Оська привычным жестом склонил голову набок и посмотрел на Курепина. Этим жестом и прищуренными глазками он как бы просил поддержки: "Вы сами предложили высказаться по этому вопросу, вот я и выступаю".
Бузько смотрел на Курепина, словно старался разгадать, о чем он думает, и в это время услышал негромкий голос Никиты:
Старается угодить, трын-трава!
Прекратить разговоры, - сердито сказал Курепин. - Продолжайте, товарищ Бузько.
Он мельком взглянул на Оську, но Оська успел в этом коротком взгляде уловить что-то похожее на одобрение. И он с еще большим пылом продолжал.
Сейчас и Степной, и Нечмирев, и… - он хотел сказать "и инструктор Быстров", но спохватился и повторил - И Степной, и Нечмирев чувствуют себя героями. Как же: головы забинтованы, их благодарят телеграммой, ихпоздравляют… Может быть, они даже ждут, что им объявит благодарность сам командир отряда. Долго придется ждать, по-моему! Дешевый ваш героизм, товарищи Степной и Нечмирев! Будущий летчик прежде всего должен думать о железной дисциплине, а не о том, чтобы стать "рыцарем на час". Если бы вы разбили самолет, позор упал бы на весь отряд, на всю эскадрилью. Мне кажется, что мы должны посерьезнее подойти к этому вопросу и осудить "героический" поступок Степного и Нечмирева!
Оська сел. Никто не проронил ни слова. Слышно было, как Курепин негромко постукивает пальцами по столу. Никита поднял руку: - Разрешите мне, товарищ командир! Курепин кивнул головой, и Оське, который не отрывал глаз от командира отряда, показалось, что он ободряюще улыбнулся.
"Неужели я попал впросак?" - подумал Оська. - Рассуждать так, как рассуждает Бузько, - начал Никита, - может только тот, кто дальше своего носа ничего не видит. О каком дешевом героизме говорит Бузько? Разве курсанты Степной и Нечмирев, стараясь спасти колхозное добро, думали о славе? Разве инструктор товарищ Быстров и командир звена товарищ Редькин, борясь с огнем, думали о благодарности? Чепуха! Мне кажется, что каждый из сидящих здесь комсомольцев поступил бы точно так же. Только Бузько, наверное, прежде всего подумал бы: "А что это мне даст? А принесет ли мне это славу? А объявит ли мне командир отряда благодарность?" Почему я так думаю? Потому что Бузько, только что сам расписался за себя. Конечно, Степной нарушил дисциплину, приземлившись вне аэродрома без разрешения, но, как говорят, цель оправдывает средства…
И победителей не судят? - спросил, улыбнувшись, Курепин.
Конечно, нет!
Мы услышали здесь два различных мнения о поступке курсантов Степного и Нечмирева, - сказал Курепин. - Может быть, кто-нибудь выскажется еще?
Выскажусь я, - встал Яша Райтман. - Разрешите? Я хочу сказать только одно: если бы я даже знал, что мне грозят большие неприятности, я бы поступил точно так же, как Степной и Нечмирев. Вот и все.
Он сел и посмотрел на Абрама.
- Правильно я сказал? - прошептал он.
Абрам молча кивнул головой.
Теперь ждали, что скажет командир отряда Курепин.
4
Курепин упорно рассматривал телеграмму. Несколько раз он сворачивал ее вдвое, потом снова раскрывал и читал только одно слово: "Рудий", Это очень знакомая фамилия приковывала внимание Курепина.
Рудий… Рудий… - беспрестанно повторял командир и по привычке подносил пальцы к переносице. - Рудий… Где же я слышал эту странную фамилию? Рудий.
Как это часто бывает, память возвращает прошлое внезапно, ассоциируясь с возникшей вдруг посторонней мыслью. Слева от командира кто-то негромко сказал:
Правильно. Победителей не судят.
Рудий… - повторил Курепин и сразу вспомнил.
…В то лето желтые пески Каракума не раз срывались с барханов и, застилая густой пеленой солнце, тучами неслись над Бухарой, над Ферганской долиной, над склонами Копет-Дага. Мутным дождем сыпались в Арватское ущелье. Казалось, в мире нет ни пяди земли, ни куска неба, где бы можно было свободно вздохнуть, не наглотавшись песка. Он был везде, во рту, в легких, в авиационном масле, в черном, как кофе, чае, в горячих цилиндрах моторов. Он плыл по зыбкой, как мираж, пустыне, смерчами поднимался к самому солнцу, ураганом проносился в горах. Раскаленный, как крошечные брызги кипящей стали, он жег тело, слепил глаза, кусался, словно в воздухе носились мириады микроскопических фаланг и скорпионов.
Это было тяжелое, страшное лето.
Как тучи песка, по Средней Азии носились полчища басмачей. Такие же злые, такие же неуловимые. Горели кишлаки, розовели от крови арыки. В слепой ярости отчаяния басмачи вырезали все живое, попадавшееся им на пути. Короткий взмах кривой бухарской шашки - и покатилась голова узбечки с красной от крови чадрой. Тонкий свист аркана - и молодой таджик волочится по растрескавшемся земле за уносящимся вскачь конем. Глухой выстрел - и падает с простреленной головой се дой чабан, десятки лет гнувший спину на бая.
Да, то было тяжелое лето…
Авиационный отряд, состоявший из трех аэропланов; базировался рядом с выгоревшим кишлаком, за высохшим арыком. Впереди - лески, сзади - пески, слева - пески, справа - горы Копет-Дага. У подножия гор - кавалерийский отряд в шестьсот сабель, предназначенный для ликвидации банд басмачей, а три аэроплана - его воздушная разведка.
Басмачи, как шальной ветер: сегодня налетели на караван, везущий продовольствие в дальние аулы, завтра стерли с лица земли кочевье туркменов, а через два дня вырезали представителей Советской власти в небольшом кишлаке. В какой стороне искать басмачей? Впереди, где кругом пески? Или сзади, где тоже пески?
В тот день молодой летчик Вася Курепин поднялся с аэродрома на рассвете, когда барханы еще дремали и ни одного песчаного смерча не было видно на горизонте. Командир отряда летчик Мотин сказал перед вылетом, водя пальцем по карте-километровке:
- Видишь, кончается овраг? Смотри теперь сюда. Здесь должны быть два колодца и какая-то растительность: не то кок-сагыз, не то еще что. По донесениям, там сейчас банда Углан-бея. Проверишь. Уточнишь. Доложишь через полтора часа.
В пустыне ориентируются только по компасу. Курепин быстро проложил на карте маршрут полета, высчитал компасный курс, взлетел и сразу слился с пустыней. На небе - ни облачка, внизу - ничего, за что бы мог зацепиться взгляд. Пески и пески, изредка только промчится джейран, напуганный гулом мотора, да мелькнет тень птицы.
Курепин пролетел уже большую часть пути, когда в стороне вдруг увидел две темнеющие фигуры. Что-то двигалось, и песок легким туманом поднимался вверх. "Басмачи!" - подумал летчик. Он подвернул самолет и через три минуты сделал круг над всадником, который на веревке, привязанной к седлу, тащил женщину.
"Проклятый басмач! - выругался Курепин. - Сейчас мы с тобой поговорим".
Держась левой рукой за ручку управления, правой вытащил из деревянной кобуры маузер и, приладив его между стойками центроплана, сделал первый заход. Когда самолет приблизился к цели, конь вдруг рванулся и понесся вскачь.
Курепин видел, как волочится по песку пленница, оставляя за собой розовый след.
Скрипнув, словно от боли, зубами, Курепин развернулся и подумал: "Дам сейчас очередь из пулемета!" Но сразу же отогнал эту мысль - можно было убить женщину. Тогда он решил убить лошадь. Курепин видел, как басмач спрыгнул с лошади и положил ее на песок, а сам лег рядом с женщиной, надеясь, что летчик не будет стрелять. Курепин спикировал и выстрелил. Лошадь стремительно вскочила, но сразу же рухнула. Рискуя разбить самолет, Курепин пошел на посадку.
К счастью, песок в этом месте был более плотный, и машина не скапотировала. Не выключая мотора, Курепин выпрыгнул из кабины и держа в руке маузер, пополз на животе к басмачу.
…Все произошло совсем не так, как ожидал Курепин. Он приготовился к бою. Басмач вдруг встал, отбросил в сторону карабин и поднял руки. "Хитрит бандит, - подумал Курепин. - Так просто не сдастся".
Но басмач проговорил на чистейшем русском языке:
Я думаю, господин красный летчик, нам нет смысла убивать друг друга. Вы хотели взять в качестве трофея эту туркменку? Что ж, я отдаю ее вам…
Курепин молча приближался, не опуская маузера. Он видел, как дрогнули брови басмача.
…И, - продолжал басмач, - в моей сумке лежит около двух тысяч червонцев… Без обмана, можете верить слову бывшего русского офицера…
Курепин остановился в пяти шагах от бандита.
Из какой банды? - спросил он.
Из отряда Углан-бея, - ответил офицер.
Где сейчас отряд?
Там, где вы хотели его найти, отряда уже нет. - Курепину показалось, что бандит торжествующе улыбнулся. - Вы замешкались и, вероятно, не выполнили данного вам задания…
Курепин положил палец на курок маузера:
Где сейчас банда Углан-бея?
В моем карабине, летчик, - ответил офицер, - Пять патронов. - Как вы думаете, почему я вас не пристрелил?
Последний раз спрашиваю: где сейчас банда Углан-бея?
- Только потому, что в этой проклятой пустыне че ловек без коня может считать себя мертвым, - спокойно сказал офицер. - Перейдем к делу: этатуркменка - дочь большого советского начальника. Мы хотели выкупить за нее полковника Смирнова, который находится у вас в плену. Поэтому я лично взялся за это дело. Итак: вы доставляете меня в указанное мною место, получае тесолидное вознаграждение и туркменку.
Офицер улыбнулся. Но вот он взглянул о глаза Курепину, и лицо его сразу побледнело. Он понял, что молодой красный летчик уже вынес свой приговор. И приговор будет приведен в исполнение сейчас, сию же секунду.
В вашем штабе я смогу дать ценные сведения о басмачах, - быстро проговорил он.
Курепин кивнул головой:
Поднимите девушку и идите к самолету.
…Курепина ждали на аэродроме с минуты на минуту, но самолет не появлялся.
Уйдет Углан-бей, - говорил, сверкая темными глазами, командир кавалерийского отряда. - Не заблудился ваш пилот?
Командир авиаотряда молчал. Курепин уже давно должен был прилететь, и, если ничего не случилось с мотором, значит… Что значит? Мотин не знал, что и думать. Курепин - летчик молодой, но он не раз уже выполнял сложные задания. Два других самолета были в полете, и лететь на розыски и банды Углан-бея, и Курепина не на чем…
На задание вы должны были лететь сами, Мотин! - все больше и больше выходил из себя командир. - Послали мальчишку! Знаете, что такое Углан-бей? Если его сейчас упустим - ищи тогда в поле ветра! И я вам этого не прощу!
Он вспрыгнул на коня, с яростью перетянул его плеткой и ускакал в штаб. А через десять минут приземлился Курепин. Он вылез из кабины и бодро направился к Мотину, который уже бежал к самолету.
Быстро карту! - крикнул Мотин. - Где Углан-бей?
Я… - Курепин никогда не видел своего командира таким свирепым, - я не долетел до места…
Что? - Голос Мотина сорвался. - Что ты сказал?
Курепин показал глазами на самолет, из которого вылезал офицер.
Я встретил бандита… И девушку-туркменку… Я их привез…
Та-а-ак… Девушку… Девушку и одного бандита… А Углан-бей, значит, ушел? - И вдруг закричал, подняв кулак: - Да знаешь ли ты, что тебя ожидает, щенок?!
Курепин стоял, низко опустив голову. Он видел, как мотористы подвели к Мотину офицера и девушку, но не проронил ни слова. Страха не было. Было горькое чувство обиды и стыда.
Я сам пойду в штаб, - наконец проговорил Курепин. - Разрешите?
И вот он стоит перед командиром кавотряда. Рядом с ним Мотин, а чуть позади - офицер, девушка-туркменка и конвоиры с карабинами в руках. Лицо командира кавалерийского отряда кажется спокойным, но Курепин видит, как под щеками, заросшими жесткой щетиной, ходят желваки.
Вы понимаете, - спрашивает командир, - что я обязан предать вас суду военного трибунала?
Он не смотрит на Курепина, словно не хочет, чтобы летчик увидел в его глазах бурю гнева.
Теперь понимаю, - отвечает Курепин. - А там, в пустыне, не думал об этом.
Может быть… - вдруг заговорил офицер.
Командир крикнул на него:
Молчать! Вы будете говорить в другом месте. Уведите его, - обратился он к конвойным.
Потом будет поздно, - спокойно сказал офицер. - Углан-бей уйдет. Вы расстреляете летчика и меня, а Углан-бей уйдет далеко.
Он посмотрел на командира, словно спрашивая разрешения продолжать разговор.
Продолжайте, - сказал командир.
Разрешите сесть? - Офицер сел напротив командира и взял со стола папиросу. Командир поморщился, но промолчал. - Слушайте, - продолжал офицер, - я не связан братскими узами с Углан-беем. И сейчас прекрасно понимаю, что вся эта авантюра с басмачеством идет к концу. Я только нуждаюсь в одном: в вашем слове, что вы сохраните мне жизнь. И я сейчас укажу, где Углан-бей.
Командир молчал. Потом он встал и проговорил:
Даю слово, что вы не будете расстреляны.
Честное слово?
Да.
Хорошо. Дайте карту…
Через полчаса весь отряд был на конях. Мотин подошел к командиру и шепотом спросил:
Что делать с Курепиным?
С Курепиным? Подойдите сюда, Курепин. Ваш самолет исправен?
Так точно, товарищ командир. - Глаза Курепина заблестели.
Проверьте пулеметы. Разговор с Углан-беем будет серьезный. Вылет - через два часа. - Он взглянул на Мотина и добавил: - Завтра мы решим, как поступить с летчиком Курепиным.
…К утру от банды Углан-бея осталась кучка недобитых басмачей, скрывшихся в пустыне. Сам Углан-бей лежал с простреленной головой, и над его телом медленно вырастал песчаный холм.
Когда отряд вернулся с операции, Мотин доложил, что летчик Курепин ранен, но не хочет покидать отряда.
Пуля пробила ему плечо, но врач говорит, что не опасно. Да вот он и сам идет.
Санитар вел Курепина в палатку. Мотин и командир кавалерийского отряда подошли к нему и остановились.
Как ваше имя, Курепин? - вдруг спросил командир.
Василий, товарищ, командир.
Ну что ж, Вася, желаю тебе поскорее поправиться. - Он обнял Курепина за плечи, потом легонько отстранил от себя и посмотрел ему в глаза - А ты совсем еще мальчишка, Вася. Сколько тебе лет?
Девятнадцать, товарищ командир.
Девятнадцать… Что ж, ты будешь хорошим командиром, но…
Такого больше не повторится, товарищ командир, - быстро проговорил Курепин.
Ну, ну… Держи руку, Вася. Выздоравливай…
Вы сказали, товарищ командир, - улыбаясь одними глазами, проговорил Мотин, - что за вчерашний проступок летчика…
Летчик Курепин показал себя храбрым солдатом. Прошу вас представить его к награде!
Слушаюсь, товарищ Рудий!
Мотин откозырял командиру и подошел к Курепину:
Слышал?
Курепин наклонил голову:
Слышал.
"Рудий… - Курепин поднял голову и посмотрел на Андрея и Нечмирева. - Вот таким же горячим мальчишкой был тогда и я, - подумал Василий Васильевич и широко улыбнулся. - Сегодня же надо съездить в райком, к нему. Узнает ли он меня? И тот ли это Рудий?"
Он поднялся и сказал:
Курсанты Степной и Нечмирев нарушили летную дисциплину. Но вряд ли они сделали это потому, что хотели прослыть героями. Мне кажется, что скорее всего ими руководило чувство ответственности за народное добро, которое они решили спасти от огня. А это - хорошее чувство, товарищи курсанты.
Он немного помолчал, почему-то посмотрел на Бузько и добавил:
За отличную посадку на ограниченной площадке курсанту Степному объявляю благодарность. Буду просить командира эскадрильи объявить благодарность курсантам Степному и Нечмиреву, инструктору Быстрову и командиру звена Редькину за их благородный поступок…
Глава четвертая
1
Лиза часто вспоминала тот день, когда Андрей и Никита, не дождавшись конца отпуска, уехали в училище. До самой последней минуты Андрей ничего не говорил. И вдруг совсем неожиданно пришел с Никитой на стройку, пришел, чтобы попрощаться. Они взобрались тогда на леса, и Лиза видела, с каким восхищением все строители смотрели на будущих летчиков. В новеньких темно-синих кителях с голубыми петлицами, в отутюженных брюках, в красивых фуражках Андрей и Никита казались Лизе людьми из какого-то другого мира, таинственного, увлекательного. В ту минуту ей даже не верилось, что они ее друзья, что они такие же простые парни, как Игнат, Иван Чудин и другие. Когда Андрей поднимался по трапу, он увидел идущую ему навстречу каменщицу Анну Борщеву. Они остановились одновременно. Анна, такая острая на язык и в прошлом не раз смеявшаяся над Андреем по разным пустякам, словно оторопела. Спрятав вымазанные в растворе руки за спину, она прижалась к перилам, уступая Андрею дорогу. И молчала. Тогда он протянул ей руку, весело проговорил:
Или не узнаешь, или зазналась. Здравствуй, Аня.
Вытирая руки о фартук и смущенно оглядывая свой костюм, девушка ответила:
Я в таком виде, а вы…
Ты что-то раньше никогда не называла меня на "вы". Теперь за чужого считаешь?
Я - нет. - Анна крепко пожала его рук у. - И ты… Хорошо, что и ты такой остался. Не зазнаешься…
Он шутя потрепал ее кудряшки, вылезшие из-под косынки, и толкнул Никиту:
Идем выше.
Наблюдая эту сценку, Лиза разозлилась на девушку.
"И куда лезет, дурочка, со своими намазанными губами! Бессовестная!.. - подумала она. Неприятно было и то, что Андрей потрепал волосы Анны. - Можно бы и без этого: подруга, что ли?!"
Игнат поджидал Андрея и Никиту, сидя на корточках у протянутого вдоль стены шнура. В одной руке он держал мастерок, в другой - папиросу.
Андрюшка, сними-ка свою амуницию, надевай фартук, - крикнул он. - Сейчас мы с тобой покажем класс. Никита, в помощники пойдешь?
Иду, - засмеялся Никита, делая вид, что расстегивает китель. - Начали, Андрей?
Андрей не стал отвечать на шутку. Он подошел к Игнату и коротко сказал:
Игнат, мы сейчас уезжаем. Пришли попрощаться.
Андрей не сразу посмотрел на Лизу, словно не заметил ее. Она хотела обиженно отвернуться, но когда услышала слова Андрея, быстро подошла к нему и с тревогой в голосе спросила:
Попрощаться? Вы уезжаете?
Лизе показалось, что Андрей избегает ее взгляда.
Она интуитивно уловила, что ему скорее хочется уйти отсюда, но не могла понять почему. Если бы не было Игната, она спросила бы. Но Игнат стоял здесь рядом, он смотрел сейчас не на Андрея, а на нее. Что он хочет сказать своим взглядом, немного испытующим, немного тревожным?..
Разве ваш отпуск уже закончился? - спросила Лиза.
Нет. Но мы решили приехать в училище пораньше, чтобы приготовиться к полетам. До свидания, Игнат.
Андрей крепко встряхнул его руку и повернулся к Лизе:
- До свидания, Лиза. Теперь опять увидимся не скоро.
- Подожди, Андр Юшка. - Игнат начал снимать свой фартук. - Я провожу вас. Все как-то неожиданно. Пойдем на вокзал вместе.
- Нет-нет. - Андрей словно испугался. - Не надо, Бледнолицый. Мы уже собрались, времени до отхода поезда совсем мало. Прощайся, Никита, надо торопиться…
Когда они уже спустились с трапа, Игнат подошел к Лизе, посмотрел на нее преданными глазами:
Вот и опять мы остались вдвоем, Лизок…
В голосе его была только нежность к ней и больше ничего. Лиза не могла скрыть раздражения и вспыхнувшей вдруг неприязни.
Тебе разве не жаль, что уехал твой друг? Твой самый близкий друг?..
Игнат пожал плечами: