- Тут бронежилеты. Надеваем только на ночь. Днем невозможно. На жаре они нагреваются, люди в обморок в них падают от теплового удара. Тут противогазы. Надеваем только с приходом "афганца". Это ветер такой из пустыни - песчаная буря. Несколько дней подряд может дуть. Задохнуться можно и зрение потерять. В десяти метрах ни черта не видно. Колонны в эти дни ходят в обход через Пули-Хумри и Баглан.
- Знакомые места, - кивнул Андрей.
- Тут, - Шестак открыл следующий ящик, - сушеная верблюжья колючка. Отличное средство от поноса. Кого прихватит, отвар из нее пьет, помогает. А вот там, - он подвел Андрея к ящику, стоявшему в стороне от других, - дуст.
- Для чего? - удивился Андрей.
- Это у нас пункт санитарной обработки. С бронетранспортерами боремся.
- С чем, с чем?
- С бронетранспортерами - со вшами! - засмеялся Шестак, глядя на неподдельное удивление Андрея. - Со вшами!
- Вас что, в баню не водят?! - воскликнул обескураженный Андрей.
- У нас тут монгольская баня.
- Это что значит, "монгольская"?
- Это значит вот что. - Шестак серьезно стал объяснять принцип помывки. - Одни из нас в полдень, когда самая жара, надевают на себя бронежилеты, зимние бушлаты и шапки. В этом наряде мы минут пять бегаем вокруг блиндажа. Когда от бега сильно вспотеем, быстро раздеваемся догола, а другие штык-ножами с нас грязь соскребают. Сразу чистыми становимся!
Андрей выпучил глаза от удивления:
- Вы че, тут все дураки собрались?!
Шестак засмеялся:
- Я пошутил, извините, товарищ старший лейтенант! Не со зла!
Андрей и сам рассмеялся, наглядно представив себе картину такой бани.
- На самом деле мы, конечно, моемся, как все нормальные люди. Вон бочка на двести литров. - Шестак сделал несколько шагов в сторону и поднял с земли круглую металлическую крышку. Под ней находилась вкопанная в землю металлическая бочка с водой. - Раз в три-четыре дня водовозка приезжает и заполняет ее. Помыться хватает.
- А с чего тогда вши?
- Их к нам со складов завозят вместе со сменой белья. Белье после прачки, видно, не просыхает до конца, вот они, наверное, от сырости на швах и плодятся. Мы, прежде чем надевать, на пару часов белье в ящик с дустом кладем, и порядок. Правда, потом некоторое время сами дустом воняем. Вот в рейдах хуже. Они там у нас сами, от нервов, видно, заводятся. После рейдов в полку мы одежду в специальные машины сбрасываем, ДДА называются. Ее там под большой температурой пропаривают. Потом только дохлых вшей стряхнем, и все. Так что, если почувствуете, что вас кто-то покусывает, сразу к ящику. А прическу лучше побрить.
- Слушай, а почему ты их бронетранспортерами называешь? - спросил Андрей, который никогда в жизни вшей не видел и думал о них, как о вымерших динозаврах.
- Да потому, что когда вошку ногтями давишь, то она - щ-щ-е-елк! - Шестак показал, сдавив меж собой ногти больших пальцев на руках.
- Так, с гигиеной мне все ясно - образцово! А что у нас со жратвой?
- Горячее в термосах привозят в обед из роты. В остальном рубаем сухпай. Но мы тут сами кое-что придумываем для разнообразия.
- Что, например?
- Вечером на ужин угостим, - загадочно сказал Шестак. - Я уже задание дал, чтоб сегодня приготовили деликатес в честь прибытия командира взвода.
- Ну, посмотрим, посмотрим, - улыбнулся Андрей.
Они прошлись по траншеям. Андрей обратил внимание на грамотно расположенные огневые точки, охватывающие все секторы обстрела.
В это время из бэтээра показалась голова бойца в шлемофоне. Боец громко крикнул в их сторону:
- Птицу на связь!
Андрей быстро забрался в БТР к рации и надел шлемофон.
- Птица на связи, прием!
В наушниках раздался голос:
- Птица! Я Бочок! Как слышишь, прием?
- Бочок! Я Птица, слышу хорошо, прием!
- Поздравляю с прибытием!
- Спасибо!
- До встречи!
- Пока!
Андрей снял шлемофон и вылез на броню. Он отыскал взглядом Шестака, покуривающего в окопе, подошел и тоже закурил. Его интересовал еще один вопрос.
- Барсегян говорил, что позавчера ночью нападение на вас было? Расскажи.
Шестак, сделав глубокую затяжку, докурил сигарету до ногтей и отбросил ее за бруствер.
- Да особенно и нечего рассказывать. Вся потеха минут двадцать длилась. Дело было перед рассветом. Самое паскудное время для глаз. Ночью здесь такая яркая луна - книжки читать можно. А к утру, когда небо сереет, луна блекнет. Вот в это время видимость сильно ухудшается и сознание чумовое делается, всякое померещиться может. Люди от таких ночных стояний за две недели уже подустали, нет-нет да и пальнет кто-нибудь по воздуху. Нашатырем только и спасаемся. У каждого бойца по пузырьку. Ваш - у меня, потом отдам. Нюхнешь! Сразу в мозгах ясность! Ну вот. На левом фланге у нас в ту ночь Артист стоял - рядовой Дудкин. Потом рассказывал: "Вижу тени по бугоркам, а разобрать не могу, то ли шакалы, то ли просто в глазах от усталости рябит. Пульнул по ним на всякий случай". А я тогда на правом фланге находился и тоже пульнул очередью, хотя ничего толком не видал еще, и сразу осветительную ракету запустил. Тут духи в полный рост поднялись и по нам хорошо втележили! Видим, цепью на нас бегут! Человек двадцать, не меньше. Им уже до нас метров сорок осталось. Если бы мы тогда чуть промедлили, то они как раз на расстояние броска гранаты подобрались бы. Однако хрен им с кочерыжку! Мы тоже им втележили будь здоров! Еще с бэтээра под прожектор как дали им! Они че думали, ишаки, мы спим, что ли?! Мы полезный нашатырь нюхаем! Это наша военная хитрость! - Шестак рассказывал это на удивление весело, даже слегка пританцовывал на месте, переминаясь с ноги на ногу.
- А почему постоянно не светите прожектором ночью?
- Пробовали поначалу. Только это еще хуже! От него аккумуляторы на бэтээре садятся быстро, и электроспуски пулеметов не работают. А если двигатели постоянно заводить, чтоб аккумуляторы заряжались, то задохнемся в окопах от вони. К тому же прожектор - хорошая мишень, прострелят быстро, а после света пока глаза привыкнут к темноте, нас быстро духи уделают. Вот в момент стрельбы, когда он с пулеметами вместе включился, это другое дело. - Шестак повел вытянутой рукой с кулаком из стороны в сторону. - Отлично духам накосорезили! Как говорит наш Артист, сценка достигла апогея! Утром четверых убитых духов обыскали. В карманах пусто. Зарыли их вон там, за бугорком, чтоб не воняли. Из автоматов ихних иностранных постреляли, и все дела.
- Понятно. Сегодня ты спишь, я стою. Будем через ночь меняться, - распорядился Андрей.
- Это хорошо, через ночь. - Шестак довольно хмыкнул. - А то я каждую ночь с трех до шести с мужиками стоял.
- А почему Дудкин - Артист?
- Потому, что после дембеля он хочет на артиста поступать. Каждый день репетирует, стихи нам читает, пляшет. В общем, клоун в каске! А так отличный парень. Он у нас башенный пулеметчик. Он из Москвы. Учился в институте на журналиста. После первого курса выгнали - на занятия не ходил, балбес.
- Ну а ты на кого учиться собрался?
Шестак хитро посмотрел на Андрея, снова улыбнулся и намеренно медленно и четко произнес:
- Я военным быть не хочу. Я хочу быть нормальным геологом. Вот дембельнусь, поступлю в техникум геологоразведки. Буду потом по тайге ходить, ископаемые искать.
- А почему в техникум, а не в институт?
- Грамотешки у меня маловато для института. Экзамены не сдам. Я у себя в деревне восьмилетку закончил, а десятилетка в соседнем селе за шесть километров. Когда пойдешь на учебу, когда не пойдешь. Родителям больше помогал по хозяйству, скотину пас в колхозе да тяпкой махал в поле. Правда, аттестат за десятилетку мне дали. Но дуб дубом, - Шестак постучал себя пальцем по голове. - Какой мне институт? Хоть бы в техникум взяли на заочное.
- Ну, это ты зря, брат. Вот в училище тебя взяли бы, подтянули бы в учебе, высшее образование получил бы, - пытался подвести мотивировку Андрей.
- Не-е, - снова хихикнул Шестак. - Я военным быть не хочу, хочу быть геологом.
- Ну, раз хочешь, значит, будешь. Но подумай. Ладно, иди, - Андрей похлопал его по плечу.
Шестак прошел по траншее, остановился в конце нее, рядом с солдатом, несшим службу, и стал что-то ему говорить, глядя на него снизу вверх, слегка размахивая руками.
Вечерний ветер с гор, казалось, задувал солнце, которое висело над ними ярко-красным шаром, готовое отправиться на покой до утренней смены. Бойцы были заняты каждый своим делом. Андрей, приступив к своим обязанностям командира взвода, познакомился и побеседовал почти с каждым. Более полное знакомство с остальными двумя отделениями взвода он планировал на послезавтра по окончании патрульных суток.
Из дальнего окопа поднимался дымок. Вместе с дымом по расположению распространялся аппетитный запах стряпни, о которой, вероятно, говорил Шестак.
Шестак вернулся, выдал ему пузырек с нашатырным спиртом и, указывая на дым, доложил:
- Через полчасика будем ужинать. - И снова удалился в окоп.
Пользуясь моментом, Андрей решил написать письмо родным. Он вошел в блиндаж, достал тетрадь, вырвал из нее один лист и, усевшись на нары к тумбочке, начал письмо:
"Здравствуйте, мои дорогие мамочка и папочка! Спешу сразу доложить о своем удачном прибытии на службу в Германскую Демократическую Республику. Наша часть стоит прямо на окраине Берлина. Сегодня воскресенье. Гулял по Берлину вместе с сослуживцами. Город красивейший. Очень много достопримечательных мест и магазинов. Немцы народ приветливый. Многие говорят на русском. Поселили меня в благоустроенном офицерском общежитии. Здесь все удобства, не то что на полигоне под Горьким. Недаром все за границу служить рвутся. Сегодня с вечера заступаю в наряд, так что пока писать заканчиваю. До свидания. Целую, ваш Андрей".
Он перечитал письмо и решил: "Вроде нормально набрехал".
Запечатав в конверт, подписал его и оставил на тумбочке.
В блиндаж вошел Шестак, увидев конверт, сказал:
- Завтра в роту передадим. Оттуда в полк с колонной доставят. Ужин готов. Разрешите приступить к приему пищи?
- Разрешаю. - Андрей поднялся и вышел из блиндажа вслед за ним.
Под навесом рядом с входом в блиндаж на низких лавочках сидели бойцы, заступающие на ночное дежурство. Посередине на пустом ящике из-под гранат стоял металлический десятилитровый бачок от термоса, заполненный выше половины вкусно пахнущей горячей пищей. Рядом стоял настоящий русский пятилитровый чугунок с мелко нарубленными кусками мяса, сдобренного подливой.
- Сегодня у нас гуляш с деликатесами! - объявил высокий долговязый боец с длинным тонким носом, торчавшим, как штык, из-под его панамы. Он не спеша помешивал половником содержимое в емкостях и раскладывал его по котелкам.
- Прошу, товарищ старший лейтенант! - он протянул котелок с гуляшом, сверху которого лежали несколько кусочков мяса, по запаху напоминающего баранину.
- Откуда баранина? - поинтересовался Андрей.
- Это не баранина, - пояснил Шестак. - Это деликатес для миллионеров - черепаха. Мы их в пустыньке за один заход по целому вещмешку набираем.
- Черепаха? - Андрей еще раз понюхал мясо, словно раздумывая, есть его или воздержаться. Он слышал, конечно, что на западе миллионеры по праздникам едят черепашину, которая является у них большим дефицитом, как в Союзе апельсины. Но чтобы вот так, запросто, из котелка от пуза жрать этот деликатес, и предположить не мог. Он оглядел солдат, которые смотрели на него, держа котелки, но не ели, будто ожидая команды, и, еще раз понюхав мясо, протяжно сказал, как бы оправдывая свое замешательство:
- За-а-апа-ах! Королевский! - и, зачерпнув ложкой гуляш с куском мяса, изобразив на лице удовольствие, стал жевать. Солдаты, с одобрением на лицах, тоже накинулись на еду.
Ужин напоминал Андрею сцену приема в члены индейского племени, вычитанную им в детстве в приключенческих книжках.
Мясо было хотя и жестковатым, но достаточно вкусным, действительно напоминающим по вкусу баранину. Но ничего такого деликатесного в нем Андрей не ощутил, решив, что миллионеры, наверное, от жиру бесятся, когда черепах жрут. То ли дело - свининка с сальцем!
Покончив с ужином, все закурили. Пепел и окурки складывали в пепельницы из распиленных вдоль черепаховых панцирей.
Андрей оглядел сидящих рядом солдат и сказал:
- Спасибо, мужики. Очень вкусно было.
- Да это еще что, - вступил Шестак. - В первые дни прямо на нашу позицию дикий верблюд выбежал. Всей ротой несколько дней верблюжатину ели. Один раз змею сожрать пробовали, Артиста послушали сдуру! - он указал пальцем на длинноносого солдата, раздававшего пищу несколько минут назад. - Он нам: это, мол, настоящая тибетская еда! Давайте подлинней змею поймаем! Поймали, варили часа четыре - коренюшка, не угрызешь! На ней вареной, в случае крайней нужды, повеситься можно!
Солдаты расхохотались.
Артист, сидя на лавке, уперся ладонями в свои острые колени и, вытянув вперед голову, шутливо возмутился:
- А ты сам, отец родной! Забыл, как мы на той неделе по твоей милости варана сожрали?! А?! - Он встал во весь свой длиннющий рост, искривил ноги, вытянул руки книзу и, очень похоже копируя Шестака, сделал пару шагов со словами: "Ловите его, ловите! Он мясистый! Не то что змеюка поганая! Деликатес убегает!" - Он снова присел на лавку. - Конечно, мясистый и вроде даже вкусный. Только на следующий день после этого деликатеса мы всю позицию, до самых мин, позасрали. Потом, когда Барсегян про это узнал, он нам сказал, что мы такие придурки, которых даже на свете не бывает! Варан, оказывается, падалью питается! Теперь только за черепахами ходим, продукт проверенный.
- А как Барсегян про это узнал? Сами ему рассказали? - спросил Андрей.
- Нет, - ответил Шестак. - Он приехал службу проверить, как на дорогу перед позицией глянул, так и догадался.
- У него БТР на дерьме забуксовал! - добавил кто-то из солдат.
- Нас и духи взять не смогли, потому что на дерьме поскользнулись! - хохотал Артист.
Посмеявшись от души, Андрей обратился к присутствующим:
- Хорошо, что веселитесь, мужики, только с этого дня вылазки за провиантом отставить. Объясняю. Позавчера духи в гости приходили? Приходили. Откуда? С фронта - в лобовую, прямо на огневые точки шли. Им что, жить неохота? Охота. Они знают, что с тыла и по флангам мины стоят. Вы им сказали? Нет. Наблюдают они за нами. И волну нашу по рации, скорее всего, слушают. У них тоже разведка работает.
- Точно! А я-то думаю, чего последнее время помехи идут, когда мы по рации переговариваемся, - сказал один из солдат.
- Отставить перебивать! - строго одернул солдата Шестак.
- Вот, - продолжил Андрей. - Вполне может быть, что в следующий раз их будет уже не двадцать, а сорок. И, скорее всего, с гранатометом. Так что, мужики, готовиться будем. Завтра с патрулирования привезем камней, какие сможем в БТР погрузить, и будем укреплять позиции. - Он сделал паузу и посмотрел на солдат. - О себе скажу. Служил на полигоне под городом Горьким командиром мотострелкового взвода. До настоящего времени в боевых действиях участвовать не приходилось. Надеюсь, что с помощью вас, имеющих боевой опыт, быстро освоюсь. Моим заместителем по-прежнему остается сержант Шестак.
- Есть! - Шестак принял стойку "смирно".
- Вольно! Всем готовиться к смене. Сегодня ночью с вами стою я.
- До смены полчаса! - сказал Шестак и посмотрел на бойца-узбека с перебинтованным ухом. - Мамаджонов, тащи сюда железяки!
Боец ушел за блиндаж и вернулся с охапкой бронежилетов. Он положил их на лавку и снова ушел.
- А что у него с ухом? - спросил Андрей.
- Позавчера ночью пуля порвала. Санинструктор намазал мазью и зеленкой. Сказал, срастется. Сегодня утром тоже приезжал, перевязку делал.
- Что сказал, срастается?
- Сказал, что ухо не жопа, на нем не сидеть. Срастется, куда денется. Я, товарищ старший лейтенант, самолично смотрел на перевязке. Опухоль спала, гноя нет. Дырка срастается.
- Так. Ясно. Какой порядок завтрашнего патрулирования?
- В пять утра к нам подходит тягач. Мы на бэтээре в составе экипажа из трех человек сопровождаем его до опасных участков. Он их катками прокатает - и назад на КП роты. Колонны с шести часов утра начинают двигаться. Мы патрулируем эти места до двадцати одного часа. Потом возвращаемся и несем службу вместе с водителем до утра на случай выезда по тревоге.
Бойцы, заступающие в ночь, снова собрались под навесом и надевали бронежилеты. Последним подошел Артист.
- Ну, Илья Муромец, - обратился он к Шестаку, - где тут мои латы и доспехи? А также лук со стрелами и коняшка?
Андрей с интересом наблюдал за бойцами. Артист на самом деле обладал театральными способностями. Видно, что Шестак и остальные были довольны его шутками и безобидным ехидством, воспринимая их как потеху.
- Вон твоя коняшка, Алеша Попович! - Шестак указал на БТР. - Сегодня ты у нас не богатырь, а Анка-пулеметчица! Понял? Смотри, в башне не захрапи!
Артист, уже напяливший бронежилет, обхватил ладонями свою голову, а точнее, каску на ней, и жалобным голосом, глядя на Шестака, заканючил:
- За что мне такое наказание, Чапай?! Я в башне мозжечком тронуся! Боюся я в башне одна! То ли дело в тачанке с Максимкой! Может, я лучше буду богатырские обязанности исполнять? Дозором ходить буду! - Он повесил на шею автомат, сморщил лицо, отчего его нос стал казаться еще длиннее, надвинул каску по самые уши и, подгибая ноги, на носочках стал выхаживать туда-сюда, хриплым голосом декламируя классика:
- И днем и ночью кот ученый все ходит, ходит…
- Под себя! - проорал Шестак. - Строиться! Сигареты на ящик!
Бойцы быстро достали из карманов и побросали на ящик пачки сигарет под названием "Охотничьи", после чего построились в шеренгу.
- Разрешите развести? - обратился Шестак к Андрею и, получив согласие, отдал команду:
- Напра-во! По постам шагом марш! - и сам последовал за строем в окопы.
Трое солдат из дневной смены, войдя под навес, повесили автоматы на крюк у входа в блиндаж и, открыв термос с едой, приступили к ужину. Андрей тоже надел бронежилет, каску, взял автомат и пошел в траншею. За горами постепенно затухали последние красно-оранжевые лучи. Быстро темнело. Подошел Шестак.
- Иди отдыхай. Спасибо. - Андрей пожал ему руку. - Я утром на патрулирование, ты за старшего. В пять разбужу.
- Приемник в блиндаже послушать разрешите? Духовской, с рейда. "Санье" называется. Все подряд ловит.
- Слушай, конечно, только негромко.