Часть третья
Глава первая
1
Туман, сырой и тяжелый, приполз с гор, окутал землянки и самолеты, плотно прижался к потемневшей земле. Над ним легли темно-серые тучи, уперлись в горы, и все вокруг, казалось, навсегда погрузилось в этот мрак, как в мутную воду. На крыльях машин лежали крупные капли влаги, с потолков землянок падали раскисшие комья земли. Видимость - десять шагов вперед, десять - назад. Деревья поникшими кронами подпирали низкое небо…
Горы были близко, почти рядом, но их никто не видел уже пятый день. И всем думалось, что за горами светит солнце, блестит море, "юнкерсы" бомбят Новороссийск, а "мессеры" охотятся за советскими катерами и с воздуха расстреливают рыбаков.
Метеосводкам не верили.
Командир эскадрильи майор Горб ходил из землянки в землянку, подбадривал:
Ведь фрицы тоже на приколе, товарищи, как и мы. Не вешайте голов.
С командиром не спорили, коротко отвечали:
Что ж, мы знаем… Мы ничего… Конечно…
И даже старались улыбнуться. Улыбались губы, а в глазах: "Брось, командир, туман напускать, его и так до черта!"
Комиссар полка подполковник Ардатов вызвал начальника метеослужбы лейтенанта Малюту, приказал:
Берите синоптическую карту района и приходите в столовую. Доложите метеообстановку.
К вечеру в столовой собрался весь летный состав полка. Летчики разместились за столами, сидели молча. Малюта повесил на стену синоптическую карту, поискал вокруг что-нибудь вместо указки, но ничего подходящего не нашел. Тогда он попросил у повара длинный кухонный нож. Комиссар засмеялся, однако никто его не поддержал: летчики смотрели на Малюту неприязненно, угрюмо.
Разрешите начинать? - спросил Малюта.
Ардатов кивнул головой:
Начинайте.
Товарищи, как вам известно (у начальника метеослужбы был мягкий, приятный голос), облачность является одним из наиболее важных факторов, характеризующих погоду и климат. Зимой и ночью она препятствует понижению температуры поверхности земли и приземного слоя воздуха вследствие уменьшения лучеиспускания в мировое пространство. Летом и днем облачность ослабляет нагревание земной поверхности солнечными лучами, смягчая климат внутри материков. Как видите, товарищи…
Кто-то раздраженно бросил:
Как видите, товарищи, облачность для нас - неописуемая радость…
Прошу не перебивать, товарищи, - сказал Малюта, взмахнув кухонным ножом, и посмотрел на комиссара.
Комиссар тихо проговорил:
Конкретней, товарищ лейтенант.
Начальник метеослужбы опустил голову, но продолжал:
Вы, конечно, знаете, что такое циклоны и антициклоны. В данном случае огромный район предгорий Кавказа, Черноморское побережье от Констанцы до Батуми находится в пределах мощного циклона.
Разрешите курить, товарищ комиссар? - спросил летчик Бекетов. - Ведь это надолго…
Комиссар кивнул головой и подумал: "Малюта короче не может. Раз сел на своего конька, будет ехать до конца".
Малюта долго говорил об изобарах и изотермах, областях повышенного и пониженного давления, о грозе и ее последствиях, вспомнил, что летчикам полка приходится летать в горах и, следовательно, здесь опасны молнии. По этому поводу он сказал:
Еще древнеримский поэт Гораций писал в одной из своих поэм:
Чаще треплет вихрь великаны сосны,
Тяжелей обвал высочайших башен,
И громады гор привлекают чаще
Молний удары.
Произнося последнее слово, Малюта сверху вниз рубанул кухонным ножом, как саблей.
Могу поклясться, что Малюта ненормальный тип, - приглушенно проговорил лейтенант Василий Нечмирев и постучал пальцем по лбу. - Что-то у него вот тут…
В это время комиссара позвали в штаб. Как только он вышел, Малюту сразу же бесцеремонно прервали:
Давай-ка покороче, лейтенант. Когда пройдет вот этот проклятый циклон и мы сможем летать?
Товарищи, как я оказал, данный циклон очень мощный. - Начальник метеослужбы острием ножа ткнул в один конец синоптической карты, потом в другой. - Он простирается на тысячи километров, причем скорость его смещения очень мала: всего восемнадцать километров в час…
Лейтенант Нечмирев встал, подошел к карте, снял ее и свернул в трубку.
Возьми! - сказал он Малюте. - И ответь людям по-человечески: когда будем летать?
Малюта не обиделся: это ведь летчики! Народец!..
Он сунул карту под мышку, положил нож на стол и ответил:
Не раньше чем через семнадцать-восемнадцать дней.
Лейтенант Василий Нечмирев зловеще поклонился начальнику метеослужбы:
От имени летчиков полка благодарю вас за интересную беседу и приятное сообщение, товарищ лейтенант. (В голосе летчика Малюта уловил нечто противоположное благодарности и начал отступать к двери). Очень, оч-чень благодарю.
И, когда за Малютой захлопнулась дверь, добавил, стукнув кулаком по столу:
Душа с тебя вон, колдун чертов!
Яков Райтман с места бросил:
Салака этакая!
2
После "приятного" сообщения летчики перестали разговаривать с Малютой. С ним не здоровались, его даже не замечали: была хорошая погода - был Малюта. Не стало погоды - и нет Малюты. Изредка, проходя в столовой мимо обедающих, он слышал голос:
"Громады гор привлекают чаще молний удары…"
Другой голос спрашивал:
Автор?
Третий отвечал:
Старик Гораций…
Четвертый добавлял:
И лейтенант Малюта…
Начальник метеослужбы останавливался, смотрел на летчиков. Все их внимание было поглощено котлетами.
Народец! - пожимал плечами Малюта, садился за стол и в полном одиночестве начинал обедать.
…А хмара висела над землей, как тоска на сердце.
Летчики то и дело выходили из землянок, смотрели на небо, на мокрую взлетную дорожку и угрюмые возвращались назад. От папиросного дыма в землянках было темно, как от густого тумана. Семнадцать-восемнадцать дней! Нет, Малюта врет, ни черта он не знает!
Нечмирев ходил вокруг самолета, поворачивал голову то вправо, то влево, словно принюхиваясь. Бортмеханик старался не попадаться на глаза своему командиру: зол лейтенант, лучше от греха подальше…
Когда ж это кончится, Панарин, а? - Нечмирев подошел к механику и протянул ему папиросу. - Малюта, конечно, загнул, как по-твоему? Хмара уже не такая черная.
Это точно, командир, - поддакнул Панарин. - Вроде как распогоживается.
Смотри, час назад КП не различить было, а сейчас?
Панарин видел… И нас назад, и вчера сквозь туман еле-еле маячила землянка КП. Сейчас она была видна еще хуже.
Что и говорить, командир. - Механику очень хотелось доставить Нечмиреву хотя бы маленькую радость. - Вчера вон того капонира совсем было не видать, а сейчас… Ясное дело, командир, все будет нормально, это точно.
Нечмирев плюнул на указательный палец, поднял его вверх:
Будто ветерок потянул, а?
Панарин выпустил изо рта папиросный дым. Он неподвижно повис в воздухе, и механик, боясь, что Нечмирев увидит это как бы застывшее облачко дыма, незаметно уголком рта подул на него.
Ветерок еще с утра потянул, командир, - оживленно проговорил он.
Нечмирев тоже пустил струйку дыма и долго наблюдал за ней, пока она не растворилась в тумане. Панарин уныло смотрел на летчика.
Оно временами, командир, - чуть слышно сказал он. - То потянет, то стихнет, то потянет, то стихнет…
Нечмирев добрыми глазами посмотрел на механика, молча повернулся и пошел к землянке.
…Яков Райтман стоял у двери и поджидал своего друга. Увидев Нечмирева, сказал:
Пожалуй, Малюта прав: непохоже, чтобы скоро что-то изменилось.
Не каркай, Яша, ты больше на воробья похож, чем на ворону.
Василий хотел плечом отодвинуть Райтмана и войти в землянку, но тот взял его под руку и потащил в сторону:
Вася, есть идея. Поддержишь?
Поддержал бы, Яша, но тошнит. Понимаешь, глотаю туман, как касторку. Так что, друг, рисуй свою газету сам.
Вася, через три дня мы полетим.
Нечмирев резко повернулся к другу:
Ты - бог?
Нет.
Ты - Малюта?
Идем к комиссару.
Райтман не мог усидеть спокойно. Он поминутно подбегал к столу, на котором лежала карта-километровка, и горячо доказывал командиру и комиссару полка:
Вот смотрите: мы доберемся до этой точки, отсюда поднимемся в горы. Видите вот эту вершину? Дальше ее мы не пойдем. Если Малюта или другой синоптик из этого места начнет пускать шар-пилот, у нас всегда будет на руках свежая погода. Пехота поможет нам держать связь с вершиной. Вы понимаете, товарищ командир, перед каждым вылетом - точное движение воздуха над хребтом! Ошибки в расчетах исключаются. Скажи, Вася, правильно я говорю? Конечно, шар-пилот скроется в тумане или в облаках. Но за ним достаточно пронаблюдать всего пять-шесть секунд. Это можно будет сделать, привязав к нему суровую нитку. Сто - сто пятьдесят метров. По углу наклона нитки синоптик определит скорость и направление ветра…
Командир полка спросил:
Значит, бомбить вслепую, по расчетам?
Совершенно верно, товарищ командир. - Яша положил перед ним лист бумаги, исписанный мелкими цифрами и исчерченный всевозможными геометрическими фигурами. - Ведь их аэродром нам точно известен, важно выйти на него. А для этого надо знать ветер над хребтом. Я, лейтенант Нечмирев и лейтенант Малюта сегодня же отправимся на вершину и оборудуем там метеоплощадку.
3
Командир пехотной части, майор в забрызганной грязью шинели, с синими от бессонницы кругами под глазами, предупредил:
Здесь кончается наша линия фронта. Впереди - только редкие посты и отдельные снайперы.
А дальше? - спросил Яша. - За этими постами?
Немецкие отдельные снайперы и немецкие редкие посты. Но высота тысяча сто двадцать не занята, потому что правее немцы занимают высоту тысяча триста восемьдесят, она для них ценнее. А у нас есть еще более выгодная…
Пошли? - Яша посмотрел на Нечмирева и Малюту…
Впереди шагал Нечмирев, за ним - Яков, следом за Яковом - Малюта. Малюта нес ящичек с приборами. Справа от них грохотала канонада, слева темнел густой лес. Над деревьями висел неподвижный туман. Тропинка была твердая, каменистая, скользкая. Чем выше поднимались летчики и метеоролог, тем труднее было идти. Ноги скользили. Местами тропинка упиралась в скалы и приходилось, обдирая руки, карабкаться по камням, помогая друг другу. Шли молча, прислушиваясь к глухим разрывам снарядов в стороне и к шорохам впереди. Когда из-под ног срывался камень и с шумом катился вниз, все сразу останавливались и долго стояли. Потом двигались дальше.
Что-то не вижу я этих редких постов и отдельных снайперов, - проговорил Василий, когда они свернули с тропки и присели отдохнуть.
Только круглые идиоты становятся альпинистами.. - ворчал Райтман. - Скажи, Вася, правильно я говорю?
Малюта открыл ящичек, посмотрел на прибор, прикинул что-то в уме и только тогда проговорил:
Мы поднялись на высоту…
Не считай, лейтенант, - попросил Яша. - Потому что, если ты скажешь: "Осталось еще семьсот метров", я рухну на землю от упадка духа.
Осталось еще семьсот метров, - подтвердил Малюта.
Тогда пошли. - Яша встал и потянул за рукав Нечмирева.
…Может быть, во всем был виноват Яша Райтман. Когда они остановились на небольшой площадке и Малюта сказал, что это и есть высота И20, Яша крикнул:
Ура!
С ума сошел! - Василий пригрозил ему кулаком, но было уже поздно: из-за соседней скалы раздалась длинная автоматная, очередь, и пули зацокали о камни.
Ложись! - Василий толкнул Яшу и увидел, как Малюта медленно опускается на землю. Он сперва сел, поставил за камень свой ящичек с инструментами, потом лег, положив голову на руки. Было что-то неестественное в этих медленных движениях начальника метеослужбы, и Вася пополз к нему.
Ты ранен? - шепотом спросил он.
Ответа не было.
Малюта! - Вася потряс его за плечи, осторожно приподнял голову лейтенанта и заглянул в открытые глаза. Малюта смотрел спокойно, строго:
Ты чего шумишь, летчик?
А ты чего притворяешься? - рассердился Вася. - Я думал…
Чш! - Малюта вытащил пистолет и глазами показал на соседнюю скалу. - Он сейчас будет стрелять. Мы - тоже.
А вдруг это наш солдат?
Наш солдат на крик "ура" стрелять бы не начал.
В это время снова застрочил автомат. Пули свистели над головами, но Малюта, казалось, не обращал на них никакого внимания. Он долго прислушивался к автоматной очереди, потом чуть приподнялся и выстрелил в туман. Автомат захлебнулся.
Одного из них уже нет, - спокойно, проговорил Малюта. - Но дело в том, что он был не один.
Вася с уважением посмотрел на синоптика и сказал:
А ты стоящий парень, Малюта, будь я проклят!
Да? - Малюта поднял свой ящичек и кивнул головой: - Ползем вон за тот камень, сейчас они нам дадут…
Вася тихонько позвал Яшу, и они перебрались на другую сторону площадки.
Малюта не ошибся: через две-три минуты на площадку обрушился смерч пулеметного и автоматного огня. Очереди слились в один сплошной вой. Пули и осколки камней свистели в воздухе, но теперь они не представляли опасности: громадные каменные глыбы защищали летчиков и синоптика, а глубокая пропасть, отделяющая их от фашистов, не позволяла гитлеровцам зайти с тыла.
Теперь все в порядке, - сказал Малюта. - Сейчас будем пускать первый шар-пилот.
Синоптик остался один на площадке. Прощаясь с ним, Вася дружески толкнул его плечом:
Слушай, лейтенант, с сегодняшнего дня я уважаю синоптиков. Так и запомни: если какая дрянь назовет синоптика салакой, эта дрянь будет иметь дело с Нечмиревым. Ты понял?
Понял, летчик, спасибо.
Потом подошел Яша.
- Товарищ Малюта, - проговорил он, - некоторые недоразвитые люди называют синоптиков ненормальными типами. Не стану распространяться, что Яшу Райтмана всегда считали неплохим боксером. Так вот: если какой-нибудь мерзавец в моем присутствии позволит себе… Правильно я говорю, Вася?
Малюта обнял Яшу, потом Нечмирева:
- Идите, товарищи. Постарайтесь, чтобы быстрее наладили связь.
4
Малюта передал первую сводку: над перевалом штиль, давление - 740, облачность - 10 баллов, горизонтальная видимость - 20 метров.
Командир полка полковник Барилов говорил комиссару:
Условия исключительно тяжелые. Не лучше ли в первый вылет послать более опытного летчика, например, командира эскадрильи Горба?
Комиссар не соглашался:
Нечмирев и Райтман имеют неплохой опыт. Кроме того, надо учесть, что они не спали ночами, думая над тем, как осуществить полет. А вылазка для оборудования метеоплощадки?
Командир полка молчал, видимо, колеблясь.
Лейтенант Нечмирев говорит, что он знает Анапский аэродром так же хорошо, как палубу корабля, на котором служил. Возможно, это и не окажет помощи в таком тумане, но все же… Если ему удастся точно выйти на аэродром, он может недурно пощипать немцев.
Ну что ж, - командир полка встал, - пошлем их на одной машине: Нечмирева - за летчика, Райтмана - за штурмана.
Через несколько минут Нечмирев и Райтман прибыли в землянку командира полка. Первым к столу, на котором лежала карта, подошел Яша:
Разрешите, товарищ командир? Расчет готов. Посадка продумана до мелочей. Возвращаясь с задания, мы пролетаем точно над своим аэродромом. Как только самолеты появляются над центром, с земли дается радиосигнал. После этого мы по строгому расчету заходим на посадку. Сначала первый самолет, через шесть-семь минут - второй. Вылет с таким же интервалом.
Вылетит только один самолет, - сказал комиссар и посмотрел на Нечмирева и Райтмана.
Это, конечно, правильно, товарищ комиссар, - ни на секунду не задумываясь, ответил Яша. - Мой стрелок-радист уже готов. Штурман - тоже.
Разрешите, товарищ полковник? - Вася незаметно оттер Яшу от стола и уже водил тупым концом карандаша по карте. - Вот высота тысяча сто двадцать. Отсюда я буду планировать на малом газу…
Вы оба полетите на одном самолете, - улыбнувшись, сказал полковник.
Механик Панарин свернул толстую цигарку, раскурил ее и протянул Нечмиреву:
Возьми, командир, покури.
Вася выплюнул изо рта папиросу, раздавил сапогом и взял цигарку. Затянулся, кашлянул:
Ох, черт!
Это точно, командир, крепкий табак.
Вася улыбнулся, хлопнул Панарина по плечу:
Будь уверен, механик, вспомню.
У них была давняя традиция: перед каждым вылетом Панарин просил летчика покурить его табачку. Нечмирев долго не мог понять, для чего это нужно. Наконец механик объяснил:
Видишь, командир, табачок мой - горлодер высшего класса. Покуришь, потом целый час в горле першить будет! Вот как кашлянешь в полете, так и вспомнишь: остался на земле механик Панарин, ждет он тебя, командир, как родного брата, и не вернуться к нему никак нельзя. Так что при любых условиях вернуться надо.
…На аэродром вышли летчики, командиры эскадрилий, механики. - Пробирались сквозь туман к самолету, подходили к Нечмиреву и Райтману, давали советы:
Заходите на бомбежку с гор, а не с моря. В порту у них до черта зениток…
После работы уходите в море: там фрицы вас не запеленгуют.
Будете проходить над тысяча сто двадцать - привет Малюте.
Яша поправил на боку планшет и первым полез в кабину, за ним последовал стрелок-радист Исаев и наконец взобрался на плоскость Нечмирев. Когда он уже стал на сиденье, его окликнул Панарин:
Подожди, командир!
Вася посмотрел на Панарина. Механик прыгнул на крыло, наклонился к летчику и чистой тряпкой провел несколько раз по его рукаву.
Комбинезон в мелу, - тихо проговорил он. - Не порядок.
Потом приблизил свое лицо к лицу Васи и попросил:
Ты ж смотри, командир… не зарывайся.
Вася лбом коснулся его виска:
Иди, Костя.
Они сделали круг над аэродромом, набирая высоту. Исаев, настроившись на волну, передал командиру полка:
Я - Линза. Высота - девятьсот, видимости нет. Ложимся на курс.
Видимости не было. Кончались крылья самолета - и кончалась видимость. Дальше - мрак, хмурая поднебесная тундра без начала, без конца. Казалось, вся Вселенная заполнена этим мраком, угрюмым, мертвым. Жизни нет нигде: ни внизу, ни вверху. Стоит выключить моторы - и наступит первозданная тишина, какая была миллиарды лет назад…
Вася услышал в шлемофоне голос Яши:
Привет Малюте!
Вася качнул машину с крыла на крыло. Это ничего, что лейтенант Малюта далеко внизу, что между ними тысяча сто метров и он сквозь толщу облаков не увидит, как приветствуют его летчики. Лейтенант Малюта - настоящий парень, и этот привет ему положен…
Через несколько минут Яша сказал:
Перевал прошли. Сбавляй газ, строго выдерживай курс. Первую серию положим с прямой.
Летчик убрал газ, отдал штурвал от себя. Крылья рассекали туман, под ним стекали струи воды. Ветер по-разбойничьи свистел над кабиной. У винтов кружилась радуга.
Не отрывая глаз от компаса, Нечмирев успевал следить и за другими приборами. Он видел, как стрелка указателя скорости быстро продвигалась вправо, стрелка альтиметра неудержимо падала вниз. Часы отсчитывали секунды.