Так как вы английский язык знаете не лучше вот этого Смита, - кивнула она головой на плакат и снова рассмеялась.
Никиту это задело.
Зато вы, наверное, много знаете, - недружелюбно сказал он. - Кроме вашего "ха-ха-ха", я еще ничего не слышал. А выучить это (он нажал на слово "это") не так уж трудно.
Девушка не обиделась.
Вы - провидец! - с улыбкой сказала она. - Я действительно не много знаю, особенно по-английски. И мне тоже, наверно, будет тъю-юб, как вы говорите.
Вы чем будете заниматься? - поинтересовался Никита.
Английским. Но не помешаю ли я вам? Могу удалиться, хотя ни одного пустого класса уже нет. В соседнем левом трое "французов" спорят по-французски о Мопассане. Знаете, как спорят? Чуть не до драки. В соседнем справа целая группа занимается аэродинамикой. И так везде. Хотя… - она легонько стукнула себя по лбу, - кажется, седьмой класс должен быть свободен. Гуд бай, коллега!
Постойте! - Никита выскочил из-за стола и подбежал к девушке. - Я никуда вас не отпущу. Садитесь рядом и будем заниматься.
Девушка не заставила себя упрашивать. Она пошла за Никитой и села рядом. Развернув книгу, посмотрела в нее, но вдруг сказала:
Мы, может быть, познакомимся, коллега?
С удовольствием. Никита Безденежный.
Анна Буранова, - она протянула руку. - Вы на каком курсе?
На самом первом. А вы?
На самом втором. Но это не имеет значения. Англичане мы с вами одинаковые, поэтому давайте начинать заниматься.
И девушка, не сказав больше ни слова, углубилась в занятия. Никита слышал, как трудно дается ей английское произношение. Анна Буранова вытягивала трубочкой губы, смешно морщила лоб, и даже пальцы ее, казалось, принимали участие в занятиях: она беспрестанно шевелила ими в такт произносимым шепотом словам.
Никита тоже раскрыл словарь и попытался сосредоточиться, но что-то у него не ладилось. Он все время поглядывал на курсантку и чувствовал приятное волнение. Девушка все больше и больше нравилась Никите. Хотелось сесть немножко ближе к ней, но даже одна мысль об этом пугала его: что подумает девушка?..
Вдруг она поднялась со стула и вплотную приблизилась к Никите.
Скажите, пожалуйста, как прочитать это слово? - спросила она.
Склонив голову к словарю, Никита начал читать. И в это время волосы ее коснулись его лица. Он почувствовал, как покраснел, как горячая струйка быстро-быстро побежала к сердцу.
Фу, черт! - вырвалось у него.
Что, Никита? - спросила девушка.
Ничего, Аня. - Он с трудом поборол свое смущение. - Я никак не могу разобрать это слово.
Она посмотрела на него. Глаза ее не смеялись. Никита встал, потом снова сел, но уже подальше от Ани. Подперев голову руками, он погрузился в изучение английских слов. Она тоже притихла.
В это время дверь открылась, и Никита увидел Оську Бузько.
…С тех пор как Оську перевели в сорок шестую, прошло немного времени, и Никита почти не разговаривал с ним. Только однажды, когда Никита один сидел в скверике и читал книгу, Оська подошел к нему и сказал:
- Здорово, Стенька Разин. Ты что-то чуждаешься своих старых приятелей. Зазнаешься?
Ты что-нибудь хочешь сказать? - спросил Никите.
Нет, Никита, - голова Оськи по привычке склонилась набок, - вижу, сидишь скучаешь, вот и решил подойти поболтать… Прошлое вспомнить…
Никита закурил и, не глядя на Оську, сказал:
Запомни, Бузько: прошлого у меня нет. Понял? Там, - он кивнул головой на административный корпус, - там обо мне все знают. Конечно, с твоей помощью. И теперь не думай, что тебе удастся сыграть со мной шутку, как в Новочеркасске.
Зря ты это все, Никита, - проговорил Бузько. - Кто старое помянет - тому глаз вон.
Так-то оно лучше, Бузько, только не верю я тебе! Сам не знаю, почему, но не верю!
Ну что ж, дело твое, - обиделся Оська. - Только я к тебе - с открытой душой…
Больше они наедине не разговаривали. И теперь, увидя Оську, Никита подумал: "Случайно зашел или с целью?"
Но Оська словно и не узнал Никиту. Он прошел через класс и остановился около Анны Бурановой.
А я тебя ищу-ищу, Анка, - сказал он. - Все классы уже обходил. Пойдем, а то опоздаем в кино.
И в эту минуту Никита почувствовал, как с новой силой вспыхнула в нем острая неприязнь к "атаману домовитых казаков". С каким удовольствием он встретился бы сейчас с ним на Турецком валу среди двух отчаянных ватаг! Эх, и потеха была бы! Он вспомнил бы ему и Новочеркасск, и визит к начальнику политотдела, и многое другое. Не забыл ли "атаман домовитых казаков", как разукрашивал его Стенька Разин в Азове-городе, как без трусиков бежал "атаман" в ФЗУ после встречи с Никитой в Новочеркасске?! Один, один бы раз еще встретиться с ним так, как встречались когда-то, и - довольно!
Никита спрятал руки под стол, чтобы не видны были его сжатые до хруста в пальцах кулаки, и спокойно спросил:
Вы, оказывается, знакомы с Аней Бурановой, товарищ Бузько?
А почему бы нам и не быть знакомыми? - Глазки Бузько прищурились и с насмешкой посмотрели на Никиту: - Я думаю, вы не будете возражать, товарищ старшина, если мы вас оставим одного?
Нет, конечно, - вежливо улыбнулся Никита. - Желаю вам получше провести вечер.
Девушка за это время не проронила ни слова. Она смотрела то на Бузько, то на Никиту и, казалось, думала: идти ли с первым, с которым она вот уже более двух месяцев проводит вместе вечера в кино, на танцах, в городском парке, или остаться с этим славным, понравившимся ей с первого раза курсантом, с которым приятно сидеть даже молча, не произнося ни слова.
Оська ждал. Молчание становилось неловким. Тогда Анна собрала книги и протянула Никите руку.
Вы часто бываете в этом классе? - спросила она.
Не очень. А вы?
Почти всегда, - засмеялась она чему-то. - И завтра буду обязательно. До свиданья, Никита.
До свиданья, Аня.
Она пришла и на другой день, и на третий. Никита вдруг заметил, что он по-настоящему полюбил английский язык. Как только подходило время, отведенное для самоподготовки, он спрашивал у Андрея:
Ты чем сегодня думаешь подзаняться?
Думаю подзаняться теорией полетов, - отвечал Андрей. - А ты? Опять, наверно, английским?
Никита виновато переступал с ноги на ногу и говорил:
Вот ты смеешься, а сам ведь знаешь, что мне надо подтянуть английский. Придется и сегодня…
Ну, черт с тобой, английский лорд! - перебивал его Андрей. - Только боюсь, что не язык английский ты полюбил, а какую-нибудь "англичанку". Клянись, что нет!
Клянусь!
И Никита шел в класс.
Однажды, позанимавшись часа полтора-два, он предложил Анне:
Пойдем погуляем на стадион. Отдохнуть что-то хочется.
Анна с удовольствием согласилась, и они, быстро собрав книги, вышли из учебного корпуса Стадион училища занимал огромную площадь. Здесь были прекрасное футбольное поле, волейбольная площадка, площадка для городошников, усыпанные мелким гравием беговые дорожки, турники, трапеции, кольца, качели, лестницы, души. Здесь курсанты устраивали состязания по бегу, прыжкам, гимнастическим упражнениям, здесь по зеленому полю во всех направлениях мчались "чертовы колеса" с вращающимися внутри них любителями этого вида спорта, здесь с самого раннего утра и до позднего вечера прыгали, фехтовали, занимались боксом. А вокруг стадиона, по узкой дорожке, метеорами проносились мотоциклисты, и моторы наполняли воздух запахом бензиновых паров.
Когда Никита с Анной пришли на стадион, они увидели такую картину: по беговой дорожке в майках и трусах бежали двое курсантов. Впереди легко, не оглядываясь, бежал высокий, с широкой грудью и сильными ногами футболиста, стройный парень, а за ним, "в кильватере", следовал низенький, грузный паренек. Он пыхтел, словно берущий подъем паровоз, и через каждые пять-шесть шагов, смахивая со лба пот, просил:
Не могу больше, Ваня, хоть убей, не могу. Дышать нечем!
Попробуй только выйти из круга, свинья жирная! - не оборачиваясь, бросал на ходу ведущий.
Пыхтение продолжалось, но через минуту толстяк снова начинал:
Шесть кругов прошли, Ваня. Не могу больше… Ваня молчал, продолжая легко бежать вперед. Вот они прошли еще один круг, и Никита с Анной услышали задыхающийся голос:
- Ты что, идиот длинный, хочешь, чтоб я сдох? Не буду бежать!
Будешь. - У ведущего голос был спокойный и уверенный. - Остановись только, я тебе сало быстро промассирую, поросенок паршивый!
Никита и Анна прошли через зеленое поле, пересекли беговую дорожку и сели на траву. Учебный корпус остался далеко позади и в сгустившихся сумерках был похож на большой корабль, стоящий на рейде. Словно из огромных иллюминаторов, из окон корпуса лился электрический свет. Над аэродромом дугой взлетела яркая ракета, разорвалась в зените, и тысячи искр полетели вниз. И сразу же послышался гул мотора. Сигнальные огни на крыльях самолета прочертили небо и скрылись вдали.
Хорошо! - вырвалось у Никиты.
Аня молчала, задумавшись. Тогда Никита осторожно положил руку на ее плечо и спросил:
Ты грустишь о чем-нибудь?
Нет, - она покачала головой и вдруг рассмеялась - Оська ищет меня каждый вечер…
Теперь молчал Никита. Ему было неприятно, что она заговорила об Оське. Значит, она думает о нем. Думает о нем, сидя рядом, чувствуя на своем плече его, Никиты, руку. Может быть, для нее он просто Никита, "хэллоу, Смит", а Оська - что-то большее, сердечное? И знает ли Оська, что она бывает с ним, Никитой, не только в классе на самоподготовке? "Может быть, спросить у нее обо всем? - подумал Никита. - И сказать, что я не хочу делить с Оськой ее дружбу… Но имею ли я право спрашивать об этом? Разве она давала мне какой-нибудь повод к тому, чтобы думать о чем-то большем, чем простая дружба?.."
Никита, - после долгого молчания проговорила Анна. - Мне хочется задать тебе один вопрос. Можно?
Конечно, Аня.
Скажи, ты давно знаешь Осипа?
Никита насторожился. "Вот оно в чем дело! - подумал он. - Значит, Оська остался верен своей тактике. Значит…"
Он рассказывал тебе обо мне?
Да.
И что?
Да вот я все думаю, думаю об этом…
Никита и потом, долгое время спустя, не мог объяснить себе, что заставило его так поступить. Он быстро встал, взял свои книги и резко сказал:
Ну, думай, думай, трын-трава!..
И ушел. Он слышал, как она вначале тихо, а потом громче позвала:
Никита! Никита!
Но он не остановился.
4
Никто так не страдал утром при подъеме, как Яша Райтман. Как только в комнате появлялся дневальный и кричал: "Подъем!" - весь отряд вскакивал с постелей и направлялся на утреннюю зарядку. И только один Яша Райтман, на тянув на голову одеяло, продолжал лежать. Брат стаскивал его с кровати за ноги, Яша кричал, ругался, проклинал на чем свет стоит и Абрама, и дневального и снова лез под одеяло.
Яша, мне стыдно за тебя, - говорил Абрам. - Ведь ты не ребенок. И ты носишь нашу фамилию - Райтман.
Иди к черту, Абрам, слышишь! - огрызался Яша. - Иди к черту со своей фамилией! Всё!
Никита уже несколько раз предупреждал Яшу, но на того это не действовало. Наконец Никита не выдержал. Еще в пятницу он сказал Яше:
В воскресенье обещаю увольнительную в город. Но смотри: если завтра опоздаешь на зарядку, не проси ни о чем.
Что вы, товарищ старшина! - воскликнул Яша. - С этим давно уже покончено. Скажи, Абрам, не правду ли я говорю?
Да, Яша говорит правду, - ухмыльнулся Абрам.
И вот - суббота. Еще не было сигнала к подъему, а Абрам уже тормошит брата:
Яша, вставай.
Иди к черту, Абрам, дай человеку поспать!
Яша, тебя же оставят без увольнительной, слышишь? Ты ведь завтра хотел пойти в город…
Плевать я хотел и на город, и на тебя. Всё!
Яша, ну я прошу тебя как родного брата…
Молчание.
Яша!
Яша стремительно садится, злыми, ненавидящими глазами смотрит на Абрама, кричит:
Ты… Ты черт, Абрам! Неврастеник! Салака! Слышишь, Абрам, кто ты? - кричит Яков и мгновенно падает на постель, натягивая на голову одеяло.
Зарядка кончилась, и когда отряд поднимается на второй этаж, с постели встает Яша. Никита подходит к нему, прикладывает руку к козырьку фуражки и официально объявляет:
Курсант Райтман! За систематические опоздания на физзарядку получите два наряда вне очереди!
Со стадиона доносятся судейские сигналы и вопли болельщиков: играет сборная училища со сборной города. Яша ясно представляет, что творится на трибунах.
Абрам, как одержимый, топочет ногами, Андрей Степной поминутно вскакивает со своего места, а старшина Никита Безденежный кричит: "Давай, Тима, давай по центру, трын-трава!"
…Да, быть дневальным в воскресенье, когда за целый день в жилом корпусе не появляется ни одной души, - это, конечно, хуже всяких других наказаний. И за что? Стоило только встать на две-три минуты раньше, и все было бы в порядке. Он смотрел бы футбольный матч, он ходил бы вечером в городском парке, он смеялся бы, веселился, был бы таким же счастливым человеком, как и все. А теперь…
Яша подошел к окну и взглянул на небо. С каким удовольствием он увидел бы сейчас на нем грозовые тучи, а на стекле первые капли начинающегося дождя. Ого! Всех этих болельщиков как ветром сдуло бы со стадиона, и, конечно, они ринулись бы сюда играть в шахматы, петь, плясать… Но на небе - ни облачка, и о грозе "не может быть и речи", как любит говорить отец.
"За три минуты дать два наряда! - снова и снова с возмущением думал Яша. - Салака, а не старшина! Ничтожество!"
Яша отошел от окна и начал медленно прохаживаться вдоль длинной комнаты. Пятьдесят два шага в одну сторону, пятьдесят два - в другую. Пройти туда и обратно - это значит сделать сто четыре шага, и как бы медленно ни идти, в среднем это займет две минуты. Разве это выход из положения?
Хоть бы живот заболел у кого-нибудь, - сам с собой говорил Яша, - и пришел бы он сюда полежать. Все не так было бы скучно!
Яша уже перебрал в уме все варианты развлечений в одиночку, которые могли бы скрасить его унылое существование, когда на лестнице послышались шаги, и в комнату вошел Абрам. Сняв фуражку, он сел на диван и спросил:
Скучно, Яша?
Скучно? - Яша с удивлением посмотрел на брата - Ты думаешь, Абрам о том, что говоришь? Я вот открыл окно и любуюсь отсюда матчем, словно сижу в ложе. Скучно… Чудак ты, Абрам…
А я пришел, чтобы побыть с тобой, Яша. Думаю, человек там один, ходит взад-вперед, шаги считает.
Спасибо, Абрам, только это ни к чему. Здесь все время народ: то один зайдет поболтать, тодругой… Да вот, слышишь, Абрам, опять кто-то идет.
Ну, я тогда подремлю минут восемьдесят, Яша. Ночью что-то плохо спалось.
Абрам снял ботинки, лег и прикрыл лицо фуражкой. И в это время в комнате показался Бузько. Кровать Абрама стояла в дальнем углу, и Оська не увидел его. Казалось, он обрадовался, застав Яшу одного. Но, скрыв эту радость в прищуренных глазках, Бузько прошел мимо Яши в умывальную, даже не взглянув на него. И только минут через пять, умывшись и пригладив мокрые полосы, он подошел к Яше.
Дежурим, Яша? - спросил он как бы между прочим.
Дневалим, - нехотя ответил Яша.
А я вот что-то не очень люблю дневалить по воскресеньям, - ухмыльнулся Оська. - Везде весело, а ты ходишь туда-сюда, как заводной солдатик. Одно только и радует: не по своей воле тоскуешь. Правда, Яша?
Не очень-то и тоскуешь, когда знаешь, что получил по заслугам, - ответил Яша.
Да как сказать! Друзьям своим старшина не дает наряды вне очереди за лишнюю минуту сна. А кто ему не понравится - пожалуйста, получайте.
Чем же я могу не нравиться старшине?! - удивился Яша. - Что я ему, на мозоль наступил?
Эх, Яша, Яша! - Оська сокрушенно покачал головой, словно не понимая, как Яша может быть таким наивным.
Что - Яша? Ты скажи, чем я для Никиты хуже других?
А то ты и сам не знаешь, - Оська прищурил один глаз и ухмыльнулся. - Притворяешься, Яша, да только меня не проведешь.
Яша не знал, что и подумать. Сам честный, открытый, прямой, он не верил, что есть люди, способные сделать подлость… О чем говорит этот Бузько? На что он намекает? Слушая его, можно подумать, что старшина Безденежный наказал его не просто как курсанта, совершившего проступок, а именно потому, что он - Яша Райтман, и если бы он не был Яшей Райтманом, то не было бы и наказания. Нет, это просто чушь…
А если бы на физзарядку все время опаздывал не я, а Нечмирев, так, думаешь, он не получил бы того, что получил я? - глядя в смеющиеся глазки Оськи, спросил Яша.
Не думаю, а знаю точно, Яша, что Нечмирев был бы сейчас там, где есть: на южной трибуне стадиона.
Это ж почему?
Потому, что ты плохо знаешь Никиту Безденежного. Помнишь, что ты говорил на прошлом комсомольском собрании?
Ни черта не помню.
А я помню. Ты говорил, что комсомолец Безденежный последнее время оторвался от группы и вовремя самоподготовки проводит часы черт знает где и черт знает с кем, а по аэронавигации у него тройка. Говорил, Яша? Говорил. Так, думаешь, Никита Безденежный простит тебе это? Ого, не такой Никита!.. Знаешь, какой Никита?
Яша с удивлением смотрел на Бузько. Глаза у Оськи теперь не смеялись, не щурились, а смотрели зло и ненавидяще, будто перед ним стоял не Яша Райтман, а какой-нибудь его давний недруг.
Если хочешь знать, Яша, - продолжал Оська, - так я скажу, что говорил о тебе старшина. Сказать?
Дело твое, - пожал плечами Яша. - Мне-то не очень интересно, что обо мне болтают.
Если тебе не очень интересно, я могу и не говорить.
Бузько сделал вид, что хочет уходить, но Яша сразу же остановил его:
Нет, ты все-таки скажи, Оська.
Собственно говоря, - Оська покосился на дверь, - Никита говорил о тебе не очень много. Он говорил так: "Сам не знаю почему, но ненавижу я этого… Яшу. Рано или поздно, я все равно выживу его из училища…"
Он помолчал, глядя на Яшу, и добавил:
Я ведь давно знаю Никиту, Яша. Он и раньше был вот таким… нехорошим человеком. И уж если он что-нибудь пообещал, то будь уверен…
Яша покраснел и сжал кулаки. Этот порыв негодования не укрылся от Оськи.
- Но я тебе по-дружески скажу, Яша, - быстро проговорил он, - как надо держать себя с Никитой, чтобы не ты, а он полетел из училища. Ты знаешь, кто такой Никита? Не знаешь? Никита - это первоклассный жулик, бандит, а не будущий летчик…
Торопясь и поминутно оглядываясь по сторонам, Оська рассказал Яше о прошлом Никиты. Без зазрения совести сгущая краски, он рисовал перед Яшей картины из жизни Никиты, и одна картина была омерзительней другой. Выходило, что хуже человека, чем Никита Безденежный, нет на всем белом свете.
Яша слушал, не перебивая, только поеживаясь, словно от озноба.