Дора Брюдер - Патрик Модиано


Патрик Модиано
Дора Брюдер

Восемь лет назад, листая старую газету "Пари-Суар" от 31 декабря 1941 года, я наткнулся на третьей странице на рубрику "Вчера и сегодня". В самом низу я прочел:

Разыскивается девушка, Дора Брюдер, 15 лет, рост 1 м 55 см, лицо овальное, глаза серо-карие, одета в серое спортивное пальто, бордовый свитер, темно-синюю юбку и такого же цвета шапку, коричневые спортивные ботинки. Любые сведения просьба сообщить супругам Брюдер, Париж, бульвар Орнано, 41.

Бульвар Орнано… Этот район был мне издавна знаком. В детстве я ездил с матерью на Блошиный рынок в Сент-Уан. Мы выходили из автобуса у заставы Клиньянкур, а иногда у мэрии XVIII округа. Было это по субботам или воскресеньям, после обеда. Зимой на тротуаре перед длинным зданием Клиньянкурской казармы прямо в потоке прохожих стоял фотоаппарат на треноге, и толстый фотограф с шишковатым носом и в круглых очках предлагал "фото на память". Летом он располагался на сходнях в Довиле, перед баром "Солей". Там желающие находились. Но здесь, у заставы Клиньянкур, мало кто из прохожих хотел сфотографироваться. На нем было поношенное пальто, один ботинок прохудился.

Я помню бульвар Барбес и бульвар Орнано, совершенно безлюдные, солнечным воскресным днем в мае 1958 года. На всех перекрестках стояли группы жандармов - в связи с алжирскими событиями.

Бывал я в этом районе и зимой 1965 года. Моя тогдашняя подруга жила на улице Шампьонне. Номер телефона Орнано 49–20.

К тому времени воскресный поток прохожих, спешивших мимо казармы, наверно, уже унес толстого фотографа, но я ни разу не подошел посмотреть, там ли он. А кто, собственно, жил в этой казарме? От кого-то я слышал, что там располагались колониальные войска.

Январь 1965 года. На перекрестке бульвара Орнано и улицы Шампьонне смеркалось около шести. Я был никем, я растворялся в этих сумерках, в этих улочках.

Кафе в самом конце бульвара Орнано, последнее по четной стороне, называлось "Верс-Тужур" - "Наливаю всегда". Левее, на углу бульвара Нея, было еще одно кафе, с музыкальным автоматом. На перекрестке Орнано Шампьонне аптека и два кафе, и одно, самое старое, на углу улицы Дюэсм.

Сколько же я провел времени в ожидании в этих кафе… Рано утром, еще затемно. Под вечер, в сумерках. Совсем поздно, когда уже закрывали…

Каждое воскресенье вечером на улице Шампьонне, у детского сада, стояла черная спортивная машина - кажется, "ягуар". Сзади на ней была табличка: "И.В." Инвалид войны. Такая машина в этом квартале - как-то странно. Я все думал: интересно, как выглядит ее владелец?

После девяти часов вечера бульвар пустел. Как сейчас помню свет станции метро "Симплон", а почти напротив светился вход в кино - Орнано, 43. На предыдущий дом, под номером 41, я никогда не обращал внимания, а ведь ходил мимо месяц за месяцем, не один год. С 1965-го по 1968-й. Любые сведения просьба сообщить супругам Брюдер, Париж, бульвар Орнано, 41.

emp

Вчера и сегодня. Я оглядываюсь на прошедшие годы, но они смешиваются в моем сознании, и одна зима накладывается на другую. Зима 1965 года и зима 1942-го.

В 1965-м я ничего не знал о Доре Брюдер. Но сегодня, тридцать лет спустя, мне кажется, что те долгие ожидания в кафе на перекрестке Орнано, те прогулки пешком, всегда по одному и тому же маршруту - я шея по улице Мон-Сени, возвращаясь в гостиницу на Монмартре, в гостиницу "Рома", например, или в "Альсина", или в "Террас" на улице Клиньянкур, - и сохранившиеся у меня мимолетные воспоминания: весенняя ночь и чьи-то громкие голоса под деревьями в сквере Клиньянкур, и снова зима, но теперь я иду обратно, к "Симплон" и бульвару Орнано, - все эхо было не случайно. Быть может, еще сам того ясно не сознавая, я шел по следу Доры Брюдер и ее родителей. Я уже видел их, как водяной знак, проступающий сквозь изображение.

Я пытаюсь нащупать ниточки в самом отдаленном прошлом. Мне было лет двенадцать, когда я ездил с матерью на Блошиный рынок к заставе Клиньянкур; там был еврей из Польши, он продавал чемоданы, справа, в начале одной из аллей между лавками, то ли на рынке Малик, то ли Вернезон… Дорогие чемоданы, обычные, кожаные, и из крокодиловой кожи, и чемоданы из вареного картона, и саквояжи, и дорожные сундуки с наклейками трансатлантических компаний - все они громоздились друг на друга. Его лавка помещалась прямо под открытым небом. В уголке рта у него всегда торчал окурок, а однажды он и меня угостил сигаретой.

emp

Иногда я ходил в кино на бульваре Орнано. В "Клиньянкур-палас", в самом конце бульвара, рядом с "Верс-тужур". И на Орнано, 43.

Позже я узнал, что кинотеатр на Орнано, 43 был очень старый. Этот дом перестроили в тридцатых годах, сделали его похожим на корабль. Я вновь попал в эти места в мае 1996 года. На месте кинотеатра был магазин. Если пересечь улицу Эрмель, выйдешь к дому 41 по бульвару Орнано - этот адрес и был указан в объявлении о розыске Доры Брюдер.

Пятиэтажный дом постройки конца XIX века. Стоит вплотную к дому 39, образуя квартал между бульваром Орнано, началом улицы Эрмель и улицей Симплон, которая проходит позади обоих домов. Они очень похожи. На доме 39 написано имя архитектора: Пьерфе - и год: 1881. Наверняка это относится и к дому 41 тоже.

Перед войной и позже, до начала пятидесятых годов, в доме 41 по бульвару Орнано была гостиница, так же как и в тридцать девятом, - та называлась "Золотой лев". В доме 39 до войны был еще и ресторан-бар, хозяина звали Газаль. Как называлась гостиница в доме 41, мне узнать не удалось. На начало пятидесятых годив по этому адресу значится некое общество "Меблированные комнаты Орнано", номер телефона Монмартр 12–54. И тоже, как и до войны, кафе, фамилия хозяина - Маршаль. Этого кафе больше нет. Интересно, оно располагалось справа от входа или слева?

Сразу за входной дверью начинается длинный коридор. В конце его лестница, она ведет направо.

emp

Много времени нужно, чтобы восстановить и увидеть то, что когда-то было тщательно стерто. Следы, конечно, есть, они сохранились в архивах, но как знать, где эти архивы, и кто хранит их, и захотят ли хранители показать их вам? А может быть, хранители просто забыли, что эти архивы существуют.

Но ничего, надо только запастись терпением.

И я узнал в конце концов, что еще в 1937 и 1938 годах Дора Брюдер и ее родители жили в гостинице на бульваре Орнано. Они занимали комнату с кухней на четвертом этаже, там, где балкон с железными перилами опоясывает оба здания. На этом этаже с десяток окон. Два или три выходят на бульвар, остальные на конец улицы Эрмелъ, а те, что сзади, на улицу Симплон.

В тот день, в мае 1996 года, когда я вновь оказался в этом квартале, ржавые ставни двух первых окон на четвергом этаже, выходивших на улицу Симплон, были закрыты, а на балконе перед этими окнами я увидел груду всевозможных вещей, брошенных здесь, судя по всему, уже давно.

Два или три года перед войной Дора Брюдер наверняка училась в одной из начальных школ квартала. В каждую из них я написал письмо на имя директора с просьбой поискать ее фамилию в ведомостях:

улица Фердинанд-Флокон, 8;

улица Эрмель, 20;

улица Шампьонне, 7;

улица Клиньянкур, 61.

Все директора любезно ответили мне. Ни один не нашел фамилии Брюдер в списках учеников предвоенных лет. Но затем директор бывшей школы для девочек на улице Шампьонне, дом 69 предложил мне зайти и самому посмотреть архивы. Я зайду когда-нибудь. Пока не решаюсь. Так хочется надеяться, что ее имя там есть. Эта школа была ближайшей к ее дому.

emp

Прошло четыре года, прежде чем мне удалось узнать точную дату ее рождения: 25 февраля 1926-го. И еще два года потребовалось, чтобы выяснить, где она родилась: в Париже, в XII округе. Но терпения мне не занимать. Я умею часами ждать под дождем.

emp

В пятницу, февральским днем 1996 года, я зашел в мэрию XII округа, в отдел записи актов гражданского состояния. Служащий отдела - совсем молодой человек - протянул мне бланк, который нужно было заполнить:

"Укажите ваши:

Имя

Фамилию

Адрес

Прошу выдать мне копию свидетельства о рождении:

Фамилия: БРЮДЕР Имя: ДОРА

Дата рождения: 25 февраля 1926

Вы являетесь (нужное подчеркнуть):

указанным лицом;

отцом или матерью;

дедом или бабкой;

сыном или дочерью;

супругом или супругой;

законным наследником.

У вас имеется доверенность и удостоверение личности указанного лица.

Другим лицам, кроме вышеперечисленных, копия свидетельства о рождении не выдается".

emp

Я заполнил бланк, подписал и отдал молодому человеку. Изучив его, он сказал, что не может выдать мне копию свидетельства о рождении, так как я не состою в родстве с данной особой.

Мне подумалось тогда, что передо мной один из часовых забвения, которым поручено хранить постыдную тайну и препятствовать тем, кто хочет отыскать хоть какой-нибудь след чьего-либо существования. Но он оказался славным малым. Посоветовал мне обратиться за особым разрешением во Дворец Правосудия и назвал точный адрес: Дворцовый бульвар, 2, 3-й отдел актов гражданского состояния, 6-й этаж, лестница 5, кабинет 501. С понедельника по пятницу, с 14 до 16 часов.

На Дворцовом бульваре я собрался было пройти через большие ворота и центральный двор, но охранник в форме послал меня к другому входу, чуть дальше, туда, где проходят в Сект Шапель. Длинная очередь туристов томилась между ограждениями; я хотел пройти мимо них под арку, но другой охранник грубо отстранил меня и указал в конец очереди.

По здешним правилам, при выходе из вестибюля следовало вынуть из карманов все металлические предметы. У меня была только связка ключей. Надо было всего лишь положить ее на ленту транспортера и забрать по другую сторону стекла, но в тот момент я совершенно не понял, что от меня требуется. За свою бестолковость я получил нагоняй от еще одного охранника. Может быть, это был жандарм? Или полицейский? И я должен был, как при входе в тюрьму, отдать ему шнурки, ремень и бумажник?

Я пересек двор, вошел в какой-то коридор и вскоре оказался в громадном холле, по которому расхаживали мужчины и женщины с черными портфелями в руках; некоторые были в адвокатских мантиях. Я постеснялся спросить у них, как пройти к лестнице 5.

Дежурный за столиком махнул рукой куда-то в конец холла. Я вошел в пустой зал; сероватый свет лился в эркерные окна. Я долго бродил по этому залу и никак не мог найти лестницу 5. Мне вдруг стало страшно, до дурноты, как бывает в кошмарных снах, когда никак не можешь добраться до вокзала и знаешь, что времени почти не осталось и твой поезд вот-вот уйдет.

Нечто подобное уже было со мной однажды, двадцать лет тому назад. Я тогда узнал, что мой отец лежит в больнице Питье-Сальпетриер. Я не виделся с ним, с тех пор как вышел из детского возраста. И вот решил навестить его, сделать сюрприз.

Помню, как я много часов блуждал по огромной территории больницы в поисках отца. Заходил в ее старые корпуса, заглядывал в общие палаты с рядами коек, спрашивал медсестер, и все указывали мне в разные стороны. Под конец я даже усомнился, что мой отец существует на свете, в сотый раз обходя величественную часовню и все эти корпуса, тоже какие-то нереальные, не изменившие своего облика с XVIII века и напоминавшие о Манон Леско и временах, когда это место под зловещим названием Главный приют служило тюрьмой для девушек легкого поведения, ожидавших высылки в Луизиану. Я бродил по вымощенным булыжником дворам, пока не стемнело. И не смог отыскать отца. Я так никогда его больше и не увидел.

emp

Но лестницу 5 я все же нашел. Поднялся на шестой этаж. Длинный коридор, череда дверей. Мне показали ту, что мне была нужна, под номером 501. Коротко стриженная женщина с равнодушным видом спросила, что мне угодно.

Затем она сухо объяснила мне: для того чтобы получить выписку из свидетельства о рождении, следует письменно обратиться к прокурору Республики, в парижскую Генеральную прокуратуру, по адресу: набережная Орфевр, 14, 3-й отдел Б.

Через три недели я получил ответ.

"Двадцать пятого февраля тысяча девятьсот двадцать шестого года, и двадцать один час десять минут, по адресу: улица Сантер, 15 родился младенец, Дора, женского пола, от родителей Эрнеста Брюдера, род. в Вене (Австрия) двадцать первого мая тысяча восемьсот девяносто девятого года, чернорабочий, и Сесиль Брюдер, его супруги, род. в Будапеште (Венгрия) седьмого апреля тысяча девятьсот седьмого года, профессии не имеет, проживающих в Севране (Сена-и-Уаза), авеню Льежар, 2. Составлено двадцать седьмого февраля тысяча девятьсот двадцать шестого года, в пятнадцать часов тридцать минут, согласно заявлению Гаспара Мейеpa, шестидесяти трех лет, служащего и проживающего по адресу: улица Пикпюс, 76, присутствовавшего при рождении, в чем и расписался по зачтении документа вместе с Огюстом-Гийомом Рози, заместителем мэра двенадцатого округа Парижа".

emp

Улица Сантер, 15 - это адрес больницы Ротшильда. Много детей из бедных еврейских семей, перебравшихся во Францию, появилось на свет одновременно с Дорой в родильном отделении этой больницы. Наверно, Эрнест Брюдер не мог отлучиться с работы в тог день, 25 февраля, чтобы самому заявил, о рождении дочери в мэрию XII округа. Может быть, в каких-нибудь архивах найдется и имя Гаспара Мейера, подписавшегося под свидетельством о рождении. В доме 76 по улице Пикпюс, где он "служил и проживал", находился приют, созданный Ротшильдом для стариков и неимущих.

Следы Доры Брюдер и ее родителей теряются той зимой 1926 года в северо-восточном предместье, на берегах Уркского канала. Когда-нибудь я съезжу в Севран, но боюсь, что дома и улицы там теперь совсем другие, как и во всех предместьях. Вот некоторые названия заведений на улице Льежар и некоторые имена ее жителей того времени. В доме 24 помещался "Трианон де Френвиль". Что это было - кафе? А может, кинотеатр? В тридцать первом здесь находились "Погреба Иль-де-Франса". В доме 9 жил доктор Жоран, аптекарь Платель - в тридцатом.

Улица Льежар, где жили родители Доры, была частью большого жилого района, который, разрастаясь, захватил коммуны Севран, Ливри-Гарган и Ольне-ле-Буа; назывался он Френвиль. Район начал расти вокруг завода тормозов Вестингауза, построенного здесь в начале века. Рабочий район. В тридцатых годах он добивался статуса коммуны, но не получил его. Так и продолжал зависеть от трех соседних коммун. Хотя у него была даже своя железнодорожная станция - Френвиль.

Эрнест Брюдер, отец Доры, наверняка работал той зимой 1926 года на заводе тормозов Вестингауза.

emp

Эрнест Брюдер. Родился в Вене, в Австрии, 21 мая 1899 года. Детство его прошло, наверно, в Леопольдштадте, еврейском квартале австрийской столицы. Его родители были, скорее всего, уроженцами Галиции, Богемии или Моравии, как и большинство венских евреев, перебравшихся из восточных провинций империи.

В 1965 году я отпраздновал в Вене свое двадцатилетие, в том же самом году, когда я бывал на бульваре Орнано. Я жил на Таубштумменгассе, за церковью Святого Карла. Провел несколько ночей в какой-то сомнительной гостинице близ Западного вокзала. Я помню летние вечера в Зиферинге и в Гринцинге, в парсах, где играли оркестры. И домик-беседку в каком-то саду, в рабочем квартале неподалеку от Хайлигенштадта. Тогда, в июле, по субботам и воскресеньям все было закрыто, даже кафе "Гавелка". Город пустел. Под ярким солнцем катил по рельсам трамвай через северо-западные кварталы до самого парка Поцлайнсдорф.

Когда-нибудь я вернусь и в Вену, где не был уже больше тридцати лет. И возможно, пишу запись о рождении Эрнеста Брюдера в архивах венской еврейской общины. Я узнаю имя, фамилию, профессию и место рождения его отца, имя и девичью фамилию матери. Узнаю, где они жили, где-то в черте второго округа, между Северным вокзалом, парком Пратер и Дунаем. Ребенком и подростком он знал главную аллею Пратера, ее многочисленные кафе, театр, где играли будапештцы. И Шведский мост. И двор Торговой биржи близ Таборштрассе. И Рынок кармелиток.

В Вене в 1919 году ему, в его двадцать лет, приходилось куда тяжелев, чем мне в мои. После первых же поражений австрийских войск хлынули десятки тысяч беженцев из Галиции, Буковины, с Украины, они все прибывали и прибывали, заполонив трущобы вокруг Северного вокзала. Целый город, ничей, отрезанный от империи, которой больше не было. Наверно, и Эрнест Брюдер ничем не отличался от всех этих безработных, что скитались по улицам cpeди закрытых магазинов.

Но может быть, он жил не в такой нищете, как беженцы с Востока? Может, он сын лавочника с Таборштрассе? Как знать?

emp

На маленькой карточке среди тысяч других таких же, заполненных двадцатью годами позже, во время оккупации, когда проводили облавы, карточки эти по сей день пылятся в Министерстве ветеранов войны, - указано, что Эрнест Брюдер - "французский легионер 2-го класса". Очевидно, он завербовался в Иностранный Легион, только я не смог выяснить когда. В 1919 году? Или 1920-м?

Вербовались туда на пять лет. Для этого, даже необязательно было ехать во Францию, достаточно явиться во французское консульство в любой стране. А Эрнест Брюдер - завербовался ли он в Австрии? Или к тому времени уже жил во Франции? Как бы то ни было, скорее всего, его вместе с другими такими же немцами и австрийцами отправили в казармы Бельфора и Нанси, где с ними особо не церемонились. Потом - Марсель и форт Сен-Жан, там прием тоже был не самый теплый. Затем - Средиземное море: маршалу Лиотэ тогда потребовались тридцать тысяч солдат в Марокко.

Я пытаюсь проследить путь. Эрнеста Брюдера. В Сиди-Бель-Аббесе легионеры получают премиальные. Большинство - немцы, австрийцы, русские, румыны, болгары - находятся в таком бедственном положении, что не верят своему счастью: премиальные, им? Они просто ошеломлены. Быстро запихивают деньги поглубже в карманы, словно их могут отнять. Потом - учения, бег по барханам в полной выкладке, бесконечные марш-броски под злым алжирским солнцем.

Легионерам, прибывшим, как Эрнест Брюдер, из Центральной Европы, эти учения даются тяжело: все они недоедали в отрочестве, питаясь по карточкам все четыре года войны.

Дальше