Вот так, Яша, - прошептал в заключение Оська. - Стоит тебе на собрании рассказать это все, и Никита скиснет. Уж я его знаю. Он будет ходить как в воду опущенный, а потом и совсем сбежит.
Яша молчал.
Ну что, Яша? Расскажешь об этом на собрании?
Слушай, Оська, ты все это не выдумал?
Могу дать честное комсомольское слово, что не сказал ни одного лишнего слова!
Яша подошел к окну и долго смотрел в него, не проронив ни звука.
Потом вернулся к Оське и проговорил:
Какие все-таки есть поганые люди на свете, правда, Оська?
Не говори, Яша, - Оська скривил губы в недоброй усмешке.
Живем мы все в большом коллективе, - продолжал Яша, глядя Оське прямо в глаза, - называемся товарищами, а нет-нет, да и найдется одна какая-нибудь салака, которая начинает мутить воду…
Оська в знак согласия склонил голову набок.
Обольет такая салака хорошего человека грязью с ног до головы, и тогда такому человеку что делать? Закрывай глаза и беги, куда ноги понесут… Неужели Безденежный так и сказал, Оська: "Ненавижу этого Яшу"?
Слово даю, Яша, не вру.
Слушай, Оська, а что если я как-нибудь встречусь с Никитой наедине и дам ему один раз как следует? Я ведь уже три месяца в боксерском кружке. Сумею дать! Как ты думаешь, не выгонят меня за это из школы?
Да он и жаловаться не будет! - сказал Оська. - Только лучше сделай так, как я говорю: на комсомольском собрании. Это будет больней. - И Оська неслышно засмеялся.
Нет, Оська, я сделаю по-своему, вот так! - И маленький Яша с такой силой двинул Оську одним из своих излюбленных боксерских приемов, что тот перелетел через стоявшую рядом с ним табуретку и, как мешок, свалился на пол. - Нокаут! - с удовлетворением проговорил Яша и спокойно отошел к окну.
С трудом поднявшись с пола, Оська облокотился на стол и сказал:
Драться, значит?..
Яша увидел вскочившего с кровати Абрама и ответил:
Драться? Ты слышишь, Абрам, этот человек говорит, что я дерусь. Ты видел, Абрам, тронул я его хоть пальцем?
Нет, Яша, я ничего не видел, потому что только сейчас сюда вошел. А что тут произошло?
Спроси у него, что он говорил о старшине. А может, он и не говорил ничего, а все это мне показалось… Как и ему показалось, что его кто-то ударил…
Глава пятая
1
Ольга Хрусталева вихрем взлетела на леса, где работали Игнат и Лиза, и крикнула:
Игнаша, письмо от Андрея!
Она знала, с каким удовольствием Игнат получал письма от своего друга, и была рада, что именно она доставит сейчас ему такое удовольствие. Ей приятно было увидеть счастливую улыбку в глазах Игната, словно эта улыбка предназначалась ей. Конечно, Игнат сейчас скажет: "Спасибо тебе, Беляночка!" И в его голосе она услышит тепло, и это тепло, как всегда, разольется по ее телу, будто Игнат обнимет ее своей рукой. Отдавая конверт, Ольга смотрела в его глаза, и ей хотелось, чтобы он подольше не брал из ее рук письма и она дольше смогла бы смотреть в эти глаза…
Но все получилось не так. Лиза вдруг вырвала из ее рук конверт и воскликнула:
- Пляши, Игнат, иначе не получишь!
Игнат притопнул каблуками, и от настила полетела кирпичная пыль. Лиза прихлопывала в ладоши и подзадоривала:
- Танцуй, Игнат! Не стесняйся!
Потом она подхватила его под руку и увлекла на край лесов, где уже поднятая стена закрывала солнце. И ни он, ни Лиза не оглянулись на Ольгу. Она постояла с минуту и начала медленно спускаться вниз. Улыбка угасла в ее глазах. Остановившись у трапа, она подняла голову и посмотрела вверх. Игнат сидел на кирпичах, а Лиза, облокотившись на его колени, читала письмо. Ольга видела, как Игнат одной рукой обнял Лизу за плечи, а другой гладил ее волосы.
Пойду! - сказала себе Ольга и направилась к бревнам, на которых сидел Иван Андреевич.
Старый мастер курил трубку и, казалось, не заметил прихода Ольги. Но когда она молча опустилась рядом с ним, он вдруг с непонятной злостью выколотил о бревно трубку и сказал:
Ну, чего ты все молчишь и молчишь! Хоть бы сказала что-нибудь…
Ольга посмотрела на мастера и ничего не ответила. А Иван Андреевич продолжал:
Думаешь, не вижу, что кошки на сердце скребут? Зачем наверх лазила?
Я письмо Игнаше относила, - тихо ответила Ольга. - От Андрея.
А Игнат что? Письмо принесла ты, а читает его с Лизкой? Так, что ли?
И вдруг он всем телом повернулся к Ольге, и старые его глаза подобрели:
Скажи старику, девонька, любишь его?
Не надо, не надо об этом, Иван Андреевич, - попросила Ольга. - Это пройдет… Да он и не знает ничего…
Лиза читала вслух:
"Здравствуй, Игнат, здравствуй, Бледнолицый, товарищ! Здравствуй, Лиза, девушка - золотые руки!
Не сердитесь, что я долго молчал. Все время готовимся к празднику - Дню авиации, и трудно было выкроить часок для письма. Сейчас дежурю по отряду, все на занятиях, и я решил подробнее написать вам о своем житье-бытье…
Сколько времени прошло, как мы расстались? Иногда мне кажется, что только вчера я снял серый фартук и положил на кирпич свой мастерок, что я еще чувствую запах извести и цемента и слышу, как Лиза кричит своему помощнику: "Эй, краснокожий, не зевай, давай "сметану"!" В такую минуту мне хочется мгновенно перенестись на стройку, взбежать на леса и, взяв кирпич, своими руками вложить его в новую стену. Но когда я думаю, сколько нового увидел я за время пребывания в училище, мне кажется, что нахожусь здесь уже не один год.
Я почти не писал вам о своих новых друзьях. И сейчас не знаю, как о них писать. Просто сказать, что это чудесные хлопцы, этого будет очень мало. Я сам иногда удивляюсь: почему здесь такой прекрасный народ?! Ведь все, кто находится рядом со мной, разные люди, с разными характерами, с разными привычками… Один приехал сюда с далекого Севера, другой - из Батуми, третий - с Урала, четвертый - из Белоруссии. Один был моряком, другой бродяжил по стране в поисках счастья, третий охотился на белок, четвертый добывал уголь, и вот они все - одна семья, верные друзья, товарищи, которые не дадут друг друга в обиду. Общая цель спаяла их? Но когда мы учились в ФЗУ, у нас у всех тоже была общая цель. И все-таки среди нас было немало плохих людишек и не было такой дружной семьи… Я писал вам о Никите Безденежном. Бывший беспризорный, искатель приключений, сейчас он стал одним из лучших курсантов. Какой это замечательный парень! В прошлое воскресенье мы пошли с ним в город. Проходя по одной из улиц, мы увидели такую картину: около двухэтажного дома собралось человек двадцать зевак, и все с тревогой смотрели на окно второго этажа. Там, на подоконнике, сидела девочка лет четырех и тянулась рукой за голубем, который преспокойно клевал кем-то насыпанные на карниз крошки хлеба.
Трын-трава! - охнул Никита. - Она же сейчас свалится! Почему эти зеваки ни черта не делают?
Крикнуть ей - испугается и может упасть, - пояснила стоявшая рядом женщина. - А мать, наверно, вышла куда-то и дверь на ключ закрыла. Вот и бегают люди, ее ищут.
А девочка все больше и больше высовывалась наружу. Стоило ей сделать одно резкое движение, и она наверняка упала бы на мостовую.
Наконец кто-то не выдержал и крикнул:
Уйди с окна, девочка, упадешь!
Но та засмеялась, показала пальчиком на голубя и потянулась к карнизу. Кто-то ахнул. Женщина закрыла глаза…
Никита вдруг быстро снял с себя фуражку и китель, бросив мне это все на руки, сказал:
Держи!
И мгновенно исчез. Я никак не мог понять, что он надумал. Взобраться на второй этаж, чтобы попасть в открытое соседнее окно, видимо, той же комнаты, где находилась девочка? Но как? Ни одного желоба, ни одного выступа не было на стене! Может быть, он по старой привычке сможет чем-нибудь отомкнуть дверь? Но чем же? Я терялся в догадках, когда вдруг все увидели, как Никита осторожно подползает к краю железной крыши. В руках он держал провод, один конец которого прикрепил к трубе. "Откуда он взял провод"? - мелькнуло у меня в голове, но сразу же я услышал голос женщины:
Антенну снял. Хочет по ней спуститься.
Другая женщина проговорила:
Да разве ж его антенна выдержит? Разобьется парень…
В это время я увидел, что Никита подает мне какие-то сигналы, показывая в ту сторону, где сидела на подоконнике девочка. Я сразу понял, чего хочет Никита: надо было осторожно отвлечь внимание девочки от шума, который Никита мог произвести, спускаясь с крыши…
Не буду описывать вам того, как мы все переживали за Никиту и девочку, как хотели и ничем не могли помочь им обоим…
Как только Никита подполз к тому месту, которое было напротив окна, он быстро отделился от крыши и заскользил по проводу. Девочка не успела и глазом моргнуть, как Никита толкнул ее вглубь комнаты. Потом попытался схватиться за карниз и не смог: антенна оборвалась, и он рухнул на мостовую. Все это произошло так быстро, что никто не успел подбежать к Никите, чтобы помочь ему…
И вот он лежит сейчас в нашем госпитале, от него не отходит Яша Райтман, которому Никита недавно дал два наряда вне очереди. Когда рядом с Яшей находится его брат Абрам, Яша говорит:
Скажи, Абрам, не поступил бы точно так же и я? Ведь ты меня хорошо знаешь, Абрам.
И Абрам отвечает:
Да, Яша. Я тебя хорошо знаю. И у тебя не хватило бы пороху поступить точно так же…
Никита при падении вывихнул ногу и сильно разбил плечо и руку. Но доктор говорит, что все это можно починить и Никита будет неплохим летчиком.
Тем более, - добавляет Никита, - что я уже имею некоторый опыт.
…Вот видите, хотел написать вам о многих своих товарищах, а рассказал только об одном Никите. Что ж, о нем много можно говорить, Всего не расскажешь. Такой уж он человек, наш Никита Безденежный! Теперь - о другом. Через десять дней - наш праздник! Вчера я был у командира эскадрильи и выпросил у него для вас два пригласительных билета. Посылаю их вам. Рады? Я познакомлю вас со своими товарищами, мы вместе будем смотреть пилотаж наших учителей, увидим наших парашютистов и много-много интересного. Приезжайте, я буду вас ждать и встречать.
Ваш Андр Юшка…"
2
Ура, Игнат, мы едем! - Лиза вскочила, схватила Игната за плечо и закружила по пляшущим под ними доскам. - Мы едем в страну крылатых. Игнашка, мы увидим тысячи голубых петлиц, мы будем ходить рядом с настоящими летчиками! И среди них - наш Андр Юшка, великий иллюзионист! Почему ты молчишь, Игнат? Почему ты не радуешься?
Игнат осторожно отстранился от Лизы и в раздумье проговорил:
Пилотаж… Парашютисты… Голубые петлицы… Рожденный ползать - летать не может. Это про меня, Лиза. Ты слышишь? Про меня это сказано: "Рожденный ползать - летать не может!"
Зачем ты опять начинаешь об этом? - Лиза взяла его за руку. - Все уже прошло, все уже забыто…
Забыто? - Игнат грустно улыбнулся. - Мне труд но забыть свои мечты.
Тяжело ступая, Игнат направился к своему рабочему месту. Взяв в руки кирпич, он с сердцем пристукнул по нему ручкой мастерка и крикнул помощнику;
Давай быстрей! Я тоже хочу подниматься ввысь! Его проворные руки замелькали с такой быстротой, что за ними трудно было уследить. Помощник едва успевал подавать ему кирпичи и смесь. Пот крупными каплями выступил на его лице, но Игнат кричал:
Давай!
Лиза несколько мгновений любовалась работой Игната, но потом, увидев, что помощник не успевает подавать ему материалы, задорно сказала:
А ну, Игнат, держись! Я тоже становлюсь в помощники.
Вначале с правой стороны от Игната начала расти горка кирпичей, но уже через две-три минуты он снова закричал:
Давай!
Стена вырастала с каждой минутой. Руки Игната делали чудеса. Мастерок взлетал вверх, опускался вниз, мелькал справа, слева, казался дирижерской палочкой в быстрых и ловких руках музыканта. И так точны, так красивы были все движения молодого мастера, что помощник, мельком взглянув в него, воскликнул:
Эх, черт, это работу!
Игнат не обернулся, не ответил. О чем он думал в эту минуту? Какое чувство породило в нем этот творческий порыв? Никогда он еще не работал так быстро и с таким вдохновением! Может быть, этим он хотел заглушить щемящее чувство неудачи?..
Он работал уже более часа и не сказал за это время ни единого слова, ни разу неоглянулся по сторонам. Он не видел, как по трапу на леса взобрались Василий Сергеевич Насонов и Иван Андреевич. Они долго стояли и любовались его работой, а когда Лиза, вытирая рукавом мокрое лицо, воскликнула: "Я больше не могу! Запарилась!", Василий Сергеевич подошел к Игнату и сказал:
Передохни немного, парень…
Игнат с недовольным видом отошел от стены и сел на кирпичи.
- Ты всегда так работаешь? - спросил Насонов, с любопытством глядя на Игната.
Не всегда, - признался Игнат. - Такую скорость всегда не дашь…
Захочешь, так дашь, - заметил Иван Андреевич. - Такие руки, мил человек, как у тебя…
Игнат посмотрел на свои руки и засмеялся:
Какие руки? Обыкновенные руки…
Слушай, Морев, - Насонов присел рядом с ним, - ты читал в "Комсомольской правде" о бригадире молодежной бригады каменщиков Родионове?
Нет, не читал.
А ты почитай. Москвич Родионов - это тоже человек-молния, как и тебя называют на стройке. Что если бы…
Соревноваться? - догадался Игнат.
А что? Думаешь, отстанешь? Я смотрел, как ты работаешь. Хорошо работаешь, Морев. Правда, много рывков, но это исправимо.
А мне кажется, Василий Сергеевич, - проговорил старый мастер, - рано еще Игнату с Родионовым тягаться. Не по зубам будет орешек. Смотрите сами, что получается: Родионов - это двадцать пар рук, бригада. Так? Может, бригада эта ночи не спала, срабатывалась… А Игнат? Двое вот с этой девушкой и помощником. Где бригада? Нет бригады, мил человек. Куда ж с Родионовым?..
А мы что, не можем бригаду сколотить? - сказала молчавшая до сих пор Лиза. - Не можем сработаться?
А кто это говорит, что не можете? - улыбнулся Иван Андреевич. - Я об чем говорю: нет у вас еще бригады… А будет, тогда и козыри вам в руки.
Игнат сидел, глубоко задумавшись. Мысль о том, что неплохо было бы вызвать какого-нибудь знатного каменщика на соревнование, давно не давала ему покоя. Ведь сколько раз он читал в газетах: "Соревнование двух знатных сталеваров: Лукин - Магнитогорск, Коршунов - Запорожсталь…" Или: "Лучший комбайнер Украины Сидоренко вызвал на соревнование лучшего комбайнера Сибири Дегтярева!" А почему каменщик Игнат Морев не может состязаться с каменщиком Родионовым? Бригада? Да, Иван Андреич, конечно, говорит дело: двадцать пар хороших рук - это сила! Не то что втроем… Надо все хорошо обдумать.
- Вот что, Морев, - проговорил Насонов. - Зайди-ка ты ко мне на полчасика в свободное время. Потолкуем. Хорошо?
Зайду, Василий Сергеевич.
Ольга не верила своим глазам: перед ней лежал пригласительный билет на праздник авиации в летное училище, а рядом стоял Насонов и улыбался. Улыбался хорошей, открытой улыбкой, радуясь тому, что Ольга так по-детски непосредственно выражает свое счастье.
Мне так хотелось поехать вместе с Игнатом и Лизой! - воскликнула девушка. - Но как вам удалось достать вот это?
Она снова посмотрела на пригласительный билет, на котором было написано: "Командование 3-й эскадрильи Н-ского летного училища приглашает вас, Ольга Ильинична Хрусталева, как хорошего производственника, на праздник советской авиации".
Это все просто, Олюшка, - ответил Василий Сергеевич. - Я написал письмо Андрею Степному и попросил его выхлопотать билет на твое имя.
А Игнат и Лиза об этом знают?
Нет.
Я побегу скажу Игнату!
Она взяла билет и выбежала из кабинета Насонова. Но потом вспомнила, что даже не поблагодарила его, и вернулась. Он все так же сидел за своим столом, и, казалось, улыбка еще не успела растаять на его лице. Но какие грустные у него были глаза! Ольга остановилась, в нерешительности посреди кабинета и, не в силах оторвать взгляда от его глаз, почему-то шепотом спросила:
Что случилось, Василий Сергеевич? Вы сразу стали таким… печальным…
Я? Это тебе показалось, Олюшка. Ничего не случилось. Ровным счетом ничего.
Она поблагодарила его и медленно вышла из кабинета. На какое-то время радость ее потухла, и она видела перед собой только его грустные глаза и еще не погасшую улыбку на лице. Она хотела постараться объяснить себе, почему Василий Сергеевич сразу так изменился, что произошло, но в это время увидела идущих рядом Игната и Лизу.
Игнат, Лиза! - держа в руках пригласительный билет, Ольга побежала им навстречу. - Игнат, Лиза, я еду вместе с вами! Тоже еду! На авиационный праздник!
Тоже едешь? - удивился Игнат. - Где ты взяла пригласительный билет?
Мне прислали. Андрей прислал. По просьбе Василия Сергеевича.
Это здорово, Белянка! - Игнат взял ее под руку, и они теперь шли втроем. - Значит, едем вместе. Я сегодня вечером возьму билеты. На троих. Чтобы в одном вагоне. Правильно, Лиза?
Как хочешь, Игнат. Мне все равно, - холодно ответила Лиза.
Голубое море петлиц бурлило на перроне вокзала, гул далеко разносился в стороны: курсанты, пилоты, командиры встречали своих гостей. Это была давняя традиция: 18 августа в летное училище приезжали из близлежащих городов и сел рабочие, инженеры, шахтеры, моряки, колхозники. Голубые автобусы, поднимая клубы серой пыли, мчались от вокзала к аэродрому и обратно. Гремели оркестры. К перрону один за другим подкатывали поезда. Хозяева устремлялись к вагонам, уводили знакомых и незнакомых, шутили, смеялись, любезничали с девушками…
Немного растерянные, из вагона вышли Ольга, Игнат и Лиза. И еще не сделали ни одного шага, как к ним вихрем подлетел широкоплечий парень, в темно-синем кителе, в брюках с лихим клешем и, бросив руку под козырек фуражки, представился:
Летчик Нечмирев… Прошу быть моими гостями! - И, взглянув на Лизу, произнес - Ослепительно! Не будь я Васей Нечмиревым, если я не мечтал увидеть такую девушку!
Лиза рассмеялась и смело пошла за Васей. Игнат хотел взять под руку Ольгу, но опоздал: к ней быстро подошел курсант и, откозыряв, сказал:
Курсант Яша Райтман. Прошу вас быть моей гостьей.
Ольга смутилась и ответила:
- Но нас должен встречать наш товарищ, Андрей Степной. Вы не знаете его?
Яша обернулся и, увидев Абрама, воскликнул:
Ты слышишь, Абрам, что говорит эта девушка? Мы не знаем Андрея Степного! Скажи, как тебе это нравится, Абрам?! Да вот и Андрей. Эй, Степной, твои друзья!
Но Андрей и сам уже увидел Игната и Ольгу. Он подбежал к ним и бросился к Игнату:
Игнашка! Бледнолицый!
Андр Юшка!
Они крепко обнялись и так, обнявшись, долго стояли молча, ни на кого не обращая внимания. Их толкали проходившие мимо курсанты и гости, а они никак не могли оторваться Друг от друга, словно большая сила спаяла их вместе. Наконец Игнат проговорил:
Задушишь, черт. Дай на тебя поглядеть.
Оглядев друг Друга с ног до головы, они снова обнялись, и только потом Андрей спохватился:
Здравствуй, Оля! А где же Лиза?
Твой друг летчик Нечмирев, о котором ты нам писал, украл ее у нас, - смеясь, ответил Игнат.