Сидя в передней кабине, командир отряда поправил на стойке центроплана зеркало, и Андрей увидел его лицо. Командир тоже взглянул на Андрея. Не больше секунды они смотрели друг на друга, но Андрею показалось, что в глазах Курепина он прочел осуждение и… что еще? Недоверие? Но Курепин весело проговорил:
Вы будете отлично летать, Степной!
Андрей отвел глаза от зеркала и с подчеркнутым вниманием стал наблюдать за приборами. В голове кружилась все одна и та же мысль: "Признаться? Открыть свой обман? Но тогда…"
Когда зарулили на стоянку, Курепин вылез из кабины и приказал инструктору:
Мешки с песком. Разрешаю курсанту Степному самостоятельный вылет.
Не сделав Андрею ни одного замечания, он легко спрыгнул с плоскости.
А Вася Нечмирев и Бобырев, перегоняя друг друга, уже тащили мешки. Бежали к самолету Никита, Абрам и Яша Райтман, Дубатов.
Инструктор Быстров встал на крыло и сказал:
Я от души рад за вас, Степной. Смотрите же, не подведите. Больше внимания!
Андрей сидел, опустив голову вниз. Ему казалось, что на него до сих пор смотрят понимающие глаза командира отряда. И в этих глазах он видит осуждение… Что еще? Да, вот чего не уловил тогда Андрей: презрение!
- Ну, выруливайте, Степной! - спрыгивая с плоскости, проговорил Быстров.
Андрей быстро щелкнул замком, сбросил с плеч ремни и, выключив мотор, вылез из кабины. И курсанты, и инструктор, и стоявший рядом командир эвена с недоумением смотрели на него. Андрей поправил шлем, подтянулся и подошел к Курепину. Громко, так, чтобы слышали все, проговорил:
Товарищ командир отряда! Я… обманул вас… И он коротко рассказал обо всем.
Курепин с минуту помолчал, глядя прямо в глаза Андрею, потом протянул ему руку:
Благодарю вас, курсант Степной. Правду сказать, мне было бы немножко неприятно, если бы вы этого не сделали.
И сразу же Андрей почувствовал, как огромная тяжесть, давившая его со вчерашнего дня, упала с плеч. Стало легко и радостно. Пусть отчисляют из училища, он снова наденет свой серый фартук каменщика, но останется честным, правдивым, таким, каким был всегда. Это лучше, чем…
И все же я разрешаю вам самостоятельный вылет, - услышал он голос Курепина. - И не сомневаюсь, что вы будете летать не хуже других. Вы не против, товарищ Быстров?
Инструктор, не задумываясь, ответил:
Степной будет отличным летчиком, товарищ командир отряда.
Они пошли к самолету. Быстров говорил:
Это не так страшно, что вы делаете расчет на посадку по намеченным ориентирам. Но все же старайтесь обойтись без них. И тогда будет все хорошо. Желаю успеха.
Глава третья
1
Подкрадывалась осень, желтели листья кленов, но солнце в полдень палило по-летнему, и курсанты прятались от него в зелень раскидистых кустов сирени. Утром сизые туманы обволакивали аэродром, но, пригретые теплом, быстро рассеивались, открывая чистое, голубое небо. Предрассветный холодок бежал от теплого ветра, блестки росинок таяли, степь дымилась прозрачным маревом.
И все же лето уходило. Дни становились короче, эскадрильи спешили на аэродром, не ожидая рассвета. В сумерках расчехляли кабины, пробовали моторы, и мощные струи воздуха гнали от винтов капли росы. Курсанты бегали вокруг самолетов с еще припухшими от сна глазами, поеживаясь от холода.
Но вот вставало солнце, от края и до края золотилась степь, взмывали вверх самолеты - и жизнь преображалась. Светлел горизонт, светлели лица.
Эх, черт, не жизнь, а сказка! - кричал Вася. - Правду я говорю, Яша? Где Яша?
Если в этот ранний час Яша Райтман был не в полете, то он мог быть только в чехлах. Чехлы от моторов, кабин и винтов складывали в общую кучу, и Яша незаметно забирался в самую середину этой кучи, шепнув брату:
Абрам, я буду там…
Вдыхая приятные запахи авиационного масла и бензина, он мгновенно засыпал. Ни рев моторов, ни крики и шутки курсантов не мешали ему "добрать" несколько десятков минут. Спать на аэродроме строго запрещалось, Яшу несколько раз за это наказывали, но он был неисправим. И каждый раз Абрам, подойдя к Нечмиреву, говорил:
Вася, Яша опять там.
Вася с разбегу падал на чехлы, словно собираясь вздремнуть, но тут же вскакивал и кричал:
Братишки, тут кто-то есть, клянусь!
Испуганный Яша выбирался наверх и, злыми глазами глядя на Васю, задыхался от гнева:
Ты… Ты… Ты знаешь кто? Ты - салака паршивая!
Курсанты ползали от смеха, а Вася удивленно спрашивал:
Это ты, Яша?
Яша садился на чехлы и молчал. Молчанием он хотел выразить свое непередаваемое презрение к таким людям, как Вася Нечмирев. Тогда Вася начинал рассказывать:
Я, братишки, как вы знаете, много плавал, много видел разных людей, но такого одаренного человека, как Яша Райтман, нигде не встречал. Я говорю о способностях Яши в музыке. Черт его разберет, откуда он так хорошо ее знает! Вот, например, сидим мы с ним вчера в клубе и слушаем оркестр. Исполняют Листа. Сзади сидит какая-то дама, вытирает слезы и говорит: "Божественная музыка!" Я смотрю на Яшу, он выстукивает ногами и вдруг просит: "Вася, пойдем станцуем. Обожаю эту румбу, что играют…"
Яша не выдерживает, вскакивает с чехлов и медленно, со зловеще прищуренными глазами направляется к Васе. Но на полпути останавливается, смотрит на Абрама и говорит:
Абрам, скажи, ты видел когда-нибудь такого… такого…
Какого, Яша? - спокойно спрашивает Абрам.
В это время Яшу зовут:
Яков Райтман, подготовиться к полету!
Яша спохватывается и обнаруживает, что он без шлема. Конечно, шлем где-то в чехлах, искать его нет времени. Он смотрит на Абрама, но Абрам говорит:
Мне тоже сейчас лететь.
Яша срывает шлем с Васиной головы и, направляясь к самолету, кричит:
Салака паршивая! Когда-нибудь я тебя все равно вздую.
Но в его голосе уже нет ни злобы, ни презрения. Яша любит музыку, но еще больше любит летать. Сейчас он сядет в кабину, поднимет руку и попросит старт. Через десять минут он будет делать виражи, восьмерки, мертвые петли… Разве может он в такую минуту чувствовать неприязнь даже к такому человеку, как Вася Нечмирев? Да и не очень уж плохой этот Вася Нечмирев! Просто любит немного "загнуть", салака паршивая.
"Это у меня с детства, - писал Андрей в своем дневнике. - Бывало, сяду решать задачу, потею час, другой, брошу карандаш и уйду куда-нибудь бродить. Но из головы не уходит ни одна цифра, ни одно слово. И вдруг словно осенит: да ведь надо же сделать так! А потом смеюсь - ведь просто, а я столько мучился! Вот и теперь кажется немного смешным, что долго не мог освоить расчет на посадку. Сколько было тревог, сколько волнений! Конечно, умение пришло не вдруг, много было ошибок, но все-таки смешно: какой элемент полета проще, чем расчет! Абраму Райтману не дается глубокий вираж, Никите - тоже, а это посложнее. Абрам, как всегда, спокоен, Никита нервничает. Понимаю Никиту: мне ведь тоже казалось, что никогда не одолею этого расчета…
Завтра впервые лечу в зону без инструктора…"
…Впервые без инструктора… Впервые почувствуешь свою силу над машиной, впервые машина подчинится твоей воле, только твоей…
Утро выдалось ясное, но ветреное. Метеослужба сообщила: ветер восточный - северо-восточный, четыре балла. В середине срока - уменьшение скорости ветра до пяти метров в секунду…
Уже сидя в кабине, Андрей повторил задание: высота - восемьсот метров, два левых мелких виража, два правых, по два глубоких виража, две восьмерки, спираль - до трехсот метров.
Во второй кабине сидел Вася Нечмирев. Протерев очки и надвинув их на глаза, он облокотился на борт и с безразличным видом смотрел в сторону, подчеркивая, что ему абсолютно все равно: сидеть в кабине самолета или на обыкновенной скамье. Попросили, мол, слетать вместо груза - пожалуйста, но не так уж это и интересно, когда за плечами больше двух десятков часов налета…
Наконец Андрей вырулил на взлетную площадку, попросил старт и взлетел. За самолетом осталось густое облако пыли, а впереди, до самого горизонта, желтело бескрайнее поле. За границей аэродрома блестела на солнце речушка. Чуть в стороне трактор тащил две огромные арбы соломы. Андрей видел, как тракторист снял кепку, посмотрел на самолет и долго махал рукой.
Андрей сделал полный круг над аэродромом и под углом, с набором высоты, пошел в зону. Зона номер шесть, где он должен был выполнять задание, находилась над квадратной рощицей. Справа от рощицы темнел длинный овраг, заросший бурьяном, слева стояли высокие скирды соломы Он взглянул на высотомер - восемьсот метров. Пора начинать пилотаж. Андрей окинул взглядом приборы и ввел самолет в вираж. Шарик в центре. Скорость - сто десять. Хорошо. Еще один вираж. Мелкий. Потом глубокий. Отлично! Да, он сам видел, что виражи получаются отлично. Восьмерки ему даются трудней. При переходе от одного виража в другой всегда увеличивается скорость до ста двадцати километров…
Андрей уже приготовился делать восьмерку, но в это время Вася хлопнул его по плечу и показал рукой вниз. Андрей взглянул на землю, но ничего особенного не увидел, тогда Вася показал на ухо: присоедини переговорный аппарат. Андрей рукой нащупал резиновый шланг и надел его на металлическую трубку, выступающую из шлема. И сразу же услышал взволнованный голос своего товарища:
Смотри, севернее рощицы километра на два. Видишь, пять амбаров? Видишь?
Андрей накренил самолет влево и снова посмотрел на землю. Да, вон там, севернее рощицы, в двух-трех километрах он видит пять деревянных построек, крытых камышом. Они расположились строго по одной линии с востока на запад. Амбары как амбары, в них сейчас, наверно, доверху насыпана пшеница нового урожая. Что же особенного увидел Нечмирев?
Слепой черт! - закричал Вася. - Посмотри на первую от рощицы постройку!
В это время Андрей делал разворот над зоной, и левое крыло закрыло и рощицу, и постройки. Но вот самолет выпрямился, и Андрей ясно увидел дым над первым амбаром. Не задумываясь, он убрал газ и ввел самолет в крутую спираль. Один виток, второй, третий, четвертый… Высота быстро падала. Вот до земли осталось пятьсот, четыреста, триста метров. Андрей ввел машину в пологий вираж.
Курсанты увидели, что вокруг чана с водой бегает мальчишка и, наверное, кричит истошным голосом, потому что видно, как он быстро, словно в отчаянии, взмахивает руками. От деревянной постройки валил густой дым, и пока еще небольшие языки огня облизывали крыльцо и двери. Было ясно: через несколько минут вспыхнет камышовая крыша, ветер подхватит огонь и перебросит на соседние амбары. Мальчишка мечется вокруг и кричит. Вот он споткнулся, упал, быстро вскочил и снова побежал.
Садись! - закричал Вася.
Андрей и сам уже решил садиться, но он не мог подыскать подходящей площадки для посадки. Длинный овраг, который с высоты восьмисот метров казался неглубоким и пологим, в действительности представлял собою глубокую впадину с кручами и огибал постройки полукругом, в радиусе около двухсот метров. По другую сторону оврага стояли скирды соломы. Хорошая площадка была за рощицей, но чтобы добежать оттуда до амбаров, потребовалось бы не менее двадцати - двадцати пяти минут, за это время огонь мог перебраться на соседние крыши, и тогда поздно было бы что-нибудь предпринять. Осталось одно: садиться справа от построек на неширокую дорогу, выходившую из рощицы и упиравшуюся в крутой холм. Длина дороги - сто сорок - сто пятьдесят метров. Сумеет ли Андрей сделать хороший расчет? Может быть, лучше слетать на аэродром и попросить инструктора самого прилететь сюда? Слетать на аэродром - значит потерять двадцать минут! За это время огонь уничтожит постройки и, вероятно, хлеб - труд десятков, сотен людей. Нет, выбора не было. Надо садиться…
Андрей сделал первый заход, словно прицеливаясь, потом круто развернулся, прошел над рощицей почти на бреющем полете и в намеченном месте убрал газ. Ветер поддул под левое крыло, самолет накренился, но Андрей быстро выровнял машину. Земля приближалась, но еще быстрее, казалось, летит навстречу холм. Андрей выключил зажигание. Самолет коснулся земли тремя точками, немного пробежал и остановился перед самым холмом. Андрей видел, как Вася выпрыгнул из кабины и побежал. Но сам он некоторое время не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Наконец он вытер скатывающиеся из-под шлема капли пота и отстегнул ремни…
2
Инструктор Быстров взглянул на часы и сказал стоявшему рядом командиру звена:
- Завтра прошу вас принять у Степного зачет по виражам. Пора его переводить на следующую задачу.
Кто сейчас в зоне? - спросил командир.
Степной.
В шестой зоне?
Да.
Командир звена прикрыл глаза ладонью и посмотрел в сторону зоны. И сразу же вскрикнул:
Быстров, смотрите!
Самолет Степного крутой спиралью спускался вниз. Издали казалось, что машина вошла в штопор. Но это был не штопор, и командир, и инструктор ясно видели, что самолет не падает, а быстро снижается правильной спиралью. Зачем Степной это делает? Что случилось? Кончился бензин? Но Степной вылетал почти с полной заправкой обоих баков. Что же тогда?.. Об этом подумали и Быстров, и командир в одно и то же время.
Между тем самолет вышел из спирали и вошел в пологий вираж. Командир звена в недоумении пожал плечами и посмотрел на инструктора.
Вы ничего не сможете объяснить? - спросил он.
Могу сказать только, - ответил инструктор, - что Степной не допустит поступка, который не имел бы оправдания.
Самолет дважды пролетел над рощицей и скрылся.
Идемте, Быстров, - резко сказал командир звена.
Они высадили курсантов из первого же самолета, зарулившего на линию старта, и полетели в направлении зоны номер шесть.
Пока Вася Нечмирев, сняв с себя комбинезон, бил им по разгоравшемуся с каждой секундой пламени, Андрей подбежал к босоногому мальчишке и, встряхнув его за плечи, спросил:
Где здесь ведра?
Перепуганный мальчишка таращил на него заплаканные глаза и невнятно бормотал:
Оно само… Я сидел под крыльцом… Только одну спичку. А оно само…
Где ведра? - закричал Андрей.
Чего? Дядя Лука давеча уехал. А мне наказывал: "Ты, говорит, Степка, смотри тут…"
Андрей побежал на помощь Нечмиреву. Уже у самого амбара мальчишка догнал его и, схватив за руку, проговорил:
А цебарок и не было. Их бригадир на МТФ отдал. Еще с весны.
Огонь лизнул крышу - и камыш мгновенно вспыхнул.
Вася бросил загоревшийся комбинезон, затоптал ногами и осмотрелся. Ни лестницы, ничего такого, чтобы взобраться наверх. Тогда он схватил в руки длинный шест, разогнался и прыгнул на крышу. И сразу же понял, что с пустыми руками он ничего тут не сделает.
Андрюшка, - закричал он. - Найди где-нибудь хоть лопату.
Но и лопаты не оказалось.
А огонь бушевал. Искры летели на Васю, обжигали тело, он отступал все дальше и дальше и яростно кричал:
Десятки тонн зерна, а у них ведра паршивого нет!
Он спрыгнул на землю и сказал:
Всё сгорит! Что будем делать?
Огонь каждую минуту мог переброситься на соседний амбар. И Андрей сказал:
Лезем на ту крышу.
Правильно. По крайней мере не дадим пожару, сожрать все…
Они взобрались на соседний амбар, и битва с огнем началась.
Теперь уже не отдельные искры, а целые снопы огня летели на них, и они с ожесточением набрасывались на вспыхивающий там и сям камыш. Воздух накалился, казалось, что они попали в самое пекло. Обожженные, с опаленными бровями и волосами, они не сдавались…
И в это время над ними появился самолет. Не делая круга, он сразу же пошел на посадку. Машина еще бежала, а Быстров уже вылез на плоскость и, ловко спрыгнув, стремглав бросился на помощь курсантам. Через минуту к ним присоединился и командир звена. Не говоря ни слова, они вскарабкались на крышу…
Первый амбар уже догорал, когда на паре не очень резвых коней прикатила колхозная "пожарная машина" - разболтанная бричка с сорокаведерной бочкой воды. Верхом на бочке сидели двое колхозников с ведрами в руках.
Первым на землю спрыгнул Вася и крикнул:
Эй, метеоры, подруливай сюда! Надо тушить зерно.
"Метеоры" послушно подъехали к догоравшему амбару.
Первым делом окати-ка меня из ведра, - попросил Вася колхозника. - Горит тело, будто я прямо со ско вородки, миллион чертей!
3
На другой день плотный туман закрыл аэродром, и было ясно, что он не поднимется до вечера. Командир отряда приказал инструкторам и командирам звеньев:
- Собрать всех курсантов для разбора полетов.
Собрались в ангаре. Рассаживались на скамьях, на чехлах, на баллонах, каждое звено немного отдельно от другого, летные группы - кучками. С перебинтованными лицами и руками Андрей и Вася сидели вместе. Рядом присел и Быстров, тоже с забинтованной рукой. Ждали Курепина. Перед самым сбором его вызвал командир эскадрильи.
Наконец Курепин пришел и, выслушав рапорт дежурного командира звена, направился к маленькому столику. Сняв фуражку и привычным жестом руки отбросив назад волосы, он сказал:
Товарищи курсанты и командиры! Я зачитаю сейчас полученную начальником политотдела училища телеграмму.
Хотя никто не знал, откуда пришла эта телеграмма и что в ней сказано, все почему-то посмотрели на Андрея, Васю и Быстрова. А кто-то даже негромко спросил:
А где же командир звена Редькин?
Командир звена Редькин у командира эскадрильи, - ответил Курепин и стал читать телеграмму:
"Начальнику политотдела летного училища ГВФ, помощнику начальника политотдела по комсомолу. Районный комитет партии, исполком райсовета просят передать горячую благодарность курсантам Степному, Нечмиреву, инструктору Быстрову, командиру звена Редькину за самоотверженный поступок, совершенный двадцатого сентября. Спасено от огня более ста тонн пшеницы. Райком партии, райисполком, колхозники колхоза "Заветы Ленина" шлют товарищам теплый привет, желают хороших успехов в учебе и работе. Секретарь райкома партии Рудий, председатель исполкома райсовета Малин".
Раздались дружные аплодисменты. Только командир отряда Курепин стоял у столика с телеграммой в руках, и чувствовалось, что он не разделяет общего восторга. Постепенно аплодисменты утихли, и в наступившей тишине Курепин проговорил:
Мы должны обсудить этот поступок курсантов Степного и Нечмирева. Мне кажется, в их поступке есть, элементы не только самоотверженности, но и чего-то другого, о чем надо поговорить. Кто имеет слово?
Разрешите мне, товарищ командир, - встал Оська Бузько. - Мне тоже кажется, что в поступке комсомольцев Степного и Нечмирева есть элемент не только самоотверженности. И более того, в их поступке бросается в глаза в первую очередь крайняя недисциплинированность, расхлябанность!
Он замолчал, словно придавая вескость своим выводам, и Вася успел шепнуть Андрею:
Сориентировался на ходу, подхалим…
Андрей сердито толкнул Васю локтем: "Молчи…"
Да, я повторяю, что в первую очередь бросается в глаза недисциплинированность курсантов Степного и Нечмирева, их разболтанность. Кто им позволил произвести посадку вне аэродрома, рискуя дорогостоящей машиной? Кто им разрешил прервать выполнение задания? Уверен ли был Степной в том, что сможет посадить машину на ограниченной площадке? Именно Степной, потому что мы не так давно были свидетелями его отставания в летной учебе по разделу расчета на посадку…