ух, ты! А что за сюжет?
– Ню. Даная!
– Продаете? Почем?
– Миллион!
– А чего так дорого? Ведь, это копия.
– Так моя Даная молоденькая, лет 20-и, с красивой фигурой. Ни жиринки, ни целлюлита!
Заходи ко мне в магазин. Славик меня зовут. И мужик сунул мне визитку.
Я открыла рот, в растерянности, пытаясь сообразить, что бы такое гадкое ответить этому противному представителю мужского населения.
Но тут со свистом подали вагон, и хозяин миллионной Данаи испарился.
Вторника я ждала, как явления Христа народу.
Но пришел один вторник, второй, третий, а Коля не звонил.
Звонила я ему. В Москву.
И каждый раз слышала одни и те же обещания.
– Во вторник я приеду. А ты времени не теряй даром. Ищи раритеты! Первый эшелон! Передвижников! У народа по квартирам еще висят шедевры, о которых они сами и не догадываются.
Я в прошлый раз купил у вас в Киеве, у одного доцента университета, картинку на библейский сюжет. Дома у него всю жизнь пылилась. Купил за копейки. Сделал экспертизу, атрибутировал.
Оказалось, это работа немецкого художника Лукаса Кранаха.
Ты знаешь, за сколько такую на аукционе Кристи можно продать? Денег стоит огромных!
Работай, Мария! Копай! Пусть картинка без подписи, скрученная в рулон, старая, ничего! Я в Третьяковке все сделаю, как надо! Лишь бы картина соответствовала времени и хоть отдаленно сюжету и манере автора! Заработаешь денег. Я во вторник приеду.
– Ты хочешь сказать, что мне надо искать картины, похожие на полотна Рубенса, Рафаэля, Тициана? Веласкеса? А ты докажешь авторство этих художников?
– Ты копай! Твое дело искать картинки. Никто тебе такого не предложит. Только я. У меня в Третьяковке свои люди.
Дурак учится на своих ошибках. Умный на чужих. В теме антикварная живопись я была мало осведомлена.
Достаю визитку мужика с Данаей.
Ага! Славик, специалист по живописи. Звоню.
В магазине Славика продавался антикварный хлам: фарфоровая посуда, серебряные ложки, печатные машинки, подсвечники, статуэтки, книги с пожелтевшими страницами, мебель.
– Меня интересуют старые художники, – уверенно начинаю я, обращаясь к Славику.
У вас это есть?
– Конечно, есть! – услужливо говорит Славик.
Вот, пожалуйста! Капустин, Клевер, Алисов, Бурлюк… Оригиналы! Кто вам конкретно нужен?
– Мне нужен первый ряд художников: Айвазовский, Репин, Васнецов, Саврасов, Врубель, Маковский… А из европейских: Рубенс, Рембрандт, Тициан!
Мужчина как-то очень внимательно на меня посмотрел и предложил сесть. Потом налил мне воды из чайника.
– Я – Славик, хозяин этого магазина.
– Да, знаю я. Маша.
– Маша! Девочка дорогая! А вы знаете, что то, что вы перечислили, находится в музеях? – шепотом сообщает Славик.
– Ну, я достаточно грамотна. Книжки и газеты иногда читаю. Что-то есть в музеях. А что-то на руках.
– Да?… Ну, тогда для вас у меня есть Рубенс. Приходите завтра в это же время.
– С чего вы взяли, что это Рубенс?
– А я знаю. Головой отвечаю. Рубенс и никто другой.
– А какой там сюжет? – наивно начинаю я расспрос.
– Обыкновенный. Рубенсовский. Природа, мужчина и женщина, обнаженные, вода.
Утром я, как штык, нарисовалась у Славика в магазине. Он обрадовался мне, включил в розетку электрочайник, засуетился.
– Ну, и где же обещанный шедевр?
– А вот он! – И Славик, хитро улыбаясь, вытащил из черного полиэтиленового мешка картину в золоченой раме. На ней красовался сюжет известного творения Рубенса "Союз земли и воды". Свежая копия гениального художника.
Облом – это начало новых подвигов. Доказано на собственной шкуре. Обломался, отдышался и с новой энергией на амбразуру жизни!
Коля не звонил. Юрка нервничал. Обещал мне уже половину, если я найду покупателя. Фотография картины висела у меня на стене, у компьютера. Я каждый день смотрела на фото. Вера Ильинична, портретируемая дочь великого художника, намертво засиделась в девках.
Какая же она страшная! Хищный, неприятный взор. Злое лицо. Длинный крючком нос. И уже не молода. За сорок. Одежда мрачная. Цветок огромный, желтый, сбоку, на чепце. Как у Верки Сердючки. Безвкусица. Мещанство. Жлобство. Какой мужик позарится!
Правда, если корысти ради! За бабки. И тогда Вера Ильинична совсем не страшная!
Умный, пронизывающий тебя взгляд. И ты, как на ладони. Мудрость, как преимущество возраста. Характер сильной, умной леди. Сорок лет! Еще совсем девочка! Цветочек на голове? Прелесть! Как у Верки Сердючки?
Вера Ильинична! Какая же ты красавица! Но, когда же ты продашься? И я заработаю деньги!
Мне срочно надо найти денег. Но, как? Долг за квартплату растет. Холодильник вымыт и отключен. Голуби обнаглели.
Когда я уже потеряла надежду встретиться с Колей, раздался звонок. Это был вторник!
– Мария! Это Николай. Я в Киеве.
Могу забрать вашу картинку. За… 40 тысяч долларов! Если вы не согласны, то, значит, не судьба.
– Колечка! Но это же совсем даром! Юрка будет против.
– Ну, пусть продает дороже! Только я сомневаюсь, что покупателя он найдет. Смотри, я хотел вас выручить.
– Хорошо, Коля! Я сейчас позвоню Юрке.
Я откинулась на диван. Запустила пальцы в волосы.
Так. Спокойно! Я продам картину. Заработаю Юрке 40 тысяч. А он мне даст три копейки. Он уже прошел испытание на вшивость. Нет. Надо сделать иначе. Он же мне сказал, что готов на половину, если я найду покупателя. Я минуту размышляю.
И уверенно набираю Юрку.
– Юра! – начинаю железным тоном. Приехал Коля. Сказал, что может дать 20 тысяч долларов за картину. Или сегодня или никогда. Мы должны согласиться. У нас нет выхода. Иначе картину мы не продадим.
– Да, пошел он на хрен! Я ее лучше себе на стену повешу, чем этому москалю дарить!
– Ну, и повесишь! А чем любоваться будешь? Дровами?
С такими документами, ты же знаешь, она ничто. Дрова. Да, тебя на смех подымут пацаны!
Лучше синица в руках, чем… дятел в небе.
Короче. Завтра у нас будут живые 20 тысяч долларов.
Ты только прикинь! Дрова или двадцатка баксами? Глупо отказываться! Срочно выезжай.
После минутного молчания Юрка сдался.
– Хорошо. Хрен с ним! Но, если твой клиент попытается меня кинуть, то очень пожалеет. Со мной будет охрана из СБУ.
– Уф! Мне стало жарко. Согласился. Полдела сделано. Как будет дальше, загадывать не буду. Все проблемы решаем по мере их поступления.
Встретиться договорились в украинском ресторане "Панас", что в парке Шевченко.
Коля прибыл с Вовкой, водителем и охранником в одном лице. Вовка, под два метра ростом, стройный, представительный мужчина, в расцвете сил. Волосы на его голове были абсолютно рыжего цвета.
Юрка опаздывал. Картина была у друга. Друг на даче. Я нервничала. Но, вида не подавала. Коля терпеливо ждал.
– Ну, где твоя картинка? Когда прибудет?
– Скоро, – невозмутимо говорю я. Уже выехала. Вера Ильинична жаждет броситься тебе в объятия.
Мужики засмеялись.
– Коля! Я готова принять от тебя половину суммы. Давай сюда. Так лучше будет.
Коля как-то внимательно посмотрел на меня и… молча отсчитал 20 тысяч долларов.
– Машуль! Мы с Володей сходим в "Глобус", пиджак мне посмотрим. У вас тут цены другие, чем в Москве. А ты посиди здесь. Попей кофе. Расслабься.
И они ушли. Я ждала их почти час. Двадцать тысяч долларов лежали у меня в сумке. Сумку я прижимала к груди.
Я была в оцепенении. Самообладание оставило меня. Я старалась не думать о последующих событиях. Мне, едва знакомому человеку, москвич доверил деньги.
Почему? Он так беспечен? А, может, деньги фальшивые? А, может, он рядом, за углом, и просто проверяет меня? Но, для чего?
Я боялась шевельнуться, сделать какое – то резкое движение, что бы Николай, если он сейчас за мной следит, ни на секунду не подумал, что я убегаю.
Покупатель и продавец пришли одновременно.
Юрка нес картину, упакованную в черный полиэтиленовый мешок.
Я представила их друг другу. Они поздоровались.
Юрка был какой – то нервный, взъерошенный. Приволок с собой двоих мордоворотов.
Они все расселись за столом. Потом Юрка встал и кивком головы пригласил Колю следовать за ним. Тот поднялся. Я тоже.
– Мария! Оставайся на месте. Мы с Николаем переговорим.
– Но так же нельзя! Он – мой клиент. Это наша с тобой сделка. Зачем же ты так! – возмутилась я.
– Я говорю, оставайся на месте! Иначе, вся сделка сейчас и закончится, не начавшись. Я просто уйду и на этом все.
Я молча села. Что будет, то будет.
Мне страшно было представить, о чем сейчас у них пойдет речь. Я только понимала, что они вдвоем сейчас узнают истинную цену картины и я потеряю деньги, к которым уже пригрелась и которые уже считала своими.
Юрка устроит скандал. Отберет у меня доллары. Николай тоже обидится. Я не сводила с них глаз.
Они расположились за соседним столиком спинами к нам и… время поплелось червяком, тягостно и бесконечно.
Два охранника, мордоворота, сидели рядом, ко мне лицом и лениво цедили пиво "Черниговское".
Чтобы разрядить обстановку и как-то отвлечься, я начала к ним цепляться.
– Пацаны! А пушки взяли? Отстреливаться как будете?
Пацаны презрительно проигнорировали мой нервный бред.
Вовка, сидевший рядом со мной, снисходительно заулыбался. Взял мои руки в свои и тихо сказал:
– Расслабьтесь, девушка! Все будет хорошо.
Вдруг Коля повернул голову в мою сторону и… многозначительно кивнул мне.
Потом они поднялись и пересели к нам. Коля достал пачку с двадцатью тысячами и передал Юрке. Тот стал быстро считать деньги.
Коля, лукаво улыбаясь, уставился на меня.
Пересчитав купюры, Юрка передал Коле картину.
Тот, даже не развернув полиэтилен, начал прощаться. Юрка отвел меня в сторону и отсчитал… тысячу долларов.
– Юра! Но это же не справедливо! Я продала тебе картину, а ты мне даешь копейки! Ты меня просто кидаешь. С Харьковом меня кинул и сейчас. Дай мне половину! – начала я входить в образ. Ты обещал!
– Ты с ума сошла! Ты женщина! Тебе и тысячи хватит! Мне деньги самому нужны. Долгов куча! Ну, ладно! Вот еще 200 долларов. И все на этом.
Юрка с охраной быстро покинули ресторан.